Читать книгу Алрой. История одной жизни - Борис А Егоров, Борис Андреевич Егоров - Страница 2

Утром, в ежегодный день определения, на транспортной платформе стоял невысокий, уже не молодой, но еще в расцвете сил, человек. Мужчина. Назовем его "Джей". С одной стороны платформы остановился мрачный поезд, много лет назад являвшийся "электричкой", которая круглые сутки возила лимиту из пригорода на заработки в город.

Вагоны были преимущественно со стоячими местами, ободранные внутри и расписанные разными антиправительственными лозунгами снаружи. Поезд направлялся в непригодные для нормальной жизни территории. Туда, где в основном пыталось выжить "мясо".

С другой стороны платформы, на встречном направлении, остановился более презентабельный поезд модели "Буревестник". Стекла тонированы, поэтому разглядеть что-то внутри не представлялось возможным. На входе в каждый вагон «Буревестника» стояла пара крепышей из обслуги элиты, скажем, пограничники, между синим и красным слоем. Это церберы, которые выполняют грязные приказы, которые отбирают лучших из худших или худших из лучших – в зависимости от приказа сверху.

У Джея есть все шансы войти в «Буревестник» и отправиться на пригодные к проживанию территории, стать частью синих воротничков. Но он знает, что все остальные, все те, с кем он прожил предыдущий отрезок жизни, либо останутся на этой платформе в неизвестности и ожидании чуда, либо уедут на электричке во мрак нищенствующих территорий красных. Позади него с потрепанным чемоданчиком, в обносках одежды и обуви, стояли его жена, сын и престарелый отец.

– О, это ты? Как дела, Джей? – услышал он голос со спины, когда смотрел на свою семью.

Обернувшись, Джей не сразу распознал того, кто к нему обращался. Цербер из тамбура соседнего вагона слегка улыбался и вроде хотел выйти из вагона, чтобы подойти поближе, но это не разрешалось по инструкции.

Джей вспомнил его – много лет назад, когда неназванная страна была немного другой, они тесно общались.

– Мухам бы понравилось, – ответил Джей и подошел к семье.

– Ну, что ты решил? – спросил отец.

– Если я поеду на «Буревестнике», у меня будет больше возможности помогать вам…

– Так тому и быть.

Джей обнялся со всеми, поцеловал сына и жену и вошел в тамбур «Буревестника», протянув пачку документов старшему церберу. Больше он не оглядывался – сердце и так разрывалось на части. Но жить надо дальше, невзирая ни на что.

Прочий люд потихоньку распихивался по вагонам мрачного поезда, который направлялся в сторону бездны. Точный пункт назначения никто не знал – это своего рода лотерея и многие "простейшие" приезжали в этот день на платформу другим поездом, чтобы уехать в новом, неизвестном направлении, в поисках лучшей жизни. Но в любом случае, где бы они не находились, жизни не было – лишь попытка выживать в нечеловеческих условиях. Хотя, все давно уже к этому привыкли – менталитет народности позволяет бесконечно туго затягивать пояса, как того в ежегодном послании желает всеверхний вездесущий, или "вэвэ" на сленге и синих и красных.

Отец Джея взял чемодан и предложил пройти в вагон. Сидячих мест не было, людей уже порядком поднабилось. Мелкий (9 лет отроду) сел на чемодан, поставленный в углу вагона около выхода. Из кармашка его портков выглядывал старый, слегка заржавевший и повидавший многое, перочинный ножик. На рукояти ножика были буквы, значения которых он не знал, но со слов старших ножику очень много лет и он был произведен в некогда великой стране-предшественнице, про которую дед всегда говорил "эх, такую страну просрали". Мальчишку звали Эл.

В таких поездах машинисты никогда ничего не объявляют, двери закрываются внезапно, никакого расписания движения. Пока сзади не начнет подпирать следующий состав, поезд, находящийся на платформе, как правило, никуда не отправляется. Так и сейчас пассажиры вздрогнули через одного, когда раздался громкий хлопок закрывшихся створок дверей. Поезд тронулся…

Еще до того, как наступили совсем мрачные времена последнего десятилетия, пограничники сине-белого слоя сделали всё, чтобы по периметру автомобильных и железных дорог появились четырехметровые заборы. Делалось это, по-видимому, для того, чтобы проезжающие через полстраны люди не видели этой самой страны. Не видели, что за пределами элитного кольца жизни уже практически нет, что на некогда благодатных землях теперь ничего не осталось, и что населяют их уже другие… народы соседних государств, которые вынуждены расселяться со своих территорий из-за высокой плотности живущих на квадратный километр.

