Читать книгу Небо цвета лазурита - Айгуль Грау - Страница 3

Марианна дремала, когда её дверь медленно отворилась. Дым, наполнявший комнату, давно рассеялся и теперь здесь стояла дикая смесь запахов и даже распахнутое настежь окно не спасало. Селдрион зажмурился, повернул голову в сторону, поднеся руку к носу, будто невзначай дотронувшись, пытался унять вонь, бьющую в ноздри. Харшу запах не смутил. Она улыбалась. Сидящая на кровати девушка приподнялась, а потом тоже широко заулыбалась, узнав посетительницу. Харша обратилась человеком, сменив свой змеиный хвост на ноги. Забежала в комнату, плюхнулась на кровать, раскидав черную кружевную юбку по белоснежным простыням.

– Мариэ, ты выздоровела! – Воскликнула нагини зажав в объятьях исхудавшие плечи девушки.

– Да… только мысли путаются. Почти ничего не могу вспомнить, – Марианна шептала осипшим голосом.

– Ну хоть язык-то свой родной помнишь? А то, чему ты нас учить будешь? – Иронично подмигнув заметила Харша, – Не волнуйся, все придет в норму. Ты это еще почувствуешь. Возможно, все даже будет лучше, чем было. – С загадочной улыбкой на губах она легонько хлопнула рукой по пышному одеялу. Марианна подняла глаза на Селдриона и тут же опустила, покраснев.

– Простите за неудобства, всем вам пришлось повозиться со мной, – шептала она.

– Ты еще перед ним извиняешься? Вообще-то это ты недавно чуть не умерла, а не он. Не стоит. – Харша ответила фамильярным выпадом, омрачающим репутацию Владыки. Но, казалось, ей было безразлично.

– Но это я заставила вас всех волноваться. Я решительно больше никогда не буду есть конфеты, и вообще ничего из предложенного незнакомцами. Честно. Клянусь!

Харша опять хрипло засмеялась поддерживая, будто ворона закаркала, и Селдрион покосился на нее. Зная ее как облупленную, он отметил про себя эту странность в поведении, ведь легкомысленный смех был совсем не про принцессу. Он подошел к окну, сдерживая рвотные позывы, и вдруг как будто что-то вспомнил:

– Кстати. Что там было? Что ты видела? – Резко спросил он, с любопытством разглядывая осунувшееся лицо больной.

– Ну нет, не спрашивай об этом. Я протестую! Она ведь только пришла в себя. – Манерно, всплеснув руками как актриса театра, протестовала Харша вскинув на него недовольный взгляд.

– Что я видела когда умерла?

– Да. Ты же умерла тогда. – Он медленно прошел вдоль стены, не отрывая взгляда, – Я видел, все видели. Почему я не могу спросить? Всегда было интересно. Тебе что не интересно? Думаешь не ждет тебя смерть? – Парировал он Харше.

– Ничего. Я ничего не видела. Помню только страх… Было очень больно, я помню это, а потом вроде… нечто вроде счастья. А потом все просто оборвалось. – Она схватила голову руками, будто стараясь выдавить изнутри воспоминания, – Сейчас и сама удивляюсь тому, что никогда бы не подумала о смерти такого. Совсем по-другому её представляла. Но мне сложно сейчас вспоминать. Простите, – Марианна второй раз подняла на него взгляд и только соприкоснувшись глазами, испугалась и потупилась.

– Ладно оставим девочку отдыхать, – Харша натужно тянула нильдара за руку в сторону двери, но он не замечал этого, как если маленький ребенок тянул бы родителя. Но заметив её потуги, сдвинулся и попрощавшись вышел в коридор.

***

Шли дни, становилось теплее, солнце вставало раньше. За окном изредка шел мягкий дождь, почки на деревьях распускались и Марианна, вздрагивая от весенней прохлады потягивала чай на балконе. Силы возвращались к ней, запах мертвечины, мучивший всех служанок, наконец прошел, струпья начинали отваливаться, и Марианна стала замечать в зеркале изменения. Сначала она думала, что просто поправляется, но по мере того, как болезнь отступала, внешность её преображалась. Кожа на лице разгладилась и стала бархатной, ровной, матовой. Такой кожи у неё никогда не было за свои двадцать три года. Губы стали розовее и пухлее, нос как будто утончился, а брови заросли и широкой дугой, с мягким изломом на конце, оформляли карие глаза. Ресницы стали гуще. Сильно поредевшие волосы перестали выпадать. Даже грудь словно начала расти. Теперь раздеваясь в ванной, она всегда задерживалась возле зеркала любуясь собой.

