Читать книгу Мастерская: Галерея спящих - Бахор Рафиков - Страница 4

Александэр, нервно заламывая пальцы, шагал туда-сюда по большой комнате с белыми стенами, увешанными его работами. Это была аудитория его университета, любезно предоставленная ректором для проведения выставки молодого художника. Уровень любезности прямым образом зависел от толщины денежной пачки, которую Франц, несмотря на протесты Александэра, снял со своего банковского счета. Это были последние деньги, оставшиеся от продажи книг, но писателю не было до них никакого дела, и он был даже рад поскорее избавиться от них. Деньги напоминали ему о его книгах, книги напоминали ему о вражде с Владиславом Развро, а образ Развро ассоциировался у него с убийством, совершенным Антуаном. Поэтому, чем короче была эта порочная цепочка, тем лучше.

Франц, одетый в свой лучший костюм, зашел в помещение, сразу же оказавшись в объятиях Александэра.

– Я так волнуюсь! Я уверен, что что-то обязательно пойдет не так! Почему никого нет?

– Александэр, сейчас полдень. Выставка официально начинается через полчаса. Успокойся и поправь свой шарф. Скоро Вероника подойдет, она обещала прихватить с собой несколько друзей из музыкальной группы.

– Что? Музыканты? Они же неумолимые критики! Вспомни Антуана!

Франц возвел глаза к небу, стараясь собраться с силами на ближайшие два с половиной часа. Александэр принялся ходить от картины к картине, останавливаясь у каждой из них и пытаясь найти какие-нибудь изъяны. Вскоре, замерев у пейзажа деревенского дома на холме, он вскрикнул.

– Здесь нет трубы! Я забыл нарисовать трубу на крыше!

– Брось, Александэр, никто и не заме… – начал Франц и прервался, когда художник бросился к саквояжу, достал оттуда коричневый бочонок краски и кисточку и вернулся к картине. – Серьезно? За десять минут до начала?

– От этого может зависеть вся моя дальнейшая жизнь! – прошептал художник, аккуратно делая тонкий мазок на холсте. – Прикрой меня, Франц! Вдруг кто-нибудь зайдет.

В коридоре действительно послышались шаги; Франц встал так, чтобы загородить собой рисующего Александэра. В зал вошли несколько человек преклонного возраста.

– О, мы первые! – воскликнула женщина в шляпке с широкими краями, оглядевшись вокруг.

– Прошу вас, – поприветствовал посетителей Франц. – Проходите. Художник скоро подойдет.

– Надеюсь, надеюсь, – сухо произнес пожилой мужчина, подозрительно косясь на того, кто маячил за спиной Франца. – Очень хотелось бы побеседовать с ним лично. Некоторые его картины просто вопиющим образом похожи на мои.

– Да как он смеет! – прошипел Александэр, оторвавшись от картины. – Все мои работы уникальны!

– Тише ты! Еще не хватало устроить скандал прямо во время выставки. Он поворчит и успокоится.

– А моя гордость останется растоптанной его сапогами несправедливости.

– Знаешь, сапог, заканчивал бы ты уже со своей трубой. Тут еще люди пришли.

В самом деле, посетителей становилось все больше и больше. Тут были и студенты университета, знакомые с Александэром лично; его преподаватели и бывшие заказчики работ; было немало и совсем незнакомых людей, узнавших о выставке, вероятно, из объявления в газете или из интернета. Вскоре подошла и Вероника с доброй дюжиной своих друзей и подруг из музыкального коллектива. Один из них, красивый блондин с небрежно наброшенным на плечи шарфом, шел по залу, словно по бордюру тротуара, и уже издалека можно было услышать его запальчивый голосок:

– Вероника, надеюсь, это мероприятие стоит того… мне ведь нужно распеваться, да… и каждые полчаса мне нужно глотать кусочек масла, чтобы смазывались мои голосовые связки… да… у меня есть один кубик в кармане, но, боюсь, он уже растаял…

Вероника, подходя к Францу, демонстративно возвела глаза к небу и обняла парня.

– Франц, это Эдуард, мой коллега по хору. Не суди по нему обо всех моих друзьях, – прошептала девушка ему в ухо.

– И лишить себя такого удовольствия? Ну, уж нет, – злорадно улыбнулся Франц. – Приветствую, Эдуард!

