Читать книгу Пашня. Альманах. Выпуск 1 - Creative Writing School - Страница 14

Счастье рядом

Нет, я не хочу детей, – говорила Лена. – Ни сейчас, ни потом.

И продолжала просматривать документы. Ей было так интересно – спешить, волноваться, изучать материалы, выступать в суде, сдержанно улыбаться благодарным клиентам. В уголовные дела ее не тянуло, бракоразводные процессы давали достаточно драйва. Саша подшучивал, что, воюя за обманутых жен и каждый день наблюдая разводы, она скоро станет мужененавистницей. Лена смеялась. Чмокала его в небритую щеку, наскоро проглатывала приготовленные им панини с рукколой и оливками и погружалась в материалы очередного дела.

Она казалась счастливой, и Саша не решался снова заводить разговор о детях. Его не испугало бы даже взять на себя основную часть забот: ну там, менять памперсы и укачивать по ночам, ради того чтобы пережить снова уютное ощущение собственного детства: солнце, смех, бардак и ребятня-ребятня-ребятня. Но Лена была неумолима.

– Самое ужасное – это конфликты родителей вокруг детей. Я этого насмотрелась по горло. Вникать в их странные мотивации я даже не пытаюсь, лишь бы определить, кто из них меньший идиот.

– Но мы же с тобой не идиоты?.. Мы же не будем разводиться?.. – Саше хотелось ее обнять, утешить, успокоить.

Но она не любила утешаться. Саша этому всегда удивлялся и восхищался. А когда она сделала аборт – ужаснулся. Нет, он все понимал, даже и не думал осуждать, но ему было так грустно. Он ждал ее нервно в машине, дождь заливал лобовое стекло, и он представлял, как сейчас впорхнет к нему в салон раненая мокрая птица, а он будет ее отогревать и лелеять, поить чаем, а вечером они, может быть, как в студенческие годы, посмотрят вместе какое-нибудь глупое сладкое кино. Но в салон влетела Лена, безжалостно хлопнула дверцей и скомандовала весело и зло:

– Погнали в ресторан, отмечать!

Саша подавился сочувственными словами и молча стал выруливать в сторону центра. Когда он глянул на ее профиль, ему почему-то представилось, что кожа на ее скулах – гладкая и твердая, как пластмасса.

После этого Лена стала с остервенением пить противозачаточные, и Саша уже не думал ни о чае, ни о кино. Он только каждое утро старался отвернуться и не смотреть, как она запрокидывает голову и как двигается ее горло, когда она запивает таблетку водой.

А однажды он ушел. Лена будто и не заметила.

– Как удачно, что у нас нет совместно нажитого имущества! Не дело, а конфетка, я такие люблю, – засмеялась она. А Саша промолчал, он давно уже перестал смеяться ее шуткам.

Лена быстро заметила, что чем больше у нее работы, тем меньше в голове появляется мыслей, поэтому она брала себе дел еще, еще и еще. До тех пор, пока начальник в директивном порядке не отправил ее в отпуск. Лена отшучивалась, как могла:

– Да мне скучно будет! Вдруг я, как Шерлок Холмс, на опиум без задачек подсяду, не боитесь?

– Вот и отлично, расслабь мозги. Я боюсь, что иначе ты разорвешься на кусочки от напряжения. Как тебя потом по всем отделам собирать?

– Убедили, – хмыкнула Лена и пошла заказывать путевку в Хорватию.

Купалась, загорала, гуляла по ослепительной брусчатке Дубровника, пробовала местную еду и задыхалась, чувствуя, как черная пустота ширится и затопляет ее всю. Лена, конечно, взяла с собой какие-то материалы, новые книги по семейному праву, до которых все не доходили руки, но с ужасом поняла, что ее это больше не интересует. Когда не было жестких рамок срочности, долга, привычной структуры дня, все это было на удивление ненужным. Взгляд поскальзывался на строчках, зато все время натыкался на детей. Их сочная, шумная, солнечная масса казалась такой же неотъемлемой частью пляжа, как вода и песок.

Поначалу дети ее привычно бесили, но потом она стала за ними наблюдать. Они купались, гонялись, ссорились и мирились. А еще в каких-то невероятных количествах поглощали мороженое. Малыши возились у самого берега и копались в песочной жиже, а когда их окатывало теплой пеной, заразительно смеялись – как-то так по-детски, не горлом, а животиком. Старшие ребята норовили заплыть поглубже, поймать волну и качаться – взмывая вверх и ухая вниз, вверх и вниз, вверх и вниз.

