Читать книгу Беги, если сможешь - Чеви Стивенс - Страница 5

На следующее утро я отправилась в больницу в надежде успеть поговорить с коллегой перед началом обхода. Мне казалось, что Хизер принесет больше пользы врач, никак не связанный с коммуной, но мне хотелось обсудить с кем-нибудь свое решение. В холле я столкнулась с Мишель.

– Доброе утро, доктор Лавуа, – сказала она с улыбкой.

Я улыбнулась ей в ответ.

– Доброе утро!

– Какой прелестный у вас шарф!

Я взглянула на свой лавандовый шарф – утром я была так погружена в свои мысли, что даже не заметила, как надела его.

– Спасибо, ему уже сто лет.

– Вы всегда такая элегантная. Хорошего дня!

– И вам.

Она пошла дальше, а у меня на душе просветлело. С Мишель всегда было легко и приятно общаться. Несколько дней назад я сказала ей, что мне скоро исполнится пятьдесят пять. Она замерла с кружкой чаю в руках.

– Вы серьезно? Я думала, мы с вами ровесницы.

Мишель было немного за сорок. Я рассмеялась.

– Увы.

– Вы просто потрясающе выглядите, – сказала она.

– Спасибо.

Я знаю, что выгляжу молодо для своего возраста – я всегда старалась заботиться о коже и хорошо питаться, несмотря на любовь к попкорну и арахисовым M&M. Кроме того, я занимаюсь йогой и много езжу на велосипеде. В сорок я перестала красить волосы, решив, что с ними слишком много возни – сейчас их цвет варьируется от белоснежного до почти черного. Раньше я носила короткую рваную стрижку, но потом отрастила длинные волосы.

Обычно я одеваюсь в серые и сизо-голубые цвета. Мне по душе богемный стиль – длинные юбки, сапоги, широкие брюки и туники, крупные серебряные украшения, накидки и шарфы. Иногда мне кажется, что в прошлой жизни я была цыганкой. Когда мы с Полом лежали в ванне и попивали вино прямо из бутылки, он иногда говорил:

– Ты для меня настоящая загадка, Надин. Какое же счастье тебя разгадывать!

Мое сердце болезненно сжалось – это происходило каждый раз, когда я вспоминала своего мужа Пола, который десять лет назад скончался от рака простаты. Мне повезло встретить любовь всей своей жизни, но теперь моей любовью стали работа и пациенты.

К сожалению, с утра мне не удалось поговорить с Морисом – еще одним нашим психиатром. Мне хотелось обсудить с ним Хизер, но сегодня он рано закончил обход. Погруженная в свои мысли, я чуть не натолкнулась на доктора Кевина Насера, который как раз выходил из кабинета, – у него, как у штатного психолога, был свой кабинет.

Кевин придержал меня, и я ощутила, какие теплые у него руки.

– Доброе утро, Надин, как дела?

Многие произносят эти банальности не задумываясь, но с первой нашей встречи с Кевином мне казалось, что он задает этот вопрос с искренним интересом.

– Все хорошо, спасибо. Эрик сегодня на месте?

– Его не будет до следующей недели. Вам нужна помощь? – спросил он, видимо, поняв что-то по моему лицу.

– Мне просто хотелось с кем-нибудь посоветоваться.

Я оглянулась. Пора было что-то решать.

– Проходите. – Он придержал передо мной дверь.

Я заколебалась, думая, не лучше ли будет разобраться во всем самой, но, так ничего и не решив, шагнула в кабинет. Мне не приходилось бывать здесь раньше, и я заметила, что Кевин постарался украсить обстановку: в углу стояла кадка с папоротником, на стене висел восточный ковер.

Увидев мой взгляд, Кевин пояснил:

– Пациентам надо на что-то смотреть, кроме моей рожи.

«Рожа» была не совсем подходящим словом. Он, конечно, не был так хорош собой, как Даниэль Саймон, и все же у него было интересное лицо, на котором отчетливо читалось ливанское происхождение: широкий нос, смуглая кожа, глубоко посаженные глаза с лучистыми морщинками. Я знала, что ему сорок пять, но в волосах его не было ни единого проблеска седины. Обычно он не придерживался строгого стиля и носил джинсы, рубашку с галстуком и пиджак. Ему очень шли прямоугольные очки в черной металлической оправе. Мы разговаривали всего несколько раз, но он производил впечатление умного и приятного человека.

– Ну что, вы освоились в больнице?

– Да, все оказались очень гостеприимными.

– Если я могу вам чем-нибудь помочь, дайте знать.

– Спасибо, – улыбнулась я.

– Так о чем вы хотели посоветоваться?

– Пару дней назад к нам поступила пациентка после попытки суицида, Хизер Саймон. Во время первой беседы мне показалось, что ей, возможно, нужен другой доктор. Мне бы хотелось передать ее кому-нибудь.

