Читать книгу Навсегда моя - Дарья Белова - Страница 7

В машине очень тепло, она не успела остыть за то время, пока ее хозяин был в квартире мажора. На замерзшие коленки дует теплый воздух, я робко ловлю теплые потоки заледеневшими пальцами.

Костя ведет машину аккуратно, совсем не в стиле молодого двадцатилетнего парня, у которого новенькая черная “Ауди”.

Украдкой рассматриваю профиль Исаева и сразу вспоминается наш поцелуй. Проклинаю шампанское. Это все из-за этих гребаных веселых пузырьков. Если бы не они, я бы не решилась.

На улице поплывшее сознание медленно, но уверенно пришло в норму.

– Куда ты меня везешь? – решаю спросить.

В салоне даже музыка не играет. Тишина изрядно смущает. Я помню каждую секунду нашего поцелуя, а теперь сложно поднять взгляд и посмотреть в глаза Исаева.

Хочется вообще сквозь землю провалиться.

– Домой.

Включает левый поворотник и перестраивается.

– Я бы и сама могла, – стараюсь придать голосу уверенности, а на деле как ежик, от каждого вдоха рядом сидящего парня в клубочек свернуться хочется.

Костя недовольно хмурится, выдох медленный, раздраженный.

– Помнишь, тебе было лет десять или одиннадцать, когда мы бесились у бассейна, и к соседям через забор улетел мяч для волейбола?

Я помню. Это было на следующий день после дня рождения Вани. Тот июль оказался жарким до безобразия, единственным спасением был бассейн. Почему-то у родителей Костика нам нравилось больше в бассейне. Может, потому, что, он был огромным как футбольное поле, вода не успевала прогреваться и хорошо охлаждала.

– Его кто-то из вас закинул, – упрямо отвечаю и отворачиваюсь к окну.

Почему все те дни, которые мы проводили вместе, отдаются тупой болью в сердце. Мы были колючими подростками, но все равно дружили.

– Дело не в этом, а в том, что ты решила перелезть через забор и забрать тот мяч.

Прыскаю. Мне хотелось показать, что я крутая и ничего не боюсь. А еще смелая, спортивная и вообще классная.

– Мы с Иваном тебя пытались остановить, но ты же упертая. Напомнить, чем твоя выходка закончилась?

Я упала. Больно ударилась коленом и… задницей. Исцарапала все тело, потому что приземлилась на куст розы.

Парням не говорила, но целую неделю потом плакала, потому что не могла смотреть на себя в зеркало. До сих пор где-то на пояснице крохотные шрамики от острых шипов.

– Твое “я сама” иногда оборачивается против тебя. Не всегда нужно показывать свой бараний характер.

Что он только что сказал? Бараний характер? Обида масштабом с галактику разрастается в груди и прорывается наружу.

Закусываю губу и терзаю ее зубами.

– Я не показываю, – цежу.

Костя хмыкает и коротко обводит меня взглядом, останавливаясь на телескопическую секунду на моих губах. Которые я поджала, блин. Она выглядит меньше, чем есть на самом деле. И я почему-то об этом сейчас думаю.

– Ты хотела сама каким-то образом доехать до дома? На своих жутких каблуках, без шапки и в сомнительной куртке? – кивает на кучу одежды на заднем сиденье.

Куртку выбрала осеннюю и легкую. Она просто подходила к моему платью. Разве, надевая все это, я думала, что придется сбегать из квартиры мажора и идти в такую погоду?

– У тебя хоть деньги есть… там? – указывает на мою сумочку размером с флешку.

Мне вдруг смешно становится. Стресс сначала сковывал, не давал дышать полной грудью. Потом обида и гнев. Так много разных эмоций и чувств. И напоследок смех.

– У меня телефон. Оплата за такси списывается автоматически.

– Открой.

– Что открыть?

– Сумочку. И достань телефон.

Хочется повредничать, даже открываю рот, чтобы сказать что-то колкое. Задевает ведь меня. Ведет себя так, словно он умнее, разумнее. И вообще…

Открываю и достаю телефон. Он разряжен.

Черт.

Верх глупости. Как так можно было вляпаться?

Мы съезжаем с дороги и поворачиваем в направлении нашего поселка. Ваня как-то говорил, что два года назад Косте отец подарил квартиру недалеко от института. Я никогда не была у Исаева дома, а напрашиваться в гости… ну такое уже. Эти два года мы общались редко.

