Читать книгу Черная Принцесса: История Розы - Дана Ви - Страница 19

– Ксандер? – спросонья подорвался с кровати Никита и протер глаза.

Не сразу осознав и распознав в темноте, где он находится и что здесь делает. Брюнет, только спустя минуты две-три, наконец, обнаружил себя в своей комнате. Размяв шею и взлохматив волосы руками. Он надел темно-зеленые спортивные штаны, с белыми полосками по швам. И направился на выход из комнаты, дабы перекусить. А точнее, съесть и доесть остатки с их ужина.

Начал «ребенком», так будь «ребенком» до конца. В отличие от остальных «взрослых», проживающих с ним. И окружающих его, так или иначе. Никита не был приверженцев «здоровой демонической пищи». Как например, Влад или Александр. Они не брезговали, заказывая еду на дом. Не столько, ради самой еды, сколько ради тех, кто ее приносили. Будь то, курьеры или «обслуживающий персонал по уборке и ремонту».

Работать могли все и работали. В независимости от «видовости». Но «закреплялись» и оставались, не многие. Людям, это было куда нужнее, чем тем, кто мог получить все. Без зазрения совести и минимальной затраты «сил» и труда.

Брюнету хватало и той «энергии», «человеческой», которые получали сами люди. От еды и питья. Бывало, конечно, когда и ему приходилось «потсбивать» свой «режим». И не «отделяться», «выделяться» среди всех. Дабы сохранять «дружескую атмосферу» внутри «коллектива» и «семейное благополучие» в «семье», без розни еще и на эту «тему». Равно, как и не «иссушаться» совсем.

Кровь давала, куда больше «сил», чем ее «заменители». Чем те же, еда или питье. Или передача той же «силы» и «энергии», касаниями к телу и по телу, «контакта» с ним. Чем «иные» жидкости организма, не «выделительными», но «выделяемыми».

Подчас, химический состав крови, при «соитии». И передаче силы в его «процессе» и в моменте. Не уступал «составу» того же семени.

Никита, так не извращался, как те же «взрослые», в сравнении. Но и не брезговал. Пробовал, остановившись на «традиции». Обращаясь к ней, он мог спокойно полагаться на Егора. Который, будучи его «кумиром» в отстаивании своего «я» и не принятии «темного я». Держал его, в какой-никакой, но «узде». Их свобода была «с ограничениями» и никак не мешала нормальной, если так можно было сказать, «жизнедеятельности». Не выходя за «рамки приличия».

Их придерживался и Александр, но скорее, как «статьи и подстатьи закона». Нежели, как само желание в чем-либо себя ограничивать. Но он поддерживал ребят в «альтернативе». Будь то, донорская кровь, которая стояла в небольшом холодильнике в их кладовой. Или алкоголь, который мог «притупить» и «загнать зверя обратно в клетку». Параллельно с тем, еще и нагреть организм, если температура падала «ниже нормы».

Проходя по коридору второго этажа, выполненного в «противовес» первому. И как главной комнаты в квартире, гостиной. В тех же черно-белых тонах. Только, с черными стенами и белым натяжным потолком. Свет был тот же. Встроенный и «холодный» белый, но погашенный, на данный момент времени. Двери комнат, из темного дерева, но без стеклянных вставок. «Сливались» со стенами, выдавая себя, разве что, серыми металлическими ручками. И встроенными в них, того же цвета и материала, замками.

Бросая взгляд, мимоходом, на комнаты ребят. Никита видел, только темный пол под ними. На «контрасте» с тем, по которому он шел. Тот же самый ламинат из гостиной, только не покрытый ковром. Который можно было рассмотреть, разве в прихожей, меленьким «островком» и на втором этаже.

Отсутствие света означало и само собой подразумевало, что свет в них не горит и они все спят. В отличие от него, кого пробрал «ночной жор». А перед этим, воспоминания о детстве, «хороший сон». Хотя, «осадок» и остался.

Опустив взгляд через перила, на первый этаж, он усмехнулся и подошел ближе, опершись о них руками. И водрузив на раскрытые ладони «моську объевшегося сметаной кота». Любоваться, да и только. А чем? «Компроматом»! На ковре, в свете одного только камина, «почивали» двое. Влад и София.

Посетовав в очередной раз, что телефон в его руках «обнаруживается», только в «неподходящие» для него. И «подходящие», для обстановки, моменты. В сравнении, с «этим», к примеру, когда его не было.

Он пошел дальше и только тогда, заметил свет под дверью «мастерской» Александра. Нахмурившись и сверившись с часами над плазмой на камине. И в заставке самого телевизора, погруженного в «спящий режим». Он понял, что уже «далеко за…». «За»! За «нормальное время», когда стоило работать. Стоило спать, а через час-два и вообще вставать. Но зная его «чуйку» и «жилку». Его «неотрываемость» от какого-то затягивающего и затянувшегося проекта. Был не удивлен, что эти три, начала четвертого, часа утра, он проводит не в комнате, а именно в «мастерской».

Стоило признать и понять, что проекта – не «затянувшегося», а «незаконченного». Александр никогда не оставлял ничего «на потом». Доделывая сразу, пока «Муза не ушла». А «затягивало и не отпускало» его, все.

Этот мужчина, вполне, мог, и имел право. Следя, по сей день, за распорядком дня ребят. И важной его частью – сном. Как и не менее важной частью, питанием. Засесть до утра, а там и до обеда, с ночи, за очередным творением. Как вполне, могло быть и сейчас.

И Никита продолжил бы свой спуск в «царство еды», если бы не услышал вторичные голоса, на «фоне» самого голоса Александра. В которых узнавались все, кроме него самого. И Влада, с Софией и Полиной, конечно. Они, в отличие от того же Никиты, как нормальные и единственные, в этой квартире, спали. Хоть, и не все в «нормальных» и «оборудованных» для этого, местах.

Пройдя к двери мастерской Александра, Никита прижался к ней левой стороной головы, но главное ухом. Решил удостовериться, что его не «глючит», все еще после сна. Не «глючило»! И за ней, действительно, говорили, но без него! Не порядок, как решил он сам, за себя и про себя. Тут же, поднял левую руку и постучал. Сначала, тихо. После, чуть громче, но и не так, чтобы разбудить «спящих» внизу. И чуть дальше по коридору. Затем – подождал некоторое время, чтобы ему открыли и занес руку снова.

Голоса затихли и спустя минуту-две, дверь плечом открыл сам хозяин и творец, вытирая кисти о тряпку. Держа, при этом, дверь левым локтем. Чтобы не испачкать ее и не испачкаться самому. Из-за его спины выглядывали все собравшиеся, в сей поздний час. Кого он узнал, еще до того, как увидел.

– Заходь! – коротко проговорил Александр и отошел от двери, пропуская гостя. Закрывая за ним, а после проходя внутрь и ведя его собой.

– Секретничаем? – усмехнулся Никита. И то ли от обиды, что его не позвали раньше, то ли от желания «поиграть на нервах». Что вытекало «одно» из «другого». Сразу же «пошел с козырей». – Надеюсь, о чем-то поинтереснее, чем о Владе и Софи. Лежащих на ковре в гостиной, у камина? И мирно сопящих в четыре дырки. На пару, рядом и вдвоем…

– Чего?!

– Не понял!

Женя и Егор переглянулись, но не стали, более, ничего добавлять. Ожидая продолжения от Никиты.

Все втроем были слегка взбудоражены и «растормошены». Но при этом, был соблюден один и тот же «дресс-код» – спортивные штаны на завязках. Которые никак не «спасали положения», если вошла бы та же София или Полина. Держа ткань на «честном слове». А именно, на тазовых костях.

Черные длинные, но поднятые чуть выше щиколоток, за счет резинок на концах штанин, у Жени. И темно-серые, опущенные до конца, «фиксированные» на щиколотках теми же «утяжками», у Егора.

