Читать книгу Квинканкс. Том 2 - Чарльз Паллисер - Страница 6

5 июля

Я напишу им и расскажу, что случилось. Не сомневаюсь, когда они узнают всю историю, они нам помогут. В конце концов, они наши родственники. И заинтересованы в том, чтобы с тобой и со мной ничего не случилось. Но тебе я не говорю, ты не должен об этом знать. Я пойду и повидаюсь с ними тайком от тебя.

Услышав новости о Питере, я всю ночь не спала. Верно, мне случалось видеть его очень унылым, молчаливым, но словам его жестокого брата я все равно не верила. Назавтра и в следующий день я все больше сидела у себя в комнате и с Папой встречалась только за обедом – он был сердит и со мной не разговаривал. Мистер Эскрит брал еду на подносе к себе, я последовала бы его примеру, если бы Отец мне разрешил. На второй день за обедом он сказал: После того как ты в тот вечер так бесцеремонно нас покинула, мистер Клоудир и его сын рассказали мне кое-что о юном Питере – тебе, думаю, не помешает это узнать. Родня давно уже заметила его болезненную наклонность к меланхолии. Однако в последние годы, а особенно в последние месяцы, у него появились необычные симптомы, свидетельство того, что психическое заболевание приняло выраженную форму, и потому пришлось ограничить его свободу. Они опасаются не только за его собственное благополучие, но и за жизнь других людей. Он начал выдвигать самые необычные обвинения против Отца и Брата. Если он вдруг попытается с кем-нибудь из нас связаться (впрочем, по их мнению, это маловероятно), мы должны быть настороже. По их словам, его состояние ухудшилось в последнее время из-за… из-за чего-то, что произошло в этом доме. Я спросила, что он имеет в виду, и Отец ответил: Боюсь, дорогая, что предмет его одержимости – ты. Он твердит, что любит тебя и хочет видеть. Откашлявшись, он смущенно добавил: По правде, дорогая, они говорили, что он отзывался о тебе с крайне развязной фамильярностью. Меня это очень взволновало, но не в том смысле, о каком думал Отец. Далее он повел речь о том, что, по их со старым мистером Клоудиром общему мнению, в деле о брачном союзе между мной и его старшим сыном лучше всего будет елико возможно поторопиться, так как Питер поймет, что я для него недоступна, только когда я стану женой его Брата. Тут, однако, случилось нечто необычное.

Вошла служанка с письмом, которое, по ее словам, принес к дверям какой-то швейцар. Папа удивился: Э, да тут печать Момпессонов. Я узнала герб, четыре краба по углам квадрата, один в центре и девиз: Chancerata Periat Rosa. Папа сломал печать и принялся за чтение. Увидев, как он покраснел, я спросила, нет ли там плохих новостей. Сначала он меня не понял, а потом сказал: Плохие новости? Наоборот. В жизни не получал таких хороших. Лучше не бывает. На новые вопросы он отвечать отказался, ушел в Библиотеку и не выходил оттуда, пока я не удалилась к себе. На следующее утро, спустившись к завтраку, я застала его уже там, в превосходном настроении, разве что по лицу было видно, что он, наверное, всю ночь не спал. Идти в суд он не готовился, и я спросила почему. Он ответил, что его планы поменялись, он не пойдет с утра к адвокату, чтобы представить Кодацил в Суд, – спешить нет нужды. Меня удивило, как он говорит о документе, за которым так долго охотился и ради которого глубоко погряз в долгах. Потом он назвал меня Молли, что случалось только в минуты самой большой нежности. Если не хочешь замуж за мистера Дэниела Клоудира, можешь не выходить. Тебе светит лучшая партия, чем какой-то Клоудир. Я не осмелилась сказать, что лучшая партия, чем Клоудир, мне не нужна, если только выбор оставят за мной. Вечером зашел старый Клоудир, узнать, как идут дела в Суде. Папа рассказал мне потом, как он бесился, когда услышал, что дела не сдвинулись. А кроме того, что Папа больше не намерен выдать свою дочь за его старшего сына.