Читать книгу Cудьба и долг - Чёрный Лев - Страница 18

Приезд графа и его гостей, вызвал переполох и суету среди слуг. Хотя они, и должны были уже привыкнуть, к его исчезновениям и неожиданным возвращениям.

На нижнем этаже размещалась буфетная и кухня, здесь же в многочисленных каморках жили и слуги. Второй этаж – парадный, занимала одна большая комната для обедов и приёмов гостей. Стены этой комнаты, отдавая дань моде, украшали гобелены, портреты, картины и коллекция оружия, развешанные на стенах. Третий этаж был жилым – передняя, где стоял стол, диван, несколько стульев и два шкафа, спальня хозяина и будуар. На верхнем этаже располагались гости, и в одну из комнат слуга провёл де Бриана. Педро занял небольшую комнату по соседству.

Умывшись с дороги и переодевшись, Александр спустился на второй этаж, где прислуга накрывала уже к обеду стол, сервируя его фаянсовой посудой, дорогой и изысканной редкостью.

Раннее, монополией на изготовление фаянсовой посуды обладала Италия, где под названием майолики её производили в городах Урбино, Фаэнца[14], Губбио. Впоследствии один дворянин из итальянского города Савона, по имени Контад, поступил на службу к герцогу Неверскому Карлу III, и основал в 1608 году в Невере мануфактуру итальянской керамики, став, таким образом, родоначальником школы французского фаянса.

Шаньи задерживался. Де Бриан уже успел обойти всю комнату, рассмотреть гобелены, на которых были изображены сцены на мифологические и библейские сюжеты, портреты с какими-то бородатыми рыцарями и кавалерами, облачённых в латы и старомодные костюмы, наверно представители рода де Морон и картины с батальными сценами.

Здесь же висел портрет, который привлёк особенное внимание Александра. На нём была изображена красивая женщина, с томными карими глазами и очаровательной улыбкой. Бриан задержался у этого портрета, рассматривая прекрасную даму.

Коллекция оружия, тоже была оценена по достоинству. Она была побогаче, чем его собственная, в замке Бриан. Здесь находились образцы оружия, о котором Александр даже не слышал, и чудной какой-то кожаный ремешок, весь утыканный длинными разноцветными перьями.

Де Бриан заскучал. Он уже окинул взглядом дородную служанку с огромным бюстом и необъятной талией и бёдрами, ничего, что лет на десять – на двадцать старше его, и уже подумывал как бы увлечь её в одну из комнат.

Наконец, Шарль спустился. Он был одет в новый испанский камзол, инструктированный серебром. Вместо привычной боевой рапиры, на его бедре покоилась шпага с позолочённым эфесом, через плечо была перекинута широкая перевязь, также расшитая золотом. На ногах были обуты лёгкие, мягкие сапоги, более подходящие для ходьбы по дворцовым паркетам, а не для верховой езды или лазания по горам или через лес.

– О, Шарль, тебя и не узнать!

– Извини, что заставил ждать. Решил помыться и переодеться с дороги. Врачи Древнего Египта считали мытьё трижды в день, залогом здоровья и долголетия. А у нас в Европе? Бани утратили своё гигиеническое значение и превратились в дома свиданий, и священники вынуждены с амвонов своих церквей, запрещать своим прихожанкам их посещать. Бани на улице Нев-Монмартр, используются как последнее средство врачевания. Ежедневно мыться не принято, считается, какая дурость, что вместе с водой, в тело, через поры кожи проникают болезни и что вода уменьшает мужскую силу. Глупость. На Востоке султаны и падишахи моются каждый день и имеют гаремы по сотне и более жён.

Мыло, которое производиться в Париже и Марселе, годиться только для стирки.

Полагается менять несколько раз за день рубашки, но этим зачастую пренебрегают. В быту ходит выражение – «устроить стирку по-гасконски», то есть попросту надеть грязную сорочку наизнанку.

