Читать книгу Креативное агентство «Шумер» - Дарья Лебедева - Страница 6

Я не люблю менять работу. Тем не менее за четырнадцать лет трудового стажа я сменила уже шесть или семь компаний. Это грустный для меня результат, но каждый раз условно приемлемое существование, когда можно годами, затаившись, терпеть в ожидании пятницы, отпуска и праздников, подвергалось переменам, сотрясавшим основы и заставлявшим устремиться в другое, более спокойное место. Когда Энлиль всемогущий, чьим повелениям послушны и люди, и боги, и менеджеры среднего звена, во гневе насылает бури и разрушения, тогда и мне пора искать другое пристанище для безветренной офисной жизни. Пока рабочие будни тихи, спокойны и предсказуемы, можно забывать о работе сразу, как покинешь контору, и наслаждаться жизнью за ее пределами. Пусть мы рабы с понедельника по пятницу с десяти до семи, но остальное время только наше, целиком и полностью. Мы можем играть музыку в клубах, писать романы, фотографировать и рисовать, гулять, заниматься спортом и быть счастливыми. И ничего, совершенно ничего в это время нас не беспокоит, потому что работа осталась на работе, а зарплата приходит вовремя, стабильно и регулярно.

Конечно, по утрам армия клерков с потухшими глазами не вызывает радости у окружающих – тех, что прозрели, поняли, осознали. Науку писцовую изучай, за это денежки получай. Мудрости мы учились у Энки, теперь в компьютер таращим зенки! Но вот окончен рабочий день, и мы свободны. А если закончилась неделя – о, совсем иначе мы выглядим в пятницу вечером! Толпы хорошо одетых, надушенных, стильных и причесанных девушек и юношей, женщин и мужчин с сияющими глазами вливаются в автобусы, метро, автомобильные пробки, идут счастливым маршем по светлым городским улицам, заполняют трактиры, таверны и кабаки, чтобы отпраздновать временное возвращение в материнское лоно, к первозданной свободе, чтобы очистить время от накопившихся в нем событий, чтобы напиться и забыться и голенькими, новорожденными, невинными встретить выходные. Выходные – всё, что у нас есть.

Я медленно брела по дороге к метро. Вокруг стояли нарядно освещенные дома, лежал пушистый свежий снег, но было совсем не холодно. Нежная теплая зима. Фонари бросали свет на дорожку, деревья, покачиваясь под ветром, роняли вслед мягкие комочки снега. В ушах моих на полную громкость играла музыка. Я любила выбрать «песню недели» и гонять ее на повторе. Обычно это было что‐то, напоминавшее мне о жизни вне работы, мелодия или слова или вместе, которые подтверждали: всё, что происходит в офисе, лишь некая игра, нечто ненастоящее, плата за ту реальность, которая ждет меня потом, вовне. Получалось, что жизнь строго разграничена: всё абсурдное, дурацкое, непонятное, раздражающее втиснуто в девять часов рабочего времени (восемь часов труда плюс обеденный перерыв), а для подлинного, живого, не вызывающего сомнений есть остальная часть суток и двухдневный довесок выходных. Клавиатуре послушны пальцы. Нисаба учила нас очень стараться. ФЫВА ПР ОЛДЖЭ. Когда же пятница уже?

Я шла с работы, слушая музыку, шла медленно, проживая каждый шаг так, словно он был последним. И вдруг мне прямо в шапку, туда, где скрывалась сложная конструкция из уха, наушника, проводка и звукового сопровождения, прилетел снежок. Сделанный из рыхлого, неуверенного в себе снега, он, конечно, сразу рассыпался, не причинив мне вреда. Обернувшись, я обнаружила Юрика с девчонками. Юрик неистово махал мне рукой. Я выключила музыку и побрела к ним, радуясь их компании и нетерпению, которое они так зримо проявляли.

– Васильева, давай уже, двигай жопой, – ворчал Юра, пока я медленно, пиная ногой снежочек, шла навстречу. – Мы идем гулять, а потом, может, в кабак завернем. Давай с нами? Надо новеньким помочь адаптироваться.

Я оглядела его спутниц. Одну из них, кажется, звали Саша, она была тихой и как будто очень застенчивой. Если не было большого копирайтерского загруза, когда требовались все рабочие руки, я поручала ей исключительно подбор картинок – то ли потому, что у нас не было бильд-редактора, а у нее хорошо получалось подбирать, то ли потому, что писала она не очень… Конечно, второе. Интересно, как она вообще к нам попала? Она была почти невидимкой, так что я даже не смогла вспомнить, как и когда она у нас появилась.

