Читать книгу Агентство Магической Реконструкции - Дарья Гусина - Страница 10

– Возмутительно. Просто нет слов.

Голос барона фон Райндорфа был очень тих, но мы все равно вздрагивали при каждом его слове. Сидели мы, покаянно опустив головы, на неудобных кроватях, панцирные сетки которых в тот момент казались пыточными орудиями. Марьяша ерзала и морщилась. Из нас троих, по нашему с Ксеней мнению, она, как зачинщица «мероприятия», больше всех была достойна порицания, но Марьяшина точка зрения от нашей весьма сильно отличалось.

Милли стоял у двери воплощением скорби и упрека. С него взятки были гладки – пока мы шатались по клубам, он сидел в своей любимой библиотеке «ночных волюмов» – книг, которые «делились» своими ценными знаниями по магнаукам только с наступлением тьмы.

– Я понимаю, – негромко выговаривал отец Ксени, – вы искали выход из ситуации… но, позвольте… неужели трудно было выбрать заведение поприличнее?

Мы еще ниже склонили головы.

– Если получилась такая накладка с заселением, можно было позвонить мне. Я бы прислал машину, и вы бы прожили эти несколько дней в приличном отеле, а не в этом клоповникеке. Или просто провели бы время до конца ремонта в нашем поместье.

Почему-то этот простой и самый очевидный выход из ситуации никому из нас в голову не пришел. Или пришел – тут я покосилась на Ксению – но был расценен как… скучный?

– Мне придется обратиться с личным докладом к министру по чрезвычайным ситуациям, – продолжил Никита Генрихович, – и предоставить информацию об участии в сегодняшнем… уже вчерашнем инциденте … – барон посмотрел на часы, – членов моей семьи и близкого к ней круга.

Барон посмотрел на меня. Отец Ксении – прекрасный, очень умный и здравомыслящий человек. Дочери он предоставил полную свободу действий, полагаясь на ее благоразумие (которое, как показали события в «Двойной Луне», могло иногда давать сбой). О моих… особенностях барон знал: Иван Дмитриевич поговорил с ним, когда стало понятно, что наше детское общение с Ксеней в начальной школе переросло в крепкую дружбу. Я каждый год проводила у фон Райндорфов Рождество и летние каникулы.

Мама Ксении, женщина несомненно интересная, добрая, милая, но от науки далекая, относилась к способностям дочери благоговейно. Иногда за обеденным столом или в огромной гостиной Райндорф-Парка я замечала, что в взглядах Натальи Матвеевны, направленных на Ксению, читается удивление. По-моему, баронесса не переставала искренне поражаться тому, что смогла произвести на свет столь выдающееся создание. Поэтому воспитанием Ксени в основном занимался ее отец.

– Зная господина Чатрышского и его язвительный характер, уверен, что меня ждет немало «остроумных» замечаний, – Никита Генрихович поморщился. – Не могу не признать, – голос барона смягчился, – что ваше присутствие в клубе и вмешательство Лучезары спасло немало жизней. Я буду напирать на этот факт и, уверен, никаких репрессий по отношению к Лу не последует. Но мне страшно подумать, что было бы, не поговори я с начальником полиции. Твое имя, Ксеня, уже сегодня склоняли бы в прессе. И ваше, Марья Сигизмундовна. И твое, Лучезара… что стало бы катастрофой.

– Мы вам очень благодарны… спасибо… – нестройно проговорили мы почти хором.

– В восемь часов, милые мои, за вами придет машина с моим личным помощником. Вас доставят в общежитие и больше никаких… слышите?… никаких самоволок. Лично прослежу!

После ухода Никиты Генриховича мы вчетвером как-то незаметно очутились на кухне, вокруг стола. Я привычно протянула руку к самовару, но коловрат мой был, что называется, на донышке, а искать удлинитель, чтобы подключить гибридный прибор к розетке ни у кого не было ни сил, ни желания. Наша троица отправилась в комнату, а Милли отбыл к себе, на второй этаж хостела.

Я, наверное, слишком громко вздыхала в кровати, потому что Ксеня тихо отозвалась со своего места у окна:

– Как ты себя чувствуешь? Как твоя аура?

– Нормально. Ваш семейный врач сказал, что глубинные слои не задеты.

– Жутко было?

– Немного. Странный получился вечер.

– Не то слово.

