Читать книгу Завещание 2. Регина - Айрин Мэл - Страница 11

Илья встретил меня возле аудитории. Мы учились с ним на одном курсе, но на разных факультетах. В отличие от меня, он учился на архитектурном. А в академии уж так повелось по некому негласному правилу, что архитекторы считали себя, почему-то выше нас, дизайнеров. Почему и откуда это пошло, уже никто не помнил, но факт оставался фактом.

По сложившейся традиции архитекторы и дизайнеры не общались между собой. Первые считали это ниже своего достоинства, а вторые говорили: нечего общаться с выскочками.

Тем сильнее было удивление моих одногруппников, покидающих вместе со мной аудиторию после тяжелейшего семинара, на котором досталось всем, и мне, в том числе, увидеть, одного из «архитекторов», к тому же не праздно слоняющегося по коридору, а целенаправленно дожидавшегося одну из «дизайнеров». Удивление глазеющих возросло во стократ, когда Илья, никого не стесняясь, подошел ко мне, обозначая объект своих интересов, и, приобняв меня за плечи, повел ото всех прочь в сторону лестницы.

Мы и раньше никогда не скрывались. Просто так как-то складывалось, что в академии нас не особо видели вместе. Чаще мы встречались уже за пределами здания. А со своей группой я общалась, но больше по вопросам учебы, ни с кем конкретно не дружила. Улыбалась, разумеется, участвовала во взаимопомощи, но дальше этого как-то не пошло. А почему? Ответа у меня не было.

– Илья, нас же все видели, – решила на всякий случай сообщить ему я, вдруг он не заметил.

– И что? – приподнял брови он. – Ты моя любимая девушка. И я не собираюсь ныкаться по углам только из-за того, что кто-то с наших факультетов когда-то что-то не поделил.

Мне тогда, еще семнадцатилетней девчонке, это показалось чем-то очень смелым. Я бы даже сказала, крутым. Да, именно таким был в моих глазах Илья. Но это, почему-то все равно не снимало моих «стопов» между нами.

Конечно, он с первой нашей встречи говорил мне, что влюбился с первого взгляда, и я не воспринимала его слова в серьез. Только вот прозвучавшее сейчас почему-то показалось мне серьезным. Он это с какой-то особенной интонацией сказал, что ли. Даже не знаю. Но от этого его признания меня бросило в жар, и я покраснела.

– Илья, не рано ли говорить о подобных чувствах? – робко спросила я, когда мы отошли уже на достаточное расстояние от моих ребят.

– Мне казалось, я еще при первой встрече все тебе сказал, – улыбнулся он. – Ты зря, принцесса, не воспринимаешь меня всерьез.

– Я воспринимаю тебя всерьез, – сбавила обороты я, задумавшись над тем, почему его слова о чувствах действительно не могут оказаться правдой.

– Тогда просто прими это как данность. Я сказал тебе, что влюбился, значит это так. А вот ты, принцесса, – и он неожиданно остановился, из-за чего я чуть было не налетела на него. – Что ко мне испытываешь ты?

Я опешила от такого вопроса. И, если честно, даже не задумывалась над чем-то подобным. Мне Илья нравился – это факт. Он не мог не нравится. Таких парней редко можно встретить в реальной жизни. Они мелькают на экранах телевизоров в каких-нибудь молодежных сериалах. Или снимаются в рекламе элитного парфюма или дорогих курортов с тусовками. И то, что я встретила подобный экземпляр в жизни, в академии, где учусь – просто какое-то нелепое стечение обстоятельств. Насмешка судьбы, не иначе. Была еще вариация на тему того, что он поспорил на мое завоевание. Но подобный сценарий был уже настолько заезжен, что его коварную реальность, я даже рассматривать не стала. Поэтому сказать, что он мне просто нравится в ответ на его признание в любви было как-то неловко. Тем более такому человеку как Илья. Поэтому я не придумала ничего лучше, чем сказать:

– Мне сложно еще так откровенно говорить о своих чувствах, – и опустив глаза в пол, словно нашкодивший ребенок, я густо покраснела. Щеки так и полыхнули жаром.