Все трое, опять же, с голым торсами и с босыми ногами. Все! «Сонный лук» был готов и собран на них всех!

Один Александр встречал и находился средь них, в более-менее, целостном и собранном виде. Хоть и в краске, почти весь. Белая кофта, с три четверти рукавом и «v-образным вырезом». И черные вытертые джинсы. Были измазаны и «разнузданы», все. Целиком и полностью! Не маленькими капельками, а большими пятнами. Что до обуви, правда, пока не добрались. Но опять же, пока. Светло-серые сетчатые кроссовки, старые и уже давно «домашние». Видавшие и повидавшие виды. Вполне, ждала та же участь, с минуты на минуты. И они дождались!

Сняв картину с мольберта, Александр, чуть потряс ее перед собой. По большей части вниз, чтобы, «естественным образом», убрать лишнюю влагу. И лишнее количество краски. Оставив стекать ее в «свободном падении» и в «ниспадении». Разводами и каплями, дорожками краски. Которые, тут же, не «преминули» оказаться на обуви и «отпечататься» на ткани. Оставить свой «след»… «Искусство на искусстве».

Перенеся творение поближе к отрытому окну. У которого, по бокам и углам подоконника, расположились ребята. Он вернулся на свое, изначальное, место. Перед этим, бросив под ноги серую старую тряпку и пройдясь ей, по «неостывшим» своим «следам». Выбросив ее в серую металлическую урну, в самом углу у шкафа. Со всеми «черновиками» и «никудышными» набросками.

Он размял спину с руками, потянувшись и покрутив ими, как и ногами. От нахождения в одной и той же позе, некоторое время подряд. Облокотился на пустую «подставку под холсты» и взглянул на парней.

– Все «чинно» и «цивильно»! «Расстояние в метр», соблюдалось, – хихикнул брюнет, осматривая комнату, как в первый раз.

А если учесть, что для него, как «ребенка» сия «семейства», все «в новинку» и «впервые». Все, как «в первый раз». Еще и наравне с тем, что Александр менял картины на стенах на «старые», пока «стыли новые». А после, на «новые», пряча «старые» в стопки к стене. Комната каждый раз выглядела по-разному и «иначе». Хоть ремонт, в бежевых по стенам и темно-каштановых тонах по мебели, с белым потолком и расположение других элементов, оставалось прежним.

Мужчина любил оставлять за собой пространство, поэтому работал с мольбертом и специальным держателем для холстов, не «посередке». А почти у самой левой стены, в самом начале комнаты. Рядом с первым, из двух белых пластиковых окон. Их зрительно и не зрительно, как саму комнату, делила белая пластиковая дверь. Выход на балкон.

Там же, у стены, покрытой однотонными бежевыми обоями, стоял и темно-коричневый шкаф. Из темного, ближе к черному, дерева. Во всю длину стены и со стеклянными дверьми, на круглых деревянных, в цвет самого шкафа, ручках. За которыми, на полках, лежали все его «принадлежности», в моменте.

Деревянные рамы и холсты, отдельно, для «натяжки». Готовые холсты и чистые листы бумаги от ватмана формата А1 до блокнотного и «стикерного» листа формата А5. Банки для воды: пластиковые или железные, стеклянные. Акварельные и гуашевые, масленые краски… Цветные и одноцветные, однотонные грифели, как «сухие краски». Цветные карандаши и фломастеры. Старые тряпки, где-то, как сами, а где-то и из старых, поношенных и не нужных вещей. И «черновики» с палитрами: пластиковыми и бумажными. Из тех же «черновиков». И всем остальным, что могло понадобиться, в процессе работы. Вроде губок, чтобы подтереть или стереть лишнее, «растушевать». Серых металлических или цветных и пластиковых кнопок. Для простых набросков на обычных листах. Там, было все. Проще было сказать, чего там «не было». Ничего!

На него облокачивались сами картины. А по правую сторону и у другой стены, стояла белая ванна с серой глиной. Белые фарфоровые сосуды с разноцветным и однотонным серым пластилином. И бюсты, мужские и женские. В профиль и в анфас. «Аверсом» и «реверсом». Какие-то, были уже закончены. Какие-то, только в «процессе» и только начаты. С видным металлическим каркасом из серых прутьев. А какие-то, только начаты и представляли одни «металлические скелеты». В свете дополнительных ламп.

Не столько, из-за темноты в помещении. Освещенном с потолка и достаточно не маленькими окнами. Как и, порой, открытой балконной дверью. Сколько, из-за тех же самых «вечерних», перетекавших в «ночные», работ, как сейчас. Ему казалось, что если он выключит «основной свет». И включит «дополнительный», в виде трех-четырех, а то и пяти, отдельных черных металлических светильников. Расставив их по углам комнаты и возле мольберта. Он меньше привлечет к себе внимания и никого не разбудит.

Но есть ли разница «мотылькам», на какой именно свет лететь? Разница была для «Икара», но и тут, «если захотеть…». Можно и тонкий красный лазер, маленькой точкой на стеклянном здании напротив, рассмотреть. Человеку! А куда там, ангелу и демону. «Обращенным»! Тьма уступала свету и тянулась к нему же. Пусть и «искусственному», заменившему сейчас «натуральный» и «естественный».

– Так… О чем вы, тут и без меня? – выпятил нижнюю губу парень, не скрывая, все той же обиды.

Но дабы не стоять без дела посередине, как какое-то «изваяние». Или не «тесниться» втроем, у того же окна, как Егор и Женя. Начал «шерудить» картины, откидывая их одну за другой на себя, смотря стоящую за ней и так далее.

– О творчестве, – дернул плечами Женя, вызвав шок на лице Никиты, который вмиг сменил «угол обзора». И уставился на Егора, чуть ли не со слюной у рта и ей же капая на пол. – Я чего-то не знаю?

Александр рассмеялся на реакцию «младшего», но на вопрос Жени промолчал, просто покачав головой. Не придавая этому такого уж значения. И давая понять, что это – обычная его, то есть Никиты, реакция на… Все! Все «новое» и «новоприбывшее», «появившееся». А еще и «обещанное», но не «данное», как сейчас.

– Он «зажимает» и «торчит» нам всем «музло»! – бросил в обиде брюнет, жалуясь Жене, будто тот мог что-то с этим сделать. Никто не мог, а он сможет! – Что такое? Что за несправедливость?! Я с Ксандера, только недавно «слез», «уламывая» снять «старье» на выставке и вывесить «новое», «новье»! Он же столько нарисовал и тоже «жмотится». Но его я понял, он работает один. И «добивает» до «последнего» и «победного»! Каждый штришок! Как самый настоящий «больной» и «умалишенный», «дотошный перфекционист»! Сам решит, когда «все». Когда «окончательно» и когда будет доволен всем и вся. Но вы! Вдвоем! Как Влад-то терпит?

– Куда он денется, «влюбится и женится», – усмехнулся Егор, подходя к парню, и берясь за другую стопку картин. Под внимательным и серьезным взглядом Никиты. – Скажи «спасибо», что Владик не такой «перфекционист». И вообще, не он. Ни разу! И что, там, пока и в «своем», «лиходею» только я. Немного осталось! Пользуйтесь с Александром тем, что сейчас – «ваше время». Дальше, о вас могут и не вспомнить, после нас! Не в обиду Софии, – не получив никакой реакции, блондин тяжело вздохнул и с хрипом выдохнул. Зная, что увидит, все такой же заинтересованный и ждущий, как у Хатико, взгляд Никиты. – Что?

– Ой-ой… Конечно! Ты который месяц, так говоришь? А год? Век?! И я не помню! «Явишь свету», тогда и посмотрим. Действиями, слова «подкрепляй»! А не повтором слов. И вообще! Начинай сначала, – ткнул указательным пальцем левой руки, в первую стопку, Никита. – Я их просмотрел, а эти – нет. Ты с середины начал!

