Читать книгу Цугцванг. Два королевства - Дарья Фиалкова - Страница 4

Маркиз Орно явился к нему на следующий день крайне недовольный происшествием с Антуаном. Даже рюши возмущенно трепетали, когда их хозяин источал раздражение. Хаук как раз валялся на кровати, читая очередную книгу и думая о том, чтобы тысячный раз передернуть. Тело требовало хоть каких-то нагрузок, каждой мышцей отзываясь на любое нарушение опостылевшего бездействия.

Маркиз вошел без стука и встал напротив кровати, уперев в бок одну руку. Желваки у него на щеках заиграли, но глаза были скорее озабоченными, чем гневными.

– Зачем вы унизили Антуана в присутствии других альф? Разве вы не понимаете, как ему важно верховодить?!

– Я не унижал его, он сам бросил вызов, стоило мне появиться на площадке, – объяснился Хаук, понимая, что тот, скорее всего, дошел со своими жалобами к королю. – Как я мог не ответить?

Маркиз закатил глаза и, обойдя сбоку постель, присел на край.

– Король был очень раздражен тем, что вы низложили его фаворита и избавился от него. А ведь я столько сил в него вложил! Это по меньшей мере неблагодарно с вашей стороны портить мою работу. И в вас даже не видно раскаяния!

– Я не собираюсь поддаваться такому ничтожеству, как Антуан, даже ради вас. Да и давно ли вы ждете от меня подобного благородства? – возмутился Хаук, усаживаясь спиной к изголовью.

Маркиз тяжело вздохнул, уставившись на свои руки.

– Я слышал, вы завели себе друга? – холодно уточнил он.

Хауку показалось, что тот сдерживает свои истинные эмоции. Что-то пошло не так, но что именно маркиз оставлял на откуп его догадливости.

– Вовсе нет.

– А от старшего сына герцога Оберона о вас поступают весьма лестные отзывы, будоража двор. Хотите сказать, вы не общались с Оливье? А знаете ли вы, Хаук, чей он любовник? – И не дожидаясь, продолжил: – Герцога Юдо! И только соврите, что вы не слышали о нем! Что вы делаете? И главное, зачем?

Шарль Юдо был одним из самых прославленных и легендарных военачальников Иосмерии. Председатель Совета и один из доверенных лиц короля. В Тхиене его называли Герцог Выжженных Земель, когда тхиенцы нападали на поселение иосмерийцев, тот приказывал людям жечь урожай, лишь бы ничего не доставалось врагу. В бою Юдо был не менее жесток, иногда вместе со своими воинами, прохаживаясь по полю и добивая раненых противника.

Ходили настоящие легенды о его владении мечом.

– Оливье предложил сразиться, а затем мы немного побеседовали. Вот и все. Разве это можно счесть преступлением? Я не знал, чей он любовник. Он сказал лишь, что потерял своего омегу родами.

– А имя герцога Оберона – другого члена Совета, вам ничего не подсказало?

– Разве не вы сами сказали, что двор велик? Тем более, я не запоминаю имена иосмерийцев, – Хаук внезапно подумал, сколь хорошо был осведомлен его собеседник о всякого рода «узкой» информации и понял, что стоило бы сразу догадаться. Оливье понимал с кем говорил и о чем, примерялся к нему. Пора уже было привыкнуть, что в Хетханне ничто не делалось просто так.

Маркиз не выдержал и схватил его за лицо, крепко сжимая пальцы на челюсти – впиваясь короткими ногтями в гладко выбритые щеки. Хаук ухватил его за руку ниже запястья, глядя в злые прищуренные глаза маркиза.

– А надо бы! Вы хотя бы понимаете, на что способен Юдо? Да вы будете раздавлены в мгновение, стоит ему войти в эту комнату!

– Чего ваш прославленный Юдо может захотеть от меня? – рыкнул Хаук, дернулся, но не смел навредить маркизу.