Илья же какое-то время молча смотрел на меня, а потом поднял мое лицо за подбородок и пристально посмотрел в глаза.

– В отличие от тебя, – через несколько невероятно долгих секунд сказал он, – мне нестрашно об этом говорить. Я даже могу об этом кричать, чтобы меня услышали все! – и повел меня дальше к выходу из академии.

На следующий день мы вновь поругались и все по той же причине.

* * *

Илья хотел большего. Возможно, как, действительно, любой взрослый парень его возраста. Но меня что-то останавливало, как только дело доходило до интимной близости. Я и сама не могла объяснить, что это. Просто был какой-то барьер, который я никак не могла перешагнуть, а Илья от этого бесился, срывался и уходил, громко хлопнув дверью.

– Ты так парня потеряешь, – заявила мне как-то Машка. – Знаешь, сколько желающих ему дать? А он только за тобой увивается.

– Но я не могу так сразу, – почему-то начала оправдываться я.

Коваль округлила глаза:

– Я не поняла, ты что, девственница?

– Да, – гордо ответила я.

– Какой позор! – воскликнула соседка, звучно хлопнув себя по щекам.

– Почему позор? – искренне не поняла я.

– Да потому что, если к восемнадцати годам тебя еще не вскрыли, значит ты, залежалый товар. Никому не нужна, понимаешь?

– Нет, не понимаю. К тому же, мне еще семнадцать.

– Это не имеет значения. Семнадцать, восемнадцать. Это все цифры. Меня вообще в четырнадцать откупорили, – засмеялась Машка, словно говорила не о чем-то постыдном, а о факте, которым она гордилась. – А про залежалый товар… Ну, это, как старая дева на рынке невест. Вроде набор дырок тот же, а все берут, да тыкаются в других.

– Фу! Ну, и сравнения у тебя, – возмутилась я.

– Ты все равно, подумай над моими словами.

И я действительно задумалась. Выходило так: Илья мне пел о сильных чувствах, о любви с первого взгляда, но терпеть мою девственность не собирался. Секс ему, видите ли, подавай. Хотя, он же не знал о том, что я невинна. По крайней мере, я ему об этом не сообщала. Но ведь он такой опытный – мог бы, наверно, и догадаться…

– Я все равно не могу, – заявила я Машке на очередном сеансе внушения.

– Тогда не удивляйся, если в один прекрасный день он тебя бросит. И найдет ту, которая окажется более сговорчивой, – пожала плечами она.

Эти слова на меня подействовали, и я решила позволить ему зайти чуть дальше поцелуев.

Стоял уже конец сентября. Золотая осень начинала потихоньку превращаться в буро-оранжевую. На улицах чаще встречались люди в куртках, а не в ветровках. Девушки постепенно переходили от туфель к сапогам.

Тем вечером Илья провожал меня до общежития. Но у входных дверей сказал, что ему так не хочется со мной расставаться, поэтому решил проводить до комнаты. А рядом с ней мы столкнулись с Коваль, которая куда-то убегала, расфуфыренная как кукла. Короткое черное платье едва прикрывало кружево чулок, а из глубокого выреза грозили вывалиться два мягких бежевых шарика ее пышной груди. И лишь распахнутая кожаная курточка могла служить хоть каким-то прикрытием. Могла, но не служила. Ведь она была такой крохотной, что скорее открывала, чем прикрывала что-либо. Я тогда еще обратила внимание, каким взглядом ее смерил Илья. Словно тот кот, что запах валерьянки унюхал. И то, как загорелись его глаза, мне совершенно не понравилось. Но Машка отвлекла меня от этих мыслей, сообщив, что убегает на свидание, и до утра ее можно смело не ждать. С этими словами она скрылась на лестнице.

