Читать книгу Дорожная карта. Том 1. От Москвы и до окраин - Б. Борисов - Страница 10

Август подходил к концу. Рано утром, когда только зарозовело на востоке небо, Павел Павлович был уже на ногах – он хотел сделать несколько фотоснимков восхода солнца новой камерой, которую ему подарили в день рождения. Камера было одна из самых навороченных с хорошим разрешением, и главное имела опции электронного увеличения в восемьсот раз. Он неплохо разбирался в фото и киноаппаратуре. В своё время в связи с производственной необходимостью он создал на предприятии хорошую фотолабораторию. Оборонное предприятие, где он отработал 45 лет от слесаря до заместителя главного конструктора, выпускало кроме продукции оборонного назначения товары народного потребления. Рекламы никакой не было, всё, что производилось на предприятии уходило, как говорится, «с молотка». Даже работники предприятия, производившие эту продукцию, стояли в очереди за этим товаром – было время страшного дефицита. Но Павел Павлович нутром чувствовал, что реклама нужна – предприятие стало участвовать в выставках, вначале отраслевых, затем под «крышей» министерства в союзных выставках, а затем и международных. Он отыскал фотографа – художника с мировым именем, который поднял рекламу на должный уровень, а заодно и пополнил знания Павла Павловича в фотографии.

Картины восхода, заката, и радуги, которые в здешних местах, на просторе поражали воображения – только здесь можно было наблюдать «трёхэтажную» радугу заполнили все альбомы и стены всех комнат и на даче, и в городской квартире, но остановиться он не мог, и ловил моменты, чтобы ещё «пощёлкать» эти красоты.

Дед взял камеру со штативом и быстрым шагом пошел к соседскому пруду. Там можно было сделать снимок восхода, отраженного в зеркале пруда.

Картины восхода менялись как в калейдоскопе; красота, такая, что простыми словами было трудно передать. И чтобы ничего не пропустить Павел Павлович решил запечатлеть всё в режиме «кинокамера» – потом раскодировать, чтобы и выбрать новый шедевр.

В какой-то момент легкие облака у самого горизонта веером разбежались по воде и, вспыхнув, исчезли.

Однажды осенью, он наблюдал ночью такое же явление над лесом на севере. Тогда увиденное объяснить себе он мог только рефракцией лучей, но в том направлении километров на сорок кроме леса и болот ничего не было, к тому же была сплошная облачность. Правда, в заметках уфологов он встречал описание аномальных явлений именно в этих местах.

Через четверть часа солнышко поднялось над лесом, дед радостный и довольный вернулся домой.

В доме уже зашевелились.

«Разве это несчастье дожить да такого времени, что можно наслаждаться восходом солнца, грибочками со своего участка, счастливыми детишками, так непосредственно и натурально вписавшихся в первозданную природу?» – у Павла Павловича от нахлынувших эмоций запершило в горле.

После завтрака дед предложил сходить к Захарычу.

Дорога во владения Захарыча через лес была не больше двух километров, а в объезд по Угличскому шоссе было километров сорок. Минут через сорок подошли к церкви. Большая, старая, с обшарпанными стенами она вызывала какой-то внутренний трепет и даже страх. Огромные двери, окованные железом, и не ремонтированные, видимо, еще со дня освящения храма, с трудом и противным скрипом открылись. Изнутри дохнуло холодом и сыростью.

Кое-где на стенах угадывались лики святых. На душе у ребят было тяжеловато. Трудно было поверить, что когда-то в этом храме было много народа, звучали проповеди священников, пелись псалмы, проводились литургии. Всё в прошлом, заросли дорожки-тропинки, постепенно стали разваливаться стены – перевернётся ещё одна страница истории…

– Ребята, видите, как аккуратно вырезаны окна, даже не газовой резкой, а «болгаркой», – указал дедушка на проёмы высоко над каменным полом.

– Дедушка, а почему ты говоришь «даже болгаркой»? – спросил Вася.

– Сюда дорог нет, и доставить сюда оборудование для резки газом намного легче, чем для «болгарки», маленький баллон с пропаном весит не более пятнадцати килограмм вместе со шлангами, а для работы с электроотрезным инструментом понадобиться доставка генератора переменного тока, мощностью не менее трёх киловатт, а это килограмм пятьдесят перенести руками, даже тележка сюда не проедет.

