Читать книгу Цугцванг. Два королевства - Дарья Фиалкова - Страница 6

Вернувшись в спальню первым, что Хаук сделал – это спрятал кочергу, подвесив за деревянной спинкой кровати. До последнего не верилось, что он смог ее утащить. Хоть какое-то оружие, которое он сможет прихватить с собой, если решится на побег.

В крови бурлила радость от маленькой победы, которую ему удалось заполучить, несмотря на все встряски минувшего вечера. Первое благоприятное впечатление об Оливье рассеялось как дым под давлением его настойчивых авансов, Юдо вызывал лишь брезгливость и отторжение, а Бертран, как ни странно, сочувствие по итогу. Узкое общество, в которое он был приглашен, показалось ему пресным и безынтересным, вызывая скрытую тоску по Тхиену – месту его рождения.

Когда король Вальгард устраивал пир в главном замке, за столом общего зала собирались все обитатели от мала до велика. Даже младшие дети из гарема и любимые мужья правителя могли присутствовать. Наружные двери стояли нараспашку с вечера и до самого утра. Заранее к пиру зазывали менестрелей и бродячих музыкантов, чтобы музыка лилась без остановки, так что приходилось друг друга перекрикивать, склоняясь к уху. Брага лилась рекой, а на вертелах у открытого огня жарили молодых кабанчиков, заполняя воздух соблазнительными ароматами мяса. И никто не стеснялся рвать руками хлеб, слизывать жир с пальцев или вытирать их о бороду или штанину. Дети играли с собаками, бесились и визжали, а король наблюдал за всем этим с ласковой улыбкой. Вальгард Рэнгвольд мог бы жесток с врагами, но как бы там ни было своих детей любил.

В Иосмерии все излишне усложняли. Бал Дебютантов, хоть он еще не состоялся, навевал на Хаука тоску. В книге по этикету данному ежегодному событию выделялось пятьдесят страниц. Начиная от порядка следования гостей до закрывающего вечер танца короля с избранным фаворитом. Выбор короля становился настоящим подарком для альфы, который мог махнуть рукой на все другие предложения, если был согласен. А Хаук не сомневался, что от подобного аванса еще никто не отмахнулся.

Спустя двадцать минут пожаловал маркиз в обществе охранниц, и, к немалому удивлению Хаука, одной из них оказалась Сибилла, телохранительница короля. Она обвела пристрастным взглядом комнату, кивнула Эдит и сделала шаг назад, за спину маркиза.

Хаук все еще был в парадном костюме с плеча Оливье, чем вызвал у маркиза явное неодобрение.

– Ну и как вам званый ужин, Хаук? Насладились прелестями наивысшего общества?

– В полной мере. Копилка моих унижений пополнилась новыми впечатлениями, – честно ответил он. Только в сравнении стало понятно, что маркиз не хотел причинить особого ему зла. Пугал и требовал подчинения, но не издевался прямо.

– Я слышал, что вы продули спарринг герцогу Юдо? Жаль, – маркиз прошелся по комнате и снова, как и в прошлую встречу, встал у окна. – Задалось общение с Оливье?

Хаук был не в силах скрыть смущение.

– Вы знаете.

– Знаю, – откликнулся маркиз и приставил ко рту указательный палец, выгодно демонстрируя манжеты рубашки. – Я знаю про советников такое, что заставило бы волосы на вашей голове встать дыбом, и пристрастия Оливье – детский лепет по сравнению.

– И что же ждет меня в объятиях герцога?

– Боюсь, что для удовлетворения страстей герцога хватает и Оливье, но не думайте, что Юдо традиционен или даже скучен. О, нет. Предложение брака уже последовало? – Маркиз, казалось, был доволен собственной проницательностью.

Хаук не стал отвечать.

– Зачем вы здесь? – Взгляд уперся в Сибиллу, и он спросил: – И она? Король… Мой кузен хочет что-то передать мне?

Визит оказался неожиданным, а присутствие королевской охраны говорило о том, что король непосредственно приложил к этому руку. Маркиз медленно зааплодировал в звенящей тишине. Сухой хлопок. Пауза. Еще хлопок. Пауза. И еще.

– Наконец-то вы хоть чему-то научились от меня, Хаук. Сложили два и два?