– Тут, нет «структуры»!

– Но мне ж, потом неинтересно будет, – «простонал» брюнет. – Я ж, так или иначе, вижу те, что ты смотришь. Как мне их, после тебя смотреть? «По-новой» и самому? Следом за тобой?! Егор! Ну, не будь ты таким засранцем!

– Ладно! Буду «не таким», – хохотнул блондин и перешел к следующей стопке, под уже, «вой» Никиты. – Буду «другим»! А хуже или лучше, реши сам. Смотри перед собой! Или тебе «шоры» найти? Чтоб, как «лошадка», в одну сторону и без отвлекающих моментов и «маневров»!

– Может и не стоило, так долго Владика «скрывать». Точнее… Его и «скрывать» от Софии. И Софию – от него, – решил подумать о «главном» Женя, подпрыгнув и присев на подоконник. – Я имею ввиду… Может, она бы и «вскрылась» раньше. Я в хорошем смысле! – поднял руки он, словив на себе сразу три удивленных и даже нервных, с подергиванием правого глаза, взглядов. – Все же, их истории, как оказалось, капец, как похожи! И вместо «радуги» и «единорогов». В качестве поддержки, которую она могла «вылить» на него, и «потопить» в ней же. С его «барского плеча», потопить себя. Она могла «вылить горючие» слезы и признаться! Рассказать все и… Не доводить до «такого».

Уставившись взглядом в свои руки, парень не сразу заметил того, что, как все «замерли», так и остались. Только, уже с понурыми взглядами. Он только услышал, как перестали «хлопать» полотна. А после, почувствовал, как рядом оказался Александр, положа свою правую руку на его правое плечо.

– Стоит признать, что она, так до конца и не призналась… Мы, все еще ждем, как и одобрения к какому-то действию или действиям, с «верхом». Либо, «бездействию»! Так что… Говорить о том, что могло быть, а что не могло, на сегодняшний момент. На момент всего произошедшего уже, не имеет смысла, как и корить себя. Что сделано, то сделано. «Работаем» с этим…

– С*кины дети! – ругнулся Егор, извлекая из «стопки» одну из картин, уже в светло-коричневой деревянной раме. С позолотой вензелей, на ней. И демонстрируя ее всем. – Точнее, «дете»! Ксан, если ты сейчас не скажешь, что ты ее забрал сам и сюда поставил, чтобы она глаза не «мозолила». А не этот «юродивый» ее сюда занес, как Дед Мороз подарок. Чтобы она, именно это и делала нам! Я пойду и сожгу ее при них. Перед этим, разломав ее об его же «умнейшую из умнейших» голову. И разогнав эту «голубятню», ака «богадельню», к чертям собачьим!

– Так, спокойно! – подошел к нему мужчина и забрал картину в свои руки, от греха подальше. Унося ее в другой угол комнаты. – Это – был не я. Но и то, что это был он, не дает тебе права воплощать все это в жизнь, Егор. Он – твой «брат», в конце концов. Мы – одна «семья»…

– Да-да, – закатил глаза блондин, отворачиваясь, дабы, если не слышать, то не видеть эту «пластинку», в который раз. Но теперь, еще и в его глазах. А точнее, душе и на лице. Во всех эмоциях, чувствах и ощущениях! Что: «они должны быть добрее друг к другу, возлюбить ближнего своего». – А в ней, «не без урода». Пора, переписать сказки с темой «трех братьев»! Там, далеко не «младший» – дурак! Далеко не он!

– Спасибо, «брат», – хлопнул его правой ладонью по спине Никита.

– Обращайся! – фыркнул блондин, «отмирая» и продолжая рассматривать картины. – А на счет, «не стоило»… Не стоило «ударяться в ностальгию». Или, хотя бы брать с собой Карину! Полину, в свете ее «положения», мы бы быстренько сплавили в «люлю» и дожали «малышню»! Заметьте, я ничего не говорю про «воровство» Ксана! Но брать «защитницу» тела и души Софи «наголо»? Было перебором и ошибкой, явной. Пусть, она и не позвонила тебе, позвонил я. Но фиг знает, на какой «отметке», ее «максимум» и «выдержка»! Выдержала бы она то, что выдержали бы мы?

– А «выдержали» бы? – хмыкнул Никита. – Я не переношу женских слез…

– Сам бы «заревел», да? А мы этого и не узнаем теперь, Никитос! И как правильно сказал Александр: «что сделано, то сделано». Вот, только эта «прогрессия» мне, вообще никак не «заходит» и не нравится, совершенно! «Прогрессия роста» действий, в никуда, как и их итогов и решений! Вместо того, чтобы грамотно использовать время, мы его «тянем». А дальше, что? Опять, ее отдаем? Снова?! Но, да… Зато, в «белом саване» все и увидим, что было «скрыто»…

– Егор! – рявкнул мужчина, в попытке остановить парня и не доводить Женю.

Хотя, лучше было бы сказать: «не доводить обоих». Подерутся? Нет. А «самосуд», на «двоих» и против «третьего», устроят? Да!

– Что, «Егор»! Жендос со мной согласен! Правда, Жек? Не дело это, «ждать у моря погоды». Или когда у вашей «матушки», «крышечку», окончательно, «снесет». И «тарелкой НЛО», «прилетит» не куда-нибудь, а в кого-нибудь. И ладно, просто в кого-нибудь. А не у кого-нибудь и в «полете» же, «сорвет». Под себя «подстроит»! «Мама и дочка». Только, она ей – не мать и…

Пауза. Все уставились на Егора. Точнее, в его спину. Когда же он, оборвав сам себя, вновь уставился на одну из картин. Теперь, без рамы и просто холст.

– Только не говори, что там еще одна. Только, уже копия! – фыркнул Александр.

– Нет, Ксан. Это… Это что? – изъял полотно из «колонны» парень. – Не похоже на «твое»… Даже, близко.

На белом холсте, без карандашного наброска и «макета». Без «миниатюры», в правом верхнем углу. Было изображено одно лишь пятно. Красное и «кровавое». Почти, «алое»!

Не знающим, вполне могло было показаться, что это и есть кровь. Кровь, размазанная по холсту… С легкими мазками и «примесью» бордовой, «винной». Будто, «венозной крови»… Вместе, с такими же черными, но и еле «уловимых».

А на правом углу самого холста, с «боковины». На небольшом сером металлическом гвозде, висела тряпка. Того же цвета, что и рисунок. Будто, ей и… Рисовали!

Сняв тряпку с импровизированного «крючка», Егор двумя пальцами прокрутил его и охнул. Вместе с остальными, кому попалась на глаза «гравировка». А попалась она – всем. Грязная и «измазанная» краской. Но, все еще, так же, видна. Все так же, «объемная» и «выпирающая»: «А». Это – был его платок. Александра. Который он…

Запах, тонкие «нотки» парфюма, перебили мысли, но вместе с тем, и ответили на оставшиеся вопросы. Разве что, самому блондину. Ведь, это – был тот самый запах, что был и на кофте Софии. Аромат кожи и еще чего-то, что он отдаленно, но мог знать и узнать. Это – не была Роза. Если и могла быть, конечно, то уже давно «выветрилась». Не ее «тьма» и «сила». Не ее «энергия». Нечто иное. «Схожее» с тем, что было в том медведе и в его подушке. Но ведь, они так ее и не «раскрыли». Так и не узнали, что именно давало такой запах. Что было в коже и крови той, кто это и рисовал. В крови Софии!

