Читать книгу Привокзальная, 1 - Белла Яковлева, Ира Сергеева - Страница 8

– Мам, а что такое опиум?

Да, иногда я всё-таки обращаюсь к маме с вопросами. В то время я зачитывалась Конан Дойлем и Эдгаром По, и происходило это, кажется, классе в пятом. Если соотносить мой биографически-учебный ход истории с большой историей человечества, то получится где-то в 1982 году от Рождества Христова. То есть, о наркотиках ещё никто ничего толком не знал – кроме отдельных любителей. Хотя… ведь дедушкины болеутоляющие таблетки были под строгим контролем ещё в то время, когда он умирал – в 1976 году. Значит, кое-что об опиуме всё же было известно и советским людям. Но мама не захотела мне ничего объяснять. Она, как обычно, сказала в духе стейнбековской героини: «Смотри в энциклопедическом словаре!» Мама, где только могла, приучала меня к самостоятельности.

Я посмотрела. И узнала из книжищи с карминного цвета обложкой и пергаментными страницами, что опиум – это засушенный сок мака. Прочее излагалось туманно. А я на полпути не останавливаюсь. Поэтому дальше узнавала про опиум на практике.

Ох, какая же у нас была дача! А цветы на ней… Я любила делать букеты из мака вперемежку с крупной садовой ромашкой. Только стебли мака требовалось заваривать, опустив в кипяток, иначе вся красота моментально осыпалась. Маки были огромные – с лепестками цвета пионерского галстука, но намного нежнее на ощупь. Мохнатые стебли, если оторвать резной листик, испускали капли млечного сока. Он быстро засыхал, становясь мутно-коричневым.

Я не стала ждать, пока он засохнет, так как была нетерпеливым исследователем, и попросту нализалась этого белого сока. Он был терпким на вкус, напоминал мак в пирожках. И уж точно – не ядовитым. Поэтому я не боялась отравиться, как боялась, например, грязных крапчатых цветков белены или колокольчиков дурмана.

А потом меня выключили из жизни. То есть, всё вокруг оставалось прежним, но меня в этом во всём уже не было. Я отсутствовала, совсем. Просто смотрела телевизор, где показывали вот это всё: нашу дачу, видневшуюся вдали насыпь кольцевой дороги, мою руку вблизи, совсем близко – кончик носа. Но меня! Меня самой в этом не было. И это оказалось безумно страшно. Зачем-то я взяла удочку и пошла на пруд ловить рыбу, хотя всегда панически боялась червей. Наваждение продолжалось. Какие-то мальчишки кричали мне (значит, они всё-таки что-то видели?) всякую матерную ерунду. Но, поскольку меня не было, можно было никак не реагировать, и я всё шла к берегу. А потом внезапно так скрутило живот, и оказалось очень даже хорошо, что вокруг раскинулись густые заросли камыша. Наваждение кончилось.

Я тогда не сделала никаких выводов. И ничего не поняла, но страшно испугалась. И, чтобы впредь себя не терять, никогда больше не лизала сок мака.

 А через три года началась гласность и перестройка, и все маки дачникам велели уничтожить. И уже из газет и телевизора мои сверстники узнали про наркоманию и токсикоманию. Ну, а что касается книг… В них таилось ещё мно-ого интересных вещёй, которые оставались мне непонятными.

До поры, конечно, до времени.