– А может их срезали в то время, когда ещё была дорога?

– наседал на деда внук.

– Посмотрите вон на те светленькие кружочки на оконных проёмах, это остатки штырей, которыми крепились оконные решётки. Они ещё не заржавели при такой влажности как здесь. Думаю, что срезали их с месяц назад.

Походили здесь еще немного и тронулись на бывшую ферму, к дому Захарыча.

– Ну, пора и позвонить, сообщить о прибытии миссии мира и дружбы, – с улыбкой произнёс Павел Павлович.

После звонка Захарычу, дед немного расстроился и присел на сломанное дерево.

– Что-то не так, Павел Павлович, – спросил Вадим, – не предупредили его заранее, и он ушел в другое измерение?

– Не смешно, – среагировал на юмор друга Гриша, – жаль не взяли корзинки, а то поискали бы грибы – лес здесь хороший.

– Ладно, пойдемте на ферму, там его подождём.

– Дедушка, а как же собаки? Хотя бы Амура взяли, он нас смог бы защитить, – занервничал Вася.

– С собаками всё в порядке. Нас встретит девушка, которая сейчас на ферме, – успокоил ребят Павел Павлович.

Метров за двести до фермы послышался громкий и злой лай собак, и затем женский окрики: «Фу!», «Ко мне», «Нельзя», «Свои».

Лай приближался, дед руками показал ребятам встать за ним, а сам, согнувшись взял свою еловую суковатую палку наперевес. И вот, в десятке метров от наших путешественников, из-за деревьев выскочила целая свора разъярённых собак, и встала как вкопанная. Через несколько секунд подбежала, запыхавшись, девушка в огромных очках с коричневатыми стёклами.

– Ух, еле догнала, – тяжело дыша проговорила девушка. – Мне позвонил Емельян Захарович, сказал, что к нам идут из Никитино гости, я и пошла потихоньку навстречу, а вы появились с противоположной стороны.

– Да, неувязочка вышла. Я решил ребятам показать заброшенную церковь. А когда я позвонил Емельяну Захаровичу, он сказал, чтобы мы шли на ферму, и подождали его часика полтора. А ещё сказал, что вы будите нас встречать и уверил, что с собаками будет всё в порядке. Я подумал – собаки на цепях. Пришлось малость понервничать, псы у вас знатные.

– Это я собрала такую команду из беспризорных псов. Некоторые дачники на лето берут для детишек живые игрушки, а уезжая, оставляют на произвол судьбы. Правда, таких немного. Но собаки переносят это очень тяжело, они могут превратиться в самого лютого зверя. Пойдёмте, я вас устрою на отдых. Трезор, домой! Веди свою банду, – девушка дала команду вожаку стаи, и стая дружно рванула к ферме. Через несколько минут лес стал редеть и показался ряд домиков-теремков, и несколько старых бревенчатых изб, стоящих поодаль на кромке векового леса. На некоторых теремках не было кровли – с обрешётки были сняты листы рифлёной жести.

Подошли к ближней избе. Изгородь была сплетена из прутьев в палец толщиной, и множественные короткие сучки образовывали необычную замысловатую вязь. Плетень был в створе с передней бревенчатой стеной дома. Окна выходили на улицу, и в приоткрытые ставни можно было заглянуть в окно. В Тверской губернии раньше была такая мода в деревенской архитектуре. Это сейчас – не заборы вокруг домов, а крепостные стены. Есть что прятать.

Девушка первая зашла в дом, сбросила обувь и с босыми ногами прошла в «залу», так называлась большая комната в избах.

– Проходите в залу, носки можно и не снимать, – предложила Прасковья.

Ребята намёк поняли и сняли кроссовки. Мебель была такая же как, и сто лет назад: вдоль стен стояли лавки, в центре стоял массивный строганный стол, крепкие внушительные табуретки стояли вдоль стола, по торцам стола стояли два больших стула со спинками. В самом светлом углу стояла прялка, с мотком пряжи, напротив приспособление с двумя лучинами, вставленными в расщеп вертикальной стойки. Стена напротив окна была кирпичная, грудка русской печки была изразцовая. Ребята всё внимательно и обстоятельно разглядывали.

