Читать книгу Радость блаженства - Дара Преображенская - Страница 5

Однажды в одной далёкой стране жил бедный и несчастный человек. Он был так беден, что его лачуга буквально разваливалась на глазах, и никто не оказывал ему никакой помощи. Все жители той деревни лишь проходили мимо, кивали в его сторону и называли его бедолагой. Они могли подать ему жалкие гроши на пропитание, но и этого они не делали, потому что каждый заботился только о себе самом. Всё, что они могли для него сделать, это пожалеть.

И тогда бедолага решил покончить с жизнью. Он пришёл на берег реки, привязал камень к шее и вошёл в реку, чтобы утопиться. Когда вода уже доходила до его плеч, бедняк обернулся, чтобы попрощаться с берегом, деревьями, небом, всем, что его окружало при жизни. Вдруг он увидел на берегу спокойно сидящего йога в позе лотоса и медитирующего. Внезапно йог прервал своё занятие и окрикнул бедняка.

– Иди сюда! – сказал он.

Бедняк вышел из реки и подошёл к йогу.

– Ты меня звал? – спросил бедняк.

– Звал, – ответил йог.

– Почему ты позвал меня? – спросил бедняк.

– Я знаю, о чём ты сейчас думаешь, – ответил йог.

– Тогда угадай, – предложил бедняк.

Не долго раздумывая, йог сказал:

– Ты хочешь утопиться, потому что ты очень беден, и никто не помогает тебе. Но у меня есть средство, с помощью которого ты станешь очень богатым и удачливым. С его помощью ты станешь таким счастливым, что тебе будет безразлично, уважают тебя или ненавидят окружающие тебя люди.

Услышав слова йога, бедняк махнул рукой:

– Даже если у тебя и есть это средство, я всё равно не смогу заплатить за него. Значит, я должен утопиться, чтобы больше не испытывать голода и не бедствовать.

– Тебе не нужно ничего платить, – сказал йог, – Но ты должен выполнить одно условие.

Бедняк удивился и спросил:

– Скажи, мудрейший, какое это условие, и я всё сделаю, как ты посоветуешь.

Йог протянул бедняку бутылку и ответил:

– Каждый день ты должен выпивать по одному глотку и говорить при этом: «Я пью свою силу». Когда всё выпьешь, я снова приду к тебе.

Бедняк обрадовался, взял бутыль и отвязал камень от шеи.

Он подумал: «Я утоплюсь в этой реке, когда выпью всё до дна».

Каждый день он вставал поутру и выпивал по одному глотку, говоря при этом: «Я выпиваю силу». В первые пять дней бедняк почувствовал отчаяние, рыдал, что послушал йога, затем он вдруг ощутил в себе уверенность и силу, встал на ноги и впервые не испугался проходившего мимо него бая. Бай был удивлён, остановился возле бедняка и спросил:

– Почему ты мне не поклонился, ведь раньше кланялся, потому что боялся меня?

Бедняк сказал:

– Ты – богач, а я – бедняк, у каждого из нас своя жизнь. Почему я должен тебя бояться?

Через некоторое время бедняк пошёл на берег реки, набрал глину и отремонтировал свою жалкую лачугу. Вдруг его осенило, и он понял, что может изготавливать из глины горшки и продавать их на рынке. Ещё через некоторое время на вырученные деньги он сделал гончарный станок, купил краску, горшки стали получаться ещё лучше, все в деревне стали уважать его и делали заказы. Постепенно дом его преобразился и уже не выглядел жалкой лачугой. К нему стали приходить ученики из разных сёл и даже городов и обучаться гончарному искусству.

Слух о мастере-горшечнике дошёл до самого шаха, и шах пригласил его в Бухару, сделал придворным гончаром. Теперь бывший бедняк стал жить в богатом доме, у него было всё, что он только мог пожелать, а стол ломился от разнообразных яств, о которых раньше он только мечтал. Прошло ещё немного времени, вдруг в дом к нему пришёл тот самый йог, который дал бедняку бутыль с чудодейственным снадобьем. Он пришёл как раз в тот день, когда гончар выпил последний глоток.

Бывший бедняк обрадовался, пригласил гостя к столу, угостил его всем самым лучшим, а когда йог, наконец, насытился, спросил у него:

– Ответь, мудрейший, не мог бы ты сказать мне, что это было за средство и продать мне ещё столько же? Я заплачу хорошие деньги.