– Привет, привет, – закивал тот, протягивая Францу пальчик и осматривая ближайшие картины. – Ну… неплохо, неплохо… правда, размашистые густые мазки выдают еще незрелую, нетерпеливую натуру, которая еще не определилась в этой жизни…

За спиной Эдуарда вырос Александэр, и, судя по его лицу, он был в шаге от того, чтобы завязать шарф друга Вероники вокруг его шеи в тугой узел.

– Александэр! – радостно воскликнула Вероника, обнимая художника. – Чудесная выставка! Не думала, что здесь будет столько людей!

– Да… я тоже, – процедил сквозь зубы Александэр, не сводя маниакального взгляда с Эдуарда. – В любом случае, я рад, что вы все здесь собрались! Сейчас я буду произносить вступительную речь, попрошу меня извинить.

Он нырнул в толпу и исчез там; Вероника, улыбнувшись Францу, присоединилась к своим друзьям, столпившимся возле одной картины. Мимо начали сновать одногруппники Александэра, подрабатывавшие здесь сегодня официантами. Франц принял от одного из них бокал сока, и не успел коснуться губами стекла, как кто-то перехватил его руку.

– Не стоит этого делать.

Франц удивленно посмотрел на парня в бежевом пальто, который с серьезным видом стоял возле него.

– С какой это стати?

– Просто небольшая предосторожность. Отойдем?

Франц взглянул на Александэра, который встал на возвышение, готовясь к приветствию.

– Мой друг сейчас будет выступать с речью…

– Это касается Антуана.

Франц настороженно взглянул на парня. Молча кивнув, он последовал за ним в коридор, где было тише, чем в зале. Остановившись у окна, парень повернулся к нему.

– Меня зовут Константин. Я криминалист из отделения полиции по этому району города. Это я работал с делом Владислава Развро.

– Я думал, в том деле все понятно.

– Оказалось, не совсем. Как вы знаете, Развро был отравлен в собственном доме. В его бокале вина обнаружили беспрецедентную дозу аконита. Он скончался почти мгновенно.

– Вы рассказываете мне то, что я слышал уже множество раз.

– Дослушайте меня. Вчера таким же образом был убит еще один человек. Николай Алферов, писатель-фантаст. Яд в бокале джина. Снова аконит.

Франц нахмурился.

– Антуан сидит сейчас в тюрьме. На что вы намекаете?

Константин задумчиво постучал пальцами по подоконнику.

– Самому не верится, что говорю это, но… похоже, что Антуан не совершал преступления.

– Что?

– Действия преступника имеют последовательный, логичный характер. Он убил двух писателей. Развро и Алферов были одними из лучших, хоть и писали в отличных друг от друга жанрах. Я изучил досье Антуана вдоль и поперек. Уж кто-кто, но он точно не похож на убийцу, имеющего зуб на писателей. И вряд ли у него есть сообщник. Нет… тут действует кто-то другой.

Францу показалось, что весь мир поплыл перед его глазами от потока нахлынувшей информации.

– И есть еще кое-что… пытаясь понять, что связывает этих двух жертв, я наткнулся на «Золотое Перо».

– Что это?

– Это сайт, на котором размещен рейтинг самых популярных писателей Петербурга. Несмотря на то, что ваши книги нанесли удар по карьере покойного Развро, он все еще остается номером один в этом списке по объему продаж своих книг. На втором месте – Алферов. На третьем – Карина Лорс, которой я уже позвонил и предупредил об опасности… А на четвертом месте… вы, Франц.

Константин мрачно посмотрел на него.

– Я не знаю, каким принципом руководствовался убийца, личной неприязнью или чем-то иным. Но я советую вам быть осторожнее, Франц. В этом деле пока больше вопросов, чем ответов. Но, кем бы ни был преступник, он явно метит свою кровавую карту на основе рейтинга этого сайта. А вы там далеко не последний.

Он застегнул свое пальто и, вытащив из кармана визитку, положил ее на подоконник.

– Я не частный детектив и мне не следует заниматься этим делом. Но я криминалист, и, будучи свидетелем этих двух убийств, чувствую, что здесь что-то неладно. Звоните мне в любое время.

Константин двинулся к лестнице и, спустившись на несколько ступенек, вновь повернулся к Францу.

– И знаете… будь я на вашем месте, я бы начал распутывать этот клубок с вашего длинноволосого друга.

– Почему?