Илья же, проводив мою подругу взглядом, который мне не удалось расшифровать, схватил меня в охапку и потащил в комнату. Там, не зажигая свет, начал стаскивать с меня куртку, бросая ее прямо на пол, туда же полетел свитер, и Илья толкнул меня на мою же кровать. Дальше мне пришлось наблюдать за тем, как он скидывает с себя свое модное пальто и толстовку, оставаясь по пояс обнаженным.

Фигура у него, конечно, была совершенной. Такие парни должны позировать в художественной мастерской для писания с натуры, а не стоять поздним вечером в общажной комнатушке над перепуганной его напором девчонкой, которая уже и не слишком-то хочет, чтобы он тут стоял.

– Я больше не могу терпеть. У меня уже яйца сводит от того, как трахаться хочется.

Я очень сильно надеялась, что в темноте не было видно моего лица, и Илья не заметил, как я скривилась при его «романтическом признании».

Он накрыл меня своим телом и сразу же поцеловал. Требовательно. Жадно. Просовывая свой язык в мой рот. Это был голодный поцелуй. И мне он не понравился, как я не старалась найти в нем хоть что-то приятное. Видимо, потому что мои ожидания расходились с действительностью: я рассчитывала, что Илья будет нежен и терпелив, а он видимо рассчитывал на совершенно иное. Его руки уже пробирались под мою одежду. И как бы громко не звучали в голове наставления Машки, принять действия Ильи не получалось. Я бы даже сказала, что было противно. Но я терпела, практически стиснув зубы.

Он ощупывал все мое тело, а я извивалась под его руками. Скорее всего у него складывалось впечатление, что своим поведением я потворствую его действиям. Но в действительности было все с точностью да наоборот.

Его рука накрыла грудь и слегка сжала. Пальцы прошлись по мягкому холмику пытаясь нащупать вершинку. Для удобства он сдвинул вниз верх майки вместе с чашечкой бюстгальтера и дотронулся до желаемого. Меня почти согнуло пополам в попытке закрыться. Но Илья сигналов моего тела не замечал. Или не хотел замечать.

Он покрутил сосок между пальцами, слегка его сжал, а потом со словами:

– Я так долго этого ждал, – накрыл его губами.

Он втянул розовую вершинку в рот и начал посасывать ее со все нарастающим желанием, будто старался что-то из нее высосать. Не выдержала я, когда он почти пробрался ко мне в трусики. Его рука уже оттянула резинку юбки вместе с колготками и добралась до нательного хлопка.

– Илья, подожди, – почти выкрикнула я, пытаясь воззвать к его благоразумию.

Но он меня даже не слышал. Его руки продолжали пробираться к заветной цели, отодвигая хлопок и поглаживая них живота, а губы, скорее всего, уже понаоставляли засосов на моей груди и шее. Этой области он уделял все свое внимание.

– Нет, – уже совсем громко возразила я и начала его, что есть силы, отталкивать от себя.

Наконец, он понял, что эти сопротивления настоящие, а не набивающие мне цену, и отстранился.

– Что случилось?

Глаза у него были почти стеклянными и даже слегка поблескивали в темноте – в них отражались уличные фонари, чей свет пробивался сквозь оконное стекло.

– Мне кажется, я еще не готова, – стыдливо проговорила я.

На лице у Ильи в этот момент отразилась такая гамма чувств, что сложно было передать. Сначала он завис, позволяя мозгу обработать полученную информацию, потом он офигел от понимания того, что я только что ему сообщила, а затем его медленно накрыла злость.

– Не готова? – прорычал он.

– Прости, – прошептала я.

Он вскочил с меня, словно обжегся.

– Ты, мать твою, прикалываешься надо мной? – таким злым я его еще ни разу не видела.

– Нет, – я села на кровати и стыдливо опустила глаза, поправляя одежду.

– Я значит, как ебаный дебил, целый месяц терплю и жду, подрачивая в кулачок, а она, видите ли, еще не готова.