– Салютую вашим умениям, Ваше Сиятельство, – шутливо поклонился он маркизу. – Я вынес свой урок. Так что же? Вас прислал король Бастиль?

– Ну, раз вы поняли, покончим с опостылевшими всем любезностями. – Маркиз кивком отослал своих охранниц за порог, но не Сибиллу, а затем сухо продолжил: – Король предлагает избавить вас от брака с герцогом Юдо в обмен на полезную информацию, которую вы можете предоставить о Тхиене. Условия все те же, вам будет даровано место при дворе в качестве любимого брата его Величества, кое-какие земли на Севере и небольшое содержание. Это весьма щедрый жест со стороны короля, учитывая, что он мог бы просто избавиться от вас.

Избавиться – значит убить? Как бы там ни было, требования короля были невыполнимы.

– Мне нечего ему предложить, но я искренне хотел бы избежать брака с герцогом, если бы цена была не столь высока. Вы ведь сами понимаете, что я не предам Тхиен?

– Вам стоит это хорошенько обдумать. Сторонников у вас в Тхиене нет, так что благородство ни к чему не приведет.

– Это мой выбор. Предательство в мои планы не входит ни в каком из случаев. Если король захочет что-то еще…

Маркиз резко вскинул бровь.

– Что именно? Разве вам есть, что кроме информации предложить его Величеству?

– Я могу предоставить свою верность, не придавая при этом свою родину. Могу служить в его армии, во благо королевства и даже дать присягу. Домой мне и так путь заказан, поэтому я с радостью выполню свой братский долг, – ложь лилась с его губ словно бальзам, но впервые Хаук не ощущал вины.

– Что же, это похвально, но крайне мало. Недостаточно.

Хаук виновато опустил голову и решил разыграть последнюю карту.

– Ну, что же, мне жаль… Я хотел бы хоть как-то почтить память своего родителя – его иосмерийское происхождение. Чем дольше я нахожусь здесь, тем больше я думаю о несправедливости, которая его постигла. И во мне все больше скорби о том времени, которое мы упустили из-за моего тхиенского отца.

Маркиз был приятно удивлен.

– Да неужели в вас заговорил разум? Я и не думал, что это возможно. Король обрадуется этой новости. – Он подозвал к себе Сибиллу и забрал у нее какие-то свитки. – Я хотел дать вам это, чтобы убедить в безусловной уникальности вашего родителя, но теперь, думаю, будет вдвойне интереснее.

– Что это?

– Военные дневники. В них принц Валентин описывал ход осады ардосской крепости до того, как попал в плен. Его летописец сохранил оригиналы и доставил в Хетханну. Я взял их в королевской библиотеке. Прочтите. Возможно, вы перемените свое решение насчет Тхиена.

Хаук протянул руку и коснулся грубого пергамента. Ему казалось, что время изменило свой бег, когда он взял свитки из рук маркиза.

– Я искренне надеюсь, что вы будете осторожны и не испортите их? – предостерег тот. – Документ дорог сердцу короля.

Но Хаук о подобном и не думал.

– Спасибо. Я верну их в целости и сохранности.

Хаук чувствовал некий внутренний тремор еще какое-то время, даже после отбытия маркиза. Ему хотелось открыть свитки, но он просто сидел на краю кровати и бережно держал их, опасаясь того, что они рассыпятся в прах до того, как прочтет их.

Он и сам не знал, правду ли сказал, насчет своего отношения к отцу. Хаук старался не анализировать свои чувства, понимая, что точку в их отношениях уже никогда не сделать запятой. Принц Валентин мертв шестнадцать лет и как бы там ни было – прошлое не изменишь. Раз за разом пытаться найти какой-то тайный смысл в словах принца, казалось пустым и безынтересным занятием.

Принц любил загадки, возможно, потому что сам был отчасти одной из них. И Хаук уже никогда не сможет его разгадать. Его лишили этого права, как и много другого положенного ему, как сыну.

Хауку хотелось знать, что написано на пергаменте больше, чем чего-либо другого в своей жизни. Но щемящее чувство внутри не позволило окончательно провалиться в эту яму.

***

На следующий день пожаловал Оливье, Хаук едва успел закончить с бритьем и утренним омовением. Хорошо, хоть успел натянуть на себя рубаху и бриджи. Слуги все еще таскали ведра вниз, когда тот вошел в комнату.