Аристократы, чтобы заглушить запах не мытого тела, поливаются духами, опять же дурость, считается, что они проникают внутрь организма и оберегают его от заболеваний, или обтираются надушенным полотенцем. Крестьяне и горожане, изредка купаются в реке, прямо в одежде.

Я, проведя несколько лет своей жизни на Востоке, привык мыться. За это мой исповедник, смотрит на меня как на слугу нечистого, как на еретика и колдуна. Да пошёл он ко всем чертям! Это личное дело каждого, мой дорогой друг. А теперь, прошу к столу!

Де Бриан, спокойно отнёсся к выпадам Шарля о гигиене и морали, никак не отнеся их на свой счёт, хотя по приезду он только ополоснул водой лицо, руки и надел чистую рубашку. Шаньи прав, это личное дело каждого, но из-за своей привычки мыться так часто, Шарль казался ему чудаком.

За обедом, состоявшим из множества холодных закусок – ветчины, сыра, паштетов, колбас, так как повар не успел приготовить что-либо существенное, Шарль и Александр весело болтали, вспоминали Сицилию и путешествие в Париж, пили вино. Вино с бретонских виноградников графа и считавшемся лучшим вино из Гаскони, которое производили в окрестностях Бордо.

– Александр, во Франции существует поговорка: «Бургундское – для королей, бордо – для дворян, шампанское для герцогинь». А знатоки утверждают, что бордо, попадая в организм, находит дорогу прямо к печени – символу здоровья, а бургундское, стремиться к сердцу.

Бриан, привыкший к сладким итальянским винам, не испытывал большого восторга от острого вкуса и кислинки французских вин. Но сохраняя правила приличия, спокойно пил бордо и вино из Бретани, убеждая себя, что всё дело в привычке.

После обеда, вооружившись большим кувшином с вином, Шарль и Александр пересели на диван, стоявший в этой же комнате. Граф позвал своего дворецкого – Пьера, которого он щедро снабжал деньгами, и Пьер старался, содержа целую армию доносителей, приносящих различные слухи и сплетни с улиц города и предместий, из дворцов и особняков вельмож, и даже из королевского дворца и дворца Малый Люксембург, где обитал всесильный первый министр Франции кардинал Ришелье.

– Ну, что расскажешь, Пьер?

Гладя на этого, казавшегося добродушным толстяка, с длинными седыми завитыми волосами, на его румяные щёки, благодушные глаза, как то не верилось, что он, содержит разветвлённую сеть осведомителей и шпионов.

Пьер начал рассказывать. Первым делом он поведал о том, кто у кого родился, кто на ком женился, кто с кем встречался, кто умер, кто что натворил, кто кому и с кем изменил, кто кого убил, ну и тому подобное.

Шаньи слушал внимательно, иногда кивая головой, изредка улыбаясь. А у де Бриана, в ушах звенело от множества названий незнакомых мест и от огромного количества имён, которыми так и сыпал Пьер.

– А теперь самое главное, о чём судачит весь Париж, вот уже несколько месяцев.

В мае в Париж прибыл герцог Бэкингем, фаворит нового английского короля Карла I. Да, наверно вы слышали, в Англии теперь новый король. Яков I умер в марте, на престол вступил его сын Карл I.

Так вот. Бэкингем прибыл в Париж, для ведения переговоров о браке Карла I и Генриетты, сестры нашего короля Людовика. А им ничего другого ведь и не остаётся, верно? После провала миссии Бэкингема в Испании[15].

Шаньи улыбнулся, должно быть приятным воспоминаниям, и утвердительно кивнул головой. Пьер продолжил:

– Свита у Бэкингема не уступала королевской: восемь титулованных аристократов и шесть нетитулованных дворян, двадцать четыре рыцаря, у каждого из которых было по шесть пажей и шесть лакеев. К личным услугам герцога были двадцать йоменов, которых в свою очередь обслуживали семьдесят грумов, а также тридцать горничных, два шеф-повара, двадцать пять поварят, четырнадцать служанок, пятьдесят чернорабочих, двадцать четыре пеших слуги и двадцать конных, шесть доезжчих, восемнадцать гонцов – всего 800 человек.