Хотя мы не говорим о наших пациентах за пределами больницы, с коллегами их обсуждать не возбраняется, потому что все мы – одна команда.

– Могу ли я спросить почему?

– У нас есть общий знакомый…

Почему я так виляю? Мы оба профессионалы. Тут нечего стесняться.

– И вы боитесь, что вам сложно будет быть объективной?

Голос его звучал спокойно и доброжелательно. Неудивительно, что пациенты его так любят.

– Да, но все намного сложнее. – Я глубоко вздохнула – Они с мужем некоторое время жили в коммуне у реки.

Он нахмурился.

– Вы имеете в виду центр «Река жизни»?

– Так вы их знаете?

– Несколько лет назад я был там на семинаре по йоге.

– И как вам?

– Организаторы показались мне чрезмерно напористыми. После семинара мне несколько раз звонили и уговаривали посетить другие семинары. Но в целом меня ничего не насторожило. В этом центре увлекаются восточной философией, мистицизмом, индуизмом и буддизмом и иногда обращаются к гештальт-терапии, но мне не показалось, что там что-то практикуется всерьез. Этот центр много делает для города – они участвуют в программах по переработке отходов и охране природы, работают в городском саду.

Его слова вполне сочетались с тем, что мне рассказала Хизер, и результатами моих собственных изысканий.

– А какое отношение этот центр имеет к вашим сомнениям? – спросил он.

– Моя пациентка с мужем некоторое время жили там, но с тех пор, как они уехали, некоторые члены коммуны преследуют их.

– Каким образом? – озабоченно спросил он.

– Насколько я понимаю, им в основном звонят, как звонили вам, но при этом на них пытаются давить. Их убеждают вернуться.

– А вы знаете, почему они уехали?

– Она забеременела.

Я рассказала ему, какие методы воспитания приняты в коммуне и как Хизер чувствовала, что ее винят в выкидыше.

– Как она сейчас себя чувствует? Нет ли признаков паранойи?

– У нее депрессия, что вполне объяснимо, и явные симптомы посттравматического синдрома. Кроме того, она очень зависима от мужа.

Мне снова вспомнилась коммуна: как после нашего возвращения домой мать отказывалась выходить из дома одна, как она всюду водила с собой отца.

– Вам об этом хотелось поговорить? – спросил Кевин.

– Нет, все дело в этом центре. Я знакома с его руководителем. В детстве…

Хочу ли я откровенничать? Эту тему я обычно не обсуждала даже с ближайшими друзьями.

– Когда я была маленькая, моя мать привела нас с братом в эту коммуну. Мы прожили там восемь месяцев.

– Насколько я понимаю, это был не лучший период вашей жизни, – заметил он сочувственно.

Конечно, тогда было и что-то хорошее: мы купались в реке, носились повсюду босиком вместе с другими детьми, играли с животными… Но даже приятные воспоминания были словно окутаны темным облаком ужаса.

– Непростой, и мне не хочется об этом вспоминать.

– Вам поэтому не хотите работать с этой пациенткой?

– Я боюсь, что буду не лучшим доктором для нее.

Он прикусил нижнюю губу.

– У нас все психиатры хорошие, это не проблема. И я понимаю, почему вам не хочется браться за этот случай, особенно если вы опасаетесь контрпереноса.

– Разумеется, именно этого я и опасаюсь.

– Но если вы сможете сохранять объективность и не делиться своим опытом…

Для психиатра важно не обсуждать с пациентом свои чувства. Мы можем рассказать, что переживали сходные ситуации травмы или насилия, но в подробности нам пускаться запрещено.

– Я не вижу этических причин, по которым вам нельзя было бы продолжать работу с ней. А вы как считаете?

Я обдумывала его слова, разглядывая книги на полке – среди них было несколько по медитации. Доктор Насер специализировался на логическом бихевиоризме, сочетавшем в себе традиционный когнитивно-бихевиористский подход с практиками осознания и принятия, заимствованными из буддистской медитационной традиции. Судя по остальным корешкам, он также увлекался философией. Пора было что-то ответить.

– Наверное, нет.

Меня беспокоило, что воспоминания об этом непростом периоде помешают мне сохранять объективность, но он был прав – никаких этических причин отказываться от работы с Хизер у меня не было.

– Думаю, я продолжу с ней работать и буду действовать по обстоятельствам.

Кевин кивнул.

– Если снова захотите обсудить это, дайте знать.

– Спасибо. Посмотрю, как все пойдет.

Вернувшись в кабинет, я задумалась над нашей беседой.

На душе почему-то остался странный осадок – не потому ли, что я разоткровенничалась с коллегой? С незнакомым, по сути, человеком? Пришлось напомнить себе, что я не так уж и много ему рассказала, и волноваться тут не о чем. И все же меня не отпускало ощущение, что я приоткрыла какую-то дверь, закрыть которую теперь уже не удастся.