Но сейчас он ушел с вечеринки, чтобы отвезти меня домой. В такую погоду. Потратив час своего времени, хотя мог бы зажигать… да с кем угодно. Например, с очередной платиновой дурой. Парни же любят таких.

Исаев останавливается недалеко от ворот, так, чтобы из окон нас не было видно.

На часах почти двенадцать. Родители вряд ли спят, меня ждут. А я собралась из центра Москвы без денег, с разряженным телефоном добираться.

Пора красить волосы в пепельный. Я дура.

Мы сидим в полной тишине, Костя смотрит вперед. Там перед ним, наверное, что-то невероятное происходит.

– Зачем ты это сделала? – глухо спрашивает.

– Что именно?

Конечно, я поняла, о чем спрашивает Костя, но так хочется думать, что ошибаюсь.

– Поцеловала зачем?

– Бутылочка на тебя показала, – веду плечами, тело дергается, как ток пропустили.

Пальцами касаюсь своих губ, провожу по горячей коже. Я вспоминаю тот поцелуй, и меня вновь переносит в ту комнату. Накрывает также, а дыхание заканчивается.

А потом меня еще и Ваня поцеловал. Парень будто старался стереть следы другого. Но… не получилось.

– Почему мы перестали общаться? – тихо спрашиваю.

И это правда тот вопрос, который хочу задать. Он уже который час крутится у меня в голове.

– Мы же так хорошо дружили, – вскидываю взгляд на Костю. Его скулы напряжены, я вижу, как двигаются желваки, и это странным образом завораживает.

– Мы были детьми.

– А сейчас?

– А сейчас ты девушка моего друга.

Грустно хмыкает и мажет по мне нечитаемым взглядом. Черт, ему точно двадцать? Кажется, между нами такая разница, что становится страшно.

– Бывшая девушка, – вскидываю голову и говорю уверенно.

– Значит, не простила?

Он, наконец, разворачивается ко мне лицом и впивается таким взглядом, от которого от кончиков волос до пальцев на ногах все шевелится. Резко вдыхаю и, словно стекольная пыль вонзается в легкие, раня и царапая.

– Ты все знал?

Исаев отворачивается. Конечно, кто после такого может упрямо смотреть в глаза? Я бы не смогла. Что это? Мужская солидарность? Дружеская верность? Что?

Ненавижу их обоих.

В животе тяжесть, которая поднимается и стягивает спазмом желудок, следом горло.

– Никогда так больше не делай, – снова говорит. Сухо, безэмоционально. Как настоящий юрист.

– Не целовать, ты имеешь в виду?

Костя отмалчивается. И это раздражает. Сотни мыслей крутятся в голове, почему он сейчас такой. И, уверена, ни одной верной.

– Ты прав. Никогда так делать больше не буду.

Наклоняюсь к нему и говорю все быстро и зло. Обидел ведь. А чем, разобраться не могу.

Вдыхаю и чувствую его аромат. Снова и снова возвращаюсь в ту комнату, когда между нами не было свободного пространства, а потом поцелуй. Так все ясно ощущаю, что снова трогаю свои губы.

Уши и щеки пылают. Ненавижу, когда начинаю краснеть. В салоне темно, и Костя ничего не замечает, а я все равно неуютно себя чувствую, когда заливаюсь пунцовой краской. С шампанским внутри было проще. Если что, можно было бы свалить на алкоголь, который кипятит кровь.

Я нагло рассматриваю его губы. Жесткие и уже по-настоящему мужские. Когда он только успел так измениться?

Воздух тяжелеет, становится гуще и приторней. Наши запахи сливаются и пьянят. Дурман в голову прокрадывается, иначе не могу дать объяснение своему поведению и своим ощущениям рядом с Исаевым.

Только еще чуть наклоняюсь.

– Иди, Аленка.

Зло хлопаю дверью и иду к кованым воротам, не оборачиваясь. Отчего-то знаю, что он не уедет, пока я не закрою за собой дверь. Контролирует и проверяет.

Уже в постели понимаю, что Костя звонил мне, когда я сбежала. Как он иначе мог узнать, что мой телефон разряжен?

А Ваня не писал и не звонил. По-моему, это настоящий конец. Всему.