– И что, храброе французское дворянство, не проредило эту прорву англичан?

– Если и были поединки господин граф, то мне о них ничего не известно. Я не всемогущ.

– Ладно, давай продолжай.

– В первый раз Бэкингем, предстал перед нашим королём, королевой-матерью, королевой Анной и Ришелье во время праздника, устроенного кардиналом. На нём был надет бархатный колет, расшитый бриллиантами, и берет с белыми перьями, которые были прикреплены солитерами стоимостью в пятьсот тысяч ливров каждый. А на одном из балов, он поразил весь двор своей неслыханной щедростью: он появился в роскошном бальном костюме, расшитом множеством крупных жемчужин, специально по указанию герцога пришитых на тонкую нитку. Задетые жёсткими юбками дам, при ходьбе и танцах, жемчужины отрывались и рассыпались по паркету. Придворные бросались их подбирать, чтобы вернуть владельцу, но Бэкингем, останавливал их презрительным жестом и словами: «Благодарю, оставьте их себе, на память».

Особенно этот жест позабавил королеву Анну, которая как я слышал, весьма страдает от скупости короля.

– Сноб, – пренебрежительно бросил Шаньи.

– Но, как мне говорили, помолвка Генриетты с английским королём, всего лишь прикрытие для Бэкингема. Карл I, поручил ему сформировать в Париже партию, которая станет поддерживать протестантов. Герцог, сблизился с герцогиней де Шеврез, через её любовника англичанина графа де Холланда и очень быстро вошёл в круг ближайших друзей «нашей милой» герцогини.

Де Бриан навострил уши.

– Церемония заочного венчания состоялась 11 мая. Английского короля представлял герцог де Шеврез, который, как вы знаете, состоит в дальнем родстве со Стюартами. Он решил затмить Бэкингема и явился на эту церемонию в чёрном костюме с полосами из бриллиантов, с подвесками, блистающими драгоценными камнями, и в чёрной бархатной шапочке с бриллиантовой пряжкой. Но не ему стареющему, тягаться с моложавым, высоким, прекрасно сложенным Бэкингемом.

Наш король себя плохо чувствовал, и Бэкингем во всю ухаживал за королевой Анной, и судя по всему, ей это нравилось.

2 июня принцесса Генриетта покинула Лувр, и в сопровождении Бэкингема, королевы-матери и Анны Австрийской, которая пренебрегла советом остаться в Париже вместе с мужем, отправилась в Лондон.

В Амьене, будущая королева Англии Генриетта, должна была распрощаться с семьёй, и по этому случаю, в городе было организованно несколько праздников. И как мне сказали, в Амьене, герцогине де Шеврез, стало жаль бедную королеву, которая была лишена любви. Она взяла на себя роль сводницы и устроила ночью небольшую прогулку в парк. Вскоре, благодаря де Шеврез, Анна Австрийская и Бэкингем остались наедине.

Что было дальше господин граф, я как уважающий себя мужчина, говорить не буду.

– Даже если я тебе прикажу?

– Вы не сделаете этого, граф. Скажу только одно, что слухи о произошедшем в Амьене курьёзе, разняться. Но по возвращении в Фонтенбло, в конце июня, король встретил королеву холодно и прогнал из дворца всю обслугу, которая находилась с нею в парке.

Мне ещё говорили, что когда Генриетта, в сопровождении Бэкингема отправилась в Булонь, где ей предстояло сесть на корабль, королева Анна следовала за ней в карете, и в двух лье от города остановилась, чтобы попрощаться. К ней подошёл Бэкингем, они о чём то говорили, затем молча смотрели друг на друга. Оба были бледны.

