Читать книгу Пашня. Альманах. Выпуск 1 - Creative Writing School - Страница 17

О сердечных болезнях

Ужиная, Михаил с радостным предвкушением поглядывал на жену: соскучился сильно, что тут сказать, пять дней в командировке. Захрустел соленым огурчиком, дожевал картошку с бесподобной жареной котлетой, большими глотками, спеша, допил чай и пошел в ванную. Умываясь, подмигнул себе в зеркале.

Зашел к спящей дочке, привычным движением накрыл ее одеялом – она все время раскутывалась во сне. В спальне скользнул под одеяло, прижался к теплой спине жены, провел рукой по ее животу и груди, замер. Она вдруг взяла его руку и отодвинула ее.

– Ты чего? – прошептал он.

– Ничего, просто не хочу.

– Как «не хочу»?

– Вот так. Плохо себя чувствую.

Настроение сразу упало, стало тоскливо. Поцеловал жену в плечо, прошептал: «Спокойной ночи!» – она тихо ответила, не повернув головы.

Утром проснулся раньше обычного, осторожно подвинулся к спящей жене, едва касаясь ее кожи кончиками пальцев, погладил впадину ее талии и скользнул на бедро. Она проснулась, отодвинулась и получше накрылась одеялом.

За завтраком спросил у нее:

– Что с тобой?

– В смысле?

– Что случилось? Нормально себя чувствуешь?

– Да.

На языке вертелось «А почему тогда отодвинулась?», но задавать вопрос почему-то не стал, было неловко навязываться. Но после того как еще две ночи прошли без малейшего намека на интимность, он вечером сел рядом с ней на диван, выключил телевизор, который жена смотрела, и опять спросил:

– Что с тобой происходит?

– Ничего.

– Юля, ну это же ненормально, – придвинулся и обнял.

Жена вздрогнула и отодвинулась.

– Юля, ты чего шарахаешься от меня?! Что с тобой?

– Что-то случилось, – помолчав, наконец, сказала она.

– Что? – в голове сразу пронеслось: «Неужели любовник?»

– Я была у врача. В общем, мне нужно лечиться.

– От чего?

– Сердце.

– Сердце? Оно же у тебя никогда не болело!

– Болело. Я просто тебе не говорила.

– Но почему?

– А тебе разве это интересно?

– Конечно! Мне все интересно, что тебя касается!

– В общем, надо будет серьезно лечиться. Сможешь помочь с деньгами?

– Конечно, ты чего спрашиваешь? Так что именно с тобой?

– Какой-то миокардит, можешь посмотреть бумаги на полке, – она кивнула в сторону стеллажа. – И теперь нельзя никаких нагрузок, никаких волнений. И никакого секса, – она повернула голову и, наконец, посмотрела на него в упор.

– А сколько лечиться?

– Год-полтора. Что скажешь?

– Ничего себе… Что тут можно сказать?! А отчего это?

– Доктор говорит, недолеченный грипп. Помнишь, у тебя был завал на работе, и я, больная, дочку в сад отводила по утрам вместо тебя, под дождь попала и опять заболела? Возможно, от этого… – в тоне ее послышался упрек. Или показалось?

Он почувствовал, что земля качается под ногами. Конечно, дело не только в сексе – можно и потерпеть. Но от всего этого веяло незнакомым и зловещим: оттого, что от недолеченного гриппа можно заполучить серьезную болезнь сердца, от которой потом год лечиться – никогда о таком не слышал, а еще больше оттого, что жена больше не целовала его, не обнимала, и даже тон ее речи изменился: стал каким-то холодным и отстраненным.

Он тихо спросил:

– У тебя кто-то есть?

– Ты совсем с ума сошел? – Она взорвалась и заплакала одновременно. – Ты что, не понимаешь? Сердце! Никого у меня нет!