Его чудесное настроение совсем не откликалось в Хауке.

– У меня для вас сюрприз! – громко возвестил он, заставляя Хаука вздрогнуть.

– И какой же?

– Увидите, – заинтриговал тот, утаскивая его прочь из комнаты. Хотелось бы думать, что это не новое укромное местечко, в котором Оливье затребует свой долг назад?

Охрана следовала за ними, когда путешествие по коридорам, а затем крутой подъем, привели их к тяжелой дубовой двери в одной из башен замка. И Хаук чувствовал их взгляды, от стражников явно не укрылось то, как Оливье мимолетно касался его руки или бедра. Раздражающе, словно в понимании Оливье Хаук был базарной девкой, вывалившей свои груди за корсаж.

– Знаете, что там? – обернулся Оливье с озорной улыбкой. И Хауку захотелось стереть ее кулаком.

– Даже не имею предположений.

– Это старые покои принца Валентина. Когда тот попал в плен, король Камил запретил селить кого-то еще сюда, а затем, когда его не стало, король Бастиль не стал уже разрушать эту традицию. Слуги сплетничают, что видели его безголовый призрак в башне, но я им не верю. А вы?

Чушь.

– Сомневаюсь, что принц Валентин стал бы призраком в этом замке. Скорее ходил бы по сверийскому гарему, распугивая наложников. Но разве нам можно сюда? – Внутренне Хаук не хотел входить, чтобы не нырять еще глубже в ненужные переживания, которые охватывали его при упоминании принца.

Оливье рассмеялся.

– Скоро нам будет можно все.

Самоуверенность Оливье отнюдь не казалась привлекательной, но как любовник герцога Юдо, он и правда мог себе позволить многое, недоступное обычным альфам. И платой выступала его неоспоримая преданность своему омеге.

Оливье распахнул дверь и вошел, указывая Хауку путь. Из высокого арочного окна свет лился прямо в центр помещения и тысячи крошечных пылинок лениво кружились в воздухе. Большая часть мебели была укрыта чехлами, но огромный книжный шкаф, сундук, стол и каркас с парадными позолоченными доспехами в углу, оставались предоставлены взгляду. На изящной нагрудной пластине красовался королевский герб – длинногривый скакун, задравший передние копыта вверх в стойке.

Хаук провел пальцем, буквально прочертил настоящую тропу по слою грязи, укрывавшему металл. Оливье тоже приблизился и схватил шлем, едва не развалив всю конструкцию. Для него эти вещи были не больше, чем груда барахла, хотя изначально он явно руководствовался благими побуждениями.

– Тонкая работа, вы только посмотрите на вензеля? – указал Оливье на забрало. И Хаук нагнулся, чтобы разглядеть искусное тиснение в его руках. Доспехи явно выполнялись на заказ специально для балов, где для танцев ничуть не годилась тяжелая сталь. Как же хорош он был в них, при полной амуниции? – Хотите примерить?

Хаук отказался.

– Они будут мне малы. Я гораздо крупнее него.

И тогда Оливье без стеснения водрузил шлем на свою голову. Так, что видны остались только глаза.

– Вы рады быть здесь? – Его голос исказился за преградой, но тон все равно остался заискивающим.

– Это довольно интересно, – неохотно признал Хаук, стирая очередную пыль уже с корешков книг в шкафу. Их было больше пятидесяти, что означало огромную любовь к чтению.

Принц Валентин предпочитал стихи и баллады, их переплеты выглядели особенно истертыми. Он был всесторонне развит, что не стало особым открытием для Хаука. И когда-то его жизнь в корне отличалась от унылого существования в гареме. Балы. Конные прогулки. Развлечения. Почитание публики. Военные подвиги… Жизнь била ключом и, если бы не плен, принц Валентин и сейчас оставался жив. Он стал бы опорой Бастиля, после смерти Камиля.

Оливье тихо подошел сзади и остановился впритык к нему, коснувшись рукой его руки. Казалось, хотел намекнуть на неоплаченный долг, но так ничего и не сказал. И это раздражало.

– Такое чувство, что я вас расстроил, – он неохотно снял шлем и положил его на стол, когда Хаук обернулся к нему. – Я хотел, чтобы вы ощутили себя ближе к нему. Вы ведь вспоминаете о нем?