Ксеня помолчала и тоже вздохнула:

– Ты ведь понимаешь, что предложение тех господ из агентства было очень подозрительным и неожиданным… и ты все равно бы…

– Понимаю, – сердито, чтобы скрыть, что расстроена, сказала я. – Уж и помечтать нельзя.

– Я знаю. О чем ты думаешь. Ты хотела бы признаться двум этим… молодым господам…

– Красавчикам, – не без ехидства ввернула я.

– Вот тот, который пониже ростом… – мечтательно начала Ксеня, но опомнилась и продолжила тем же жалостливым тоном: – Ты могла бы признаться в том, что ты не кадавр, а необычный человек. И даже…

– … устроиться к ним в агентство на подработку.

– Тебе не надо подрабатывать. Твои родители богаты, Лучезара.

– Но в конце первого курса у нас будет практика…

– … и мы должны будем выбрать один из миров Десятки. Однако не факт, что тебе позволят покидать наш мир. Капалов ведь однозначно велел – не высовываться.

– Вот понятия не имею, к чему эти ограничения! Сроду мной никто не интересовался, – пробурчала я.

– Иван Дмитриевич чепухи не посоветует. Я помню, что ты мечтаешь попасть на Криминалистику, но ты же знаешь, там такой отбор, сумасшедший просто.

– И девушек туда редко берут. А я… сплошная аномалия, человек с аберрантной энергетикой. И никто пока толком не знает: ценить меня или спасаться бегством. Я все понимаю, Ксеня. Давай спать.

– Да! Засните вы уже, наконец! – рявкнула из-под одеяла Марьяша. – Надеюсь, в новой общаге у нас действительно будут разные спальни.

Я поворочалась на неудобной кровати, мечтая, чтобы побыстрее наступило утро. Время шло, а я все не засыпала. После отката стазиса чесалась голова, к тому же Ри-ши, почему-то оказавший мне честь спать этой ночью в моей кровати, ворочался и свистел носом на подушке рядом.

Если не приведу волосы в порядок, завтра буду похожа на насадку для швабры. Я встала, наощупь нашла расческу на тумбочке и, вспомнив, что упаковала свое зеркало, пошла в туалет. Пикси забормотал что-то, взлетел и, сонно жужжа, полетел следом.

Ри-ши залез ко мне в карман халата, а я принялась расплетать пальцами колтуны на затылке. Их у меня слишком много, волос. Другие девчонки мне завидуют. Они просто не знают, как тяжело ухаживать за этой копной, сколько нужно шампуня, воды и особых средств для расчесывания. Спасают меня только косы, но в это мире мода на них давно прошла.

По сравнению со взрывом и прочими стрессами ночи все другие события последних дней как-то померкли. Я и думать забыла о призраке и опечатанном туалете этажом ниже.

…Звук повторился несколько раз… словно кто-то постукивал по трубам… все громче, все ближе. Булькнула вода в унитазе. Ри-ши беспокойно заворочался в кармане. Дошло до меня не сразу, а когда дошло, сердце в груди трепыхнулось и упало вниз.

Призрак там, за моей спиной? Я медленно обернулась. Ничего не увидела. Ментальная речь. Неясно, откуда доносится.

… незавершенное дело… очень важно… сейчас… сейчас… иначе все напрасно… иначе он напрасно ждал так долго… опасность… опасность для всех… грани… грани тонки…

И все-таки это не тип «дэ». Тип «дэ» – это примитивная размытая квазимасса, остатки памяти, заключенные в эктоплазме. Призраки типа «дэ» не могут передавать свои мысли, у них и мыслей-то нет, они лишь помнят и проецируют страх-тоску, цепляясь за свои останки или дорогие при жизни вещи.

Тип «кей»? Или… «эль» – смертельно опасный фантом, способный за несколько минут выпить ауру человека. Как он сумел всех обмануть? Как за столько лет не поддался соблазну стать чьим-то паразитом? Это ведь такое искушение – опять почувствовать себя человеком!? Если выживу, в очередном эссе на тему «Что важнее: книги или живой опыт?» обязательно выберу познание мира на практике, а не из статей с картинками.

… спасибо… он долго спал… пробудился… спасибо…

Ишь, благодарный какой фантом. Да, уж. Я напортачила. Он еще и коловратом от меня подпитался, а не просто «очнулся от дремы».