Поезд набрал скорость и шел на полном ходу. За окном менялись только граффити на поверхности ограждения. Через несколько часов движения поезд вошел в длинный тоннель, который где-то в середине ненадолго прерывался и все прильнули к окнам. Поезд проходил через какое-то ущелье, которое не было огорожено и можно было лицезреть. Правда, поезд шел слишком быстро – после того, как потребность в традиционных электричках отпала и останавливаться у каждого столба не нужно было, с локомотивов поснимали все электронные ограничители и он развивал просто запредельные скорости.

В окнах по правому борту вагона ландшафт был словно нарисован кем-то. Эл видел такое однажды на какой-то картинке, он даже не знал кто это рисовал и где автор рисунка это видел. Вдалеке, со склона горы, вниз падал поток воды, а у подножия горы зеленые луга и деревья. Луга были усеяны животными и плодовыми деревьями. Разглядеть людей Эл не мог.

– Это другие народы, которые знают цену живой природе, – сказал дед, видя немой вопрос в глазах мальчишки.

А по левому борту картина была диаметрально противоположная. По направлению движения поезда видно было, как железная дорога изгибается и убегает туда, где нет ни зелени, ни воды – поверхность планеты представляла собой сухое пепелище, уничтоженное еще лет пятнадцать назад пожарами, которые тогда официальные лица называли природными. Хотя, Эл слышал перешептывания красных, когда они вспоминали былые годы – это были не природные пожары, а сознательное заметание следов после того, как за зиму выпиливался и вывозился весь лес. Именно с тех пор экология стала ухудшаться не только в неназванной стране, но и на всей планете.

Пользуясь естественным освещением, дед достал из заплечного узла кусок лепешки и разделил её на троих. Каждый, молча смотря в окно, начал пережевывать не совсем свежую, но такую желанную лепешку. Ею заплатили Джею, когда он накануне вернулся с подработки.

В это же время Джей выходил из своего поезда и намеревался направиться к информационной стойке концентратора-распределителя.

– Давайте ваши документы, я посмотрю план-график распределения новобранцев, – сказала девушка, сидевшая за стойкой. Джей мысленно унесся к своей семье, погладив сына по голове.

Про старшую дочь он вспоминал уже не часто – она пропала бесследно еще пять лет назад, во время массовых беспорядков при проведении предвыборной гонки элиты… тогда выборы совсем отменили за ненадобностью. Всё равно все выборы являлись фарсом – как только кто-то вырывался из толпы и на законных основаниях пытался выбиться из запустения, реализуя своё право быть избранным, его тут же законно или незаконно, но гасили. В первом случае он оставался жив и уходил в тень, а во втором, в случае своей непреклонности, такого кандидата просто устраняли физически. Для этого у элиты имелись особые подразделения… собственно, элита и держалась на большом количестве силовиков, которых обильно подкармливала и внушала новый миропорядок. Силовики были пограничной прослойкой между белыми и синими.

Тем временем мрачный поезд снова влетел в тоннель. Эл молча пережевывал остатки лепешки и не по возрасту впал в серьезные размышления. В отличие от сверстников, он не принимал всё как есть, внутри него подрастал бунтарь.

– Дед, а что если сбежать к этим, к другим, мимо которых мы сейчас проехали?

– Я не знаю… я не знаю, какое расстояние между нашей будущей дислокацией и этим раем, сможем ли мы покинуть самостоятельно те земли и дойдем ли мы к иноземцам.

"Ничего не понятно, но очень познавательно", подумал Эл, мечтая о том, как он останавливает поезд и спасает всех людей. С этими мыслями он ушел в прострацию и неспокойным мозгом малыша овладел сон. Снилось ему всякое разное, отчего тело его периодически подергивалось в объятиях старика. Мать грустила в стороне, периодически вытирая слезы и размазывая пыль по лицу.

– Смотрите, прямо сейчас для вас есть возможность пойти помощником шерифа в органы защиты правопорядка или поехать на высохшее озеро Байкал администратором развлекательного городка. Следующая разнарядка будет только через неделю.

"Так, ну я уже бывал в спецподразделениях, тут меня ничем не удивишь и возвращаться к этой роли особо не хочу", размышлял Джей, "а вот администратором поехать – не самая плохая перспектива".

– Так, пришло обновление, – снова заговорила девушка за информационной стойкой, вакансии в органах только что закрылись другими новобранцами. Пока остается бывший Байкал, отправление с третьей платформы через семь минут.

– Оформляйте, без промедления произнес Джей.

Получив оформленную на его имя разнарядку, Джей поспешил перейти на третью платформу, чтобы успеть к отправлению поезда.

– Ваши документы, произнес цербер. Джей протянул увеличившуюся в объеме пачку документов. Сев на своё место, он достал свой кусок лепешки, который совсем недавно разделил поровну на всех.