– Эта не та тема, которую я бы желал обсудить. – «И уж точно не с ним», – подумал про себя Хаук.

– Тогда приношу свои извинения, – отступил Оливье, так словно на самом деле раскаивался. – Отправимся на полигон?

Хаук хотел исследовать сундук, поэтому отказался. Присел на корточки и провел рукой по крышке, так словно мог лишь по прикосновению ощутить настроение бывшего владельца. Защелка приржавела за столько лет, поэтому поддавалась неохотно, но он все равно открыл сундук.

Внутри он обнаружил одежду для верховой езды, декорированный камнями кинжал и набросанный карандашом портрет самого принца, прикрепленный иглой к бархатному чехлу с внутренней стороны. Время словно обошло стороной этот храм памяти. Собираясь в Ардо Валентин оставил все эти вещи дожидаться своего часа. Хотя так и не вернулся домой.

Сзади на листке красовалась надпись: «Только ты» на иосмерийском. Кто это написал? Любовник?

– Красивый, – заметил Оливье, кивнув на портрет. – Они чертовски похожи с королем Бастилем… Будто отец и сын.

Хаук не стал отрицать сходство. Все его черты были грубы и утрированы в сравнении с аристократичной породой его родителя.

– У него должен был родиться омега, а не грубый альфа, – Хаук с хлопком закрыл крышку и поднялся с корточек.

– Ваш сын омега может исправить ход событий, Арнбранд.

– Вы в это верите? В то, что герцог добьется своего? И что дальше, свергнет короля и посадит младенца на трон, а сам будет править от его имени? – Хауку не верилось, что он может сказать такую крамолу вслух без опаски. Но раз герцог мог себе такое позволить, почему нет?

– Совет будет править, – поправил его Оливье как ни в чем ни бывало. – До совершеннолетия.

– Герцог и есть Совет.

– Вы все низводите, как будто не важно, какой курс в будущем примет королевство? Бастиль ушел в себя, как обиженный ребенок после смерти короля Камиля, а ведь родить наследника – его долг! – вспылил Оливье, скорее всего повторяя чужие слова. – Прямая обязанность, а не баловство.

– Разве не всех альф используют для удовольствия? Может король ждет возможности влюбиться?

– О, нет, любовь его интересует меньше всего. Какие-то фавориты ему нравятся больше, и он может даже изредка трахнуть кого-то из них, чаще всего даже не разоблачаясь, сзади… Я своими ушами слышал, что он связывает им руки, чтобы они не бросились на него в попытке перехватить контроль. Бывали случаи, вполне неутешительные. Одного альфу ему пришлось убить своими руками по законам чести, когда тот пытался его изнасиловать. Те, что нравятся ему меньше, не имеют даже возможности прикоснуться к нему без разрешения. И он наказывает их за своеволие, сажая на цепь, как собак, в своих покоях. Опять же, это слухи, но даже со слухов можно сделать определенные выводы. Король Бастиль думает лишь о себе… Не о королевстве. Он растоптал пять семей альф-фаворитов, которые выбрал Совет для прошлого зачатия. Мелочная обида короля стоила им – земли, репутации, золота, да и так ли они были виновны? А если его вдруг не станет, кто возьмет трон? Принц Валентин в могиле, ваше происхождение оставляет желать лучшего, и вы альфа. Совету нужен король и уж поверьте, Шарль на место правителя не претендует. Смена династии – прямая дорога в междоусобную войну. Ваша кровь в данной ситуации для нас спасение, потому что король скорее поцелует змею, чем даст какому-то альфе взобраться на себя.

– Мне казалось герцог придерживается той же позиции? В этом они с королем сходны, разум в них превозмогает тело. И вы не думали, что это своего рода месть? – Хаук начинал видеть в поведении Бастиля некую иронию.

Отмщение герцогу Юдо за что-то, что никому не было известно. И возможно проблема была не в кончине короля Камиля?

– Шарль осознает все риски.

– И вы не боитесь, что его постигнет та же участь, что и вашего первого омегу?

– Боюсь, но, увы, не мне решать. – Оливье отвел глаза, прежде чем ответить, и Хаук понял, что это еще одна больная тема, которых в данной ситуации находилось немало. Начиная от давно забытого романа Юдо с будущим королем и до опасных родов. Герцог вряд ли советовался с Оливье, прежде чем принять решение – королевство превыше всего.