Тип «аш». Или еще хуже, «эль»

Радовало то, что призрак подселяться не спешил: эктоплазмой не бурлил и держался на расстоянии, где-то в трубах. Я осторожно прощупала свой коловрат. Мало. Единственное мое спасение сейчас –ни в коем случае не позволять фантому задурить мне голову и расслабить разговорчиками об опасности. Угу, обещал котенок не тонуть.

… он покажет… он покажет, как все было… нужно только позволить ему… я покажу…

Так, он уже до персонификации дошел, делает успехи. Нужно валить отсюда. Позвать на помощь? Звук голоса может разозлить фантома и заставить его действовать решительнее.

Попробовать послать к девчонкам пикси? Ри? Ри-ши, однако, высунувшись из кармана халата, серьезно смотрел на меня глазками-бусинками, улетать через приоткрытую дверь почему-то не спешил, а будто чего-то от меня ждал.

… две жизни, две души, одна любовь, одна смерть… я покажу… один взгляд… в прошлое… со мной… послушай…согласись выслушать…

И я почему-то согласилась.

… Утром я обнаружила, что Ри-ши сменил место ночевки. Он снова устроил гнездо у меня в волосах! Марьяша с громким ржанием выпутала пикси из моей прически и посадила его в переноску.

На голове творилось нечто ужасное. Стараясь не вспоминать о том, ЧТО ИМЕННО помешало мне привести их в порядок накануне вечером, я заметалась по комнате, собирая копну в некое подобие гульки. В жизни я всегда больнее всего расплачиваюсь за любопытство и лень.

За нами заехал помощник барона фон Райндорфа. Немногословный молодой человек довез нас до ворот общежития и обратился ко мне и Ксене:

– Ваши показатели, отпечаток ауры и данные временного студенческого билета, введут в систему Академии. Никите Генриховичу будут приходить уведомления обо всех ваших передвижениях за пределами студгородка. Удачного дня.

Мило.

Как выяснилось, не одни мы припоздали с заселением. У дверей общежития, небольшого, но внушительного здания готического стиля со шпилями и высокими окнами, узкими, словно бойницы, толпились студиозусы. Накрапывал дождик, и нас пустили в вестибюль. Мы ждали коменданта с разрешениями на заселение.

– Ничё себе! – протянула Марьяша, задирая голову. – А блоки здесь тогда какие?

Над нами вздымались в бесконечность готические своды. Иллюзия была так реалистична, что я видела облака в вышине. На мраморном полу играло солнце, проникающее через окна. Но на улице дождь и пасмурно! Чудеса! Это сколько же коловрата на все это нужно?!

Кусочки стекла в витражах жили своей жизнью, постоянно складываясь в новые картинки. Вот мелькнуло что-то знакомое. Старинная гравюра «Дракон, видимый под различными углами зрения», оживленная движением стекол в витражах, а следом уже… «Грифоны Зилезии бьются за своего короля». Мне казалось, я слышу рев зубастых глоток и шипение пламени.

Я двинулась за чудом, ускользающим от меня по окнам… и в кого-то врезалась.

– Смотри, куда прешь! – ласково сказали мне. – Чувырла.

Я подняла голову и подула себе на нос – прядь закрыла глаза и щекотала щеки. Парень. Симпатичный, зеленоглазый. Нарочито небрежно одетый – любит дорогие, классические шмотки, но понимает свой типаж (очень светлый шатен): еще чуть дальше в классику и станет похож на цесаревича Георгия с его немного стерильным стилем (быть похожим на цесаревича не трендово, он всем уже оскомину набил своей популярностью, поэтому в Сети Георгий первый, по количеству рождаемых мемов, персонаж). Часы на руке – позолота, старые, начало прошлого века, кажется. При таких дорогих, люксовых шмотках странно носить такой анти-фэшн, значит, что-то фамильное. А может, это…

– Что уставилась? – спросил парень. – Прямо перед собой смотреть, когда ходишь, не пробовала?

Я очнулась от своих дедуктивных домыслов, раскрыла рот. Ох, сейчас этому грубияну не поздоровится! Но сказать я ничего не успела – кто-то крепко схватил меня за правый локоть.

– Мы уже уходим, – сказала над ухом Марьяша. – Да, Лу?

Ксеня появилась слева от меня, прощебетала, сделав умильное лицо:

– Она просто засмотрелась. Тут очень красиво, не правда ли? И уютно.

– Ага, – сказал шатен, недружелюбно покосившись на Ксюшу. – Еще бы на ноги никто не наступал.