– Потому, что это и не мое. Это – ее, – кивнул Александр, подтверждая его мысли. И принимая картину из его рук. Тут же, устанавливая ее на пустеющую подставку под холсты, пока все собирались вокруг него. Он же, в это время, вернул тряпку на ее собственное, и законное, место. – Тот самый платок. «Творца поймет, только творец». Когда я спросил ее, что для нее значит ее же «предназначение», она попросила всего ничего… Холст и краски. А краски из спектра: красных, бордовых и черных цветов. Спустя десять-пятнадцать минут, с небольшим… Передо мной – было это. Без карандаша и без кистей. С минимальным количеством воды. А после… После, она попросила прощения… Представляете? А за что? За «испорченную» ткань. Вопросов не осталось! Не считая одного… Главного, для меня. Я спросил про ткань. Почему, именно она и почему именно ей? Она ответила, что: «рисовала сердцем». Все! И в этот момент, вопросы исчезли совсем. Потому, что я не мог. Не «не хотел»! Не мог слышать дальше, ответы на них, какие-либо…

На мгновение показалось, что мир «замер». Как внутри комнаты, так и квартиры, и снаружи ее. Ребята дружно «втыкали» в пол.

И даже пыл Егора. Казалось, только начавший «обороты возгорания», весь «вышел». Оставляя за собой прозрачные капельки в уголках глаз. Которые он тут же «снял», стараясь быть менее заметным. Или, хотя бы не «первым» в этом… За компанию, если. И «угадал».

Дорожки слез образовались на щеках Никиты, которые он пытался, но так и не смог «утаить». В кромешной тишине слышен был стук их о темно-коричневый линолеум.

Изъяв из кармана, еще один платок, Александр с легкой улыбкой поддержки на губах, передал его парню.

– Но что было тогда, а что сейчас… Сейчас, правда, еще хуже. Особенно, когда имеешь перед собой всю «картину» маслом! Все то, о чем она сказав, «умолчала». Все, что «вложила» в это определение, – сглотнул Александр и развернулся к ребятам целиком и всем корпусом. До этого, стоя боком, и бросая короткие взгляды на картину. – А я вспомнил вас, вместе с этим, как только спас. Не мог смотреть на вас, в крови и слезах, грязи… Реки – были небезопасным местом для купания, кого бы то ни было, на то время. Тогда, люди еще не «принимали» нас и «ловили», всячески. Излавливали, почти, что, как рыбу. Сетями и кольями… Водой, так же не рекомендовалось пользоваться. И я напоил вас, из своей серой металлической фляги, остатками питьевой воды. Решив, что сам-то я уж как-то протяну и без нее. Смочил три платка тем, что осталось, и отдал вам. Было что-то подобное. Такое же «месиво». Белой ткани не было видно, совсем. Все было – красным и грязным. Бордовым и «размытым»… В сотне цветов и тысячи оттенков. И когда она пришла с «таким». Уже, порядком, красным, – грустный смешок сорвался с губ. – «Испорченная одежда», стороной не прошла, конечно же! Она же убеждала, что, все-таки, содрала тогда коленку при падении. Но она ли сама? Это сейчас мы знаем, что нет… А я почему-то, на каком-то «уровне», предполагал, что она хочет сделать. Но не думал, что это будет настолько… Настолько! Она умеет удивлять. А за ней появилась и вон та!

Повернувшись, Александр указал на висевшее на стене полотно. В темной деревянной раме и с красной маской посередине.

В самом углу, почти «неприметное» и «закрываемое», при открытии двери внутрь, место. И сама она была такой, по сравнению с другими. Более красочными или более темными. Но яркими, прежде всего.

С вырезами для глаз и рта, она растекалась от середины холста к низу. Создавая шею и легкие линии плеч. На которых лежали жидкие, но проглядывающиеся волосы.

– Что-то от «Человека в железной маске»? – прохрипел Егор, боясь нарушить момент единения. И то, как один только Александр, брал и имел, слово.

Поймав боковым зрением вздрагивающие плечи Жени, который стоял по правую руку от Александра. Когда же они с Никитой – по левую. Он хотел, было, подойти и поддержать его. Хотя бы, если не словом, то дружеским объятием. Но был остановлен Никитой. Который раньше подошел к нему и передал ему, все так же, свернутый вчетверо, платок. Он его и не использовал толком, промокнув пару раз то, что успевало и успело, сорваться и потечь по щекам.

– Только, в такие моменты понимаешь, что все сделал правильно, – улыбнулся Александр, благодарно кивнув. – Пусть, иногда поведение и «хромает на обе ноги». Не имея их, вовсе. Но… Образование – стоящее.

– А я всегда считал это «богохульством», – прошептал с усмешкой Влад, появившись в комнате так бесшумно, что всех передернуло. На что он и внимания-то не обратил, подойдя к самой картине и тут же сникнув. – Нет… Ну, а что? Как «лик божий». Точнее… «Ангельский»! Это – ведь Софи?

– Хорошо, что ты не рисуешь, Владислав, – отрицательно покачал головой Александр, с усмешкой, поддерживаемой тремя. Он не пытался «разрядить обстановку» или «перевести тему». Но помочь не «утопить» еще больше или вовсе «затопить», «уводя на дно», был обязан. Тем более, такой момент, чуточку поддеть «писателя», но не картин. – От твоей «объективизации», весь дом бы превратился в «притон»! И ладно, если только в него. А не в «нарко-», ко всему…

– Почему черный? – подал голос Женя, вернув взгляд чуть покрасневших глаз, на первый холст.

– А ты, как думаешь? – склонил голову к правому плечу Александр. Переведя взгляд с Влада – на него. – Точно, не к «матери», «отсылки».

– Черт! – ругнулся парень и отошел к окну. Держа руки на голове и как можно сильнее оттягивая волосы.

Будто, стараясь вырвать их с корнями. И хоть как-то, перетянуть «внутреннюю» боль на «внешнюю». «Сменить» и «сместить» приоритеты. Заменить ее боль на «свою», и обратно.

– Мы спасем ее, Жек! – подошел к нему Егор и коснулся его правого плеча, легким похлопыванием своей правой руки, в ободряющем жесте.

– Если она сама этого не захочет – нет, – отрицательно качнул головой Женя. – А она и не захочет. И это, я не про Софи. Точнее, не только про нее. Пока, эта дрянь ее в могилу не сведет, по итогу и с концами! Но тогда – будет уже поздно.

– Значит, снимем ее с «поезда» раньше, чем тот сойдет с «рельс» и рухнет в «кювет». В «процессе»! Увезем! Ты же сам хотел, Жень, – «влился» Влад.

– А напомни-ка нам, Владик, про похищение «мученика» из непосредственного места его «дислокации» и рук «куратора»? А точнее, что будет с нами, стоит ей нас найти! А она найдет, они ж не хуже, а то и лучше, «ищеек»! – грузно выдохнул Никита, разворачиваясь к шатену. – Она нас с землей сровняет, уже на этапе «разработки плана». В самом его начале! И тут, не твои окна и ветки с листьями, а черный грунт и серый бетон! Что уж говорить, про «процесс» и «итог». Тут, нужно аккуратно и вдумчиво, адекватно все продумать.

– А лучше, не думать, а присматривать! – влез Александр, подперев правым боком подставку с картиной. И тут же, получил в ответ скрип белой пластмассы, а затем и «полухрип-полурык». Под «раздачу» Егора попал подоконник. Вовремя убранная с Жени рука, уберегла парня от сломанных костей. – Да, Егор! «Присматривать»! «Следить», если будет угодно. Все, как мы и говорили, «до». Так, все и остается. Подсуетитесь с Кариной на пару, хорошо, Ник? И тебе не скучно, не палевно и уравняем Влада с Егором. Это – единственное пока, что мы можем и должны сделать. Не довести до большего греха!