– О, чего бы он ни захотел, Юдо это получит! – Маркиз разжал пальцы так же резко, как схватил и отвернулся к окну. – Оливье попросил за вас, теперь вы будете частым гостем на тренировочной площадке. Наслаждайтесь придворной жизнью альфы. Мне нет смысла и дальше учить вас, как искать покровителя. Он у вас уже есть… или скоро будет.

Хаук ощутил беспокойство, но быстро переборол его. Казалось, маркиз попросту хочет его запугать. Но в ход теперь идут не угрозы отправить его в клетку.

– Мы больше с вами не увидимся, Ваше Сиятельство?

– Думаю, Шарль справится с этим лучше меня, – отрезал маркиз.

– Уверен, что он знает намного больше пыток и наказаний, чем вы, – отшутился Хаук, радуясь тому, что его вынужденное одиночество будет прервано.

– Если вы пораскинете мозгами, Хаук, то поймете, что самое ценное в вас – это кровь. Наследие принца Валентина, и если у короля Бастиля не будет детей нужного пола, то именно ваш ребенок – родись он омегой – займет иосмерийский трон. И вы я вижу это поняли, торгуя собой.

– Но… – изумился Хаук. – Но… ведь это невозможно! Я – тхиенец и останусь им до последнего вдоха.

Маркиз встал с постели и устремился к окну.

– Это политика. И порой она жестока. Королю еще предстоит пожалеть, что он не отправил вас вслед за вашими воинами.

– Каким образом Юдо получит моего ребенка, если при дворе фактическому отцовству не придают значения? – Хаук хотел, чтобы маркиз обернулся, но тот застыл как изваяние, разглядывая внутренний двор замка.

– Оливье – пешка. Если Шарль захочет, то вскоре вы станете альфой рода Юдо. Но король этого не допустит… Нет… Он не даст такой козырь в руки Совету.

– А что, если я не захочу?

Маркиз вскинулся.

– Да, кто вас спрашивать будет? Хаук, как вы не поймете, что здесь все не так, как в вашем захудалом Тхиене?! Здесь каждый – фигура на доске, а за ним стоит еще один, который двигает ее по клеткам! Король Бастиль долго выбарывал свою свободу перед Советом, ему было всего девятнадцать, когда они заставили его… Когда это произошло…

Хаук непонимающе всмотрелся в его лицо, когда маркиз все-таки развернулся.

– Вы говорите о ребенке?

– Я говорю о той ране в душе, которая осталась у короля Бастиля, после смерти отца. И о том, что ему пришлось пройти затем. Возможно, они захотят проделать это снова, угрожая получить наследника с помощью вас… – Уголки губ маркиза опустились вниз. – Юдо – подлый мерзавец, как и старуха Соланж.

– Я вам не верю! – Хаук встал с кровати и направился в другой конец комнаты – к столу, ему надоело чувствовать себя никчемным глупцом в череде интриг иосмерийского двора. Надоело вздрагивать от каждого шороха и думать о будущем, которого он вовсе не желал.

– Ваше право, – кивнул маркиз. – Знаете, совсем недавно мой супруг сказал, что, возможно, у вас были собственные планы для того, чтобы попасть в этот плен, и я рассмеялся ему в лицо. Я считал вас глупым мальчишкой, но теперь понимаю, насколько был слеп.

– Маркиз…

– Что бы вы не сказали, это уже ничего не изменит. Вы ведь не откажетесь от поблажек, которые для вас выбил Оливье?

– Откажусь ради чего? – огрызнулся Хаук. – Ради короля, который унизил меня и шантажом заставил лизать ему ноги? Или ради вас и ваших дурацких книг? Если Юдо предложит достаточно соблазнительную цену – мою свободу, возможно, я даже соглашусь его трахнуть… Думаю, Валентин бежал бы без оглядки, забыв про меня, если бы отец его отпустил. Также поступлю и я.