За это время девушка накрыла стол: положила белую вышитую крестом скатерть, поставила берестяную хлебницу с белым хлебом, явно не из магазина, и пошла наваливать: отварное холодное мясо, и всякой всячины из овощей и лесных ягод, солёные грибы, и кувшины с мёдом и брусничным морсом.

– Ребятки, в сенях – рукомойник, мыло и полотенце, потом – за стол.

Дважды ребятам предлагать не пришлось, Вадим первым подошёл к столу и спросил, показывая на большой стул.

– «А на тронном месте можно посидеть?»

– Здесь всё для гостей, этот дом так и называется – гостевой. А на втором этаже спальные комнаты, можете отдохнуть.

– Да, после такой трапезы, без отдыха не обойтись, – потирая руки и усаживаясь на табурет, сказал Павел Павлович.

Когда обед подходил к концу, послышался свистящий звук вертолётных винтов, потом шум усилился и вертолёт стал удаляться. Вскоре завизжали и затявкали собаки.

– Это Емельян Захарович, слышите, как собаки обрадовались. Они его так любят! Когда долго отсутствует, так начинают выть, всю душу вывернут наизнанку.

Дверь в гостиную широко распахнулась и с радостной улыбкой вошел Захарыч в лётном комбинезоне: «Не заскучали в ожиданиях пропавшего? Я смотрю, моя помощница помогла «заморить червячка». А своим фирменным йогуртом ещё не угостила?»

– Ещё нет, готовлю, минут через пять будет готов, – Прасковья расставила на столе бокалы для йогурта и положила пачку пластиковых соломинок.

– А вы, я смотрю, Емельян Захарович, практикуете потихонечку за штурвалом?

– Да, использую любую возможность не терять форму, вот стану олигархом, куплю вертолёт и буду летать в эти места за грибами, и собачек навещать. Как они меня встречают! Вот кто человека никогда не предаст. Меня беспокоит их будущее, когда придётся рокироваться. Что с ними станет?

– А что, есть такие мысли? – спросил Павел Павлович.

– Это неизбежно, только час не назначен. Прасковья Тихоновна, тебе помощь не нужна, а то мужички что-то затосковали?

Тут из кухни вышла девушка с большой кастрюлей руках.

– Ребята, налетайте! Понравиться, научим. А мы с вами, Павел Павлович, пойдемте, я вам покажу свои апартаменты.

Они перешли в другую избу. Здесь было скромно, чистенько. Несмотря на современную мебель, во всём чувствовался аскетизм. А когда он провел Павла Павловича в свой небольшой кабинет, сразу стало понятно – здесь обитает службист до мозга, костей Хотя на. стенах не было портретов Дзержинского и Президента страны, Павел Павлович понял, кто хозяин этого кабинета. Емельян Захарович открыл дверцу книжного шкафа с набором книг сельского учителя литературы, достал нержавеющую фляжку, крышка которой была ложементом для трёх маленьких рюмочек, тоже из нержавейки.

– Давайте за знакомство, – налил коньяк в рюмашки, – пришла пора и поговорить, раскрыться. Поскольку наше предприятие являлось особо секретным объектом, а в подсобное хозяйство, привлекались работники предприятия из разных подразделений, мне необходимо было мониторить округу. В то смутное время при отсутствии необходимого финансирования сельхозпредприятий и местных образований, не удивительно, что, сдав нам в аренду землю, могли продать те же угодья вместе с нашей фермой. Продавать могли не только нашим дельцам, но и иностранцам, как напрямую, так и через подставных лиц. Мне пришлось поколесить по округе, и, надо сказать, нервы были на пределе – что пришлось увидеть и услышать – не для слабонервных.