– А точнее, довести! – резко развернулся он и злостно уставился на мужчину. – «Ловить на живца», серьезно? И давно ты «пользуешь» ею, как «пушечным мясом»? Если ее будут на «части» разбирать, мы это узнаем. Да, мы же «следим» и «присматриваем»! Но вмешаться-то мы не сможем! Не сможем и помочь! Или, что, все помнят про «нежелательность кражи»? Но забыли про «проникновение без разрешения»?! А разрешение мы получим, только через труп, Софии и свой! Не Розы, нет! Конечно, нет! Спорю, там вся квартира в «таких» картинах. Только, невидимых… Все стены, потолки и пол! Себе дороже впускать «невесть кого» надолго, да, Влад?! Самой-то же, ей «в кайф» дышать этим! А дыхнет кто-то другой, по «горячим следам» и ее тут же головы лишат! Без суда и следствия!

– Егич прав, – утвердительно кивнул Влад. – Не нам «развенчивать мученика». «Не мученика»! Да, она послушала. Возможно, услышала. Узнала! Но она, так и не знает, как надо, как и мы! Как правильно?! Нет ни доказательств, что она «не», ни опровержений! Нет того, на кого «ровняться» и с кем сравнивать. Это, она сейчас кивает головой, что расскажет и будет рассказывать. Только, правда и ничего кроме правды. Но стоит ей переступить порог квартиры… Как все идет к чертям! «Перекручивается» и «меняется» местами. Там, не «ее» правда, и вообще «неправда». Правда наша и ложь для нее, так как, только мы знаем и Роза, соответственно! Почему все это происходит! И почему, именно Софи! Но ей же не знать! Откуда? Жень!

– М-хм! Один фиг, «спустили», а разбирайся сама. А мать «подсуетилась» и вот… Вышло, что вышло! «Мученик», на свой «лад». «Не»! Думал, еще тогда, задумывался, что, может, Карина… Но и она – из «другого теста» и «каста»! В окружении, вообще никого «похожего» и «похожих» нет. Впервые, такое вижу. Обычно и по правилам, дают, хотя бы одного такого же. Чтобы вместе постигать ту или иную «науку». Жизнь, в конце концов! «Предназначение»…

– «В семье – не без урода», – пожал плечам Влад. – В смысле… – не получив никакой реакции, он мог бы и не исправляться. Но на каком-то подсознательном уровне, решил это сделать и был прав. – Не без «исключения».

– Ты же это – про себя? – смерил его серьезным взглядом с прищуром Егор.

– Про «нас»! «Отличная пара», как ни крути, – усмехнулся тот, подмигнув блондину.

Начавшему, мало по малу, скрежетать зубами. Влад изогнул одну правую бровь, но сделал вид, что не придал значения. Оставив это, на потом. Подождет… К чему спешить в том, что он уже и без него знает. Оставалось только, дать ему об этом знать.

– Что с отцом?

– Ждем-с, – развел руками Александр. – Рассказал все, как есть. Со слов Жени – передал. Процитировал «дословно» и «дозначно». «Тут», конечно, не как у людей. Волновать – себе дороже. И где, только по наличию и при наличии, тела. Трупа! Но «там», тоже небыстро. Можно было бы предъявить этот платок, но… Спорно и «двояко»! Вполне, могла быть и кровь из носа. Той же коленки! Прочие «отговорки»… И как бы, сейчас это ни звучало, но нужны реальные факты. Но, опять же, не лезть к ней… Тем более, под одежду. Опять же, при наличии причин. Только, стоящих причин! Мы и так надавили на «больное», мощнее некуда. Ссылаться на одну и ту же сторону, покрытую гематомами… А что, на другой стороне? Опять же! По одним ее «ужимкам» и попыткам увернуться? «Новое» это? А сколько, «старого?» Только, больше ее травмировать этим всем. Нужно как-то нежно и не навязчиво… По хорошему бы, чтобы она сама это сделала, показала! Ничего радикального и кардинального, не предпринимать. Она не «вывернется» и не отвернется, но «закроется»! Этого нам допустить, никак нельзя! И я никак ею не «пользуюсь» и не «пользую», – глянул на блондина Александр, но тот опустил взгляд в пол и не дал нужной реакции. «Уйдя» в себя и свои мысли. Тогда, мужчина решил «дозваться» до него по имени. – А насчет «матери», Егор, – блондин сморгнул и глянул на него. – Мы не будем жать до «победного», как и ждать. Хватит и одного ее «преувеличения в методах воспитания» и «кураторства», как за ней «выедут». Спуск с лестницы, как, вполне себе, причина. Но это, я уже передал. Нужно еще что-то, помимо! Мы успеем, но так будет проще ее «скрутить», на месте! Она ж, тот еще «уж на сковородке». «Прижучим» и «придавим»! «Накроем крышкой» и «прожарим», тогда уже «подадим на стол». И может, даже раньше самого Совета. Но! Чтобы не «самоуправство» и не «самосуд». «Помощь следствию», так сказать…

– Допустим, – положительно кивнул Егор. – Но… Она, наверняка знает про Женю. Что он «тут». И про то, что София у нас сегодня ночует. Роза же, может ее и не пустить больше! Ни то, что на пары. Вообще и никуда, ни к кому. Или пустить, но… Она ж не будет на всех кровью «харкать». А Никитос и не поймет, это – как обычно? Или не как обычно? Правда – правдой, а что она там ей наговорит… И как «припугнет»! А нам же – нужен «перебор»! Доведем до «крайности». А девчонку – до болевого шока или комы!

– Вот, как раз для этого нужна эта картина и вы с Владом. Продолжая то, что начали до приезда Жени, – утвердительно кивнул Александр, указывая на тот же платок, большим пальцем правой руки. – Ник смотрит «близ» и ищет «подвохи», сравнивает и анализирует, противопоставляет. Мы – в отдалении. Если что-то и осталось в ней не от самоубийцы, то это – крики о помощи, в виде таких жестов.

– Точно! Кровь. Так вот, как это работает! Никита будет наблюдать в университете, а мы сможем и… Дома, – сглотнул Женя, передергиваясь от неприятных ощущений и пониманий, что это, в какой-то степени, висит его «сестра». Что-то от его «сестры»… «Выбитое» у нее, его же матерью!

В образовавшейся секундной тишине комнаты, хрустнули его кулаки.

– Все из «первоисточника». Не нравится мне эта «профанация» и «некий расизм». «Нацизм», по отношению к этому «касту». Никого с ней рядом, «похожего», нет! Может ли, это выступать стопроцентным подтверждением того, что она – не «она»? Не «мученик»? Или «досадным упущением»? Может ли, Роза специально «выговаривать» все это нам, заведомо зная, что мы будем сомневаться и искать? А она, в это время, будет делать что-то хуже! Либо, тоже, но нарочно. Специально «путать» и «уводить следы»?! Выдать так, все и сразу? С «пылу» и с «жару»! Она же – не глупа, к нашему сожалению…

– Так… Стоп! – вмешался Женя. – «Выговаривать»? «Делать что-то хуже»? «Хуже» чего? Того… Что было?

– Да, «братик», – положительно кивнул Влад, поджимая губы. – Шутка Никитоса про окно и ветки с листьями, была не по «касательной» и «мимо проходящей». Все, как есть, так и есть. Захаживал я к ней, давеча. Как? На днях почти! Так, она мне все, да не все, «разложила». А после и меня самого «разложила» и «положила». Напоследок, выкинув с пятого этажа! Она начала сначала, но не одна… С кем-то еще и помимо… Без участия Софии. Хотя, как сказать… Те ее раны и синяки…

– «Соединяются» в «рисунок». В «тату», на ее теле, – продолжил Александр. – Как я, пока понял. По тому, как она «прикрывалась» при мне. И не хотела показывать левую руку, предплечье и кисть… Чтобы не произошел «контакт» тьмы с тьмой. Это – оно!