Маркиз вскинул голову вверх, будто намеревался взлететь. Он и был похож на птицу со своим острым клювом и рюшами вместо перьев. Хаук даже начал испытывать к нему долю симпатии, несмотря на давление, которое маркиз оказывал ранее.

Больше минуты продлилось молчание и в комнату украдкой заглянула охранница маркиза, окинув их холодным взглядом. Это была не Эдит и имени ее Хаук не знал.

– Как бы вам не пожалеть, Хаук, о своих необдуманных словах, – предостерег маркиз со сталью в голосе, нарушая паузу.

– Угрожаете?

– Остерегаю.

Маркиз уже знакомым жестом вскинул руку и щелкнул пальцами. В комнату моментально ворвались охранницы и Хаук, от резкого удара прикладом меча по затылку, повалился на пол. Сопротивление не имело смысла, чего бы он добился, уходя в защиту? У них было оружие, у него же лишь голый энтузиазм. Охранницы придавили Хаука к земле и буквально встали сверху, вдавливая каблуки сапог в спину, словно это была сырая земля, после дождя.

– Думаю, Хауку стоит поразмышлять над собственным поведением. Привяжите его к кровати и не стесняйтесь затянуть веревки потуже. Вы же не будете противиться?

Хаук не ответил. Все его внимание было сосредоточенно на женщинах. Обида жгла изнутри, поскольку он думал, что маркиз больше не будет натравливать на него своих сук. На удивление, те даже смогли его поднять и забросить на матрас, после того как связали на полу, а затем до упора растянули руки и ноги к прикроватным столбикам. Кисти передавили так, что они занемели буквально за десять минут и Хаук едва не вывихнул себе запястье, пытаясь ослабить веревки.

Маркиз не остался, чтобы досмотреть им же затеянный спектакль. И Хаук быстро понял, что чувство безопасности, временно завладевшее им, не имело под собой никакой основы.

***

Двенадцать часов беспомощности длились будто двенадцать лет.

Свечи оплавились к рассвету, но никто так и не пришел их сменить. Хаук успел о многом подумать за это время и прийти к выводу, что ожидать другой реакции от маркиза Орно не стоило. Его преданность всегда всецело принадлежала Бастилю и в этот раз маркиз не отступился от собственных убеждений. Но для Хаука Бастиль был синонимом бед и несчастий, посыпавшихся на него голову, как из рога Изобилия.

Плен. Унижения. Издевательства.

И это лишь малая часть из того, что ему пришлось вытерпеть. За что быть благодарным?

Когда утром пришел слуга и разрезал веревки, Хаук даже не пробовал встать с постели, руки настолько затекли, что казалось не обретут чувствительности и через год. Но вскоре нахлынула пекущая боль, напоминая о том, что он еще жив. Спустя четверть часа принесли ванну и начали наполнять ее водой. Хаук в это время уединился с ведром за ширмой, опорожняя мочевой пузырь.

А когда вернулся, то увидел смущенного портного, мнущего в руках какую-то бечевку. Как и королевские слуги, тот изображал из себя немого, когда Хаук поинтересовался: зачем мерки? Он все еще являлся недостаточно важной особой, чтобы получить разъяснения, но, когда схватил портного за руку, тот заверещал, как резанный, призывая охрану. Глаза у него в этот момент дикие, будто он увидел дикого вепря, несущегося на него во весь опор. Кровь, – слова маркиза – самое ценное в вас.

«Варвар и животное – вот кто я для них…» – не без горечи подумал он.

Хаук заметил, что охранницы маркиза куда-то пропали, вместо них пришли стражники в строгих ливреях алого цвета с золотыми аксельбантами.

– Я не хотел ему навредить, – пояснил он, когда они обступили со всех сторон и уперли в него острия своих мечей.