Да, я слегка мазнула пыльным кедом по его дорогой туфле. Подумаешь!

К шатену подошло подкрепление: высокий огненно-рыжий парень и очень похожая на него курносая девица с копной морковных волос. Девушка сразу изобразила на лице нечто презрительное. Красивая и необычная… стервочка, сразу видно.

Зато к нам примкнул Милли. А я уж думала ничто и никогда не оторвет его от изучения шкафа с книгами в углу вестибюля. Я с некоторым злорадством заметила, как завороженно смотрит на Милли рыжая, только что слюна изо рта не капает. Ну да, я понимаю, мой друг с первого взгляда сшибает с ног своей внешностью. Таких, как ты, он разжует, выплюнет, еще и поморщится.

Рыжая опомнилась, шагнула ближе к нахамившему мне шатену и взяла его под локоть. Если я на такие каблуки встану, то тоже с него ростом буду… ну, до уха точно. А туфли у нее классные.

– О, Бон-бон, ты заспотил(*) фантома? – глядя на меня, промурлыкала девица.

(*заспотить – вычислить, определить фантома, маскирующегося под обычного человека, сленг фантомоборцев)

Шатен с идиотской кличкой («Конфетка»? серьезно?) ухмыльнулся и сказал:

– В точку, Джил. Наверное, фантом, бедняга, еще не прижился внутри… этой особы. Зато понятно, что с ней: в первые часы после проникновения у носителя присутствуют явные черты дезориентации.

Люди, что с вами такое?! Одни приняли меня за голема, другие фантомом обозвали!

Джилина очаровательно улыбнулась глупой шутке. Какие ровные, белые зубы. Интересно, ядовитые клыки удалены?

– Она не фантом, – вставил вдруг рыжий парень, резко подняв на меня взгляд. – Она красотка. Только растрепанная. Бурная ночка выдалась? Повезло кому-то.

– Лексей, братец, умоляю, – фыркнула Джил. – Ты в своем репертуаре.

Странные у него были глаза, у этого огненного типа – темные, блестящие, словно влажные. И внутри… будто трепещет огонек. Я почти не удивилась, когда зрачки Лексея на миг стали вертикальными, а изо рта высунулся раздвоенный язык. Кончик языка облизал широко раскрытые глаза парня и исчез во рту. Пропало отражение трепещущего огонька, зрачки стали обычными. Лексей улыбнулся уголками губ, явно довольный произведенным впечатлением. Саламандр! Вау! Рядом восхищенно выдохнула Ксеня.

Я услышала, как из носа Милли с легким свистом вырывается воздух. Только этого не хватало! Нет-нет, не надо! Не сейчас!

– Э-э-э, – быстро сказала я шатену. – Очень сожалею о случившемся. У меня есть влажные салфетки.

– О боже, оно умеет говорить, – скривилась Джил.

Ее брат продолжал смотреть на меня, не отрываясь. Милли опять дернулся, но его удержала Ксеня.

Я быстро дернула салфетку из упаковки и, пока Бон-бончик не опомнился, наклонилась и провела влажной тканью по пятну от кеда.

– Вот, – сказала я. – Как новенькие.

Шатен поморщился, но кивнул, принимая извинения. Кажется, ему стало скучно. Вся компания тут же потеряла к нам интерес и отошла.

– Мгновенная трансформация! – восхищенно протянула Ксеня.

– Саламандры, – прошипел Милли.

– Барин и его свита, – пробурчала я.

– Вот тут ты близка к истине, – сообщила мне Марьяша. – Задним умом, правда. Ну елки-палки, Лу! Первые часы в Академии, а ты уже сцепилась с Брониславом Куделем и Ко! Эти рыжие – Джилина и Лексей, дети магната Гудкова. Того самого, из саламандр, заключивших перемирие с царем Феодором Вторым. Они в прошлом веке первыми построили в Гиперборее железную дорогу. Я с компанией Бронислава в средней школе училась, в Риттерграде, они уже там не разлей вода были.

– И что? – заинтересовалась я. – Как вы уживались?

– Дрались, – Марьяша пожала плечами с гримасой: зачем спрашивать об очевидных вещах?