Одна девчонка была стремительная, будто маленькая жестяная юла на жужжащем стержне. Лет двенадцати, две твердые темные косички спицами торчали по бокам, и никогда не исчезала улыбка, только становилась шире, если девочка падала, разбивая коленки в кровь. Однажды заметив ее, Лена уже не могла перестать наблюдать, каждый день высматривая черные стрелки косичек. Кто в нее влюблен, Лена поняла сразу – смешной крепенький парнишка с собачьими глазами. Он вечно строил замки, запутанные, с системой каналов, мостами и башенками, а на юлу смотрел медленно и задумчиво. Как-то раз, когда погода была хмурая, и на пляже было непривычно безлюдно и тихо, Лена увидела их вдвоем: мальчик с жаром объяснял про водоснабжение, вычерчивая в воздухе схемы широкими взмахами неуклюжих рук, юла сидела тихо, кивала и мотала косичку на палец.

На следующий день опять было яркое солнце, и девочка, поддавшись общему веселью, носилась с компанией в догонялки. Мальчик снова смотрел, и тень была между его пушистыми бровями. Но девочка звенела смехом, и была будто еще тоньше и стремительней, чем всегда. Пока не споткнулась и под оглушительный детский хохот не свалилась прямо в его хрупкий и сложный песочный город. Он вскочил, сжал кулаки и закричал, сдерживая слезы:

– Ты!.. Ты это нарочно!.. Я строил три дня, а ты все разломала!..

– Да больно надо! – передернула плечами девчонка. – Дурак ты, и замок твой дурацкий! – сказала она и засмеялась.

Смешной мальчишка с собачьими глазами ушел, а она совсем даже не смотрела ему вслед.

– Я за мороженым, кто со мной? – спросила она ребят, и улыбка ее стала такой широкой, что шире уже некуда.

Лена резко выдохнула – оказывается, она наблюдала их стычку не дыша – и почувствовала острую боль в солнечном сплетении. Больше смотреть на девочку ей не хотелось.

Она пошла в номер, приняла душ, старательно вымывая песок из волос, и, поймав свой взгляд в зеркале, неожиданно остановилась. Давно она не смотрела на себя так внимательно – быстрый точный макияж по утрам, и все. Вокруг глаз залегла серость, которую даже южное солнце не могло высветлить. Подбородок приобрел едва заметную дряблость, губы побледнели. На щеках проступали будущие морщины. «Я старею, – с ужасом думала Лена, и уже не могла остановить этот мысленный потоп. – Я трачу жизнь на работу. Я живу по привычке. Я старая одинокая крыса». Она попыталась улыбнуться, но ей привиделся оскал черепа, и она испуганно вздрогнула.

Еще день Лена пыталась наслаждаться отпуском, но все стало невыносимо. Море воняло рыбой, солнце нещадно шпарило, еда казалось пережаренной, а при взгляде на девочку-юлу ее начинало мутить. Мальчик на пляже больше не появлялся. «Уехал, наверное, – сказала себе Лена. – Пора и мне тоже». Так что она быстро собралась, с переплатой поменяла билеты, и скоро снова входила в родную квартиру.

Она огляделась отвыкшими глазами: выкрашенные в серый цвет стены, черная мебель, белые прямоугольные вазы. «Уродство», – сказал про них Саша в магазине. «Авангард и футуризм», – отрезала Лена и купила. А теперь смотрела и недоумевала, как она вообще могла здесь жить? Открыла гардероб, оглядела стройные ряды почти одинаковых блузок, темных и серых костюмов. После сочных красок Хорватии ей показалось, что она попала в черно-белое кино. За окном тоже было хмуро. Лена медленно села на кровать.

Она посидела минуту и вскочила: «Ну, хватит! – сказала она себе, решительно сгребла костюмы и швырнула их на пол. – Есть пара секретарш в адвокатской конторе, которые будут счастливы получить такое богатство даром. А теперь шопинг!» И начались какие-то другие дни. Лена гуляла, изучала магазины, прислушивалась к ощущениям, покупала то занавеску, то браслет – искала свое. Приходила вечером домой, постепенно меняла – интерьер, гардероб, себя.

В очередной заход остановилась перед детским магазином, нерешительно зашла, взяла в руки комбинезончик – яркий, нежный и такой маленький, что Лене стало грустно: «Как же это можно, чтоб рождался такой маленький?..» Выйдя из магазина, прицепила на ключи новый брелок в виде тощей лохматой крыски.