Йог ответил:

– Чудодейственное снадобье всё это время находилось в тебе самом.

Гончар был крайне удивлён и спросил:

– Объясни, пожалуйста, почтеннейший, что значат твои слова?

Йог сказал:

– В той бутыли, что я дал тебе на берегу реки, была обычная вода, в которой ты решил утопиться, но ты исцелил своё уныние лишь тем, что вернул себе силу. Сила та позволила тебе поверить в самого себя. Поэтому ты стал таким знаменитым. Будучи бедняком, ты был лишён этой силы.

С тех пор гончар стал ходить к реке и выпивать по одному глотку, говоря при этом: «Я выпиваю свою силу».

… – Запомни, Шачидеви, мысль творит судьбу человека, – так наставляла меня бабушка Ведавари, и это были первые уроки мудрости, преподанные мне.

Я услышала приятный голос бабушки и отвлеклась от своих мыслей.

– Шачидеви, что тебя взволновало? Почему твои глаза полны печали? – спросила бабушка Ведавари.

– Почему Шивани плакала, ведь все говорят, что замужество – самый радостный день в жизни девушки?

Бабушка легонько потрепала меня по волосам и поцеловала в щёку.

– Возможно, Шивани грустит о том, что все детские развлечения остались в прошлом, теперь она должна стать серьёзной.

– Почему же, бабушка?

– Понимаешь, Шачидеви, однажды приходит время, когда человек начинает взрослеть.

– А разве взрослеть так плохо? – спросила я.

– Каждый возраст приносит свои радости и огорчения. Теперь у Шивани будет семья и муж, о котором она станет заботиться.

– И она уже не сможет, как прежде, резвиться и смеяться?

Бабушка кивнула:

– Поэтому Шивани и грустит.

Я нахмурилась.

– Тогда я никогда не выйду замуж.

Бабушка улыбнулась и шутливо погрозила мне пальцем:

– Ай-яй-яй, не зарекайся, дорогая. Придёт время, и сердце твоё запылает любовью. Тогда тебе захочется оставить прежние шалости и разделить жизнь со своим избранником. Поверь мне, Шачидеви, такой момент случается в жизни каждой девушки.

– И всё равно, я никогда не променяю свою свободу ни на что другое, – категорично заключила я.

Мудрая бабушка Ведавари не стала мне возражать, наверное, она уже тогда знала, что меня ожидает в будущем.

…Наша процессия покинула деревню и ехала по проторённой широкой тропе, ведущей прямо к самому храму. От нечего делать я посмотрела на развернувшийся вокруг меня пейзаж. Деревья утопали в густой зелени и лениво лоснились на полуденном Солнце, где-то вдалеке серебрилась речка Маханади. Через месяц она обмелеет от засухи, а сейчас во время половодья река вышла из берегов и затопила близлежащий песчаный пляж, куда мы часто бегали по вечерам с Шивани и другими детьми.

Дождей было нынче много, поэтому крестьяне молились Господу Вишну о богатом урожае зерна и приносили ему в дар корзины с фруктами и финиками из небольшой финиковой рощи близ нашего храма.

Я любила приходить в наш семейный храм Господа Индры. Здесь всегда было тихо, спокойно, торжественно и нарядно. Брахман Видьядхара по утрам возжигал курильницы и украшал мурти божества. Затем он подносил к священному алтарю цветочные гирлянды, сделанные женщинами нашей деревни из лотосов и орхидей.

Как прекрасен был Господь Индра, украшенный длинными цветочными гирляндами!

…Сандаловые палочки распространяли вокруг аромат богов, голубоватый дымок стелился по полу невидимым облачком, а я наблюдала за порывами священного огня, устроившись в череде гостей. Пламя то вздрагивало, то продолжало ровно гореть. Я видела, как Видьядхара, прочтя несколько мантр и спев приветствие богам, попросил молодых обойти вокруг огня.

Затем, когда на лоб Шивани был нанесён священный символ, кто-то из женщин вручил ей гирлянду цветов, которую моя сестра должна была надеть на шею жениха.

На лбу у Шивани заблестели капельки пота. Перед поездкой в храм я сама наносила свадебный рисунок на лоб сестре с помощью куркумы, охры и сандаловой пасты. Она устала и была смущена от пристальных взглядов, устремлённых на неё.