Есть ещё одна история, рассказанная мне человеком из дома герцога Ларошфуко. Якобы, после одного из балов в Амьене, Анна Австрийская, передала Бэкингему через Марию де Шеврез, голубой бант с алмазными подвесками, который был на её груди во время первого приёма, оказанного герцогу в Париже. Для Бэкингема они были ценны тем, что лента, которую они украшали, на куртуазном языке является залогом любви.

В Лондоне, на одном из балов, леди Люси Перси графиня Карлайл, жена английского посла во Франции графа Джеймса Хея Карлайла, между прочим, бывшая любовница Бэкингема, и судя по всему, добрая подруга нашего кардинала, незаметно срезала с рукава Бэкингема пару алмазных подвесков, и послала их Ришелье. Обнаружив пропажу, Бэкингем велел закрыть все порты страны, немедленно приказал изготовить дубликат и отправил подвески обратно нашей королеве Анне.

Не думаю, что эта история правдивая. По-моему, это не более чем сплетни.

Вот собственно и всё, господин граф.

Шаньи жестом руки отпустил слугу и сидел размышляя. По его губам блуждала улыбка.

Поражённый рассказами Пьера, Александр сидел, всё ещё приходя в себя. Чтобы, вот так просто, королева, наставила рога своему мужу? Да, он помнил рассказы Шаньи, о нравах Парижа времён Генриха IV и теперешних, но всё это, казалось таким далёким и не реальным, как будто происходило в какой-то другой стране, и больше походило на сказку. Рассказанное же сегодня, было явным, по словам Пьера, весь Париж говорит об этом, и как раз эта явь, не укладывалась у Бриана в голове. Он уже успел создать образ, столь понравившейся ему герцогини де Шеврез, представляя её милым, нежным, утончённым, очаровательным созданием, считая рассказ Шарля, сплетней и выдумкой. Но правда оказалась жестокой, и соответствовала образу герцогини, набросанным Шаньи.

– Ну и как тебя вся эта история, мой дорогой Александр?

Де Бриан немного помолчал, собираясь с мыслями:

– Поверить не могу. Неужели это всё, правда? Чтобы королева?… Немыслимо, не вероятно!

– Я уверен, что Пьер нам не всё рассказал. Настоящая правда, на много пикантнее и интереснее.

Шаньи, более искушённый в жизни, более опытный, может быть немного циничный, говорил абсолютно серьёзно, не собираясь хоть как-то подыграть Александру, например, сказав, что это всего лишь глупые слухи, что де Шеврез не сводница, а королева Анна Австрийская чиста, непорочна и целомудренна.

– Королева Анна, действительно лишена любви. Она уже и забыла, когда король последний раз, посещал её спальню.