– Просто ты стала такой… далекой сразу…

– А ты каким бы стал, посмотрела бы я на тебя, если бы тебе сказали целый год жить, как больному старику: ни моря, ни лыж, ни бокала вина – ничего! – она всхлипывала и утирала слезы.

Обнял ее, поцеловал в макушку и прошептал на ухо:

– Не переживай. Мы сделаем все, что нужно. Все будет хорошо.

Она сразу перестала плакать и с серьезным видом посмотрела ему в глаза:

– Ты меня не бросишь? Ты что, готов терпеть?

– Не переживай, вытерплю. Мы же семья…

* * *

Как-то приспособились и зажили по-новому. Юля немного расслабилась, и объятия и поцелуи возобновились. Но приходилось быть осторожными, чтобы вовремя остановиться. Это было непросто. Кроме того, из-за отсутствия секса вдруг опять помимо своей воли взгляд стал цепляться за окружающих девушек, приходилось себя одергивать. А вот с остальным справились играючи: нельзя сумки носить? Схожу в магазин. Нельзя детей поднимать на руки? Вымою, одену и спать уложу. Даже когда совсем уставал, перед глазами возникала бегущая под дождем в садик жена, в то время как он сидел в теплом офисе, и чувство вины прибавляло ему сил.

Как-то начальник на работе купил красивые французские розы, которые пахли на весь офис. На вопрос: «Кому?» загадочно улыбнулся, но ничего не ответил. Что ж, ему можно, начальник был холостой. Когда уходил, Михаил пожелал боссу удачи.

А когда открыл дверь в квартиру, в нос сразу ударил какой-то приторный запах. Михаил не сразу понял, что это, но когда увидел на столе в кухне букет французских роз, вдруг почувствовал бьющееся сердце. Подошел к жене, поцеловал ее и спросил с показным безразличием:

– Откуда цветы?

– На работе подарили. У меня же день рождения, не забыл, надеюсь?

Какой кошмар! То-то и оно, что забыл! Промычал что-то и выбежал на улицу, заскочил в цветочный, благо что рядом, но там приличных роз уже не было. Почему-то хотелось подарить именно розы, но пришлось довольствоваться желтыми тюльпанами с ирисами – получилось красиво, как в его первом букете, который он преподнес Юле на заре их знакомства.

– Родная, поздравляю! Прости, не был еще готов букет, – малодушно соврал он. Жена внимательно посмотрела на него, ничего не сказала.

Через пару дней, когда уже почти забыл эпизод с розами, шеф, нарядный, подтянутый, раньше обычного попрощался и ушел. Михаил на правах практически друга спросил:

– Свидание?

Босс загадочно и при этом виновато улыбнулся и ничего не ответил.

Через минуту позвонила жена:

– Миш, я сегодня задержусь.

– Почему?

– Нужно отчет доделать, аудиторы ждут.

– Хорошо, до встречи!

Положил трубку и задумался. Работать больше не мог.

Когда жена, наконец, пришла, сразу спросил:

– Ну как отчет?

– Хорошо, – она удивилась его тону. – Ты чего?

– А как Николай Сергеевич?

– Кто?!

– Начальник мой.

– В каком смысле «как?»

– В прямом! Ты же не будешь врать, что задержалась на работе? Так и скажи, скажи правду: ты с ним встречаешься?

– С кем?

– Не притворяйся. С моим начальником.

– Миша, ты с ума сошел? Я же лечусь, какие встречи? Мне не до этого сейчас, мне нельзя!

– Видимо, с кем-то нельзя, а с кем-то можно, так получается? Цветы-то тоже от него?

– Цветы? Я же говорила, от коллег… – сказала она тише, села в кресло. В глазах ее показались слезы. Но Михаил истолковал их по-своему:

Что, стыдно стало? Надо же: я, как идиот какой-то, пылинки с нее сдуваю, все делаю, высунув язык – конечно, я же отчасти виноват в ее болезни, с трудом сдерживаюсь, чтобы не сорваться, а она, оказывается, уже не со мной! А с кем? С Колей! С Коленькой – так ты его называешь? Или Николенькой? Вот сволочь, – тихо закончил он и с застывшими слезами в невидящих глазах развернулся, больно ударившись об косяк, взял в руки плащ, надел туфли и вышел из квартиры, хлопнув, как и положено, дверью.

