Читать книгу Завещание 2. Регина - Айрин Мэл - Страница 13

И вот теперь я стою в дверях своей комнаты и смотрю на то, как Коваль не перестает скакать верхом на Илье, даже после того, как я обозначила свое присутствие и была явно замечена.

– Да, слышь, остановись, – в полустоне попросил ее Илья. – Тут Регина.

Другой бы на его месте попросту спихнул бы эту наглую девицу в сторону и поднялся навстречу своей, между прочим, все еще девушке. Конечно, же уже сто процентов бывшей, но в память обо всем, что между нами было. Слишком пафосно и возвышенно? Неважно. Машка решила иначе.

– И что теперь? – от дикой скачки ее голос сбивался. – Я что, из-за этого должна остаться без оргазма? К тому же я почти… Почти…

А дальше был громкий стон в два голоса, обозначавший конец эротической сцены.

– Ладно, я в душ, а вы тут пока поворкуйте, – как ни в чем не бывало заявила Машка, и, завернувшись в простыню, улыбнулась мне, слезла с Ильи и покинула нашу комнату.

После того как хлопнула дверь, повисла тишина. Илья медленно натягивал на себя джинсы, а я словно в вакуум какой-то попала. Если бы я любила этого парня, сердце мое должно было бы разорваться от боли, но этого не случилось. Внутри меня наступила тишина. Такую тишину называют звенящей. Я еще всегда думала, как тишина может быть звенящей? Ведь, если слышится звон, то это уже не тишина. Но именно в эту минуту я поняла значение этого выражения.

Пусть учеными в США и был выведен «рекорд тишины» в минус двадцать три децибела – это количество шума от столкновения двух молекул воздуха, но даже в камере Орфилдской лаборатории добровольцы, участвующие в эксперименте, не слышали абсолютной тишины. Они слышали стук своего сердца, движение воздуха в легких. Я же сейчас не слышала даже этого. Вокруг звенела тишина. Вернее, от повышенного бурления в моей крови, звон раздавался у меня в ушах.

Папа оказался абсолютно прав. Этот человек точно меня не стоит, а еще точнее – меня не любит.

– Я все тебе объясню, – прорезал тишину робкий голос Ильи.

Он умеет говорить таким тоном? Даже неожиданно стало. Но все происходящее я воспринимала отстраненно, словно меня тут вообще не было. Или это сцена из сериала с маленьким бюджетом, где явно решили сэкономить на сценаристе, если этот умник изволил написать подобную банальщину: изменить с подругой. Какое клише.

– Интересно послушать, – устало проговорила я, неспешно снимая верхнюю одежду, проходя вглубь комнаты и отодвигая от рабочего стола стул, чтобы опуститься на него, вешая пуховик на его спинку.

– Я так долго терпел… И тут сорвался. Но это Машка. Я вчера пришел к ней, чтобы поговорить о тебе. Чтобы она, возможно, как-то повлияла на тебя с этим твоим воздержанием.

– У меня нет никакого воздержания, Илюш, – тихо перебила его я. – Я девственница. Мне не от чего воздерживаться. Я не знаю, что такое секс, никогда не пробовала его, поэтому и тяги к нему у меня нет.

– Но я-то пробовал. И у меня есть! – вспылил, вскакивая с кровати, являющейся местом «преступления», Илья, совершенно позабыв о том, что сейчас именно он должен оправдываться. – Я почти три месяца тебя ждал и тихонечко дрочил в кулачек. Но я тоже не железный.

– Очень жаль, – так же тихо и даже как-то спокойно ответила я.

– Ты что, из тех, кто до свадьбы «ни-ни»? – он нервно рассмеялся. – Думал таких уже нет. Угораздило же вляпаться в целку. Знаешь что? Я устал. И даже хорошо, что ты сейчас все увидела, потому что мне надоело. Я слишком долго терпел.