– А если появится альфа? И не один? Герцог будет рожать, до тех пор, пока не получит омегу? Да и сможет ли вынести столько беременностей? И кем со временем в этом треугольнике станете вы? Вам разве не жаль, что ваше семя будет отвергнуто?

Оливье даже не покривился.

– Мое семя уже убило одного омегу, с меня достаточно.

– И вы так запросто сдадитесь? – не поверил Хаук.

Оливье раздраженно посмотрел на него.

– Вам не понять менталитет альф, живущих при дворе, либо же всю жизнь стремящихся к подобному статусу. Я не бунтарь. Не все находят унижение в своем положении, нужно видеть более глубинные цели и достигать их. Действия Шарля мне понятны, и я их поддерживаю.

– А я должен буду стоять в стороне и ждать сигнала, когда мне снова нужно будет его трахнуть? Вы, как и он, можете считать меня глупцом, но я не стану ничего делать без определенных гарантий со стороны Совета, короля и самого герцога. Если свадьба состоится, я неминуемо стану выше вас по положению. Я буду его мужем, единственным, кому он позволит себя взять. Вас не может это не ранить.

– Я найду себе утешение, – уверил его Оливье подрагивающим голосом.

Хаук намеренно приблизился, не отрывая взгляда.

– В ком, во мне? Или других альфах? Разве будет у него время трахать вас, когда живот станет утомлять? К кому его будет тянуть? К отцу его ребенка или любовнику?

– Как бы там ни было, я одобрил вашу кандидатуру. Принял решение.

– А если нет? Как бы вам ни казалось, но я не карманная собачонка. Я не буду ублажать вас обоих. Это, – он резко нагнулся к Оливье и с нажимом поцеловал, твердо сжав губы, и едва не расплющив ему рот. Так, что тот болезненно ойкнул, но Хаук все равно не сразу отпустил. – Единственное, что вы от меня получите и то, потому что я был должен вам. Но никакие прогулки в покои моего отца, да и задушевные беседы не заставят меня раскрыть объятья вам. Советую дважды подумать, стоит ли овчинка выделки и, пока не поздно, повлиять на герцога.

Оливье ошарашено прижал пальцы ко рту, глядя на Хаука с искренним непониманием в глазах.

– Я предпочту сделать вид, что ничего не было. – У него лопнула нижняя губа и на пальцах осталась кровь. – Прощу вас в первый и последний раз.

– Я не раскаиваюсь. Вернете меня в спальню или возьмете с собой на полигон? – нахально поинтересовался Хаук.

Оливье осторожно облизнулся, успокаивая ранку.

– Кто-то же должен, кроме Шарля, одержать над вами победу, поэтому да. Я все еще хочу, чтобы вы тренировались со мной.

Но в этот раз Оливье позвал охрану и заставил их вывести его из покоев, а сам замыкал шествие. Это говорило о том, что Оливье перестал чувствовать себя в безопасности наедине с ним.

***

В столь ранний час на полигоне было мало альф, зато присутствовали женщины-рыцари. Но Хауку они были не особенно интересны, все, кроме одной. Той самой Иосмерийской Ведьмы, взявшей его в плен.

Наннет Бижон.

Хаук не мог оторвать от нее взгляд. С тех пор как его доставили в замок, он даже мельком не видел, ни ее, ни кого-либо из ее отряда. Вероятно, их и не было в замке Хетханны последние недели, по поручению короля или собственной инициативе, кто знает? Наннет отнюдь не производила впечатления придворной львицы в мужской одежде, сражаясь на настоящих коротких мечах со своей товаркой. Вся в поту, с алеющим лицом и резво вздымающейся пышной грудью. Ее даже можно было назвать красивой, если бы не тяжелый нрав, который Хаук испытал на собственной шкуре.

Во время поединка женщины живо переговаривались между собой, но ветер искажал слова до неузнаваемости. И они едва долетали к ним через весь полигон.

– Кого вы там увидели, Арнбранд? – заинтересовался Оливье, и неодобрительно добавил: – Бижон…

– Я думал, это площадка для дворцовых альф.

– По большей части да, но сюда может прийти любой обитатель замка. Это не закрытая территория, мы ведь не пленники. Шарль, как и остальные маршалы, предпочитает тренировать своих воинов на природе, чтобы альфы не отвлекали их от работы.

