Читать книгу Море на двоих. Записки подводника - Борис Седых - Страница 4

В этот день курсант третьего курса, старшина 2-й статьи Пётр Петров стоял дежурным по роте. Был субботний вечер. У курсантов дежурство в выходные ассоциировалось с «тяготами и лишениями воинской службы», так как считалось наиболее тяжким наказанием провинившихся, лишавшим возможности выйти в каменные джунгли, подышать хотя бы несколько часов воздухом свободы.

Петруха, так называли Петра друзья, вспоминая фильм «Белое солнце пустыни», в выходные всегда с готовностью подменял товарищей, так как находил для себя определённые преимущества. В помещении роты сохранялся порядок, без которого в увольнение не отпускали. Благодаря этому дежурной службе практически не оставалось работы. Наряд сводился к «тупому», но неотлучному стоянию на «тумбочке». Спокойно. Проверяющие заходили редко, командир роты восстанавливал растраченные нервы дома. Оставались несколько провинившихся, которые, как правило, куда-то растворялись.

К тому же Петруха был не ленинградцем, из Грозного – последнего места службы отца, и в городе его никто не ждал. В редкие моменты, когда заводились деньги, любил бывать в кафе-мороженых «Лягушатник» или «Север» на Невском, радуясь возможности убить часа два в очереди. Ещё со времён учёбы в Нахимовском училище пристрастился гулять по городу, предпочитая идти, не выбирая маршрутов заранее, как туристы за границей. Выходил у метро «Гостиный двор» и брёл по наитию, без всякой конечной цели. В этом отношении Ленинград – один из тех городов, где каждая улица – это встреча с историей, а поворот сулит полную смену декораций. В Москве так не погуляешь.

В то время курсанты повадились ходить в клуб «КЗ», что на Петроградке, на дискотеку. В первом отделении играл духовой оркестр, исполнявший шлягеры, рекомендованные райкомом партии для культурного развития советской молодёжи. Свет в зале не выключался, музыка не вдохновляла. Завсегдатаи, клубные тусовщики, ожидали окончания обязательной программы, со снисхождением рассматривая старающихся подобрать движения под ритм новичков, не догадывавшихся, что под советскую музыку в этом клубе танцуют только «отсталые». Народ вдоль стенок тем временем занимался взаимооценкой. Девушки с трикотажной фабрики «Красное Знамя» были первыми инструкторами будущих военморов во взрослой жизни – их общежитие находилось через дорогу.

У оркестра была своя «фишка». Сдержанно отыграв официальный репертуар, постепенно уходили медные и деревянные духовые инструменты, оставляя на сцене ударника и две гитары. Все ждали этого момента. Оставшаяся троица странным и неизменно вызывающим восторг образом преображалась в настоящую рок-группу. Исполняли они репертуар «Deep Purple», две-три песни, и всегда заканчивали исполнением «Smoke on the Water». С этого момента будущие строители коммунизма по-настоящему начинали освобождаться от оков. Разогрев получался достойным для начала второго отделения, в котором неизвестно откуда появлялась светомузыка и играли под магнитофон, практически полулегально, не рекомендованных райкомом комсомола к прослушиванию зарубежных исполнителей, и это не шутка. Один первокурсник, Женя Уткин, поехал на флот матросом за увлечение западным роком.

В субботу в училище под местный оркестр устраивались танцы в клубе. Приходили девушки из Педагогического училища, по пригласительным билетам, и девчонки из близлежащих общежитий. Последние приходили убить время в свой трудовой выходной.

Петруха пошёл в клуб искать дневального Юру Кузькина, который опоздал на смену.

Боря Борисов стоял на «тумбочке» и возмущался:

– Этот Кузькин достал вконец. В кои-то веки заступил дневальным на выходные – и то испарился, жук навозный! Хитрее нас с тобой, питонов. Строчит рапорта командиру роты, нашему Ване в очках, мол, отпустите меня домой, жена рожает или дети болеют.

– Боря, успокойся, ляг поспи, и всё пройдёт, а я пошёл на поиски, – и собрался в путь.

Борюсик завёлся, продолжая бубнить:

– А Ваня, командир роты, куда смотрит? Вечно идёт на поводу. Если посчитать все рапорта, получается, что Юра родил десяток детишек и не меньше двадцати вылечил со всего района. Доктор, отец-герой!

Юра был ленинградцем, к тому же женатым. Провинился перед командиром роты и был поставлен в дежурство на выходные. Кузькин – первый женатик в роте. Сочетался браком сразу после присяги, свадьбу сыграли в сентябре. В летнем лагере на КМБ (курс молодого бойца) известие, что побритый перед присягой наголо Кузькин женится, вызвало недоумение. Удивлялись, пока к нему на КПП не приехала Мариша. Девушка – воплощение женской красоты и женственности: большие круглые голубые глаза, пухленькие чувственные губки, русая коса до пояса – мечта поэта для вдохновения. Каждый юноша в свои восемнадцать грезил завоевать именно такую. Спокойная, добрая, хозяйственная – связала свою жизнь с хулиганом и двоечником. Хотя носящий чисто русскую фамилию Кузькин по темпераменту был истинный гасконец. Удивительное совпадение: девичья фамилия Марины – Кузина. Косой взгляд или полунамёк в сторону Мариши были достаточными поводами для драки, которая обычно превращалась в избиение, благодаря физической силе и большой любви курсанта.