Когда жених Шивани надел на шею Шивани гирлянду, мне показалось, что она едва удержалась на ногах, и вот-вот могла упасть в обморок. Мне так хотелось взять Шивани за руку, чтобы она почувствовала мою любовь, но нельзя прерывать священное действо.

О, сильный Индра, помоги моей сестре! Поддержи её в трудную минуту, когда она так нуждается в помощи!

Как утверждала бабушка Ведавари, придёт время, и кто-то тоже, как Шивани, украсит мой лоб священными узорами и наденет на мою шею гирлянду из лотосов. И я навсегда потеряю свободу.

О, Священный Огонь! Ты соединяешь нас с одним и отделаешь от другого. Увы, это предопределено богами, но… хотят ли подобной участи смертные люди?

…

Моя деревня Индрапур в сезон дождей выглядит очень красиво из-за цветущих орхидей и роз, зеленеющих полей пшеницы, чая, за которыми ухаживали местные жители. Именно в этот период начинается ярмарка, и твои глаза разбегаются от разнообразия фруктов, тканей, украшений и сувениров.

Деревня Индрапур находится на юге Индии недалеко от городка Пури, куда в своё время приходил проповедовать благой Нимаи Пандит Господь Чайтанья. Здесь всегда обилие растительности, потому что в отличие от средней полосы засуха обычно длится недолго.

Моя деревня была названа в честь грозного бога Индры – повелителя дождей. По легендам Господь Индра в древние времена однажды решил залить водой землю, но бог Кришна спас её, подняв холм Говардхану, где жили его друзья. С тех пор бог Индра поклонялся в почтении пастушку Кришне и тем, кто считал себя его последователями.

Каждый год мы молили Господа Индру послать нам дожди для того, чтобы наши поля получили влагу и дали много урожая. И Господь Индра был милостив к нам. Однако иногда его милость сменялась на гнев, когда целые деревни голодали. И тем не менее, Господь Индра заслуживал поклонения, ибо он был очень могущественным. Именно поэтому ему приносились в жертву огромные корзины фруктов, ибо по нашим поверьям, если божество умилостивить, то оно тоже будет милостиво, и наоборот, если его прогневать, то гнев Индры страшен.

Деревня Индрапур стоит на берегу реки Маханади, являющейся одним из притоков Священного Ганга.

Каждое утро перед восходом Солнца на берег Маханади выходили брахманы и совершали омовение в лучах восходящего Солнца, а девушки приходили на реку с венками цветов. Они пускали цветы по течению и молили богиню Парвати, чтобы она послала им хороших мужей. Чаще всего супруга Господа Шивы исполняла их желания.

Во время празднеств особенно в дни Экадаши или на Дипавали по берегу реки раздаются песни крестьян, восхваляющие щедрость богов и Священного Ганга.

Когда я слушала звуки этого гимна брахманов, я ощущала себя каплей среди потоков Ганга, и душа моя вздрагивала от Величия Вселенной. Кто я? Почему я здесь? Откуда я пришла? Наверное, подобные вопросы задавали себе все, кто сидел на берегу и наблюдал за омовением брахманов.

Эти люди в белых одеяниях были выше остальных, потому что знали ответы на все вопросы. Они ходили по домам и просили подаяние, и им никто не отказывал, так как не подать милостыню брахману, считалось великим грехом, от такого человека могли отвернуться боги.

Каждый день брахман Видьядхара приходил с глиняным кувшином в наш дворец и покидал его, наполненным свежим молоком, маслом, ему выносили также корзину с финиками, манго и апельсинами.

В свою очередь Видьядхара благословлял нас своим добрым словом, потому что благословение брахмана сулило счастье, ведь брахманы были связаны с богами.

Моя семья принадлежала к потомкам Махараджи Пратапарудры и владела обширными землями на юге.

Наша долина располагалась между двумя реками Маханади и Брахманди. Но Маханади более широкая, чем Брахманди, и её берега украшены разношерстной растительностью. К северу находится Каттак – город со множеством домов, центр цивилизации, к югу – небольшой городок под названием Бхубанесвар. Но, честно говоря, мне нравится тихое уютное местечко на лоне природы, как наша деревня Индрапур. Правда, за долиной растут леса в виде непроходимых пальмовых джунглей с длинными лианами, поэтому наша жизнь была надёжно отделена от бурной, вкусившей колониальных английских предрассудков, жизни индийских городов. В Бхубанесвар мы часто ездили на рынок, чтобы поразвлечься, навестить родню и привезти с собой кое-какие товары.