Поединок близился к концу и Наннет побеждала, заставляя свою товарку пятиться все дальше и дальше.

– Бижон одна из самых преданных слуг короля. Готова землю рыть для него.

Хаук подумал о том, что она хотела сделать с ним там, в палатке. Использовать его, как использовали иосмерийских омег в тхиенских гаремах, зная, что в столице от его мощи не останется и следа. Но Хаук не чувствовал себя обиженным и оскверненным, скорее задетым поражением их отряда. Да и как можно злиться на такую фурию?

Эта женщина знала себе цену. Она не искала любви, лишь удовольствий собственного тела и не стеснялась этого.

– В Тхиене женщины совсем другие. Кроткие.

– Давно уже следовало понять, что здесь вам не Тхиен, Арнбранд, – отмахнулся Оливье. – Девицы Бижон могут дать фору любому омеге, а то и альфе. В омежих отрядах их не любят, поэтому они сюда пришли.

Поединок закончился победой Наннет, но соперница восприняла поражение с большим достоинством и поклонилась. Оливье взял с постамента у внутренней замковой стены тренировочные мечи и протянул один Хауку. В руке муляж лежал неудобно, почти чужеродно, вызывая осязаемое влечение к стали, находящейся в сотне футов от них. Гладкой, тяжелой и поблескивающей на солнце.

Хаук многое бы отдал за настоящий меч.

– Начнем?

Во время спарринга смотреть в сторону женщин было некогда, поэтому Хаук сосредоточился на противнике. Сегодня Оливье дрался намного лучше, чем на званом обеде у герцога, вызывая подозрения в том, что тогда он не видел для себя цели побеждать. Притворялся слабаком для Юдо?

Оливье был хорошим противником. Молчаливым, сосредоточенным, обучаемым. Допуская грубую ошибку в бою, он не просто срывался и злился, а старался в дальнейшем ее предотвратить. Хаук получал настоящее удовольствие от поединка с ним и не потому, что снова смог выиграть – от самого процесса.

Когда они закончили, оказалось, что Наннет заметила их и подошла ближе.

– Так, так, так… Кого я вижу? Арнбранд…

– Мадам, – поклонился Оливье. С Эдит он обращался ровно так же – обходительно и вежливо.

Хаук не стал кланяться и лишь кивнул, хотя знал, что по этикету это необходимо. За что Наннет наградила его понимающей улыбкой – вызывающей и дразнящей. Вблизи можно было увидеть, что под толстой льняной рубахой на ней нет сорочки, а бриджи облегающие покатые бедра, сидели как никогда откровенно.

При свете дня и без воздействия дубины на голову, наконец-то можно было трезво оценить ситуацию.

– Не ожидала увидеть вас вместе, – протянула она, не снимая руки с приклада меча в ножнах. – Как поживает герцог, месье Оливье?

– Вполне сносно. Спасибо.

Наннет быстро повернулась к Хауку, продемонстрировав, что задала вопрос о герцоге лишь из вежливости.

– Должна заметить, не думала, что увижу вас свободно разгуливающим по замку, Арнбранд, неужели ваш воинственный настрой ослаб? Вспомнили о корнях и решили подчиниться обстоятельствам?

– Вы ведь знали, что меня ждет, передавая в руки короля. И я не сдался, всего лишь немного приспособился к вынужденным обстоятельствам.

– Король был к вам милостив?

Хаук прочитал иронию в ее голосе.

– Нежен, как брат к брату. – Наннет ожидаемо ему не поверила.

– У вас появился покровитель? Герцог Юдо? – Она бросила косой взгляд на Оливье, который молчаливо внимал их беседу. – Насколько мне было известно, судьбу новопредставленных ко двору альф решает бал Дебютантов?

– Я не собираюсь становиться чьим-то фаворитом, – осторожно ответил Хаук. Предложение герцога еще не было делом решенным и вряд ли стоило упоминать об этом открыто. – Но, насколько мне известно, буду представлен ко двору.

– Выходит, я могу сделать ставку на вас?

– Ставку? – не понял Хаук.

– Назначить содержание, – закатил глаза Оливье, поясняя: – Она предлагает вам стать ее любовником!