– Тебе оставалось потерпеть ровно до моего приезда, – с глубоким вдохом сказала я. – Я отпускаю тебя, Илюш. Иди и развлекайся с тем, с кем сочтешь нужным. Я тебя больше не держу. И даже обижаться на тебя не буду. Мы просто не подходим друг другу. Я не хочу спать со всеми подряд, а ты не будешь ждать, когда я решусь. Для тебя это слишком сложно. Я не буду тебя больше мучить, поэтому я решила, что нам пора расстаться.

Выражение лица Ильи было таким, словно я на него ушат помоев только что вылила.

– Я не понял. Ты что, блядь, меня бросаешь?

– Называй это, как хочешь, – скривилась я от резкого слова, – суть от этого не изменится. У этого действия может быть много формулировок. Я сказала, что отпускаю тебя. А ты понимай, как знаешь. А сейчас извини, но я очень устала и хочу отдохнуть. Могу я попросить тебя уйти. Или лучше не так.

С этими словами я поднялась со своего места и, пройдя по комнате неспешным шагом, вышла за дверь, аккуратненько ее за собой прикрыв. Меня никто не остановил. Даже не окликнул. Так же неспешно, словно ничего не случилось, или меня случившееся совершенно не касается, я отправилась к коменданту общежития.

Владислав Александрович был очень строгим. Старый коммуняка, любивший во всем порядок и справедливость. Не знаю, как, но именно к нему после моего поступления нашел подход папа и выбил для меня теплое местечко. Обычно, с каким бы вопросом не обращались к нему студенты, получали непременный отказ. И ничего на него не действовало: ни уговоры, ни угрозы, ни взятки. Последнего он вообще не терпел. Если на угрозу он мог попросту многозначительно промолчать, а потом мелочно отомстить, ведь общежитие было его вотчиной, и мы все были в его власти, то за взятку мог попросту выселить, не слушая никаких причитаний и пререканий. А еще он имел какое-то невероятное, по истине магическое, воздействие на преподов академии. У тех, кто перешел дорогу коменданту, как-то резко начинались проблемы в учебе, вплоть до отчисления. Что это, если не магия? Поэтому коморку коменданта за километр обходили, и вообще пытались не попадаться ему на глаза. А, если как-то хотелось оторваться в рамках студенческой жизни, то старались это делать на максимальном расстоянии от общежития. Ведь все, что происходило на его территории, каким-то необъяснимым образом становилось известно коменданту. Хотя он редко показывался своим подопечным на глаза.

Но я сейчас, словно сомнамбула, шла именно в эту коморку и именно к тому человеку, которого все избегали и боялись.

Постучавшись в темную дверь, отступила на шаг и опустила голову. Я стояла и думала, почему я не плачу. Я только что застала своего парня со своей же подругой. Мне должно быть больно, ну или противно. Или я должна злиться на худой конец. Да только вот ничего. Абсолютно ничего. Тишина. Все та же.

Дверь со скрипом медленно отварилась и на пороге показался комендант.

– Добрый день, Владислав Александрович. Могу я обратиться к вам с просьбой?

– Добрый день, Регина. Конечно, – удивительно добродушно отозвался он. – Проходи, – и он отступил в сторону, жестом приглашая вглубь своей комнаты.

Я вошла, впервые оказавшись в личных владениях нашего коменданта. И, спешу заметить в весьма уютных владениях. Это не была жилая комната, как я думала раньше. Это был рабочий кабинет, обставленный офисной мебелью. На стене за рабочим креслом висели портреты вождей мирового пролетариата: Владимира Ильича Ленина и Иосифа Виссарионовича Сталина. С одной стороны, почти во всю стену висел флаг Советского Союза, а с другой – стояли различные шкафчики и полочки с советской символикой.

«Точно, коммуняка», – подумала я, разглядывая все это.

– Присаживайся, – прервал мою зрительную экскурсию по достопримечательностям кабинета голос коменданта.

Я опустилась в предложенное мне кресло.

– Итак, что за просьба? – поинтересовался Владислав Александрович, заняв свое рабочее место.