Колхозы, совхозы, дома культуры, медицинские учреждения, а также некоторые воинские части, прекращали своё существование в одночасье – утром приходили на работу, на службу, а на дверях висели замки и в лучшем случае клочок бумаги, «контора приказала долго жить». На полях, на стройках можно было увидеть ничейную технику – «бери, не хочу». Да что далеко ходить по задворкам – из всех министерств, который составлял мощнейший промышленный комплекс при СССР (одних оборонных министерств с полудюжины), стало одно – министерство промышленности и торговли. Начался период: «что не запрещено, то разрешено», купить можно было всё, что угодно: экскаватор, трактор, крейсер, укомплектованный самыми современными ракетными комплексами, за один доллар, танки, бронетехнику, завод, кусок реки, участок леса, морской порт. Я обошел всю округу, познакомился с местными администраторами, с населением, под видом грибника – отставника, с джентльменским набором: с индийским чаем со «слониками» для бабулек фляжечкой коньячка или водочки с лимончиком и сигаретами «Друг», для трудяг, или администратора.

Могу сказать с гордостью, у меня появилось очень много друзей, которым я помог и словом, и делом. Некоторым было достаточно доброго слова, чтобы вернуть ими же утерянную уверенность и они, забрав с поля трактор, пахали себе и соседям огороды, сажали картошку, а по осени, часть картошки меняли на пару поросят. И вставали на ноги без оглядки на власть, которая не была уже народной. Некоторые люди готовы были поднять хозяйство, но им не давали, приходилось встречаться с «мафиози» и, представляясь по «полной», запрещать им здесь появляться во веки вечные, либо величать себя «крышей» данного уезда. Иной раз, приходилось разбираться с местными чиновниками, но только «не за так», приходилось показывать им свой скромный кулачок.

В этих странствованиях встретил девочку, почти Маугли, совершенно одичавшую, озлобленную на все человечество. Вы с ней сегодня познакомились, это Прасковья Тихоновна. У неё жуткая судьба: на её глазах приезжие отморозки убили родителей, за то, что те не позволили забрать дрова для костра. Они сожгли дом и на углях приготовили шашлык из их собаки. Некоторое время она находилась в погребе под углями сгоревшей избы, и когда с большим трудом освободилась из-под обломков, то первое что увидела, это были обугленные останки её отца и матери, не убранные никем из жителей деревни. Похоронив их, она ушла на болото, где в шалаше прожила три года, пока я не увидел её с вертолёта. Почти год в ведомственном госпитале её реабилитировали, потом ею занялись психологи, открыли сверхспособности в области экстрасенсорики. У неё обнаружилось мощное биополе. Она способна видеть ауры живых существ, а также корректировать биополя. Выявили огромные способности в области целительства, ясновидения, определение местоположение пропавших людей и вещей, и др.

Меня предупредили, что у девочки ещё не все способности выявлены и надо быть осторожным в использовании её возможностей, особенно в случаях, когда это связано с непосредственным воздействием на биополе другого человека. Однажды она увидела человека, похожего на убийцу её родителей. Благо, я успел уловить этот момент, и когда она остановилась и упёрлась в него остановившимся взглядом, я поднял перед её глазами папку с документами, которая была у меня в руках – она вспыхнула, как порох. Прасковья Тихоновна экстерном сдала экзамены за среднюю школу, поступила в одно из наших специальных учебных заведений, и сейчас успешно работает экспертом в звании старшего лейтенанта. У нас на службе её побаиваются, представьте себе, что она видит каждого со всеми его потрохами в полном смысле слова, и дали ей подпольную кличку-«баба яга». Вот мы сейчас о ней разговариваем, а она знает не только дословно всё, о чём идёт речь, но и о нас на сто лет вперед. Я иногда ей сочувствую, как ей тяжело! И люблю её как дочь, жизнь за неё отдам, если придётся.

Ещё до нашей встречи её посетили инопланетяне. За несколько дней до встречи её собачья гвардия взбесилась: металась, визжала, выла. Девочка всё ещё жила в страхе, поэтому побежала в своё затаённое место, в которое можно было попасть только по ей известным бугоркам, вокруг которых бездонная трясина. Вскоре к собачьей истерии присоединился волчий вой. Прасковья продрожала всю ночь, потом, когда поднялось солнышко, она вернулась на твердь, где её ждали собаки и несколько волков. Иногда между собаками и волками наступали перемирия, когда в лесу объявлялся их общий враг. Эти звери повели её к соседнему болоту. Она увидела несколько сломанных сосен от самых верхушек до середины стволов, срезанных как бритвой, и далее по касательной. ЭТО ушло в болото. Мы позже зависали на вертолёте над тем местом, но без сильного мороза поиски бесполезны.