Я сразу вспомнила, как началась наша дружба с Марьей. В старших классах у нас, у меня и Ксении, как-то очень не сложилось с фан-группой одной школьной красавицы. Прихлебательницы «звезды» почему-то посчитали, что своими незаурядными внешними и интеллектуальными данными мы с Ксеней хотим умалить ее славу. Разумеется, инициатива исходила от самой дивы. Разборки продолжались несколько месяцев и должны были неизбежно вылиться в прямое столкновение. Все стихло, когда Ксеня из сострадания помогла с тестом новенькой девочке, перешедшей к нам из Школы Магии Риттерграда и из-за переезда отставшей от программы. В благодарность за помощь Марьяша раздала нашим недоброжелательницам с дюжину сдержанных оплеух во дворе после уроков, где фан-клуб, назначил нам "стрелку". Им хватило. А мы с Марьяшей подружились.

– Ах, если бы они дали себя поизучать! – мечтательно прошептала Ксеня. – Настоящие саламандры.

– Вот уж у кого своя атмосфера в голове, – пробурчала Марьяша. – Ты, Ксень, Лексею эту тему предложи. Он согласится. В обмен на ответную услугу. Он уже много девиц… поизучал. С самой школы все изучает и изучает.

Откуда-то донесся громкий рык:

– Первокурсники на заселение, построились!

Из коридора, начинающегося от вестибюля общежития к нам двигался человек в развевающемся плаще, огромного роста и с львиной гривой черных курчавых волос. Комендант общежития Меркурий Родионович Клязмин! Он работал в нашем мире, когда маме пришлось создавать там Школу Магии! Как же я была рада его видеть!

– Детишки, – гулко сказал Клязмин, потрясая гривой. – Все собрались? Вот и хорошо! Еще один заезд я не выдержу, ей богу! Рады, что попали в Академию, жертвы нецелевого использования магии?

– Чего? – втянув голову в плечи, спросил коренастый парень с родимым пятнышком на щеке. – Это вы на что намекаете?

Меркурий Родионович перевел на него ласковый взгляд:

– На ремонт блоков триста, триста один, триста два, двести один и четыреста один. Из-за которых ваше заселение задержали. А вы на что, молодой… человек? Человек ведь? Как звать?

– Мефодий… Пупрыгин. Да, – промямлил парень, пытаясь сравняться с землей.

– Ну раз «да»… Детишки! Кто знает, кто я?

– Вы Меркурий Родионович, – нестройно ответили мы. – Комендант общежития.

– Заметьте, на все десять миров единый комендант. На десять! И все успеваю. Вывод сделали?

Жертвы нецелевого использования магии озадаченно молчали. Комендант грозно хохотнул.

– Ничего себе! – пробормотал Мефодий Пупрыгин, на всякий случай прячась за Маргошу.

– Ну, детишки, – пророкотал Меркурий Родионович, – вывод, я вижу, сделали. Порча имущества общежития есть порча МОЕГО имущества! А я очень не люблю, когда портят МОЕ имущество! Не верите? Спросите у бывших жителей блоков триста, триста один, триста два… и так далее. Переходим к следующему этапу – инструктаж по бытовой технике. За мной!

Клязмин развернулся и двинулся мимо вахтера, милого на вид старичка, который приветствовал нас многочисленными кивками. Хотя, возможно, то был старческий тремор.

Нам выдали ключи. Мне, Ксене и Марьяше достался триста первый блок – так сказать, эпицентр нецелевого использования боевой магии. «Повезло».

Мы семенили за Меркурием Родионовичем, словно цыплята за наседкой. Мефодий старался держаться поближе к Марьяше – видимо, она впечатлила его своим невозмутимым видом и минимумом реакции на грозного коменданта: когда Клязмин резко остановился и подставил ей руку под нос, она молча выплюнула ему на ладонь жвачку. Розовый комочек с запахом имбиря тут же испарился на широкой длани. Меркурий Родионович укоризненно потряс пальцем всем нам и двинулся дальше, сим дав понять, что жевательная резинка в его вотчине под запретом.

Я старалась не улыбаться. Клямзин сделал вид, что не узнал меня. Что ж, такова договоренность. Меня почему-то до сих пор прячут, даже уши Милли оставили в долгосрочном стазисе. А альв с круглыми ушами – это чудо чудное.

Мы свернули в технические помещения и очутились в прачечной, где вдоль стен выстроились внушительные агрегаты.

– Вот! Знакомьтесь! Стиральные и сушильные машины. Гибридные. Работают и на коловрате, и на електричестве. В каждой живет гоблин. Сейчас проверим, чему вас в школах учили. Ты! – Клязмин ткнул в неосторожно высунувшегося Мефодия. – Уход за бытовым гоблином, быстро!

