Читать книгу Дорожная карта. Том 1. От Москвы и до окраин - Б. Борисов - Страница 5

Рассказ Васаныча. В лес мы вошли только в одиннадцать часов утра. Я нервничал, переживал за своего мохнатого друга: как она будет вести себя в лесу, найдёт ли она дорогу домой – ведь в деревне она появился только вчера. Несколько минут собака шла со мной рядом, потом пробежит немного вперёд – остановится, обернётся, немного постоит и опять бежит вперёд. Но вот тропа кончилась, Берта слегка замоталась – взад, вперёд, вправо, влево. Потом она подняла голову, поводила носом и осторожно, высоко поднимая ноги, вошла в высокую траву. Очень скоро мы её перестали видеть, и слышать. Я позвал: «Берта, ко мне, ко мне, Берта». Она не отзывалась. Я долго звал, кричал, потом я заплакал, думал – всё, Берту я больше не увижу. Мама меня стала уговаривать, а папа даже засмеялся: "Ну, что ты, малыш, такая собака не потеряется, она знакомится с настоящим лесом. Здесь не то, что там у нас в Лосином острове, где всё затоптано и загажено – есть, где разгуляться". Вдруг, раздался лай, потом визг, потом опять лай, и мы бросились на шум. Я бежал впереди всех и первый увидел Берту. Она была страшна. Я её такой не видел, даже не мог себе представить, в кого она превратилась! Мама, увидев её, воскликнула: «Ой, ёй-ёй, что это с ней, чудище какое-то!». Берта прыгала из стороны в сторону, шерсть стояла дыбом, отчего она казалась вдвое больше. Её большие уши, до этого всегда мирно свисавшие с головы, сейчас торчали вверх и мотались из стороны в сторону. Морда была в крови. Папа бросился к Берте, размахивая корзиной и громко кричал. Потом замолчал, присел, повозился в траве, встал и рассмеялся: «Это же ёжик, а я себе вообразил, что на Берту волк напал – кричу, машу корзиной, думал, отгоню зверя, а зверем-то для ежа оказался твоя псина!». Берта попрыгала ещё немного, потом притихла и начала лапой вытирать свой нос, оцарапанный иголками ёжика.

Я подошёл к Берте, лежащей с вытянутыми лапами на молоденькой траве, обнял её за голову, сорвал какой-то лопушок и стал вытирать её мордочку приговаривая: «Берточка маленькая дурочка, это же ёжик, он хороший, он нам не враг, он пользу приносит, его нельзя обижать». Ещё долго я ей объяснял, гладил. Она начала успокаиваться, тихонечко попискивала то ли от боли, то ли от стыда, что обидела ежика, которого, оказывается, от кого-то надо защищать, потом поднялась, подошла к корзине, куда папа положил ежа.

Он свернулся в клубочек и совсем не шевелился. Папа погладил собаку по голове и тоже стал говорить ей, что ёжик хороший, его нельзя обижать.

– Фу, Берта, нельзя, – сказал папа, осторожно взяв в руки колючего ёжика и поднося его к носу Берты. Она вздохнула, как человек, подошла ко мне и лизнула в щеку.

– Ну, всё, – сказала мама, – она всё поняла, ежей больше обижать не будет. Она не только папины наставления будет помнить, но и нос, исколотый иголками, будет об этом напоминать. Представляю, как ей больно! А учить её надо ещё долго! Васёк, человеку и то порой трудно разобраться что хорошо, а что плохо. Особенно теперь. Ребята, пойдёмте-ка мы за грибами. Далеко ещё до них?

– Нам ещё минут двадцать топать до первых грибов, давайте без остановок. А ты, Берта, иди рядом, – строго сказал папа и погрозил пальцем.

Первый гриб нашла мама, она подняла его над головой и позвала нас к себе. «Посмотрите вот сюда, видите здесь ещё грибы. Их почти не видно, они одного цвета с прошлогодней листвой. Это настоящий сморчок. А ещё здесь должны быть строчки, только они круглые».

– Вася, правда, они похожи на мозги, – спросил меня папа.

Я ничего не ответил, так как я мозгов ещё не видел, на очищенный грецкий орех похож, но понял, что надо искать, и отошёл в сторону, внимательно глядя под ноги. Ни одного гриба. Тогда я стал смотреть чуть-чуть дальше и вокруг себя. И сразу увидел грибы. Берта была рядом. Я сорвал самый большой, дал ей понюхать и отбросил его в сторону. Берта бросился за брошенным грибом, быстро нашла его и… съела. Даже не съела, а проглотила. «Ну и дела – подумал я – да она сейчас все грибы сожрёт».

