Читать книгу Остров Надежды - Дара Преображенская - Страница 4

«Жизнь прожить – не поле перейти»

….Нет, я совсем не хочу думать об этом. Любое воспоминание об Олеге приносит мне страдание, и тогда я начинаю понимать, насколько неизмерима человеческая боль.

С Олегом я познакомилась на школьной вечеринке в день выпускников на школьном балу. Высокий плечистый красивый черноволосый с большими карими глазами – наши внешности были противоположны, хотя душами мы оказались близки. У меня светлые волосы и голубые глаза.

– Ты на Снегурочку из сказки похожа, – сказал как-то Олег.

– Неужели, я такая же холодная? – удивилась я.

– Нет, такая же красивая и необыкновенная.

Он сказал, что всегда представлял себе Снегурочку такой же, как я. Да, я была смущена, но старалась не показать всего этого, правда, наверное, щёки у меня заалели и запылали. Не помню, что я ему тогда ответила, но мы проболтали с ним всю ночь после выпускного. Говорили обо всём, о жизни, о наших мечтах, о будущем.

– Куда ты пойдёшь после школы? – спросил меня Олег.

– Поеду на Большую Землю, хочу поступать в художественное училище. Я всегда любила рисовать.

– Знаю, я наблюдал за тобой, ты ходила с мольбертом к Старому Дубу и целыми днями там пропадала. Покажешь свои картины?

– Угу.

Он долго разглядывал Дуб, написанный в спокойных тонах и старый колодец (я нарисовала его художественной пастелью), и куст малины в бабушкином огородике.

– Нравится? – едва решилась я на вопрос.

Он кивнул, улыбнулся (боже, боже, до чего ж он красиво улыбался), лицо его сразу, будто, освещалось, и хотелось смотреть до бесконечности на это удивительное лицо с карими глазами. Затем взгляд карих глаз остановился на мне и долго-долго наблюдал за моими волосами. Я была смущена.

– Послушай, Свет, а ты не пробовала устраивать выставки?

– Выставки?

– Ну, да, выставки. Ты – же настоящий талант. А выставки твои, я уверен, пользовались бы большим успехом.

– Но, ведь, к этим картинам нужно рамки делать, стёкла. Я видела, так обычно выставляют в галереях. А потом, нужен выставочный зал и ещё столько много трудностей.

У Олега загорелись глаза.

– Ну, рамки я, допустим, сам сделаю с дядей Степаном, а выставочный зал и не один, есть во Владивостоке. Я, как раз, еду на три года на Большую Землю. Я всё узнаю.

– Ты уезжаешь на Большую Землю?

– Да, кстати, Света, я же в военное училище поступаю.

– В военное?

Его слова огорчили меня и в то же время вызвали гордость.

– Да нужно же, чтобы кто-то защищал тебя и….всех.

Мы молчали, где-то в темноте было слышно пение соловья, а там чуть дальше – звуки ещё не окончившейся дискотеки.

– Свет, а ты….будешь меня ждать? – осторожно спросил Олег. Вот так сразу и задал такой серьёзный вопрос. Но я ответила, не раздумывая:

– Конечно, буду, Олег.

Он крепче сжал мою ладонь.

– Свет, а можно я буду считать тебя своей девушкой? У каждого солдата, отправляющегося на войну, всегда есть та, что ждёт его.

– Война? – моё сердце сжалось.

– Тише. Только ты пока никому не говори. Не хочу родителей расстраивать. Говорят, вторая чеченская на Кавказе вот-вот начнётся.

– Вторая чеченская? Люди, как маленькие дети, не навоевались ещё. Жить да жить мирно.

– Всё это будет потом, а сейчас там серьёзная проблема. Терроризм. Надо в корне уничтожить его. Так ты….ты будешь моей девушкой? Свет?

– Да, буду.

Краска смущения прилила к моему лицу, никто ещё из парней не задавал мне таких вопросов.

– Я буду, только поскорей возвращайся, Олег.

……Вскоре он уехал. Начались военные сборы, и было объявлено о начале Второй чеченской. Я поступила в художественное училище и регулярно получала письма от Олега – порою грустные задумчивые, порой весёлые с описанием солдатского быта. Он проучился три месяца, и тотчас в училище из новобранцев был сформирован отряд, их переправили на Кавказ на нашу военную базу. Письма были трогательными, и я с нетерпением ждала их. А в одном из них Олег написал следующее:

«Свет, ты бы согласилась выйти за меня замуж?»

Замуж….замуж….. Я долго вчитывалась в этом слово.

«Я согласна», – написала я.

Шутка ли, с Олегом я была знакома давно, но общаться начала только на выпускном, и вот уже говорю о замужестве. Я подумала ещё тогда, как были бы счастливы мои родители, если бы….если бы они были живы.