Когда смерть отступила, ей стало казаться, что вся её предыдущая жизнь, все страхи и надежды, волнения и мечты казались лишь рябью волн на поверхности океана, тогда как она стала сравнивать себя, свое новое «я» с его глубинами, поэтому внешность, какой бы она теперь не была, перестала её абсолютно интересовать. Можно сказать, что она наблюдала за происходящим, как будто со стороны, ни во что серьезно не веря. Конечно, это могли быть симптомы банальной слабости, но пережитое не могло не оставить следа. После прохождения умирания, все прошлые попытки казаться красивой, соревнуясь с другими девушками, с воображаемыми соперницами за звание лучшей, были просто смешны. Эти слабые потуги и раньше были обречены на провал, а теперь рассыпались как истлевшая в костре бумага, когда первый порыв ветра обращает её в прах. Красота, так необходимая дотоле, стала не нужна. Так часто бывает, словно подарок, даримый по прошествии времени, когда уже больше и не мечтаешь о нем. Нет, уж точно не красота теперь нужна была Марианне. Её манила свобода. Сбежать из опостылевших стен и от этих искусственных людей. Эти мысли пришли вместе с трепетом весны и разрастались, пуская корни в сердце, точно, как природа за окнами её комнаты. В последние дни многие из воспоминаний возвращались к ней, словно прошлые события переживались наяву. В необычных приливах прошлого, настигающих в любое время дня и ночи, теперь ощущалась особая мощь, которой никогда не было у неё прежде. Как сверхпамять, великолепные возможности которой сейчас использовали лишь для того, чтобы нежить в сладком горе свое обиженное эго. Она сидела в теплой ванне, задумчиво загребая воду рукой. Вспоминалась ночь во время пира у царя нагов…

***

Мягкий длинный мох устилал то место, куда она легла тогда, решив посмотреть на искусственные звезды. Наги жили в подземелье и вместо небесных светил им служили драгоценные камни, о чем говорил гид утром на экскурсии. От сомы девушка чувствовала торжественную эйфорию, хотелось взлететь подальше от этого мира, и в то же время простое лежание на месте, тоже доставляло неописуемое удовольствие. Она вдыхала запах влажного луга, камышей, улиток и скошенного мха. Ночь сейчас была в подземелье и на небесной тверди рассыпались точки светящихся камней. Магические деревья приглушенно светились возле беседки, где она пряталась в кустах. Вдалеке послышались шаги и смех. Она сразу узнала голос Владыки. Он был не один, с женщиной. Хриплый низкий голос, говорили на другом языке. Харша, наверное. С кем ему ещё общаться здесь. Пошушукались, замолчали осматриваясь, не заметив Марианны, продолжили болтать, но на нильдари4. Этот язык Марианна изучила хорошо, почти за восемь месяцев прибывания здесь. Она слышала обрывки фраз, в основном говорил Селдрион. Он был сильно пьян. Она лично видела, как он осушил целый бокал сомы, когда ей хватило просто пригубить, чтобы сейчас валяться без памяти в кустах на траве, одетой в праздничное платье с украшениями весом в пару килограмм.

– Почему ты злишься опять? Хватит уже быть такой занудой.

– Отдай серьги. Ты их недостоин, – Хмуро отвечала Харша.

– Ну нет, змеечка моя, это же так забавно! Сколько можно дел провернуть. Я и не знал, что моя жизнь была такой скучной без них!

– Ты издевался над бедной девочкой. Как только ты начал устраивать тот маскарад с едой, это был мой предел. Надо было врезать тебе.

– Зато она пожалела меня. И если бы ты меня ударила, то пожалела бы еще больше. Плохая Харша обижает своего бедного дядю инвалида. Жаль, что ты уже не видела, но у меня даже получилось пустить слезу. Вжился в роль так сказать. Сам от себя не ожидал таких талантов. Но, к сожалению, мне пришлось поскорее убраться вон, чтобы не засмеяться. О, это было потрясающе. – Сквозь приглушенный смех продолжал Селдрион. – Она не узнала меня, значит и другие не узнают. Такой риск, дух захватывает! Но это была всего лишь проба пера. Ты же дала мне их, чтобы я попрактиковался перед путешествием, не так ли? Примерил на себя разные образы. Ведь не все могут как наги, менять форму с такой легкостью. Так чем ты сейчас недовольна?

«Так это всё было ложью, меня просто разыграли?!» – Марианна похолодела и сердце как будто обрушилось с глухим звуком куда-то вглубь грудной клетки. Бум, бум, бум… кровь приливала к лицу и ушам и ей потребовалось время, чтобы сосредоточиться. Она задерживала дыхание, чтобы прислушаться к словам нильдара перешедшего почти на шепот. Но дыхание было прерывистым, бесконтрольным и постоянно мешало слушать. При словах о бедном дядюшке Харши пазл сложился окончательно. До этого момента, она несколько часов провела у себя в комнате, пытаясь сопоставить то, что видела, с тем, что ей говорили.