– Так, ты поэтому устроил тот «цирк» на парковке? – глянул строго на Влада Женя. – Демонстрируя «зеркально», но свою руку?! Почему сразу не сказал! Я ж, только за побои и…

– Влад угадал, – отрицательно покачал головой Егор. – На тот момент, как мы «съехались». Будем говорить, так. У нас на руках была информация от Розы, какая-никакая. Падение Влада, падение Софии и «устойчивый запах» Розы на ней и в ней. И сообщение от Карины, на тему тех самых «рисунков». Мы не знали частей тела и, до сих пор, не знаем. Не видели! Но он показал ей «свои», как… «Намек»!

– И ее реакция превзошла все ожидания, – развел руками Влад. – Ксан же, как я понял, «добил» ее сегодня. Должен был, во всяком случае. «Теорией» на «практику». «Лед» не «тронулся»! Но будем надеяться, подействовало, хотя бы как-то…

– Я думал над этим и сказал все, что думал. Но к своему стыду, не лез. Не полез дальше, надеясь, все же, на Женю. Я же – не член «семьи», все-таки. Хоть и переживаю за нее не меньше, чем за «свою». Как за «свою»! Но мне было важно увидеть то, что я и увидел. Ее страх, не столько за то, что это, на самом деле. Хотя, должно быть именно так. Сколько, за мою реакцию на это. Она боится быть… Стать «испорченной»! Хотя, видят все, «сверху» те и «снизу», мы все. Она «такой» – не будет никогда, чтобы ни сделала. Ну, лично для меня…

– Спасибо, Ксан! – подошел к нему Женя и пожал своей правой рукой его левую руку, в благодарности. – Это взаимно и довольно давно. Еще, со мной и моих пор. И до появления ее, в нашей «семье»… В двух «семьях»! А там и трех. Теперь же, спасибо за нее. Что был с ней, пока меня не было. И есть сейчас, когда есть я. И вам, ребят! – обратился он к остальным, взглядом и корпусом. – Как бы там, и то, ни было. Хоть, вы и не должны… По факту, да? Не обязаны! Но делали и делаете это. Спасибо!

– «Брат за брата»! – подняли, по одной правой руке со сжатым кулакам, в воздух, парни.

– Теперь и за «сестру». И пусть, так будет и в дальнейшем! Я рад, Жень. А еще и тому, что мы все. Так вместе и дружно. В одно время и в одном месте, удачно собрались… Чтобы разобраться со всем и окончательно. Пусть, «гроза и не бьет в одно и то же место дважды». Но эта «гроза» – особенная. Особа, что особо попадает и попадается с этим. Уже, с которым ребенком, подряд. И да, согласен. Сравнивать это – бесполезно. Начиная полом и заканчивая, опять-таки, «предназначением». Которое, как и будущее, «туманно». Но! Если со «вторым», даже мы не всегда бываем в «коннекте». Так как всего, даже нам не дано знать. Даже, всего и понемногу. С «первым» – мы разберемся. Решим «здесь и сейчас». И думаю, все согласятся с тем «вариантом», что есть у меня, что где-то и кто-то ей нарочно «мозги дурит». И «вселяет уверенность» в том, что она заслуживает боли. И довольно-таки, «продуктивно», надо сказать. Я не исключаю, что это – может быть и Роза! Вполне! Но стоило бы проверить, откуда у информации «ноги растут». Не могло же так, с бухты-барахты выйти, что София одна должна с этим справляться. Что никто ей не показал и не научил. Или, хотя бы никаких материалов не дал. И я так подозреваю пока, что даже Сергей не в курсе всех этих «махинаций». Что подкрепляет вину «нынешней главы семьи», но надо убедиться и дождаться! Должно же быть, хоть что-то, объясняющее это. А там, уже будем «танцевать от образовавшейся стенки». Либо, в сторону «нового», как «хорошо забытого старого» и «перекодировки», «перевербовки». Либо, в сторону «излишества» и «переизлишества» в мучениях…

– Ксан, но… – нахмурился Никита. – Возвращаясь, опять к «сегодняшнему» и нашей дальнейшей «слежке». Пусть, мы и не дрались. Никак, практически, не взаимодействовали. Словами, разве. Да и не все! Но… Она, фактически, «выдала» себя. За счет Жени и не Жени. Не подтвердила, но и не опровергала. Она же! Сама. И пусть, мы «не дожали», как сказал Егор. Но она вот, на «поверхности». «Вскрыла» свою «личину». И предоставила, можно сказать, себя «на блюде». Всю душу «вывернула наизнанку». Пусть и не в лоб. Будто, «между прочим» и «между строк». Поняла она сама это или нет… Поняла, скорее всего! Как не понять? Но и мы же поняли. И что, теперь? Она, как мы, будет ждать «лучшего момента», чтобы рассказать самой? Продолжив делать вид, что все «не так плохо», как нам кажется? «Под контролем» и прочее? Какой ей «резон», дальнейшего с нами общения? Каков «формат», я имею в виду? Если обратно мы не «перелистаем» и не забудем, как и она. Она не сможет, не рассказав от начала, общаться с нами, как прежде. Не стоя на своем «фундаменте», тайны и секрета, неизвестности…

– Ей придется это сделать, так или иначе, – пожал плечами Александр, будто отмахиваясь от само себе разумеющегося. – Видишь ли, Ник. Она общалась с вами, просто. Не ставя причиной, утайку чего бы то ни было, от вас. Это – было на «задворках», но не «основой» и не «фундаментом» точно. Иначе бы, зачем ей «вскрывать» и «выдавать» себя? Рушить, когда можно было сделать это и раньше? Или наоборот позже? Она же знала, что ей придется иметь с вами дело. Не только потому, что ее «брат» – в «нашем кругу». И этот «круг» – ее же «семья». Но еще и потому, что она учится с тобой. А бросать обучение сейчас? Или ходить, но не замечая вас с Кариной? Не думаю! Она не сможет. Если на «началах» и то недолго. День-два… Не больше! Ее не хватит на большее, хотя бы потому, что ей, по большей части, «прилетает» за тот же университет. Потому, что «трепят» Розу. А «мать», уже трепет ее. Все логично! Как бы и ни звучало антогонично. Ужасно и гадко! Но так и есть. Она может прогулять пару дней, но ей придется вернуться. Она может не общаться с вами, но ей придется восстановить общение. Хотя бы, потому и для того, что та жизнь – ей явно «альтернативой» не «встанет». И в поисках чего-то адекватного, более-менее мирного, уютного и теплого, она будет возвращаться. И искать «веточки к спасению», «увязая» в этом «болоте». «Падая со всей высоты», в этот «терновый куст». Она пишет все это на эмоциях, от «проколов» и «рушащейся идеализации». Женя появился и «разбил» ее «розовые очки». Ее «эйфорию» и «эфемерность мира», в котором, пусть ее и мучают, но все хорошо… А не все хорошо! Она выбралась из «скорлупы» и вернулась в нее. Наша задача – не «разбить» еще и ее. Не насильно заставив вылезти и извлечь ее саму. Наша задача – показать мир без насилия. И начать с «матери», которая сама эту «скорлупу» и создала. И сама же Софию, туда и «засунула». Это – уж точно! Влияние там, «отменное». А вот, лживое или нет? Есть там свой интерес или нет? Покажет время и информация, из «первых уст»!

– Так и сделаем! Все «улюлю»! – хлопнул в ладоши Влад и направился, было, к двери, как перед ним возник Егор. И отпихнул его обратно. – Легче, «брат»! Если это – из-за моего внезапного появления… Я и без этой «левитации» понял, что так делать не стоит. В любой другой ситуации, да, может быть! Но не в этот раз. Тем более, ночью. И тем более, в сопровождении зловещего шепота.

– «Зловещий шепот», ты куда ее дел? – шикнул блондин.

– Куда надо, туда и дел, – ухмыльнулся Влад, а затем наклонился и придвинулся к самому левому уху блондина. – Туда… Где ее никто не найдет.

– Влад! – оттолкнул его парень. И отряхнулся от чего-то «невидимого» всем, но «видимого» ему. От чего-то, связанного с «зоной комфорта» и «личным пространством», что «разрушает» их. – Давай серьезно!