Мы жили во дворце, доставшемся нам от нашего предка Махараджи. В нашем дворце было столько комнат, что мне казалось, что в них можно потеряться. По легендам раньше давным-давно здесь были полы и стены из чистого золота, а внутри стояли огромные вазы из горного хрусталя.

Но затем коварный Баходур Шах, мечтавший подчинить своему влиянию весь южный Индостан, направил свои войска на земли моих предков, и замок потомков Махараджи Пратапарудры был разграблен, а часть земель к востоку от Маханади отошла Шаху. Но правнук Махараджи мой дед Бхаратха восстановил дворец. Хотя теперь внутри уже не было золотых стен, их заменили на мраморные, украшенные позолоченными изразцами.

Когда Индию наводнили английские колонизаторы, вице-король лорд Керзон, занялся подкупом князей и махарадж. Многие из них, в том числе и Махарджа Кашмира, охотно брали подачки англичан и переходили на их сторону. Однако мой отец Джаганаттх Сарасвати Бхатти упорно не поддерживал намерения англичан. Тогда английские войска напали на земли нашего княжества.

Говорили, тогда мой отец проклял англичан и сказал, что если они не отступят и не оставят его владения в покое, то будут повержены чумой. Лорд Керзон не принял это всерьёз, ведь он не знал, что если проклятье исходит из уст сильного и уважаемого человека или брахмана, то оно обязательно осуществится. Он приказал войскам окружить долину Маханади и двинуться ко дворцу, но случилось непредвиденное. Заболел доверенный вице-короля, генерал Толбут и скончался через несколько дней от чумы. Затем болезнь поразила английских солдат.

Вероятно, лорд уверовал в силу проклятия, или, быть может, просто испугался и отступил. Все эти события произошли до моего рождения и передавались в нашей семье из уст в уста, вызывая гордость в нас, детях, и слугах.

Земли нашего рода были оставлены англичанами, но они, в том числе и лорд Керзон, чинили всевозможные препятствия нам в виде увеличения налогов в английскую казну.

Много раз отца хотели подкупить. Я помню, как к нашему дворцу приезжали повозки, нагруженные британскими товарами, зерном, деньгами. Но даже в период засухи, когда мы вынуждены были голодать, отец не принимал ни посланников англичан, ни их даров.

В нашем дворце со времён Махараджи Пратапарудры бвли устроены залы-бассейны. Я любила подолгу стоять над ровной гладью и смотреть на своё отражение. Когда-то на заре Индии в таких же бассейнах резвились юные красавицы из рода Пандавов.

Два раза в год на праздники Дипавали и Господа Ганеши в наше графство приезжали танцоры из Джайпура, следуя многовековому обычаю, и танцевали на площадке внутри дворца перед уважаемыми членами нашего семейства. В такие дни все мы собирались в зале и наслаждались танцами, а между нами и по сцене, а также в саду по ухоженными тропинкам ходили гордые грациозные павлины, распуская свои роскошные веерообразные хвосты.

Танцы были целиком посвящены сценкам из Махабхараты, рассказывающим об истории Индии и подвигах её героев. Кто-то из танцоров изображал Господа Шиву в его вечном танце, кто-то из танцовщиц облачался в превосходные наряды божественной супруги Шивы Парвати, услаждавшей своего небесного супруга на небесах.

А что это было за чудо – праздник Дипавали! Целый день с самого утра слуги под руководством строгой няни Амины готовили сладости, а затем выносили их за пределы дворца и раздавали жителям деревни. Хоть няня Амина и была мусульманкой и поклонялась Аллаху, но ей всё равно нравился праздник Дипавали, и она принимала в нём активное участие.

В такие дни у всех детей болели животы от избытка еды, но зато оставались светлые воспоминания.

В праздник Дипавали радостные бенгальские огни и разноцветные фейерверки пылали над всей деревней, а мы, дети, после каждой вспышки хлопали в ладоши и восхищённо вскрикивали: «О, Бог Индра! О, Господь Шива! О, Брахма!»

Радовались ли боги там, на небесах, я не знала, но, во всяком случае, у каждого было хорошее настроение.