– Спасибо, месье… – подмигнула ему Наннет.

Хаук, не сдержав эмоций, расхохотался. Ему явно польстило ее предложение.

– А вы можете? То есть… вам это разрешено?

– Могу, – усмехнулась она. – Почему нет? Я ведь уже видела товар лицом. Да и мне хотелось бы использовать ваш тхиенский язык по назначению…

В отличие от авансов Оливье ее пошлые намеки не оставили его равнодушным. Если бы в Тхиене женщина подошла к нему с подобными словами, он бы уже насадил ее на свой член. Пошлые мысли тут же заплескались в голове, стекая горячей волной в пах. И Хаук ощутил некоторую неловкость, когда она это заметила.

Оливье разогнал чувственный сумрак между ними, громко откашлявшись:

– Арнбранду необходимо вернуться в его комнату! – заявил он. – Приношу свои извинения.

– Так сразу? – Наннет поняла, что Оливье попросту хочет украсть Хаука с ее глаз долой, как можно быстрее. – Ну что же… Не могу перечить вам, месье Оливье. – И вызывающе взглянула на него: – До встречи, Арнбранд. Надеюсь, она будет скорой.

Хаук не мог оторвать взгляд от ее сильных бедер, соблазнительно покачивающихся на ходу. Семя уже начинало ударять в голову в обстановке постоянного напряжения, так что дрочка уже не помогала. Наннет была его врагом, взяла его в плен, но Хаук все равно был не прочь ее трахнуть. Настолько не прочь, что едва дым из ушей не шел.

Оливье дернул его за руку и зашипел:

– Это не понравится Шарлю.

– Почему же? У нее явно не родится от меня омега, – усмехнулся Хаук, все еще думая о Наннет в не слишком приличном ключе. Ее рот тоже для много чего мог бы сгодиться, как и груди, которые хотелось крепко стиснуть руками. – Так что притязания герцога в безопасности. Да и не все ли равно?

– И вас не смущает, что именно она пленила вас? По ее милости вы здесь! Думаете, ее прозвали Иосмерийской Ведьмой просто так?

– Нет, не думаю.

– Тогда зачем она вам?

Хаук понял, что Оливье искренне обижен его интересом и их недавним разговором в башне.

– Это всего лишь маленький флирт. Не думаю, что она сможет испортить планы герцога Юдо. Не ревнуйте.

Оливье хотел еще многое сказать ему, но их прервали альфы у входа, которые группой ввалились на площадку. Среди них был Жуль, и он мгновенно узнал обоих, просияв.

– Оливье! Хаук… – Жуль уже не казался поникшим цветком, каким он был на вечере, рядом с отцом. Его волосы растрепались, щеки горели, а сюртук расстегнут, открывая взгляду непритязательную на вид рубаху. – Мы были на охоте с виконтом Дьофи! Жерар выстрелил оленю из арбалета прямо в глаз. Мы привезли его в замок и даже помогали свежевать. А как вы провели день?

За Жулем подтянулась вся компания. Хаук узнал Альбера – младшего брата Антуана, Тибо, кажется, сына виконта Дьофи, и еще нескольких альф, осаждавших его после поединка с бывшим фаворитом короля. Они все были разгорячены недавно пролитой кровью. В таком состоянии альфам обыкновенно хотелось трахаться и драться, Хаук как никто знал это. Не зря же к каждому военному отряду приставляли шлюх, стоило и ему соблюсти традиции, когда он вел своих альф в горы – это избавило бы их от многих проблем.

Но свободно выплеснуть свою энергию они могли лишь в кулак или на тренировочном полигоне. Поэтому атмосфера, которая окутывала их, буквально фонила агрессией.

– Уносите ноги, Арнбранд? Я смотрю, на площадке отряд Бижон, не она ли испугала вас? – вызывающе спросил Альбер, пытаясь уязвить. – Говорят, это Наннет взяла вас за яйца в горах Каскаузе.

– Не могу отрицать, что она трогала мои яйца, если вы понимаете, о чем я… А как поживает ваша баронесса?

Казалось, еще секунда и Альбер бросится на него, послышался скрип зубов, с невероятным усилием сжимаемых друг с другом. Хаук ждал лишь крошечного сигнала, который позволил бы ему отделать этого стервеца.