– Давай! Мы «вывернули» друг другу душу. И заснули, так и не воплотив мой план, со встречей рассвета, в реальность. Что, конечно же его не отменяет, а только переносит. И я подумаю над этим, давеча. Разбужу, коли надумаю. А отнес я ее к себе. А не найдет ее никто потому, что «нерушимость личного пространства комнаты каждого из нас» и «ангелочек» в ней, в «симбиозе», дают неплохое «силовое поле». Скрывающее ее от всех и вся. А что? Должен был отнести к тебе? Пусть, я и не «носильщик». Но… «Брат за брата», все же. Раньше бы предупредил и получил, расписавшись!

– Что за чушь ты несешь?! – гортанно «прорычал» блондин, дабы не привлекать к ним лишнее внимание остальной троицы.

Что находилась по другую сторону комнаты и в другом ее углу, но могла слышать. Или попытаться услышать, прислушавшись в любой момент.

Но нервишки сделали свое дело, а точнее «ход конем». И он сжал губы в одну полосу и сощурил глаза. Что означало «нападение», как лучшую защиту… А еще и скрещенные, на обнаженной, груди руки.

Влад «взвел курок».

– Хорошо… К себе! Вот, так «сюрприз»! И, вот так «неожиданность»! Моя комната оказалась ближе, чем твоя. Да и гостевая! «Совпадение»? Ты думаешь?!

– Влад! – процедил сквозь зубы Егор.

– Палишься, друг мой. Па-лишь-ся! – осклабился шатен, повторив слово по слогам. – Но так и быть. Я промолчу! Пусть, у них дискуссия и не такая интересная между собой, как у нас с тобой. Я подслушал немного! И я бы мог «макнуть ложку меда» в их «бочонок с дегтем», но я же не «носильщик». И не «гонец». Я – «наблюдатель». «Терпеливый», ко всему. Я дождусь тебя, когда ты сам себя «выдашь» и «сыграю» в: «да ты что! Не знал, не знал». Ты лучше, вот, что мне скажи. Ты в какой момент-то «зенки разлепил»? В плане… На нее и не как на «сестру»?

– Она, «такая» же нам «сестра», как и мы ей «братья»! – фыркнул Егор, не поддаваясь на подобного рода «провокации».

Он не будет ему ничего доказывать. Тем более, как-то «подтверждать» и «подыгрывать». Но и опровергать не станет. «Игра в нервы», во все времена, велась «в четыре руки». Это после, и по прошествии какого-то времени, если никто не «расколется» раньше, вступала «третья сторона». И «докалывала» кого-то «из», как и «доканывала»! Но кто бы мог подумать, что этим «третьем», будет Влад. Со своим интересом, что немало важно и что не нравилось Егору. Ведь, при таком раскладе, он мог, как «выдать» все, так и «претендовать» сам. Опять! Что уже и сделал. Но кто знал, опять же? А не то, не то – не было «по масти».

Он может, еще и не до конца понимал и принимал, что «толкало» его. И «вело» к тому моменту с ней на диване. Но, уже точно знал, что дойдет до конца в этом. Это – не просто «спорт». А уже Муза и вдохновение! Это – интерес!

Никто, так не «представлялся» перед ним, в стольких «амплуа». Настоящих и «выпытанных», «вымученных». Не «походил» в «них», на него же самого. Не «не пытался» обратить на себя, его же внимание. Не «не говорил», стойко выслушивая и терпя. И не говорил в таком тоне, его же тоне, с ним. Не убегал от него и его «общества».

Все сами хотели и сами приходили, сами «липли» и «вешались», «подлизывались». В «поползновении» и «лизоблюдстве». Но не она! В какой момент, «жертва» стала…? Не «жертвой»? Словно, «между фраз» и «между строк»… Неожиданно! Но от того, не менее приятно.

Стала «целью» и все. Не «такая» и все. И он ее «достигнет», добьется! К чему бы это ни привело и чего бы не стоило… А «стоить» и не будет. Опять же, потому, что и «материальное», «блага» и «дары», «статусы», ей как шли, так и ехали. Как сели, так и встали.

Да, бесила. Да, «выносила». Да, была «тряпкой» для его же ног. Да, боялась. Да, «тушевалась», дрожала и краснела… Ругалась с ним! Но, как и она, он попал в этот «вектор» с «направлением» – «в никуда». И точками: «ненависть» – «любовь». Где «пере» – ненависть, а «недо» – любовь. Но «прогресс» явен и он есть. И тут, они «совпали». Потеряв «нить ненависти» и потеряв «причину». Обретя «следствие» и «нить любви».

А как и зачем? Почему и надо ли? То, что там - нет! То, что здесь – да. Почему бы и нет? Почему бы и не попробовать? Пока, «альтернативы» нет. Или кого-то «на стороне». Ничего ж не теряет. А вдруг, еще и «приобретет»…

– Как приятно осознавать, что всегда «второй», после Александра, «раздуплился» последний и после всех нас, – хитро оскалился Влад, подрагивая и почти подпрыгивая, готовый прыгать до потолка. – Радуйся, «первый с конца». Хорошо, что Никитосик, пока не видит ее никак иначе, как друга. Видит, как подругу и «сестру», да? «Треугольник» – еще неплохо. «Квадрат» – был бы «не ко двору»…

– А тебе, что с того? – склонила голову к правому плечу Егор и изогнул правую брови, исказив губы в усмешке. – Или, что, все-таки от начала и сначала? В который раз?! Только, не говори, что: «любовь с первого взгляда»? Точнее, «со второго»! Или с ваших «посиделок», а после и «полежанок»? Там, внизу!

– «Зацепило», да? – «веселился» шатен, пребывая в самом, что ни на есть, прекрасном расположении духа.

Что и по морде можно было получить. И он бы сам «подставился», с радостью! Ничего не ощутив. Он «нарывался» и знал это. Понимал это! Видел, что Егор «на пределе». Но не думал останавливаться. Не хотел! Ведь знал, как и то, и о том, что София его, ну, никак не привлекает. Разве, «звоночком» из прошлого и какой-то «приятной истомой ностальгии». Но не более.

Ему не хотелось любви, но, вот, влюбленности… Почему нет? Он был готов пойти на это, не столько, чтобы побесить «оппонента». Но и чтобы дать ему какой-то «толчок» к действию и сменить «триггера» на «посту». «Отвратить» Егора от его «старого уклада» и «повернуть» в «новый». А новое, как известно, хорошо забытое старое и «свое».

Владу хотелось сделать что-то хорошее для «брата», без причин и следствий. Но, если «рассмотреть» это «под микроскопом», вполне можно было увидеть, не столько блондина, сколько брюнетку. Ему хотелось этого и для него, и для нее. Чего-то лучшего, что он когда-то отобрал. Но, опять же, во благо. О чем, он так и не рассказал и не знал, будет ли готов «после». Вообще, будет ли готов, когда-либо… Но точно, не сейчас.

Сейчас, как и обычно, он сделает то, что хочет, не объясняя и не разъясняя. Не чтоб сказать после: «я так и знал». А чтобы… Сказать это, не вслух!