Родители погибли в автокатастрофе ещё очень давно, когда мы с Анькой были ещё совсем маленькими. Они уехали на Большую Землю на заработки. Их автомобиль столкнулся с наехавшим на них джипом. За рулём, говорили, сидел сын начальника полиции. Говорили, он находился в состоянии сильного алкогольного опьянения. Бабушке предлагали большие деньги, чтобы она только забрала заявление из полиции, она упорно отказывалась.

– Никто не вернёт мне детей, никакие деньги не стоят человеческой жизни, – говорила бабушка.

Однако суд решил иначе – виноват оказался мой покойный отец, который управлял автомобилем и, якобы, выехал на встречную полосу. Соответственно суд вынес оправдательное решение.

– Ну, вот, если бы не артачилась, получила бы деньги, а теперь твои внучки в интернате окажутся, – сказал начальник полиции.

Бабушка вытерла слёзы им на следующий день пошла в центр опеки написать заявление на опеку над внучками.

Вырастила нас бабушка, я помогала ей во всём, заботилась о своей младшей сестрёнке Анне.

Когда бабушка умерла, вся ответственность о судьбе Ани и о моей собственной судьбе легла целиком на меня. Соседи, кто чем мог, помогали: кто советом, а кто – вещами или едой, или деньгами – так и выросли.

Бабка Степанида хорошо готовит, она когда-то поваром работала в нашей местной школе (когда ещё школа была). Нам её стряпня всегда нравилась, потому что была приготовлена с душою. Она и меня научила кое-каким хитростям по части кулинарии, и я с удовольствием перенимала эти тонкости и хитрости. Я же лечила травами её больное сердце и гипертонию, и была счастлива, когда видела, что бабушкины сборы ей хорошо помогают.

Могилки родителей и бабушки Егорьи находятся за Степановкой, я часто туда наведываюсь. А недалеко от них – могилка моего Олега.

…..Он был тяжело ранен во Вторую Чеченскую, рана была тяжёлой, но никто не мог сказать, выживет ли он после такого ранения – были повреждены все органы в животе. Помню, Олега привезли во вторник уже после госпиталя, и то выпросили родители, так как было понятно, что в больнице ему лучше не становилось – только ухудшение с каждым днём.

– Дома и уход хороший, и я ему молочка свежего давать буду.

Так рассуждала Маргарита Семёновна, мать Олега. Отец всё время молчал, перенося это горе внутри своей души, но видно было, что каждый стон Олега отражался и на хрупком здоровье Сергея Сергеевича (после смерти сына у него случился инфаркт – спасти тоже не смогли, и теперь рядом две могилки стоят, словно, два богатыря – отец и сын).

Все соседи согласились с доводами Маргариты Семёновны, и Олег был помещён в чистую побелённую комнату. Я взяла академ-отпуск в училище, чтобы ухаживать за Олешкой. Большую часть дня он находился без сознания – бледный, только карие глаза, словно два уголька, горят, когда он открывал их и смотрел как-то задумчиво на меня.

– Что ты, Олеженька, – я вздрагивала под этим задумчивым и упорным взглядом, – лежи, лежи спокойно, я сейчас тебе поесть принесу.

– Не надо, Светик.

Его голос был слабым.

– Олег, что ты так смотришь на меня? Олежек…..

– Умру я, наверное, Свет. Ты это….не губи свою жизнь на такого….калеку, как я. Я уже не оправлюсь. Выходи замуж, я сам хочу этого, сам хочу твоего счастья, чтобы мог я с неба смотреть на тебя и радоваться, что всё у тебя хорошо.

Слёзы потоком накатывали на меня.

– Да что ты такое говоришь, Олег! Как ты можешь так говорить! Или нет у тебя сердца….! Никуда я не уйду, буду здесь с тобой, и замуж я не хочу, не хочу!

– Прости. Только….только я, действительно умру, не оправлюсь уже.

– Разве можно наверняка знать такое? Это только Господу Богу угодно знать такое.

Он, вроде бы, соглашался со мною. Но всё равно на своём настаивал.

– Всё это правильно, Светик, всё правильно. Но, ведь, я сам чувствую, ты не можешь доподлинно знать, ведь, смерть приходит только к каждому. Прости, что так жёстко говорю тебе об этом. Прости.

Лицо его заострилось, стал каким-то жёстким взгляд, этот суровый образ сильно отличался от того Олега, которого я всегда знала раньше.

Вечерами я и Маргарита Семёновна также и бабушка Егорья стояли на молитве в небольшой церквушке на отшибе. Я смотрела на позолоченные лики святых старцев, на лик Богородицы и плакала.

– Владычица Богородица, спаси, спаси моего любимого, – шептала я тайно внутри своего сердца.

Слезинки блестели и на глазах остальных женщин.

…..Олег умер через два месяца. Помню, был солнечный день, хоть и лето было уже на исходе, а у нас осень обычно тёплая с туманами и редкими дождями. Хоронили его всей Степеновкой, только от Степановки к тому времени осталось уже не так много домов – все почти разъехались на Большую Землю.