Я еще удивилась, зачем он сам пошел открывать мне дверь, если мог просто сказать:

«Войдите!» – но я отогнала от себя эти ненужные мысли и приступила к изложению своей просьбы:

– Я понимаю, возможно, это несусветная наглость с моей стороны, но так сложились обстоятельства, что я вынуждена просить вас, если, конечно, у вас есть такая возможность, переселить меня в другую комнату.

Все, сказала. Остается только ждать окончательного вердикта.

– Значит наконец-то заметила, – улыбнулся он.

Я вскинула на него удивленные глаза.

– Не поняла?

– Наконец ты заметила, как Коваль всеми правдами и неправдами старается увести у тебя твоего Герасимова, – снисходительно пояснил он. – И, если я прав, именно сейчас, по возвращении из своего города, ты, наконец, застала этих двоих.

– Что вы имеете в виду? – отказывался понимать его мой мозг.

– А то и имею, девочка, что подруженька твоя и этот парнишка давно уже дурят твою голову и крутят шашни за твоей спиной.

Это было неприятно, но не смертельно. Я глубоко вздохнула.

– Этого следовало ожидать.

И совершенно не знаю почему, я начала изливать душу этому человеку. Рассказала ему про требование близости от Ильи, о словах Машки, что быть девственницей в моем возрасте это почему-то позор, о реакции своих родителей, когда я им об этом рассказала и попросила совета. Владислав Александрович слушал внимательно, не перебивал, терпеливо ждал во время пауз, когда я продолжу, а когда я закончила, просто встал и подошел к небольшому шкафчику, висевшему на стене.

– Комната пятьсот семнадцать, – спокойно сказал он и положил передо мной взятый оттуда ключ.

И именно в этот момент звенящая тишина в моей голове прекратилась. Я словно вышла из безэховой камеры Орфилдской лаборатории и все недуги, которые обуяли меня ранее: паническая атака, тошнота, озноб и даже слуховые галлюцинации – образующие в своей совокупности звенящую тишину, отступили. Я смогла вздохнуть полной грудью. А взглянув на грозного коменданта общежития никак не могла понять, почему абсолютное количество студентов считают этого добрейшего человека исчадьем ада.

– Спасибо, – глухо проговорила я и в этот самый момент почувствовала, как по моим щекам катятся слезы.

– А вот этого не надо, – укоризненно покачал головой комендант. – Этот парень точно не стоит твоих слез, а других поводов для сырости я вообще не вижу.

От его слов улыбка сама собой стала расползаться на моем лице. Горькая, сквозь слезы. Но улыбка.

– Так-то лучше, – улыбнулся он в ответ, и я заметила, как сильно от этой улыбки преобразилось его лицо, в уголках глаз собрались морщинки, а сами глаза блеснули.

Казалось, от этой улыбки он даже стал моложе.

– А теперь иди умойся и переезжай. Если понадобиться помощь с переносом вещей, скажи. Я организую.

И какой только негодяй сочинил байку про строгого коменданта? Владислав Александрович – сама доброта!

Не в силах вымолвить ни слова, я лишь кивнула, забрала ключ и ушла.

Илья не выполнил моей просьбы. Когда я вернулась, он сидел на моей кровати и видимо надеялся на продолжение разговора. Но в свете новых открывшихся сведений любые личные разговоры между нами были невозможны. К тому же, вернувшаяся из душа Машка явно не способствовала диалогу. Она липла к Илье, не стесняясь моего присутствия. Хотя и в мою сторону от нее никаких враждебных поползновений не поступало. Она вела себя, словно ничего не случилось. Будто мы все еще подруги, и с моим парнем она не спала. А я, глядя на них, понимала, что они будут вместе. Их впереди что-то ждет, и именно я здесь лишняя.

– Регина! – позвал меня Илья, отбиваясь от очередного Машкиного приставания, – Да отвали ты, блядь! – он намеревался еще что-то мне объяснить или сказать, когда я уносила из своей бывшей комнаты последний чемодан.

Я развернулась и улыбнулась ему. Им обоим.

– Пока. Увидимся, – коротко сказала я и тихонечко прикрыла за собой дверь в свое прошлое.