– Не «любовь», нет… Далеко, нет! Но и не что-то из прошлого. Если ты понимаешь, о чем я, да? – «утробное рычание» блондина дало само за себя ответ на его вопрос. – Тихо-тихо! Скорее… Что-то «новое», чего не было «доселе». Вдохновленность! «Глоток свежего воздуха» и «новая кровь». Смотри, Егор! – развел руки в стороны Влад, без стеснения демонстрируя себя. – И принимай свое же «творение», меня! Как Никита и Ксандер… «Монстр» или нет, решать вам. Но вы боялись, что я сделаю ей что-то плохое и больное, а по итогу? Мне захотелось сделать наоборот. Что-то… Приятное! Я же не соответствую ожиданиям, помнишь? Но легко «меняю» и «вращаю стрелку». И делаю больно тебе, не обессудь. Ничего личного! Это – не месть за месть. Моя и за твою. Это – опыт. Желание побыть с кем-то «новым» и чему-то «новому» же «научиться». «Напитаться» и «пропитаться». А вырастет это во что-то «большее» или нет? Кто знает…

– Ты не сможешь сделать мне больно, – смерил его снисходительным взглядом Егор, даже немного насмешливым, от его «самоуверенности». – Не ей! У нас, еще и ничего началось, чтобы ты мог чем-то «помыкать». Чем-либо и кем-либо…

– Не началось? – будто бы «удивился» шатен, после чего клацнул зубами и хохотнул. – Но и не начнется! Как тебе такое? Опять же, «брат», не в твой «огород камушек». Мне дела нет до «вас» и до тебя! Но дело есть до нее. В «разрезе» же тебя. Так, «издеваться» над девочкой, надо уметь и постараться! Ты постарался и сделал все. Оттолкнул! Теперь, она любое твое действие в ее сторону, будет понимать и воспринимать, как «стеб». А мне на руку, – достаточно «распалив», он мог смело переходить к «козырям» из рукавов. – Как думаешь, как далеко ее «откинет» от тебя понимание, что у тебя все «под одну линейку», м? Под один «стандарт»! – подняв руки, он указательными пальцами воссоздал в воздухе женскую фигуру, со всеми изгибами. – И если не фигура, дотошно до сантиметров в талии. И сантиметров в росте, килограмм вширь и в весе. Хотя, мы оба знаем, что даже в этом. Тем более в этом, так и есть. А что говорить, например за цвет волос и глаз… Малышка, окончательно поймет, что ты ей «пользуешься», «играешь» и «издеваешься». Но, что хуже, «закрываешь» ей же свой «гештальт». По тварям, выбранным тобой же, по «доброте душевной»! Но бросивших тебя же, по «тихой грусти». Она тебе не нужна! Тебе нужна та! Далекая… Далекая звезда, которая тебе давно не светит! Какая трагедия… Какая боль! –прижал правую руку к его сердцу, а левую к своему, Влад. С тяжелым вздохом и «великой скорбью» на лица. После чего, хохотнул и ударил по тем же местам. – Влад и Егор, счет открыт и 1:0!

– Ты из-за нее картину снял, да? – нахмурился Егор, начиная понемногу понимать, но скорее и не понимать.

– 2:0! – оскалился Влад и поднял руки перед собой, слегка захлопав в ладоши. – Как «неожиданно» и приятно! А если распорядиться правильно, то и все 3:0. Учитывая, что и тебя я «подсидел». Подъ-*б-нул! – провел правой рукой над своей головой Влад, воссоздал слово «радугой». – Но заметь, если не скажи «спасибо», что «твой». Окей! Наш секрет, остается вне «зоны» ее «доступа». Пока… Я ее, просто «перепрятал», а ты ругаешься! Во благо же, нас с тобой и всех. А то, что ты ее, так «случайно» нашел. Ну… Случай! Судьба! К тебе повесить не мог. Опять же, по «правилу комнат». Мог оставить на пороге, но было бы не так круто, согласись. Я подгадал, прямо!

– Это не так и ты прекрасно это знаешь! – сощурился Егор, сжимая и разжимая кулаки. – Ты ничего не «подгадываешь», а делаешь «напрямик». Без: «авось, обойдется». А именно: «авось, не обойдется»! А про все то, что ранее… Это… Случайность! Я не думаю о ней, так же давно, как и она обо мне. Со мной – можешь не верить. Но с ней – поверишь точно! Да и если бы… Если бы она была здесь и не здесь. Была, в принципе! Мы… Мы были бы… Если не друзьями, то… Знакомыми! Остались бы… Стали бы ими! Пусть, и не сразу, но… Начали бы так общаться. И все! Там – конец и финиш! Был тогда, продолжится и сейчас.

– Да-да! – покивал шатен, скрестив руки на груди. – «Свежо предание, да верится с трудом», Егич! Себе ври, но мне не завирайся. Стоило бы ей «поманить» тебя, снова. Будь то, встреча или песня… О! – и тут же «раскрылся», хлопнув блондина по левому плечу своей правой рукой. – «Брат»! Вот это, была бы «хохма»! Это – был бы ор, выше гор! Ты бы ног не чувствуя, кинулся к ней и в ее же ноги. «Кость» же «собаке», ей дьявол! И снова, всего «себя» и ей! Весь мир, в придачу. А «малышка-Софишка», в слезах и с разбитым сердцем. Я не дам. Этому. Случиться! – «протыкал», буквально каждое словосочетание и слово, указательным пальцем правой руки, ему в грудь, Влад. И тут же, убрал руку. Готовый, быть почти «пойманным» в «захват». А там и остаться со сломанным пальцем, если не со всей рукой. И вообще, с рукой. – Я «укреплю» его и ее, в «доспехи с шипами» снаряжу. «Колючей проволокой обтяну» и «пущу ток витиеватой надписью»: «убл*дкам вход воспрещен!». Не выставляй меня им, Егор! Не стоит… Он всегда был и будет среди нас! Не буду показывать пальцем и просить угадать из «двух». Я скажу – из «пяти», «присутствующих» здесь. И попрошу «досчитать» до них, когда она и знать про тебя не будет. Не то, что помнить, жалеть и скорбеть!

Высказав все, что хотел, Влад обошел Егора и пошел на выход. В свою комнату, ловя на ходу, и в спину:

– А с тобой, будто не «разобьется»?

Тут, уже обернулись все, будто не понимая сути беседы. Но только этого «сигнала» и ждали. На деле же, слыша каждое слово и знак. Вслушиваясь в тембр и интонацию. В каждую эмоцию и чувство. В каждое ощущение, с которым то или иное предложение, было сказано.

Притворялись ли они «своей» беседой или и, правда, говорили «до»? Только, мимоходом ловя какие-то фразы? Словосочетания, а там и предложения? Вне текста и контекста? Сейчас, это бы не так важно, как то, что хотел услышать Егора. Как и все, собравшиеся здесь.

– Или что? Скажешь, что и в прошлый раз ее спасал? Или меня? Кого из нас и друг от друга? Что и сам-то не больно долго «повстречался»? А после… Что после, Влад? С Софией будет так же? Она не заслужила этого и не заслуживает! Как меня, так и тебя…

Влад поймал «взволнованный» взгляд Жени на себе и улыбнулся, отрицательно качнув головой. Чтобы отогнать от глаз отросшую челку. Но на деле, отрицательно качнуть головой, мол: «не переживай!».

– Нет. Я ж не люблю. Я – «монстр в открытую», милый друг! Все меня знают, как «бабника», правда? И «иного» не ждут. А что такое, «иное»? Твое и «скрытое». А мне чуждо это чувство. Но, вопреки всему, не так, как тебе чужда та. А так, как тебе чужда София. Я же сказал… Это – «ново», что-то «новое». Названия, я еще не придумал, но придумаю… Пока, это «братско-сестринское» и «семейное». А там, поглядим, куда приведет. И заметь – для этого, даже не обязательно «топить» ее, в чем бы то ни было. И лезть целоваться, после этого же. Чувак, – протянул шатен и округлил глаза, скривившись, – ты «отбитый», серьезно! Сам «идешь на дно», других хоть за собой «не тяни». Веселей от этого не станет, я-то знаю, не правда ли?! А относительно «заслуженности»… Она заслужила! Заслужила тебя, как тебя и меня, как меня. Без «теней», в общем. И прошлого, в частности, – задержав на Егоре серьезный взгляд на пару минут, Влад сморгнул его. И перевел на оставшихся, уже куда более веселый и мирный взор, помахав на прощание руками. – Всем «споки» и сладких снов!