А начиналось всё так прекрасно. В августе 1612 года Мария Медичи и король Испании Филипп III подписали брачный контракт, соединяющий Людовика XIII и Анну Австрийскую. Детям тогда было по десять лет, в сентябре им исполнилось одиннадцать. Король прохладно и без воодушевления, относился к предстоящему браку, но всё-таки, 17 августа 1615 года уселся в карету, которая повезла его к жене. Наслушавшись всяких разных скабрезных и фривольных историй, он решил перед предстоящим бракосочетанием хоть краем глаза взглянуть на свою будущую жену. Его раздирало любопытство – какая она, эта принцесса Анна, красива ли? Они задержались в пути, потому что Марию Медичи в конце августа свалила оспа. 7 октября Людовик прибыл в Бордо, и узнал, что кортеж Анны, только что пересёк границу. На следующее утро, он приказал отвезти себя в Кастр, что в пяти лье от Бордо, где остановилась на ночь принцесса. Позаботившись о том, чтобы испанцы его не узнали, он вошёл в один из домов, приблизился к окну и дождался, когда карета Анны Австрийской проехала мимо этого дома. Король думал, что испанцы не знают о его пребывании в Кастре. Он заблуждался. По крайней мере, один человек из свиты принцессы, тот, который отвечал за её безопасность, граф Донато-Мария Эль Ниолло, знал об этом. Я говорю об этом так уверенно, потому что тоже в тот день был в Кастре. Мне поручили охранять короля, и я встречался с графом Эль Ниолло, для того, чтобы какой-нибудь ретивый испанец, не подстрелил нашего монарха, приняв его, ну допустим за шпиона. Как только улица опустела, Людовик снова сел в карету и приказал кучеру догнать кортеж принцессы. Когда его карета поравнялась с каретой Анны, принцесса, заинтригованная появлением постороннего, высунула голову в окошечко, и тут король увидел, что его будущая жена, на редкость хорошенькая. Придя в полнейший восторг, он стал улыбаться, махать ей рукой, потом ткнул в себя пальцем, прокричал, что он путешествует инкогнито и карета умчала его в сторону Бордо. 9 октября произошла любопытная церемония. Франция и Испания обменялись своими принцессами. Ведь король Испании Филипп III, заранее обговорил, что инфанта Анна, может выйти замуж за Людовика XIII, только если его сестра, принцесса Елизавета, выйдет замуж за принца Астурии Филиппа, наследника испанского престола, с 1621 года король Испании Филипп IV. Инфанта Анна приехала во Францию, захватив с собой свиту из более чем шестидесяти дам и сотни придворных. Свита Елизаветы Французской, или как её назвали испанцы Изабеллы, была вдвоё меньше, что сразу же вызвало трения между двумя дворами.

25 ноября, того же, 1615 года, состоялся свадебный обряд и королевская брачная ночь, которая проходила при свидетелях, которые должны были подтвердить, что «брак свершился».

Не знаю, что у них там произошло, меня там не было, но после первой брачной ночи, король почти четыре года не заходил в спальню жены.

Поговаривали, что наш суровый, добродетельный и чересчур набожный король, панически боится женщин.

Король Испании Филипп III, узнав, что король Франции пренебрегает его дочерью, впал в столь скверное состояние духа, что в воздухе запахло войной. На королеву Анну было жалко смотреть. Обладая жгучим и пылким южным темпераментом, она очень страдала от неудовлетворённости. Её поведение стало тревожить де Люиня, и он попросил короля, подумать о своей супруге.

Наконец, в начале 1619 года, Люинь, практически силком, среди ночи поднял короля с кровати и втолкнул его, упирающегося, в спальню королевы…

С этой ночи, спустя более чем три года после свадьбы, у короля и королевы начался настоящий «медовый месяц».

Но через какое-то время, год-два, на короля снова что-то нашло, и он перестал обращать внимание на королеву, да и на других женщин тоже.

Но самое неприятное во всей этой истории, то, что Анна, за этот «медовый месяц», так и не родила, не подарила королю и Франции наследника. Пьер говорил мне, что вроде бы королева была беременна, но у неё случился выкидыш.

Вот такая вот история, дорогой Александр. Прежде чем осуждать королеву, надо знать всю подоплеку событий. Хотя, этот случай в Амьене, забавный и курьёзный. Она женщина. Да, она женщина.

Шаньи, который слушая рассказ Пьера и рассказывая сам, постоянно подливал в бокалы вино, и сейчас был изрядно пьян, начал напевать какую-то весёленькую песенку. В голове у де Бриана, тоже сильно шумело от выпитого, но он пытался собраться с мыслями и переварить полученную информацию.

Полёт его мыслей и песенку Шарля, прервало появление Пьера.

– Господин граф, к вам посыльный от Его преосвященства кардинала Ришелье.

Шаньи сосредоточил взгляд своих глаз на дворецком.

– Зови, – и граф снова сел на диван, так как его сильно покачивало.

В комнату вошёл мужчина, молча поклонился и вручил графу запечатанный конверт.

Шарль быстро пробежал глазами письмо, и также молча, кивком головы отпустил посыльного. Когда тот вышел, Шарль обратился к де Бриану:

– Чёрт. От его глаз ничего не скроется. Меня завтра зовут на приём к Ришелье.