"Я когда-то умру, мы когда-то всегда умираем", крутилась в голове старика песня его любимого исполнителя о райских яблоках. Он крепко держал внука, потому что это единственный "росток", который ему осталось уберечь, и которому надо помочь вырасти невзирая ни на что. Судя по замедлению состава, поезд прибывал либо на конечную, либо на промежуточную станцию. Поезд остановился на полустанке, но двери не открывались, вследствие чего находившиеся внутри пассажиры сделали вывод о том, что до пункта назначения еще не доехали. Минуты тянулись годами. Открылись двери соседнего вагона, из него вышло несколько человек и осмотрелись. Куда идти – не понятно, кругом пустота и посреди этого ничего метрах в пятидесяти от платформы стоял небольшой шалаш, у входа в который находился стол и стул. Рядом с непонятным объектом никого не было. Чтобы не остаться здесь, люди поспешили вернуться в вагон. Примерно через полчаса двери закрылись и поезд продолжил движение в неизвестность.

К Джею подошел цербер, чтобы вернуть посадочный талон с необходимыми отметками об отправлении.

– Неплохое назначение, для начала, – уходя отметил цербер.

– Да, а что там вообще, был там?

– Приходилось как-то привозить лимиту на мероприятия.

– Что за мероприятия?

– Да разные, там узнаешь…

Распихав документы по карманам, Джей достал любимую книжку выпуска конца 20 века. В смутные времена многие электронные библиотеки были либо вычищены, либо информация заменена альтернативной. Бумажный экземпляр книги никто таким образом не подчистит, поэтому книжка для Джея имела особую ценность. По ней же он учил читать и дочь и сына. Дочь… он снова вспомнил её. Возраст юношеского максимализма, гормоны… неравнодушие к происходящему. Пропала бесследно, сейчас бы ей было… он посчитал в уме… почти 19. Энн, её звали Мэри Энн. Мелкому было три года, он её почти не помнит, но спрашивает про нее часто – пап, расскажи как мы играли, что делали по вечерам, как спать ложились, кто просыпался первый. Джей искал её, каждый день ходил к месту событий, опрашивал друзей и знакомых – никто ничего дельного не мог сказать. Всё было сумбурно и хаотично. Силовики в одночасье ликвидировали несанкционированный митинг. Энн была не единственной, кто в тот день не вернулся домой.

Поезд Джея летел на всех парах. Посмотрев на схему движения поездов, он понял, что получился солидный крюк с момента расставания с семьей на платформе – сначала он прибыл на столичный распределительный центр, затем отправился на восток, проехав в стороне от путей, по которым ушел мрачный поезд. Куда они отправились – он, конечно, знать не мог. Сеть железных дорог была весьма разветвленной, некоторые ветки могли быть подземными или не нанесенными на общедоступные карты.

Эл проснулся.

– Дед, а дед… бежать надо. Туда, где хорошо…

Дед лишь ухмыльнулся. Несмотря на то, что он был седой и лохматый, с бородой, выглядел он в целом симпатично. По крайней мере Эл его очень любил. Возможно, потому что с дедом он проводил больше всего времени.

В резервациях красных не было домашних животных. Не было нормальных жилищ. Всё было какое-то временное, но точно убогое. Еда – синтезированная из заменителей, по пищевой ценности соответствовала потребности человека, но… её надо было заслужить, заработать. Редко кому удавалось за дневную или ночную выработку заработать суточный рацион на семью. Поэтому многие ходили полуголодными. Этим и выделялись красные – их хоть в костюм облачи, а всё равно узнаешь в толпе по худощавому телосложению и уставшему взгляду.

В одну из таких резерваций и прибыл мрачный поезд. Гигантские ворота шлюза распахнулись и весь состав вошел внутрь, после чего ворота были закрыты. Периметр полностью огражден, бежать куда-то бесполезно. Да и не бежит никто – смысла в этом нет. От системы не убежишь, ты в ней нуждаешься, ибо никогда не знал настоящей свободы. Сам шлюз охранялся вооруженными церберами, за которыми присматривали силовики. Они резко отличались от церберов внешним видом, взглядом, поведением. Всё в них говорило о том, что они избранные среди синих, что они ближе всех к элите, что они элитные войска.

Погранцы проверили все вагоны и сверили документы пассажиров со своими списками. По окончанию проверки кого-то высадили, а затем открылись вторые ворота и поезд тихим ходом прибыл на конечную станцию. Все пассажиры вывалили на привокзальную площадь, на которой их встречал комендант городка.

– Внимание,– начал он, – вы прибыли в резервацию ограниченного доступа. На территории в разных её частях проживают власть имущие представители всех сословий. Поэтому у особо одаренных работа будет всегда. Отсюда никто по своей воле не уехал. Живым…

Последнее слово комендант произнес как-то тихо и неразборчиво. Но начало речи никого не испугало – в прибывших вселялась какая-то призрачная надежда на положительных исход своего пребывания здесь.