А издали доносилось пение крестьян:

Индия – земля множества верований, обычаев и религий, прославившаяся своими философами, проповедниками и ачарьями.

Что касается нашего семейства, то мы всегда считали себя приверженцами индуизма. Бабушка говорила, любой уголок Индии полон знаменательных событий.

Например, Пури. В Пури жил великий религиозный деятель Господь Чайтанья Махапрабху. Он проповедовал культ вишнуизма и учил всегда поклоняться богу, воспевать Его святые имена и проявлять доброту ко всем земным созданиям.

Бабушка Ведавари знала много чудесных историй из жизни Господа Чайтаньи. К тому же, наш предок, Махараджа Пратапарудра, считал себя его последователем и учеником. Во дворце есть много картин с изображением Господа Чайтаньи и моего пра-пра-пра-пра-деда. Я часто подолгу останавливалась возле этих картин и всматривалась в лица. Что они думали? О чём мечтали?

Однажды бабушка поведала мне одну историю из жизни Господа Чайтаньи. В молодости его звали Нимаи Пандит, потому что он родился под деревом «нимба», его мать была моей тёзкой.

Как-то раз Господь Чайтанья хотел доставить удовольствие своим последователям и преданным.

Он спросил учеников:

– Скажите, что бы вы хотели?

И ученики ответили:

– Единственное наше желание – слушать твои наставления, о, мудрейший.

Но Господь Чайтанья продолжал настаивать:

– И всё-таки, что же вы хотите? – спросил он преданных.

Один из них Шри Адвайта Прабху поклонился Господу Чайтанье и произнёс:

– О, мудрейший, нам бы очень хотелось вкусить плод манго, ибо он так же сладок, как учение, исходящее из твоих уст.

Тогда Нимаи Пандит попросил одного из своих последователей принести семя манго. Когда семя оказалось в его ладони, Господь Чайтанья посадил его в землю, и через некоторое время на глазах удивлённых и изумлённых преданных оно проросло, пробившись сквозь землю молодым зелёным ростком. Затем росток начал увеличиваться, и вскоре из семени выросло большое дерево манго с ароматными сочными плодами.

Таким образом, ученики и последователи Нимаи Пандита насладились вкусом манго и в то же время явились свидетелями великого чуда.

С тех пор в Пури и по всей южной части Индостана верующие поклоняются манговому дереву, считая его священным, как и дерево баньян, где пастушок Кришна явил свои необыкновенные чудеса, будучи ещё ребёнком.

Даже если эти необыкновенные истории и были выдумками, ни у одного индийца они никогда не вызывают сомнений в их подлинности. Такова наша вера и приверженность вековым традициям.

Мою младшую сестру зовут Лакшмидеви, недавно ей исполнилось семь лет. По нашим традициям, когда рождается человек, то его называют в честь какого-нибудь божества. Мы верим, что в таком случае божество станет покровительствовать этому человеку.

Сестру назвали именем богини Лакшми. Эта богиня являлась одной из многочисленных супруг юного Кришны и отличалась красотой и великодушием.

Моя мать Чандрадеви Бхатти получила своё имя в честь бога Луны Чандры. По нашим поверьям бог Чандра является прародителем человечества, и от него зависит спелость плодов.

Быть может, обычному европейцу подобный обычай покажется диким, однако иногда даже жителей Америки, Европы или Англии называют в честь какого-нибудь христианского святого в помощь младенцу.

…Гости располагались за длинными столами, уставленными свадебными угощениями. Чего здесь только не было! Огромные блюда были до верху наполнены рисом с куркумой и орешками кешью, далом, бараниной с кокосами и морем сладостей: рахат-лукумом, халвой, ладду, пачоли, щербетом. Здесь же стояли вазы с фруктами, которые быстро разбирались детьми.

Слуги накладывали в пиалы соусы с мясом и рис и разносили угощение по гостям.

В то время, как между гостями велись разговоры, слышался смех, я незаметно прокралась в комнату Лакшми. Дело в том, что моя младшая сестра очень любила танцы. Она просила Вему играть ей на тарелочках, а сама тренировалась перед большим зеркалом, подражая движениям танцовщиц.

Всё это делалось тайно, потому что мои родители были категорически против того, чтобы Лакшми обучалась в профессиональной школе танцев, считая подобное занятие для девушки из уважаемого семейства низкими и недостойным.