Лена зашла в кафе, заказала латте вместо эспрессо и позвонила Саше:

– Привет.

– Ну, предположим, привет.

– Саш… Я в «Шоколаднице» на Киевской. Будь другом, выпей со мной кофе.

– А ты что же – одна разучилась?

– Просто выпей со мной кофе, Саш. Я подожду.

– Ладно, буду другом, приеду через полчаса.

Саша приехал. С другой стрижкой, совсем свой, но и не свой тоже – и ужасно, до стона в коленках, симпатичный. И с этого дня они стали вместе пить кофе. Потом они стали вместе ужинать. И наконец – вместе позавтракали. За чаем и бутербродами Лена сказала, что, кажется, она уже не совсем не хочет детей.

– Ты говорила, у тебя отпуск сейчас. А отпуск кончится, что тогда?

– Не кончится. Я вчера уволилась.

– Вот так прям?

– Вот так прям.

– Лихо!..

– Ну, не совсем – осталась на удаленной: онлайн-консультирование, обработка документов, все такое. Так что, ты не расхотел детей?

Саша улыбнулся:

– А у тебя найдется место для горы моих носков?

Лена тоже улыбнулась, мягко, смущенно:

– Я поищу.

Прошло три месяца взаимной нежности и ожиданий. Прошел год обследований, попыток и тревог. Но результатов не было – никаких. И с новеньким свидетельством о браке Лена и Саша подали документы на усыновление. Лена хотела непременно новорожденного и непременно мальчика. Оказалось, если очень постараться, можно трехмесячного, и то сначала только под опекунство. Саша мечтал о девочке, но Лена только хмыкнула, и он, вздохнув, приобрел книжку «Как воспитать настоящего мужчину: пособие для отцов».

Лена же записалась на йогу, научилась техникам восстанавливающего дыхания, наплевав на суеверия, обставила детскую, а между ремонтом, работой и медитациями изучила теорию привязанности, теорию естественного родительства, прочла Сирсов, Гиппенрейтер и даже прошерстила жж-сообщество «Лялечка». Как раз хватило, чтобы дождаться своей очереди. Несла на руках из Дома малютки и плакала: «Маленький! Да что ж он такой маленький-то, а?»

И в силу новообретенной чуткости вдруг повернулась к Саше:

– Хочешь подержать?

– Не надо, вдруг уроню!

– Не уронишь, держи. Он же наш, твой и мой.

– Твой и мой… – повторил Саша, невесомо прикасаясь губами к крошечному носику.

Лена была полна сил, успевала все по составленному плану и над замученными мамашками с детских площадок снисходительно посмеивалась, и вообще надо всеми, глупыми и несчастными. Говорила: «Когда по-настоящему захочешь стать счастливой – станешь, переложишь свою жизнь в другое русло!» Ведь вот она же захотела ребенка – и получила.

Но почему-то прошло совсем немного времени, и Лена уже орет ночь за ночью: «Заткнись! Заткнись!», срывая голос. Не в силах удержаться, она неожиданно кусает кнопку в маленькое, такое маленькое плечико, оставляя на нем багровый след. Саша встает, пытается забрать у нее ребенка:

– Лен, ты замучилась, иди поспи.

– Нет, я должна сама! Не мешай.

Потом все-таки отдает, но лежит в пустой кровати без сна, ненавидит. Лупит себя с размаху ладонью по лицу, потом зовет:

– Саш, дай мне его, пожалуйста… – прижимает к себе, тихонько подвывая, потому что плакать уже нет сил. Смотрит в черноту за окном и думает: «Захотела стать счастливой – и стала?..»

Думает против воли: «А если бы был родной, как бы я тогда?..» И вспомнила того, который был еще меньше, совсем неощутимый, а она… Взвыла по новой, и откуда столько воды в ней взялось, раньше ведь никогда не плакала! А теперь и о том, своем, и об этом, тоже же ее. И поняла вдруг отчетливо – да так же бы орала, так же бы трясла и отшвыривала от себя, потому что, ну не знаю, устроена она так. «Просто я плохая мать, – прошептала она кнопке в пушистую макушку. – Тебе не повезло, дружок, тебе досталась ужасная чокнутая мамашка». И от этой мысли Лена вдруг улыбается и тут же, на месте, засыпает, согреваясь от существа рядом – такого маленького, но все-таки волшебного.