– Илюш, ну, зачем ты так? – я уже почти плакала. – Может быть просто не сегодня.

– Не сегодня? – орал он на меня. – А когда? Назови мне, блядь, время и дату, когда ты мне, сука, наконец-то дашь. Я здоровый парень и хочу ебаться. Ебаться, понимаешь. Это такой процесс, когда мой стоящий член таранит твою мокрую и хлюпающую дырку. Знакомо? А ты тут, блядь, целку из себя строишь.

Эти слова подействовали на меня, словно холодный душ – слезы тут же перестали литься из моих глаз.

– Мне кажется, тебе пора, – холодно проговорила я.

– Да, ебать, что-то я тут совсем задержался, – согласился со мной Илья.

После этих слов он схватил в охапку свои вещи и пулей вылетел из комнаты, громко хлопнув дверью. В очередной раз.

Я же села на постели пытаясь осознать произошедшее. Илья хочет меня. Нет, не так. Он хочет секса, а с кем именно, ему, по-моему, неважно. Вот только будет ли он со мной, если я продолжу ему постоянно отказывать. И тут перед моим мысленным взором возникли весы, на чаши которых предстояло возложить все «за» и «против». Готова ли я отдать свою девичью честь этому парню? Достоин ли он? Кто-то скажет:

«Да разве это честь? Это всего лишь девственность. Тоненькая пленочка, не имеющая никакого отношения к чести, которая порвется рано или поздно, с тем или другим. Это маленькое препятствие к большому физическому удовольствию, которое не стоит того, чтобы из-за него так сильно убиваться. И чересчур им дорожить».

Но только проблема вся заключалась в том, что я имела несколько иное мнение на этот счет.

С самого детства, а вернее с момента моего полового созревания, мама активно начала вдалбливать мне в голову, что девственность – это то, с чем необходимо расставаться только после свадьбы и, желательно, состоявшейся исключительно по большой любви. И эта мысль настолько сильно засела у меня в голове, что я считала ее неоспоримой, истинно верной и совершенно правильной.

Когда Машка начала высмеивать мою невинность, я смотрела на нее, как на сумасшедшую. То, что она говорила, не укладывалось у меня в голове. Она утверждала, что в моем возрасте быть девственницей – это стыдно, а я не понимала, в чем заключался сам стыд. Я, наоборот, гордилась тем, что, несмотря на окружающие соблазны современного мира, смогла сохранить себя. Хотя, нужно быть честной, сохранить себя, когда на твою невинность совершенно никто не покушается, очень даже легко. Только вот я думы свои на этом не заостряла.

Итак, весы. На одну чашу я положила свою так тщательно охраняемую невинность, на другую же Илью, который, что скрывать, нравился мне и даже очень.

Разумеется, понравился он мне не сразу. Постепенно. Я бы даже сказала, что привыкла к нему за этот месяц. Ведь он каждый день был со мной. С самого первого дня. Его внимание льстило. Я часто ловила на себе завистливые взгляды других девчонок и кокетливые на Илье. Но ответной реакции от него на эти взгляды не следовало, или я, в силу своей неопытности, ее не замечала. Но мне казалось, или я попросту хотела в это верить, что я нравлюсь ему настолько сильно, что желания смотреть по сторонам у него не возникнет, ведь он с самого первого дня, там, в столовой, начал говорить мне о любви, и мне хотелось ему верить.

Только вот теперь я уже не была так непоколебимо уверенна в том, что, если я и дальше продолжу ему отказывать, он останется так же сильно, как он говорит, в меня влюблен. Готова ли я подарить ему свою невинность? Тот ли он человек, с которым я проведу всю свою жизнь? Я не знала. Хотя, где-то не подсознательном уровне предполагала, что это не он. Но, тем не менее, терять Илью мне не хотелось. Эгоизм? Нет. Хотя, возможно лишь отчасти.