– О, боги! – залился краской Жуль, и тут же выпалил неприличный вопрос: – Ваши яй… причиндалы, правда, трогала Наннет Бижон?

– Жуль! – одернул его Оливье и выдворил Хаука себе за спину, а затем пихнул в плечо Альбера: – Поумерьте пыл! Вы злы из-за падения Антуана, но ведь не Арнбранд вызвал его на поединок!

– Ему вообще здесь не место, – яро возразил Альбер, заступаясь за брата. – Антуан не заслужил такого унижения. Никто ведь не плюет вслед тхиенцу, после того как Юдо разбил его.

– Вам кажется, что Антуану плюют? Или мне?

– После прошлогоднего дебюта у него было четырнадцать предложений брака, но его выбрал король. Антуан стал один из искуснейших его фаворитов и мог претендовать на долгий срок в королевской постели. Теперь моего брата не хочет никто, словно этот, – он указал на Хаука. – Заклеймил его.

– Это проблемы Антуана, не ваши. Его поведение спровоцировало скандал, он сам вынес все за пределы полигона. А этого не стоит делать, верно, Жуль?

Жуль виновато кивнул.

– Вам не понять, Оливье… – бросил Альбер, но все-таки сбавил обороты.

– Чего именно?

– Как может чувствовать себя отверженный.

– Вы хотите обвинить короля? – опасно спросил Оливье.

И Альбер испугался.

– Нет! О, нет… Король поступил как должно. Как было правильно. Я виню во всем тхиенца, с тех пор как он объявился при дворе, все не так… Я бы вызвал его на дуэль, не будь он пленником! Руки марать не охота.

Хаук слушал их разговор вполуха, отвернувшись в другую сторону. Разглядывал отряд Бижон и думал об общей ситуации. Его положение стало настолько запутанным и непрочным, что уже даже не было сил собачиться с глупцами вроде Альбера.

Замужество с герцогом казалось опасной шуткой. Еще недавно он был вторым сыном тхиенского короля, не представлявшим собой интерес для политики. Дома его полукровное родство с иосмерийцами скорее играло против него, здесь же на тхиенскую половину радо закрывали глаза. Одно имя принца Валентина сияло у него над головой подобно золотому нимбу.

Если бы ему позволили жениться на ком-то вроде Наннет Бижон, на женщине – его дети все как один были бы бетами. И дело с концом. Хотя Наннет стала бы не лучшей кандидатурой в жены. Его тянуло к ней в плотском смысле, но вряд ли бы он выдержал ее в течение многих и многих лет. Брак не должен походить на поле боя, говаривал Хэлтор, когда речь заходила о союзе короля Вальгарда и принца Валентина. Хотя тут Хаук бы не согласился: между этими двумя шла война, а не одиночная схватка.

В раннем детстве Хауку снился один и тот же сон. Как он тонет в воде, волны скачут, нахлестывают, погребают его под собой. Влага затекает в ноздри, рот и уши. На вкус она соленая, как слезы или море. Он выныривал из последних сил, гребя руками и ногами, и видел роскошный будуар, увешанный шелками, где на коленях стоит принц Валентин в окружении шести стражников. Король Вальгард с искривленным лицом нависает над ним, занося руку.

Его глаза… Отец любил этого омегу… Он так его хотел, что был попросту не в силах сразу убить. Затем король замечал Хаука и звал к себе, приказывая высечь принца Валентина.

На этом сон кончался, Хаук вздрагивал и просыпался. Бывало, описывался и боялся кому-то признаться. Жег простыни или подбрасывал прачкам втихую. Через пару месяцев все прошло, когда он попросту перестал думать об этом, что-то чувствовать и давать слабину. Если бы Риг узнал… Хаук не хотел даже предполагать. Не важно, что ему было шесть и он потерял омегу, который был для него всем. Риг сжил бы его со свету за это проявление слабости.

Жуль подошел и осторожно тронул его за руку.

– Не думайте, что все вас ненавидят, Арнбранд, просто вы перешли дорогу некоторым из них… – на удивление умно подметил тот.

Оливье резко обернулся и указал на дверь в замок.

– Мы уходим, – отрезал он.

Альфы почтительно расступились, уступая дорогу, но Альбер все равно смотрел волком, хоть и понимал под покровительством Оливье (и герцога Юдо) к Хауку путь заказан.