Вечером, накануне пира, только разложив вещи и не успев высушить волосы после ванной, она узнала от слуги, что Харша ждет её на ужин. Это было ожидаемо, и Марианна рассчитывала, что нагини хочет обсудить с ней правила поведения на предстоящем пиршестве. Это так часто делала Тиаинэ, когда обучала ее правилам дворцовой жизни у нильдаров. Поэтому, как только она привела себя в порядок, сразу же прошла к царевне, приготовившись к роли дипломатичной правильной девочки, которая хоть и вынужденно, но как-никак представляет здесь всю расу людей. Там её ждал сюрприз. Внезапно заявился полуслепой, растрепанный старик, представившийся дядюшкой Харши. Он вел себя очень странно, пугал её безумным взглядом глаза, отмеченного бельмом. Точнее, он не делал ничего нарочито плохого, но Марианна чувствовала, что готова провалиться сквозь землю, лишь бы исчезнуть из этой комнаты и не участвовать в разрастающейся семейной драме. К её удивлению, нервы Харши сдали раньше, она бросила приборы и уползла в негодовании. И тут дядюшка расплакался. Он был таким жалким, таким бесполезным, что Марианна, глядя на это и сама чуть не разревелась. Не в силах совладать со своей парализованной рукой он никак не мог поесть, поэтому он просил Харшу кормить себя с ложечки, чем та была сильно недовольна. И когда Марианна, едва сдерживая слезы, протянула ему ложку с едой, он с гневом выбил её из рук и с руганью умчался прочь. Так она осталась одна в царской приемной, совершенно сбитая с толку. Всю оставшуюся ночь, лежала с тяжелым сердцем и плакала, вспоминая, как он махал вслед уползающей Харше своей покалеченной рукой, прося остаться. Тогда она долго думала, над тем, почему он не наг, если приходится Харше дядюшкой и почему наги такие злые, а именно Харша, что так обращается со своими дядей, и был ли он вообще ей родственником? Тут определенно что-то не сходилось. Но услышав теперешний диалог в беседке, она все поняла. «Это Владыка был тогда в виде старика! Это он. Но зачем? Я просто не понимаю. Харша гневалась на его проделки. Почему я поверила, что он ее дядя? Он же был без хвоста. Но Харша тоже выглядела как человек в первый день нашего знакомства. Может поэтому решила, что всё возможно. Но зачем Владыке так поступать? Какие-то серьги… видимо Харша хочет вернуть их из-за этого. Магические серьги, меняющие облик. Вот как он это сделал».

– Харша, зря ты так волнуешься, она просто ребенок. Она вообще никогда не поймет, что это был я. Представлений о жизни ноль, наивная, как еще дожила до своих лет? Этой зимой мы коротали долгие скучные вечера. И её рассказы сильно посмешили меня, но боюсь тебя разочаровать – слишком недалекая, – Селдрион сделал паузу и заговорщически зашептал, посмеиваясь на каждом слове, – Недавно в любви мне призналась.

– Что? – нагини аж немного прикрикнула. Он тихо засмеялся.

– Да, да. Это было даже забавно. Буквально пару дней назад, представляешь. Я и сам не ожидал. Что ж, таково мое проклятие постоянно слушать такие вещи от служанок, фрейлин, чародеек, принцесс, – Он выделил последнее слово и послышался шлепок. Харша сердито хлопнула его ладонью по плечу. Он засмеялся, – А тут… помилуйте, это даже не интересно. Примитивный вид эти люди. А женщины, просто как обезьяны. Интересно даже – являет ли она собой усредненный тип человека или бывают все-таки получше?

Марианна не могла слушать дальше, обида ножом вскрыла ей внутренности, и влюбленность, как кровь из раны покидала её. Пришло время трезветь. Какой финал ещё можно было представить? Задыхаясь от злобы, она проклинала себя, обзывая идиоткой за то, что открылась ему, за свою простодушную доверчивость. Всё лицо заливали слезы обиды, но она следила лишь за тем, чтобы не шмыгнуть носом, не вдохнуть излишне громко, не выдать своё присутствие. «Просто я никогда не видела таких существ, как он. – Оправдывала себя украдкой, – Он так слушал меня, так заботливо расспрашивал обо всем. Вытягивал из меня слова, а сам в то время смотрел сверху вниз. Как на обезьяну! У них что здесь тоже есть обезьяны?! Какой позор! Клариэль говорила мне… да, говорила. Твоё сердце растопчут сапогом, так сказала. А я считала ее гадкой заносчивой вертихвосткой». Минуты, проходившие в ожидании того, когда Селдрион и Харша наконец покинут беседку, казались мучением. Словно вечность… Они болтали дальше, Харша уже не сердилась, иногда они переходили на язык нагов, иногда и вовсе замолкали разморенные сомой, пока гонец со срочными вестями не увел их из временного пристанища.