На дежурство Кузькин, он же Кузнец, тоже попал за Маришу, так как нахамил сначала старшине, а затем и командиру роты по той причине, что его не отпустили в увольнение с вечера пятницы до утра понедельника. Данный факт в голове Кузнеца не мог быть интерпретирован иначе, как неуважение к Марише и прямая угроза её благополучию, несомненно, нуждавшемуся в личном присутствии мужа в законные выходные.

С упомянутой головой Кузнеца связана отдельная история. Перед поступлением в училище мама отвела единственного сыночка Юрочку в Институт мозга к знакомому профессору, чтобы тот посоветовал способ улучшить память. На носу маячили вступительные экзамены в училище, и мало у кого были сомнения, что Юра их полностью завалит.

Профессор после непродолжительного осмотра поставил диагноз:

– Отставаний в развитии и повреждений коры не наблюдаю. Не представляет трудности сделать память как у шахматиста. Однако должен предупредить, что возникнут проблемы в интимной сфере. Одно от другого находится в прямой зависимости. В одном месте прибывает, в другом – убывает.

Юра в сей же миг оценил возможности современной медицины. На весах с одной стороны была Мариша, с другой – всего лишь карьера военно-морского офицера.

– Профессор, а можете мне память вообще отключить?

Весы в голове у Юры по-другому просто не работали. В ранге жизненных приоритетов Мариша на протяжении всей их дальнейшей совместной жизни прочно занимала первое место, на втором и с третьего по десятое не было никого, а потом уже начинались дети, служба и далее по списку.

Пётр отловил Юрашу и Маришу на трапе клуба. «Трап любви» – лестница с тёмной площадкой на последнем этаже, штатное место для близости во время дискотек.

– Привет, Марин! Кузнец, ты охренел? Борисов на «баночке» уже час за тебя перестаивает. С ног валится, спать хочет, как всегда. Очень ругается, он тебя убьёт.

– Да хрен с ним, с Борисовым, отстою я ночь за него, успеет выспаться. Нужна твоя помощь. Мне Марише срочно нужно дать совет, как дочку воспитывать. Мы сейчас наверх поднимемся, а ты на шухере постой здесь, только никого не пускай. В помощь тебе отряжаю Машу, заодно и познакомишься. Мы быстро!

Петруха только сейчас заметил невысокую миловидную девушку в скромном платье чуть ниже колен, стоящую рядом. Лица её в темноте лестницы было не разглядеть.

Щепетильный и хорошо воспитанный Петров, не понимая поведения Кузькина, откровенно возмутился вслед идущей наверх парочке.

– Ну ты, Юра, даешь! Это же жена твоя, здесь место для любви девок из общаг, – сказал он, собираясь спускаться с Машей на пролёт ниже, чтобы занять оборону.

Сверху отец семейства отшучивался:

– Да ты что, Петруха? Я уже скоро сутки без любви, я же сдохнуть могу, и вместо трёх у тебя останется два дневальных. Не тормози, сам затягиваешь время. Возьми сумки, может, и тебе косточка с барского стола перепадёт.

Петруха остался на шухере с Машей. Они разговорились. Выяснилось, что на тёмном трапе Училища подводного плавания она оказалась совершенно случайно. Затащила её сюда Маришка, у которой жестокосердное начальство главу семейства оставило без домашнего ужина и порции любви. Единственной возможностью увидеться и хотя бы частично подкормить оставались танцы. Одной же ей было идти в училище стыдно – не дай бог, подумают, что она пришла мужа себе искать. Маша заодно помогла Марине дотащить две огромные сумки с домашней снедью.

Отстоять трап и уединение супругов оказалось делом не из простых. Народ в жажде любви валил потоком. Верхняя площадка служила заветным местом, которое курсанты первым делом торопились показать своим новоиспеченным подругам, пока шли танцы. Маша с любопытством наблюдала, каким авторитетом пользуется Пётр среди курсантов, не догадываясь, что для младшекурсников в приоритете были три галочки и повязка «РЦЫ» на его рукаве.

Маша училась в музыкальном училище по классу скрипки. Оказалось, Пётр, как и она, любит театр. Договорились увидеться на выходных, попытаться вместе прорваться в какой-нибудь храм мельпомены.

В следующую субботу встретились возле Мариинки. Как заядлые театралы, они знали, что на любой спектакль можно было купить билеты с рук. Давали «Лебединое озеро», дирижировал Юрий Темирканов – это было редкое везение.

Более чем удачным оказалось и их случайное знакомство. Как-то сразу к ним обоим пришло осознание, что они являются частью одного целого, внешний мир сверхъестественно сомкнулся на них двоих. Видеться им удавалось нечасто, преимущественно по выходным. Разлука же только делала прочнее взаимно крепнущее чувство. Теперь понятие «настоящая радость» у Петруши было связано исключительно с Машей. Появился мощный мотиватор для поиска малейшей возможности выбраться из казармы. Если не удавалось легально – тропой Хошимина, по которой в самоволку ходило всё училище.

Молодые, верящие в себя, в любовь, уверенные, что предстоит счастливая и весёлая жизнь, гуляли по ночным набережным Ленинграда, дожидаясь, когда сведут мосты. Строили планы на новую самостоятельную жизнь в северном городе белых ночей и трёх революций.