– Мам, а она грибы лопает. Что делать?

Мама и папа подошли ко мне, папа велел рассказать, как всё это произошло. Я рассказал.

– Васёк, когда ты с ней ходил по парку или по лесу – палку ей бросал?

– Да, она это быстро освоила, но не всегда отдавала палку мне. Положит на землю, придавит лапой, ждёт, когда я подойду. Потянусь за палкой – вскочит, палку в зубы, и бежать. И так до тех пор, пока я делаю вид, что палка мне совсем не интересна, повернусь и пойду прочь. Тогда она догонит, бросит палку под ноги и гавкнет. А я опять внимания не обращаю. Иногда она её больше её не поднимает, пристраивается ко мне и идет рядом. Но бывало, что несет её до самого дома.

– А ты что-нибудь вкусненького давал ей на улице? – спросил папа.

– Да, я всегда брал с собою несколько кусочков сахара, так в книжке я прочитал – давать как поощрение.

– А сегодня взял?

– Да, – и я вытащил из кармана целлофановый пакет с сахаром.

– Ну-ка, дай пару кусочков.

Папа подозвал Берту, дал ей понюхать сахар, потом нагнулся, сорвал сморчок, покрутил под носом Берты, опять показал ей сахар, а гриб отбросил в сторону Берта никак не среагировала, она не отрывал глаз от сахара, почавкала, покрутила хвостом и села перед папой.

– Слушайте, ребята, а ведь эти грибы условно съедобные, не отравиться ли она? – обеспокоилась мама. – Пойдём-ка мы домой, Васёк, ты поводок взял с собой?

– Постойте, у меня есть одна мысль, – сказал папа. Он сорвал ещё один гриб, положил на ладонь, и поднес к собачьему носу:

– На, нюхай, Берта.

Берта понюхала, нехотя открыл рот, намереваясь его съесть, раз уж не дают сахара. Тут папа резко отдернул руку и крикнул «Фу!». Берта отпрыгнула от руки, удивлённо посмотрела на папу. Папа погладил собаку по голове и похвалил её: «Молодец, Берта». И дал ей сахар.

– Ну, посмотрим, какая она у тебя умная. Давай присядь, здесь много грибов, собирай их, не обращай на неё внимания, а мы отойдем немного и понаблюдаем за ней.

– Я не понял, разве мы уже идём домой, так рано? Я так долго мечтал о первом путешествии в лес с Бертой – охотницей и рыбаком. Ну, вышел у неё смешной случай с ёжиком, она ведь тоже переживает. Совсем притихла. Жалко её.

– Слушай, Саша, а до озера далеко отсюда? – спросила мама.

– Сейчас посмотрим по навигатору.

Папа долго возился с навигатором, что-то загружал, что-то нажимал, ждал, а я подсел к Берте, стал её гладить, потом стал трепать уши. Она начала злиться, огрызаться, потом вскочила, отпрыгнула в сторону, припала к земле, и бросилась на меня. Я не устоял на ногах и упал. Берта встала надо мной и стала меня кусать. Конечно, не по-настоящему и рычала совсем не злобно, хотя показывала зубы, но в ход их не пускала. Мама сначала даже испугалась, и бросилась ко мне, но папа её удержал и теперь они вместе смеялись. Я никак не мог освободиться от Берты, крутился как волчок, отпихивал её руками и ногами, а она тыкала головой мне в живот, в грудь, лапами наступала мне на руки и ноги. И тогда у меня вырвалось: «Фу, Берта, фу!», и попал в точку – Берта подпрыгнула, села, вытянула морду. Мама захлопала в ладоши: – «Ну, точно, как и ты в три года – начнёшь тебе что-нибудь объяснять, ты резко поднимал ручку и говорил – всё, понял. Вот это выправка, как у военных! Молодец, Васёк, твоя муштра не прошла даром. И Берта молодец, обоим по пять балов».

– Вася, дай ей кусочек сахарку. Ты всегда поощряй её вкусненьким, и лаской – погладь, пожми лапу, и обязательно – добрые, хорошие слова. Теперь по поводу озера – до него два с половиной километра. Дойдём? Не устали?