«Как хорошо, что произошло то, что произошло. Мне теперь абсолютно плевать, без разницы, ноль эмоций. На него и всю его свиту. Скоро всё закончится. Стоить потерпеть три месяца, и я больше никогда его не увижу. Пройдет как сон. Встречу родителей. Закончу учебу. Хорошо, что все случилось именно так, а не иначе. Теперь не жалко будет уходить отсюда» – продолжая расплескивать воду рукой, размышляла она в ванной. Было время, и она восхищалась новым, дивным миром. Пошла в поход, случайно прошла через портал, до сих пор не понимая, зачем сделала подобную глупость, как люди в кино, которым не стоит ходить в темный подвал под страшную музыку. Раньше думала, что уж кто-кто, но она точно не полезет в неприятности. И точно знает наперед что делать. Вся жизнь распланирована. Красный диплом одного из самых известнейших лингвистических вузов уже ждал её. Оставался последний год. Решила развеяться. Теперь понятно, что зря. Друзья уговорили, видя, как гробит свою молодость над учебниками их робкая Марьяночка. Сходила погулять по горам первый раз в жизни, пропади оно пропадом. Уже практику прошла, подрабатывала переводом текстов и субтитров к фильмам. Обзаводилась правильными друзьями и связями. Все четко, ровно к цели напролом. А потом потерялась одна в новом мире, привлеченная ночным гулом портала, загипнотизированная его синим сиянием. Брела вдоль реки четыре дня оголодавшая, в полуобмороке. Трое солдат-пограничников спасли её. Потом была жизнь во дворце, где ровным счетом ничего и никогда не происходит. Выучила язык так быстро, насколько возможно. Общалась с их царем. Можно сказать вела дипломатические переговоры между двумя мирами. Обмен опытом двух цивилизаций. Ну и без разницы что он там считает. Опыт переговоров есть? Есть. Так что никакой мистики. Никто дома не узнает. Просто потерялась, потом жила у сектантов в Сибири, потом удалось сбежать. Кто-то помог, где была не помнит. Такая легенда. Всё встанет на свои места. Только проблема вот в чем. Что теперь она больше не видела смысла в прошлых целях. Смерть отняла его. Всё растаяло как сон. Эта жизнь как сон, один из миллионов снов, которые мы не помним, просыпаясь. А что делать в этом сне – не понятно. Этому в школе не обучат. Как найти смысл там, где его нет? Не за что ухватиться. Смерть забрала целеустремленность, дав в обмен сверхъестественную легкость. Необыкновенное чувство восторга каждого проживаемого мгновения. Она подолгу могла стоять босыми ногами на траве, когда удавалось незаметно выйти из дворца скрывшись от постоянного контроля сиделок. Им не докажешь, что болезнь прошла и теперь она чувствует себя резвой как конь. Готова бегать днями напролет, а её держат в четырех стенах. Все звуки, запахи, ощущения стали четче, ярче, ближе. Второе детство. Беспечность накатывала волнами, и она просто валялась под деревом в халате, не боясь быть увиденной. Стерлись границы. Раньше она была такой зажатой. Постоянно думала о том, что же скажут о ней другие. Мерила себя чужими рамками. Теперь единственным критерием являлась доброта. Все действия, проникнутые ею, казались истиной. Будь то доброта к себе или другим. «Кому вредит то, что я хожу в ночной сорочке по заднему двору королевского замка? Никому. Значит можно. А для меня это даже полезно». Вскоре границы так начали замыливаться в сознании Марианны, что она поняла – эти вылезшие после болезни волосы ей не нужны и опостылели, и без страха и раздумий обстригла их ножницами, позаимствованными у портнихи. Симпатичная белокурая служанка вскрикнула как от боли, в первый раз увидев её лысой. Марианна смеялась тогда почти задыхаясь. Испытывала бесконечное облегчение, словно камень с плеч. Она хорошела с каждым днем, но никто не видел её. Прошло уже больше восьми дней после пробуждения, но она не встречала ни Владыку, ни Харшу, ни кого-нибудь из приближенных монарха.

Медленно протекали её дни во дворце, многого она не знала. Ничто пока не нарушало покой после болезни. Ей позволяли наслаждаться весной в полном неведении.