Так вот, через несколько дней, собаки и звери опять устроили бедлам. Но девочка уже не так испугалась, поэтому осталась здесь, на берегу болота, возле своей берлоги. Вдруг она увидела из-под облаков яркий белый свет, и этот луч сканировал по земле пока не наткнулся не девочку Звери за несколько минут до этого разбежались по кустам и залегли как пехота. Повисев некоторое время объект завис прямо над головой Прасковьи. Вдруг девочка почувствовала, как её что-то поднимает с земли. У неё появилось чувство страшной ярости и противоборства. Она почувствовала, как подъёмная сила ослабла, а потом и совсем её отпустила. Она увидела, как по этому лучу, как тросу опускаются на землю несколько фигур в серебристых костюмах. Они подошли к ней, не дойдя несколько шагов. Она почувствовала, что у неё в мозгах кто-то ковыряется, в голове всё поплыло, и вдруг опять внутри что-то щелкнуло, ей показалось, что она услышала крик и руки пришельца резко поднялись и закрыли лица. И тут Прасковья дико закричала «фас, Трезор, фас!» Что тут началось! Звери и собаки – «озверели», они бросились с таким энтузиазмом защищать свою хозяйку, что от незваных гостей «полетели клочки по закоулочкам»! Что было дальше она не помнит, но после того, как неизвестный объект исчез, она продолжала махать палкой, когда и как она оказалась в её руках – не помнит. Истерика не проходила да утра, а утром она посетила поле боя и увидела много клочков серебристой ткани, с синими пятнами, несколько трупов волков и собак, на которых не было видно ран. Для себя я сделал вывод: накануне «тарелка» потерпела крушение, через несколько дней прилетели «спасатели», и маленькая девочка со своими преданными мохнатыми друзьями, прогнали непрошенных агрессоров со своей земли. И впервые, видимо, гости встретили такой «тёплый» приём, а девочка впервые получила от Высших Сил свои сверх возможности.

– Прошу прощение, – прервал интереснейший рассказ Павел Павлович, – но не могу удержаться от вопроса, что с трофеями, с лоскутами, сохранились ли?

– Да, сохранились, переданы в Академию Наук, а оттуда они попали в оборонные НИИ авиационных материалов. Им уже не первый раз передавали аналогичные образцы. «Кстати, уже подобные материалы разработаны – сверхпрочные, абсолютно не горючие, но точно не могу сказать, то ли из углерода, то ли из бора» сказал Захарыч.

– И ещё один вопрос, у девушки очень необычные очки. Это дань моды, или просто защитные?

– И дань моды, стилисты долго подбирали форму оправы, и функциональное значение. Только они защищают нас от её «рентгена». Я же говорил о том, что видит нас насквозь, со всеми нашими какашками, да и ей самой большого удовольствия не составляет. Над этими очками пришлось попотеть многим учёным и оптикам, и офтальмологам. Конечно, хочется побольше и почаще с вами общаться, и надеюсь это осуществимо, а сейчас, Павел Павлович, пойдёмте к молодёжи. Они там, наверное, затосковали без нас.

– Емельян Захарович, раз уже вы нам выдали свой подпольный псевдоним, то и меня называйте покороче, по нашему деревенскому – Палыч. Ребятам я предложил называть себя покороче – дед.

Нет, ребята не затосковали, громкий смех встретил деда с Захарычем. Кто-то из ребят лежал на столе, кто-то стоял на коленях, держась за животик. Смех уже был истерическим: кто-то пытался что-то сказать, кто-то махал руками. Прасковья тоже смеялась. Но уже над ребятами.

– Ты чем это накормила ребят, неужто мухоморами? – всплеснул руками Захарыч.

– Да я им тоже рассказала про мою встречу с инопланетянами, они у вас такие юморные.

– Трезор, Полкан, за я… их, за я..! – захлёбываясь от смеха, почти кричал Вадим, – а вдруг у них это нет.

– А Трезор бегает вокруг, и лает, – «а где они, где?» – тоже смеясь и сквозь слезы кричал Гриша.

– По мозгам их, ребятушки, дубиной, да по мозгам, – кричал Полкан, – да пошибче, – тоже с надрывом вторил друзьям Василий.