– Эта… там, – запинаясь, начал Пупрыгин. – Питаются… коловратом питаются и еду… тоже едят, когда… вылезают. Выгуливать… три… нет, два раза…

– Садись, незачет! Ты! – Меркурий Родионович переместил длань указующую на Бронислава.

Тот криво улыбнулся и сообщил:

– Обычная полуразумная нечисть. Капризная и жутко ленивая. Любят лесть, уговоры. На самом деле, в особом уходе не нуждаются. Срок эксплуатации – пять-семь лет, затем истощение и растворение. Обиженные, вредят и отказываются обслуживать технику. Легко усмиряются воздействием подчинения с вектором…

– Ах, усмиряются? – недобро и негромко уточнил комендант. – Вижу, большой опыт есть… в подчинении. Имя?

– Я не даю имена своим гоблинам, – еще шире улыбнулся Бон-бон. – Разве что… «эй, тварь!»?

– Я имел в виду твое.

– Бронислав Ильич Кудель, граф Древобуржский.

– Понятно, – проговорил Клязмин как-то… задумчиво.

– Вообще, поведение бытовой нечисти зависит от ее воспитания, – с театральной оживленностью продолжил Кудель. – В нашей семье мы не делаем поблажек ни гоблинам, ни одушевленным кадаврам. Пара хороших молниевых векторов – и урок усвоен.

– Если здесь… – четко проговорил Меркурий Родионович, дернув скулой, – … в моем общежитии… я услышу о том, что кто-то применил к моим гоблинам, кадаврам и посмертиям молниевый или какой-либо другой ранящий вектор, я расценю это как нарушение обязательств по поддержанию порядка и баланса энергий, пункт восемнадцатый арендного договора. Первое предупреждение – устное, второе – штраф в тысячу бореев, затем выселение. Вывод сделали, граф?

Бронислав весело дернул бровью.

– Следующий инструктаж – использование различных видов магии в личных помещениях. За мной… детишки.

…Бронислав и Лексей немного отстали и шли прямо за мной. Их разговор заставил меня напрячься (странная слышимость была в этом коридоре – вроде и шумят все, а звуки словно от стен отлетают и прямо в уши попадают).

– Ты серьезно, Рыжий? – удивленно спросил Кудель. – Вроде не твоих лисьих угодий дичь.

– Дурак ты, Броня, – весело ответил Лексей. – Все приедается. После солененького хочется сладенького, а после сладенького – остренького. Видал, какие ножки?

Не то чтобы я считала себя королевой красоты, но оглянуться все же захотелось. Ох, это женское тщеславие! Нет, не буду, мало ли о ком они говорят. Вон у той девчонки ничего так себе конечности. И у той, дылды. В этом сезоне в моде мини и клеш. Я тоже не отстаю, но без фанатизма.

– И охота тебе, – проворчал Бронислав. – Опять двадцать-пять. Ухаживания, серьезно? Цветочки-конфетки? Ахи-вздохи? Пять минут удовольствия… ну ладно, неделя-две интереса, пока не наешься. И скука опять.

– Цветочки? Конфетки? Да, унылый набор, – согласился Лексей. – Мне нужно все и сразу. Ты ведь знаешь: я могу обойтись без банальностей и прелюдий.

– Запрещенный прием? – хмыкнул Кудель. – Ты ведь знаешь, нельзя нам. Рискуем.

– Правила для «пустых». Кто не рискует – не засыпает с одной постели с красотками. Если в жилах течет магия, нужно ей пользоваться.

Бронислав, помолчав, добавил:

– Ладно, признаю, сам бы не отказался.

– Но-но, – с шутливой грозностью проговорил Гудков. – На мою территорию не лезь! Схлопочешь!

– В другой раз заключил бы с тобой пари. Но не сейчас. Рыжий, ты запреты знаешь. Не стоит. Провалишь все наше дело.

– Я осторо-о-ожненько. Ладно, ладно, – быстро проговорил Гудков. – Это все шутки юмора. Шуток не понимаешь? Но хороша девица красная, огонь просто!

Я все-таки оглянулась, типа лямку от рюкзачка поправила. Кудель и Гудков смотрели мимо меня, куда-то вдаль. И слава богам. Такие ухажеры мне и даром не нужны, и с деньгами тоже.