Таким образом снятие мерок продолжилось под присмотром охраны, пока в дверях не появился Оливье со спутником. Хаук сразу узнал его – омега из свиты короля. Бертран или как-то так… Фамильное сходство сложно было не заметить и Хаук понял, что они скорее всего братья или кузены.

– У меня для вас превосходные новости, Арнбранд! – сходу заявил Оливье, всплеснув руками. – Теперь, когда маркиз Орно уполз в свою конуру, мы с вами позабавимся!

Хаук не разделял его восторгов.

– И как именно?

– Во-первых, сможем тренироваться каждый день. Я хотел бы иметь такой же отточенный удар сверху, как у вас. Ну, а во-вторых, пойдем сегодня на небольшой званный ужин к герцогу, я как раз говорил Бертрану – вы ведь с ним знакомы, верно? – что нужно немного повеселиться, после всех невзгод, постигших вас.

Оливье дал знак страже отступить и выйти за дверь. Никаких возражений не последовало, и они покорно ретировались, расположившись в коридоре. Бертран оглядывал спальню с таким видом, будто боялся, что откуда-нибудь на него выпрыгнут бешенные собаки.

– К герцогу Юдо, если я правильно понимаю? – уточнил Хаук.

– Что бы не наговорил вам маркиз Орно, просто забудьте. Шарль страшен лишь тем, кто переходит ему дорогу. Но не наше дело влезать в политику, верно? Бертран – мой брат, будет вашим спутником и расскажет, что к чему… чтобы вы ненароком не сели в лужу.

Бертран не выглядел особенно довольным своей задачей. В этот раз камзол у него был понаряднее, чем в тот день, когда Хаука доставили к королю. Возможно, тот уже приоделся к ужину?

– Я позвал портного герцога, чтобы он на скорую руку подогнал вам какой-нибудь из моих старых костюмов, – продолжил Оливье. – Если бы маркиз потратил на вас хотя бы половину времени упущенного на Антуана, вы бы не ходили в таких обносках. Тем более, эти его глупые забавы… Покажете руки?

Хаук не спешил закатывать манжеты.

– Там будет король?

– О, нет, король узких обществ не любит. Да и зачем вам король? Вы забудете про него, после знакомства с Шарлем, – Оливье много говорил, но в глаза не смотрел, отчего легко можно было заподозрить его в неискренности. Школа маркиза не прошла впустую, и Хаук изо всех сил пытался предугадать, что за напасть может поджидать за углом, решив занять выжидательную позицию. – Маркиз приучал вас к строгой дисциплине, а я расскажу, что на самом деле творится при дворе. До бала Дебютантов остался месяц, дату перенесли после того, как король распрощался со своим последним фаворитом. Нам нужно готовиться, если мы хотим быть во всеоружии.

– Хотите сказать, что я буду участвовать в представлении дебютантов? – с явным скептицизмом спросил Хаук. – Для чего это нужно?

– Вы новичок при дворе, – пояснил Оливье. – Бал Дебютантов – это двухсотлетняя традиция и многие альфы с пеленок ждут этого дня, чтобы быть представленными королю, а возможно и занять место подле него.

Портной как раз начал измерять бедра, присев на корточки, и вскинул вверх испуганные глаза на него.

– У ног короля, – поправил его Хаук.

– Для вас это чепуха, но для юных альф, впервые попавших ко двору, все кажется волшебной сказкой. Я тоже был дебютантом и просто купался в предложениях брака от родовитых омег. Я даже мог бы стать фаворитом юного короля, но нынешнее мое положение мне нравится гораздо больше. Оно более устойчивое.

– Ваш отец герцог и член Совета. – Не стал скрывать свою осведомленность Хаук, впрочем, Оливье не удивился.

– Ну, а ваши отцы – иосмерийский принц и король Тхиена. Вы произведете настоящий фурор на балу.