– Пап, ты забыл, как мы с тобой по десять километров ходили по Лосиному острову? Разве сравнить эту красоту с тем лесом со сплошными помойками.

– Ну всё, идём. Через двести метров мы оставим корзинки и пойдём налегке. На обратном пути нам бы только их найти.

Мама свою корзинку не оставила, взяла с собой, как будто знала, что она нам пригодится.

– Вот на этом кустике ленточку привяжем, – мама вытащила из кармана красивую розовую ленточку. – Помните, как в горах у водопада – все деревья и кусты в ленточках были. Существует поверье – чтобы ещё раз вернуться на это место – нужно привязать ленточку, либо в воду бросить монетку.

– Что только не придумает народ, сейчас новое суеверие у молодоженов – замки вешают на мостах, а ключи от них в воду бросают, якобы теперь союз у пары будет навеки. Но разводов не уменьшилось, – махнул папа рукой.

Берта после борьбы со мной ожила, стала подальше от нас убегать в лес, а потом возвращаться, и, убедившись, что мы не пропали, опять исчезала на несколько минут. Вскоре лес стал светлеть и в просветах между деревьями показался луг. Травка еще только появилась, была зелёная-зеленая. Берта с радостным повизгиванием вырвалась на простор и сразу подняла парочку небольших птичек, папа сказал, что это, наверное, жаворонки, и Берта помчалась за ними, но они стали подниматься всё выше и выше, и скоро их совсем не стало видно. Подошли к пруду, берега заросли камышом, и к воде подобраться не было никакой возможности.

– Как меняется природа, в последний раз я был здесь с твоим дедом лет пять назад, – оживился папа. – Мы пошли на озеро, половить рыбку, набрали ягод, как раз поспела черника. Возле озера её было «море». Начали с рыбалки – закинули донки и пошли собирать чернику. Впервые в жизни я встретил морошку, какая чудесная ягода! Набрал полный целлофановый пакет. Вернулись к озеру, вытащили донки, пустые. Позже мы узнали, что на донные удочки здесь не ловят – здесь илистое дно и грузила глубоко уходят в эту сапропель и за собой в ил затаскивают крючки. И вот когда мы возвращались с тяжелыми корзинами ягод, решили отдохнуть у этого пруда. Присели на берегу, вдруг что-то в воде плескануло Я подумал лягушка но твой дед тихонько поднялся, собрал четырехметровую удочку и забросил, насколько смог, в пруд. Тогда здесь не было камышей. Через секунду поплавок лениво поплыл к середине пруда, и там он спокойно ушел под воду. Твой дедушка был опытный рыбак, да и твоя мама в два года на Волге уже рыбачила. Удилище изогнулось дугой. Павел Павлович стал катушкой выбирать леску. Удочка потихонечку стала распрямляться. После долгих усилий твой дед вытащил большого карася. Мы и удивились, и обрадовались. Рыбину посадили в садок, опустили в водичку, и взялись за удочки вдвоём. Поймали ещё двух таких же больших карасей, и решили на этом закончить.

Нам больше не пришлось сюда сходить, не было ни минуты свободного времени – хотелось побыстрей достроить дом.

Пока папа так красочно рассказывал, в камыши забралась Берта, и… тишина. Я даже испугался, никаких звуков. Мама тоже переглянулась со мной, а папа стал снимать ботинки, собрался лезть в пруд выручать псину. Вдруг услышали громкий всплеск, затем зашуршали камыши – к нам вылезла Берта, в зубах держала…большую рыбину?!

– Ни-че-го себе, – взмахнула мама руками, – вот это рыбачёк! Берта, молодчина, ух, какая рыбина! Саша, это карп или карась?

– Это карась, но таких здоровых, я не встречал. Берта ныряла и выбирала рыбку побольше, чтобы нас удивить. Васёк, обязательно сюда сходим ещё разок, только без Берты, она нам не даст вытащить не одной рыбки.

А Берта осторожно положил на траву свою добычу, отошла подальше от нас, отряхнулась, потом вернулась к трепещущей рыбе и прижала её лапой.

– Ну, какие предложения, «господа присяжные и заседатели», как сказал бы Остап Бендер, такая рыбка просится на сковородку. Может, на сегодня, поход в страну приключений завершим? Такую рыбу долго держать на жаре нельзя, – папа сел на траву и одел ботинки.