– Зачем признаваться в убийстве, которого ты не совершал?

Разведя руками, он скрылся за лестничным пролетом, оставив Франца в смятении стоять у окна.

***

Выставка подходила к концу. Посетители постепенно покидали зал, официанты убирали пустые бокалы со столиков, а сам виновник торжества еще разговаривал с кем-то из гостей. Пожав, наконец, ему руку на прощание, Александэр с улыбкой проводил его до двери и, наткнувшись на Франца, похлопал его по плечу.

– Пять проданных картин, друг мой! И один многообещающий контракт. Все благодаря тебе. Без тебя эта выставка не состоялась бы.

– О, брось, без денег она бы не состоялась. Мои личные качества ничему не способствовали.

– Ты мрачно выглядишь. И, кстати, куда ты пропал во время моей речи?

– Дома расскажу, – проговорил Франц, с хмурым видом накидывая куртку. – Сейчас мне нужно кое-куда съездить. И, кстати, тебя там вроде как еще кто-то ожидает.

Франц двинулся к выходу; Александэр, повернувшись туда, куда показал его друг, увидел у картины девушку в белом свитере, чьи серебристые волосы плавно стекали вниз по плечам. Заложив руки за спину, она завороженно смотрела, как на холсте маяк бросает свет надежды на мертвенно-спокойное темное море.

Александэр медленно подошел к ней сзади.

– Я боюсь обернуться, – тихо произнесла девушка.

– Почему же?

– Потому что тогда я увижу ненависть на твоем лице.

Александэр молчал.

– Не хочешь переубедить меня в этом? – прошептала Кристина.

– Нет. Не хочу. Если бы ты обернулась тогда, в ту ночь, когда я ждал этого от тебя больше всего, то увидела бы совсем другое выражение моего лица. А теперь… как ты верно заметила, там нет ничего, кроме ненависти к тебе.

Кристина обернулась к нему. Голубые, отливающие серебристым блеском глаза устремились в его сердце, стараясь найти кратчайший путь к нему, но безуспешно ударились о твердую пелену равнодушия.

– Ты думаешь, я не жалею о той ночи? Да не было и дня, чтобы я не вспоминала о тебе, Александэр! Я совершила глупость, я была испугана и находилась не в себе под действием тех таблеток!

– Скажи хоть одну причину, по которой я должен слушать твои оправдания.

– Мне нет оправдания, и я признаю это. За эти полтора года я так и не смогла простить себя, но я нуждаюсь в твоем прощении. Прости, что бросила тебя там, на улице…

Александэр горько усмехнулся.

– Мне интересно только одно… если ты так мучилась все это время, то почему не пришла раньше?

– Я боялась, что ты не захочешь со мной говорить.

– Знаешь… а я ждал все это время, что ты придешь. Спросишь, как я сумел избежать наказания за употребление наркотических веществ и порчу городских стен… спросишь, что я чувствовал, когда день за днем на протяжении полугода смотрел на своего друга в состоянии полусмерти… спросишь, почему я не сумел удержать своего второго друга от совершения убийства… да, о чем это я… просто спросишь, как у меня дела… Мне большего и не нужно было.

Слезы брызнули из глаз Кристины; она склонила голову вниз, сотрясаясь от безудержных всхлипов.

– Я изменилась… я теперь совсем другая, Александэр… я бросила… и я больше не общаюсь с прежней компанией…

– Я рад за тебя, – безразлично ответил художник, снимая картины со стены.

– Когда я увидела новость о твоей выставке… я не смогла побороть свое желание увидеть тебя… твои картины… услышать твою речь… прошу, посмотри на меня!

Александэр обернулся на ее крик. Некоторое время их взгляды неотрывно струились друг в друга.

– Кристина… чего ты хочешь от меня?

– Я уже сказала. Хочу, чтобы ты простил меня.

– Я прощаю тебя. Все?

– Думаешь, я не вижу отсутствия искренности в этих словах?

Александэр развел руками.

– Ну, извини. Я могу управлять своим языком, но не своим сердцем.

Он снял еще одну картину со стены.

– А теперь я попрошу вас покинуть зал. Выставка окончена.

Кристина бессильно смотрела на него, шевеля губами, словно стараясь что-то сказать. Наконец, она выпалила:

– Я… я хочу купить эту картину! С маяком!

– Она не продается, – громко ответил ей Александэр, направляясь к выходу.