– Этого я и боюсь…

Оливье ушел вместе с портным, оставив их с Бертраном наедине. Что было как минимум неловко, потому что кроме маркиза Хаук уже давно не видел омег в непосредственной близости. Бертран напоминал ему о недавнем унижении, хотя прямо ничем не намекнул на ту аудиенцию у короля. И из-за этого вызывал безусловное отторжение.

– Ну что же… – начал Бертран, когда дольше молчать уже было неловко. – Я остался, чтобы обсудить некоторые моменты приема. Думаю, многое вы уже знаете, но не все. Сегодня вас будут представлять всем, ответ должен быть только один: «Единственный сын принца Валентина». Когда в комнату входит герцог или любой другой член Совета положено вставать. Вы не должны садиться раньше, чем сяду я. За столом вы насыпаете еду сначала в мою тарелку, а затем уже можете отсыпать из нее в свою. Вы не начинаете есть раньше меня и заканчиваете сразу же, как я встаю из-за стола. Я – ваш спутник, поэтому вы не отходите от меня далеко и следите, чтобы мой бокал всегда был полон – ничего сложного. Верно?

– А если я захочу приложить вас лицом в тарелку, я должен буду сделать это до или после того, как вы встанете из-за стола?

Бертран ничуть не испугался. Скорее даже обрадовался излишнему напоминанию о дикой природе тхиенцев.

– Если вы выкинете нечто подобное, то получите в ответ, Арнбранд. И я не буду к вам так милостив, как король.

Хаук понимал, что перечить Бертрану глупо и безрассудно, но все равно не собирался останавливаться.

– Это правила для всех альф или только для никчемных фаворитов? Я – не фаворит. И не буду им.

– Вы дикарь! И это всем известно, хотите, чтобы имя вашего отца – принца Валентина – было втоптано в грязь?

– Он и сам с этим неплохо справился, – съязвил Хаук, чувствуя, как все сжимается внутри от этих непрекращающихся упоминаний его родителя. – Вы хотите приклеить его имя ко мне, как ярлык, но он не был мне хорошим отцом! И я не горжусь им, так как вы или король, или даже маркиз, поющий ему дифирамбы… Мне попросту плевать на его светлую память.

– А на кого вам не плевать, Арнбранд? На ваших воинов? Или на вашего тхиенского отца, который палец о палец не ударил, чтобы вызволить вас из плена? Все, что он сделал это написал королю Бастилю очередное оскорбительное письмо, которое лишь продемонстрировало его скудоумие. Где воины, которых вы так вызволяли, осаждающие Хетханну? Где они? За вами никто не пришел, Арнбранд, и знаете почему. Вы всего лишь второй в очереди и им вы не нужны… Ваш обожаемый отец Вальгард успел сострогать себе знатный выводок детишек, чтобы можно было без сожалений пожертвовать одним – вами. – Бертран умолк ненадолго, давая ему возможность ответить, но Хаук не знал, что сказать. Ужасающе хотелось драться – долго и исступленно, пока не прольется кровь, не важно своя или чужая. Заставить Бертрана забрать свои слова обратно – замолчать, но таким образом он бы обнажил слишком многое в своей душе на потеху.

Иосмерийцы все как один умели задеть за живое.

– Я хотел бы услышать подтверждение того, что мои доводы были восприняты, – хладнокровно продолжил Бертран. – Достаточно кивка, зная вашу твердолобость, думаю, на большее вы не способны.

Хаук искренне хотел бы послать его в Бездну или даже убить, но вместо этого заставил себя через силу кивнуть. Маркиз назвал бы это маленьким шагом к победе, но Хаук считал, что его раз за разом берут измором.

Бертран ничем не выдал своего ликования, лишь добавил:

– Это я помог Оливье выбить для вас больше свободы, Арнбранд, не смог устоять перед его уговорами. А ведь я скорее заставил бы вас гнить в этой комнате заживо, чем одаривать обществом короля или членов Совета. Так что помните свое место и будьте благодарны.

Бертран ничего не добавил, даже не кивнул на прощание, и вышел.