Я поправила на себе одежду и, поднявшись с кровати, подошла к окну. Октябрь в этом году баловал теплом. И, несмотря на уже установившуюся осень, дни все еще стояли теплые. В свете уличных фонарей блистели золотом уже полностью преобразившиеся деревья. Поежившись, я приобняла себя за плечи. Внутри гнездилась пустота и еще какое-то разъедающее чувство всепоглощающего одиночества. Именно сейчас, глядя на осыпанную природным золотом листву на деревьях, я поняла, что Илья – не мой человек. Потому что мой мужчина никогда бы не посмел требовать от меня близости, не посмел бы настаивать, не посмел кричать, не получив желаемого. Мой человек согласился бы ждать. Ведь мужчины должны совершать подвиги ради своих женщин. А долгое ожидание близости – чем не подвиг? Для здорового молодого мужчины, еще какой. Хотя, это не убийство дракона, не путешествие туда, не знаю куда за тем, не знаю, чем, не добыча жар-птицы или молодильных яблок. Это всего лишь ожидание. И мне кажется, что это гораздо легче, чем те подвиги, на которые шли персонажи знаменитых сказок для того, чтобы добиться расположения своих возлюбленных. И это всего лишь расположение, про секс и заикания во всех этих историях не было. А Илюша яблок молодильных не добыл, дракона не победил, по неизвестному адресу за непонятно чем не смотался, а про жар-птицу я вообще молчу, но вот под юбку ко мне забраться уже готов. А когда пробраться к желаемому не дали, разорался, словно истеричка и ушел, оставив меня в полном раздрайе. На мои чувства ему совершенно плевать. Этот эгоист думает только о себе.

Но, несмотря на все эти мысли в душе было основательно горько. Мне все-таки хотелось тепла и внимания. А Илья говорил о любви, и поэтому именно от него я этого тепла и ждала. Но, по всей видимости, не судьба.

Передумав все, что только можно было, похвалив себя за стойкость, укорив за нее же, я все-таки переоделась в пижаму и отправилась спать. Сон на удивление быстро сморил меня, и в ночных грезах мне привиделось, как Илья целует мои руки и говорит, что будет ждать столько сколько потребуется, ведь такой, как я ему больше не найти нигде и никогда. Что он готов и за жар-птицей, и за молодильными яблочками, и по неизвестному адресу непонятно за чем, и в пасть к самому суровому дракону.

Каково же было мое разочарование, когда наступило утро и я открыла глаза, поняв, что это был всего лишь сон. Что ни на что подобное Илюша был совершенно не готов, а все сказанное им во сне – всего лишь плод моего воображения.

Через неделю мы помирились. Но я все равно поймала себя на мысли, что даже толика тепла, которая раньше присутствовала в наших отношениях, ушла. Почему он остался со мной? Для чего ему это было нужно? Я не понимала. А, может, просто не хотела понимать.

Он видный парень со своими каштановыми кудряшками, белозубой улыбкой и теплыми карими глазами мог заполучить любую. Они сами готовы были на него вешаться. К тому же, он всегда был чисто и модно одет, на запястье часы стоимостью в небольшую провинцию, а в руках брелок от машины. Далеко не каждый студент мог позволить себе ездить в академию на личном автомобиле. Илья мог. Несколько раз, еще в начале сентября он катал меня по вечернему городу, позволяя любоваться огнями прозрачных витрин, вывесок магазинов и баров, да вообще всей городской иллюминацией, что украшала Москву в темное время суток.

Помню, он даже как-то привез меня на смотровую площадку МГУ, а там весь город, как на ладони вместе со всеми его огнями. Помню мы стояли у парапета и целовались. Тогда еще неспешно. Но поцелуи Ильи всегда были напористыми. Не мог он долго сохранять видимость сдержанности.

Все наши последующие ссоры и всплески его взрывного характера должны были насторожить меня, подготовить, так сказать, к неизбежному. Но… Не подготовили.