Юля сидела, и слезы капали, и не было уже сил ни рыдать, ни хотя бы плакать. Так было обидно, что даже не было сил оправдываться: «Как он мог меня подозревать?»

Когда он сказал ей, что подал на развод, молча кивнула и пошла гладить. Было такое ощущение, что силы просто кончились, и сейчас она выключится, как игрушка с севшей батарейкой.

Уже после развода, разбираясь в шкафу, наткнулась на Мишины бумаги, дипломы и аттестаты. Была мысль спустить в мусоропровод (как раз нахлынула жалость к себе), но совладала с собой. Положила в сумку, планируя передать их Мише при следующей встрече, благо они периодически виделись (Миша регулярно брал дочку к себе). Но как-то вдруг наткнулась в кафе на Николая – она узнала его, так как видела на корпоративе в честь Нового года.

– Здравствуйте, Николай Сергеевич!

– Здравствуйте, – на его лице читалась борьба. Он ее не помнил.

– Я Юля, жена Михаила… Бывшая…

– Ааа… – На его лице ясно проступила неприязнь. Видимо, он был в курсе Мишиной версии причины их разрыва.

– Можно через вас передать ему документы?

– Документы? Да, наверное… Сейчас?

– Да. Я присяду ненадолго?

– Присядете?! – Николай Сергеевич от неожиданности пролил чай, – хорошо, давайте. Закажете что-нибудь?

– Да, спасибо вам! Вы очень хороший человек, не зря Миша… Михаил всегда так хорошо отзывался о вас!

– Да перестаньте, зачем вы так, мне же несложно.

Они сидели и молча отхлебывали из чашек. Николай Сергеевич посмотрел на нее внимательнее: перед ним сидела красивая, добрая (это он умел определять сразу, так как считал самым главным женским качеством) женщина, и к тому же несчастная, это тоже было видно. «Ну и что, что нашла другого? Бывает, что делать… К тому же, не очень-то ей и весело, может, новый ухажер уже успел ее бросить», – говорил он себе, глядя в ее плачущие глаза. Да, она действительно плакала, рассказывая историю их развода:

– Представляете, он не поверил мне и бросил, а я не обманывала его, никого у меня не было, так обидно… – и вдруг остановилась, – ой, сама не знаю, почему вам это говорю…

– А как у вас с лечением? – осторожно поинтересовался он.

– Как раз сегодня была у врача, отвезла ему результаты анализа крови – представляете, единственное место в Москве, где его делают. Лечение закончилось, заметное улучшение, а на самом деле просто здорова! Такое счастье! – она улыбнулась сквозь слезы, и на щеках появился, наконец, румянец. – Оказалось, Илья Соломонович, врач, перестраховался: говорит, обычно пациенты мнительные попадаются, рассказывают о болях в сердце, которых нет, а тут сам перестарался на старости лет с этими ограничениями… В общем, все не так страшно было!

– Да вы что? Серьезно?! Да это же праздник! – И вдруг осекся: – А Миша знает?

– Да, я ему написала сегодня сообщение, а он даже не ответил, не поздравил… Так обидно и несправедливо, правда?

– Ну, раз так, можно я вас угощу? Такой праздник нужно отметить!

* * *

Раннее утро. Николай просыпается, придвигается к спящей рядом жене, мягко целует ее в губы, обнимая под одеялом. Она открывает глаза, улыбается и прижимается к нему.

Она лежит головой у него на груди; он целует ее волосы, гладит ее кожу. Потом поворачивается к ней, смотрит в глаза и говорит:

– Юля, какое счастье, что в мире есть мнительные кардиологи и ревнивые мужья!