Я удобно устроилась на ковре и внимательно наблюдала за танцем Лакшми. Вему от неожиданности прервал игру, но Лашкми сделала ему знак продолжать, она привыкла к моему присутствию, так как Лакшми знала, что я ничего никому не скажу.

Мне нравилось, как танцевала Лакшми, потому что во-первых, у неё здорово получалось, а во-вторых, она так была похожа на маленькую богиню Лакшми, танцующую на небесах. Ведь для нас боги – это не просто какие-то безликие силы, распоряжающиеся судьбами смертных людей, мы наделяем их характерами, индивидуальностью и магическими силами.

Её улыбка напоминала мне очаровательную улыбку Радхи – вечной подруги проказника Кришны.

Я не заметила, как мои руки начали двигаться в такт игры Вему, и я едва не усидела на месте, не сорвавшись с него и не присоединившись к ритмичному танцу Лакшми.

– Тише, Вему! Вы ничего не слышите?

Я приложила палец к губам, а Вему перестал играть. В комнате Лакшми стало тихо.

– Что случилось? – спросила напуганная не меньше меня Лакшми.

– Кажется, я слышала какой-то шорох там, в углу, за шторами. Неужели, это мыши?

Лакшми беспомощно пожала плечами.

– Шачи, я очень боюсь мышей, – сказала моя сестра. Я видела, как побледнело её лицо.

– Тогда их нужно просто прогнать.

Я отдёрнула штору, и все трое мы увидели притаившегося Ананда. Он уплетал щербет и одновременно наблюдал за тем, что происходило в комнате Лакшми. Его голову украшала оранжевая чалма, а за поясом Ананада выставлялся деревянный игрушечный меч, и вообще, мой младший брат всегда хотел стать кшатрием, как прославленный воин Арджуна.

– Ананд! Ты что здесь делаешь? Почему ты не в гостиной за праздничным столом? – спросила я.

Ананд дожевал свой щербет и нахмурился:

– Так вот чем вы занимаетесь! Я всё видел и обо всём расскажу Амине. Она обязательно накажет Лакшми.

– А ты знаешь о том, что нехорошо подслушивать и подсматривать?

Вместо ответа Ананд противно захохотал, и у меня возникло желание ударить его.

– Я всё расскажу! Всё расскажу!

– Ну тогда держись!

Я вынудила Ананда выбраться из-за штор и погналась за ним. Ананд принялся удирать от меня подобно урагану, но он был толстым и тучным, поэтому мне не составило труда догнать его и надрать ему уши, если бы не….

Если бы моя рука случайно не задела стоявшую в проходе вазу. Она была сделана из белого китайского фарфора, на ней были изображены корабли адмирала Чжэн Хэ – владыки морей, посетившего Индию в 15 веке. Эту вазу моему отцу подарил китайский посол Юнь-Ли, когда путешествовал по Индии.

Ваза пошатнулась, упала на пол и вдребезги разбилась. Мне оставалось только с ужасом посмотреть на жалкие осколки – всё, что осталось от былой роскоши нашего соседа Китая.

О, нет! Только не это! Я схватилась за голову, совсем забыв про время, я слышала только, как всхлипывала Лакшми, а бедный Вему покачал своей кучерявой головой.

– Сейчас нам всем попадёт. Горе нам!

– Замолчи, Вему! От твоих криков скоро сюда сбежится весь дом.

Я склонилась над осколками, чтобы собрать их, но взгляд мой привлекли чьи-то ноги в красивых башмаках. Я подняла глаза и о, ужас! На меня смотрела сама няня Амина.

Она стояла в полный рост, уперев руки в бока, за её широкой спиной спрятался ябеда Ананд, я же почувствовала себя такой маленькой, такой ничтожной, словно камень рядом с огромной горой.

– Шачидеви!

Я попыталась что-то невнятно пробормотать, но у меня ничего не вышло. От страха комок подкатил к горлу, и была уже не в силах даже тронуться с места. Мне казалось, что мои ступни приросли к полу.

– Шачидеви, негодная девчонка! Потрудись вразумительно объяснить, что здесь, всё-таки, произошло, и почему старая ваза разбита!

Ещё немного, и этот противный Ананд всё расскажет. Нельзя этого допустить!