Домой шли спортивным шагом. В лесу нарвали молоденькой крапивы, положили в корзину с карасём, который изредка помахивал хвостом.

Пока бабушка жарила карася, я рассказывал о наших похождениях, но всё сводилось к восхвалению качеств и заслуг Берты. После моего сбивчивого рассказа, дедушка сказал: «Ты должен понять, что в твоей жизни появилось живое существо, умное, преданное, требующее от тебя много внимания, заботы, а на это, дорогой мой внук, будешь тратить много времени. Экзюпери сказал: «Мы в ответе за тех, кого приручили». У меня был Амур, доберман пинчер, о нём можно написать целый роман. Я работал на заводе и учился в институте на вечернем отделении. Домой приезжал поздно, а нужно было ещё подготовиться к занятиям, зачетам. На работе удавалось только немножко почертить. Сижу ночью над конспектами, а он рядом – положит морду на стол и глядит на меня часами. Потом вздохнёт и отойдёт. Гляжу, а он несёт в зубах мне шапку, кладет на стол и уходит, тащит один ботинок, потом другой. Час ночи, а утром, в семь вставать и бежать на электричку. Но Амур с такой надеждой смотрел на меня своими умными карими глазами, что отказать ему было невозможно. Приходилось идти с ним гулять по ночному посёлку. Он убегает, и я его не вижу пять, десять минут. Потом возвращается, прыгает выше моей головы. И так час-полтора. Прихожу домой, и быстро в постель. И так почти каждый день. Ему очень хотелось общаться со мной – мы были с ним большими друзьями. Однажды я уехал в стройотряд. На мотоцикл деньги решил заработать. Уехал потихоньку, не попрощавшись с Амуром. Он лёг у калитки и ждал меня день, два, три. Ничего не ел. Так у калитки и умер. От тоски».

У деда дрогнул голос, он поднялся и пошёл в сарай, что-то пилил, строгал, и стучал молотком. Вышел со скворечником в руках: «Мужички, давайте повесим скворечник вон на ту сосну, только повыше». Папа подставил лестницу к стволу и, добравшись до первых толстых сучков, полез по ним высоко, под самую верхушку.

– Ну, всё, спускай кончик верёвки, я привяжу птичью дачку, ты поднимай осторожно, не сломай крылечко. Прибей входом на восток. Завтра утром скворцы нас песней разбудят.

Лето пролетело быстро. Здесь, в деревне, у меня были приятели моего возраста, и мы вместе с Бертой излазили всю округу, нашли болото, куда нам категорически запретили ходить, сами наши дорогу к озеру. Куда бы только мы не ходили – к дому она выводила нас самой короткой дорогой. Охотница была классная: поднимала в кустах уток, в поле куропаток, в лесу находила на деревьях тетеревов, белочек. Подходила к дереву и застывала, подняв одну лапу, так она могла стоять, наверно, вечно. А как она гоняла зайцев!

Однажды, когда меняли забор из штакетника на сетку – на несколько дней двор оставался без ограды, и к нам в гости прибежала лисица. Дедушка с Бертой быстро среагировали и загнали лису в сарай. Дед очень испугался за меня – не бешеная ли она? Позвал соседа, охотника, который её выгнал из сарая и застрелил. Куда-то её отвёз, потом, через несколько дней успокоил деда – лиса нормальная, не бешенная, но шкурку выделывать не стал – не сезон, шерсть слабая. Осенью я пошёл в гимназию. Родителям показалось этого мало – записали в музыкальную школу, на УШУ, теннис и плавание. Это совершенно в разных местах, и с первых дней за уроками приходилось делать до ночи.

Тренер по УШУ порекомендовал моим родителям заменить эту борьбу на дзюдо, либо русскую борьбу: «Не тот у него темперамент».

На Берту времени почти не оставалось. От неё было много шерсти, вечно путалась под ногами, по утрам скулила, просилась на улицу. В городе места выгула собак отсутствовали напрочь. Она рвалась в лес, где гуляли с ней первое время, а туда было по меньшей мере с километр. Времени ни у кого не было. Дед стал предлагать знакомым охотникам забрать псину, но все советовали обратились в клуб. Дед обратился к заводчику – женщина профессионально занималась разведением собак только охотничьих пород и вопрос разрешился Разлука с Бертой прошла в слезах. Дед успокаивал меня больше всех: он знал, как тяжело расставаться с мохнатым другом.