– Ты мне, Прасковья, таких подробностей не рассказывала, – пожурил девушку Захарыч.

– Ну, во-первых, начальству не нужны такие подробности, во-вторых это было так давно, тогда ещё не совсем улеглись эмоции, а сейчас юмор вытеснил страхи. Да и ребята развили эту тему очень красочно.

– А как вам йогурт, нам-то оставили? – спросил дед.

– Есть немного, если подождёте пол часика, я ещё приготовлю. Рецепт я передала Васе.

– Спасибо, Прасковья Тихоновна, вы нам накрыли самобранку, а на ней – как в лучших ресторанах мира! – похвалил Прасковью дед. – Мы загостились у вас, пора и честь знать. Только я хотел получить ответы на вопросы, которые появились у нас буквально несколько часов назад. Емельян Захарович, мы сюда прошли через церковь, я давно хотел заглянуть в неё, да всё не получалось. Что за храм, когда и кем он построен? И кто снял решётки? Судя по аккуратно снятым решёткам, они дорогого стоят.

– Вы правы, эти решётки дорогого стоят, настоящие произведения искусств, ориентировочно восемнадцатый век, искусная ковка, но пока не выяснил, кто строил, кто архитектор. И расспросить то не у кого. Лет двадцать назад здесь бурлила безбедная спокойная жизнь, люди были уверены в завтрашнем дне: миллионов им не надо, но и копейки они не считали. Село процветало, был клуб, школа, бесконечные поля. Добрая земля давала по три укоса сена, которого хватало и на совхозные стада и на личные. Картошка была знатная – синеглазка. Сеяли рожь и ячмень, яблони ломились от яблок. Вишня, смородина – да всего с избытком. А какие были поля льна! Вы не видели, как цветёт лён? Нежно голубыми цветками, а при малейшем ветерке всё огромное пространство, поля переливались от голубого до светло-зелёного цвета – у льна стебли светло-зелёные.

Потом в миг – картофель из Голландии, Израиля, куры из Америки, помидоры из Турции, яблоки из Италии. Ближний свет. Но дельцам – навар! С копеечного товара какая моржа-то! Селян на рынок не «пущают», три-четыре перекупщика. А наверху не видят и не слышат. Трещит по швам село. Ушли все, дороги, поля заросли, дома рассыпались. Нашёл я в округе мужика – настоящего хваткого, смелого. Да вот, не может пробить брешь в местной бюрократии Проехал с ним и с уполномоченным УКГБ области по бюрократам, вежливо попросил оказывать содействие. Говорю, он ваш кормилец, прокормит весь район, вас прославит. Не знаю, поверили или струхнули перед генералом и полковником, которые говорят без улыбки, тихо и возражений не принимают, но мужик пошёл в гору. Жители обратились к нему с просьбой восстановить храм, стены толстые, могучие, а купола нет. Купол восстановили, а окна – витражи и шпиль с крестом я предложил перенести с этого храма, с епархией договорился. Вы может не заметили – церковь стоит на бугре, шпиль необыкновенный, высоченный и золоченный и виден на десятки километров. Говорят, какие-то ханыги лет десять назад хотели этот шпиль сдернуть вертолётом, не получилось. Если со стороны посмотреть, то заметно как шпиль наклонился.

– Спасибо вам большое, теперь вы к нам приходите в гости, будем очень рады. До встречи, всего доброго, – Павел Павлович крепко пожал руку Емельяну Захаровичу, и поклонился Прасковьи Тихоновне.

– Не лёгкая доля ждёт этих ребятишкам, но будущее после чёрной полосы у них будет очень красивое, – глядя вслед удаляющимся беззаботным детям тихонько проговорила Прасковья Тихоновна, но Емельян Захарович услышал.

Дорога домой показалась очень короткой. Ребята спрашивали про Прасковью, правду ли она говорила про НЛО. И дед им рассказал историю Прасковьи Тихоновны.

– Дедушка, а кто эти люди – Захарыч, Прасковья, что они здесь делают, – спросил Вася.

Дед рассказал, что знал. Домысливать не стал. И не знал, что все эти ребята будут не раз благодарны и Емельяну Захаровичу, и Прасковье Тихоновне. Их будущее будет неразрывно связано с ними.