– Я танцевала перед зеркалом и случайно разбила вазу. На шум сбежались Вему, Лакшми и Ананд, которые, наверное, были поблизости и услышали звон посуды, – выпалила я и тотчас ощутила, будто тяжёлый груз упал с моих плеч.

Ну и что! Пусть теперь меня наказывают, зато Ананду не удалось наябедничать. Хвала Вишну!

– О, Аллах! Эта негодная девчонка ещё смеет дерзить. Разве может махарани заниматься танцами! О, Аллах, когда же ты, наконец, накажешь эту недостойную!

Я видела, как гневно сверкнули глаза Амины, а её лицо стало красным, как гранат. Когда няня Амина злилась, это сулило настоящую грозу, ведь в такие минуты ей помогал сам Варуна.

– Шачидеви! Сейчас же выйди в сад к колодцу и вылей на себя три ведра студёной воды. Это охладит твой дерзкий пыл.

Не говоря ни слова, я поплелась в сад. Жестяное ведро было привязано цепью к колодцу, мне было очень тяжело поднимать наполненное холодной водой ведро, но я вылила его на себя: одно, второе, третье до тех пор, пока платье моё не стало сырым насквозь, что его можно было отжимать.

Я дрожала, как пальмовые листья на ветру в дождливый день, а в ушах всё ещё стояли колкие слова Амины:

– Конечно же, недопустимо, чтобы махарани выполняла грязную работу, но ты заслужила это. Поэтому после того, как ты три раза обольёшь себя водой, ты отправишься на кухню к нашей Суоми. Она даст тебе работу.

Кухня была совершенно пустой, возможно, Суоми вышла с подносами к гостям. Было тихо, слышался лишь треск горевших в камине поленьев. На большой печи пыхтели котлы с варевом, пахло пряностями и кардамоном.

Я села на скамью возле камина и протянула свои озябшие руки к огню.

Я даже не помню, как уснула, ощутив приятное тепло очага. Ты согреваешься и постепенно начинаешь успокаиваться, и слёзы уже не стоят в твоих глазах.

Я проснулась от того, что кто-то легонько погладил меня по плечу. Это была пышнотелая Суоми в жёлтом нарядном сари. Она улыбнулась, показав свои белые, как мякоть кокоса, зубы.

– Что ты здесь делаешь, девочка? – спросила Суоми.

– Греюсь, потому что я наказана за свои глупые проделки.

– Но ты же вся мокрая, как лягушонок, – Суоми сокрушённо покачала головой, – Тебе нужно переодеться. Подожди-ка, я сейчас.

Суоми скрылась в темноте и появилась вскоре с небольшим свёртком.

– Одень это, – сказала она, – Когда-то это платье носила моя дочь, но, думаю, тебе оно будет в самый раз.

Все мои сари и платья были очень красивыми, но это, данное мне с большой любовью, было для меня намного дороже, чем всё остальное.

Когда я облачилась в платье дочери Суоми цвета молодой травы, добрая кухарка протянула мне наполненный молоком глиняный кувшин и корзину.

– Выпей, Шачидеви. Сегодня утром из соседней деревни приезжал господин Рам. Он привёз много молока. Оно очень вкусное, попробуй.

Я отхлебнула несколько глотков. О, молоко г-на Рама было действительно вкусным, я такого ещё ни разу не пила.

– Ну, как? – поинтересовалась Суоми.

– М-м! Наверное, подобный нектар пьют сами боги.

– Это потому, что г-н Рам – очень добрый человек, – сказала Суоми.

В корзине были бутерброды с маслом и кунжутным семенем.

– Ешь, ешь, девочка, – говорила Суоми, тебе нужны силы.

Мои глаза снова затуманились слезами, я вспомнила недавно произошедшую сцену.

– Но я недостойна еды! Я разбила вазу.

– Какая глупость, – Суоми нежно погладила меня по волосам, – Вазам суждено когда-нибудь разбиться, ибо они – неживые. Человеческая жизнь намного ценнее, чем какая-то фарфоровая ваза. Запомни, Шачидеви, ни одна разбитая ваза не стоит этих детских слёз.

– Почему? – спросила я Суоми.

– Потому что человек должен уметь радоваться, невзирая ни на что. Я расскажу тебе одну очень старую притчу, поведанную мне ещё моей матерью. Возможно, тогда ты окончательно успокоишься и придёшь в себя.

И Суоми поведала мне свою притчу.