Второй была Настя-дизайнер. Сразу, как пришла, она стала часто и подолгу тусить у нас. Кажется, ей не особенно нравились молчаливые и мрачные коллеги-дизайнеры, а у нас всегда было весело. Однажды Юрик по приколу дал ей копирайтерское задание: «Ты все время у нас торчишь, давай хоть поработай!» И тут оказалось, что у Насти дислексия. Поржали и больше не экспериментировали. Настя была крупной и очень веселой. Ее смех разносился по всему этажу, и было немного неловко, когда у Сергея сидели какие‐то серьезные люди в костюмах, а под громогласный хохот из креативного отдела в этот момент раздавался Настин крик: «Ты че такой дерзкий?» или даже «Ни у кого в тумбочке не завалялось бухло?» Но рисовала и верстала она как богиня, и начальство, нервно сощуриваясь, терпело ее.

Третьей была бренд-менеджер Авченко, совсем даже не новенькая, и она нервно перетаптывалась, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Она любила ныть, как ей плохо, как она устала от этой бессмысленной работы, а еще обязательно упоминала, что ее зарплата больше нашей в два или три раза. Не уточняя, чьей конкретно больше и откуда она вообще знает, сколько получает каждый из нас. Вообще‐то такой информацией никто не делился, потому что с каждым о размере компенсации боги договаривались отдельно. Энки присудил каждому его судьбу, а Энлиль оценил, взвесил и отмерил стоимость твою в сиклях серебра. Какова она? То ведомо лишь Энлилю, великому нашему начальнику, без слова которого рыба не пойдет на нерест, птица гнезда не совьет, облака не прольются дождем, трава не прорастет на газоне, плоды не созреют, колосья не дадут зерна, а офисный раб не заработает ни копейки. Еще Наташа любила расследовать всякие запутанные офисные интриги: кто на кого обиделся и за что, кто почему ушел, кого собираются увольнять, на кого дуется Леша и кому скоро прилетит от Сергея. Юра называл это «Расследование ведет Наталья Авченко» и всегда с нетерпением ждал нового выпуска «программы».

Вот такой пестрой компанией мы отправились гулять пятничным вечером по заснеженным бульварам. Настя весело кричала, никто не разбирал что, кидалась снежками. Наташа ежилась в осеннем пальто и ныла о том, как ее не уважают в этой конторе, но вот деньги хорошие… И что вместо брендинга она занимается не поймешь чем, и куда она пойдет дальше с таким странным резюме. А мы с Юрой пытались расшевелить и разговорить Сашу.

Нагулявшись, напрыгавшись в снегу, мы сидим в теплом шумном кабаке, в котором с трудом отхватили последний столик. Кругом бесится, безумствует, напивается, буянит и колобродит офисный планктон. Пятница! Нинкаси, твое творение, чудесное пивоварение, спасает нас каждую пятницу, хотя мы вовсе не пьяницы!

Этого момента все мы – кто в этом кабаке и во всех остальных кабаках сейчас отрываются от земли, изливая в себя пиво, водку, вино, коньяк и закусывая чем придется: бургерами, ребрышками, картошечкой, креветками, салом, – этого момента мы ждали всю длинную рабочую неделю. Это наш момент счастья, надежды и самообмана. Впереди два дня выходных – о, какими огромными, неохватными, бесконечными кажутся они! Сколько всего можно успеть! А пока пятница – надо забыть работу и все связанные с ней огорчения, факапы, обиды и недоразумения. Впереди два дня – целая жизнь! Можно снова пообещать себе начать что‐нибудь с понедельника: худеть, учить французский, быть добрее и прочую хрень, которой никогда не суждено сбыться.

Даже Наташа перестала ворчать – она машет официанту, и мы заказываем еще по одной. Саша сидит тихо, осторожно и любопытно смотрит на нас, слушает. Мы расслабляемся и забываем о том, что она новенькая, а значит, при ней лучше лишнего не болтать. Нинкаси, о чудо, Нинкаси, о диво! Льется по кружкам пенное пиво! Необходимо срочно напиться! А в понедельник снова трудиться.

– Ты не помнишь, какой я заказала сэндвич? – внезапно спрашивает у меня Настя.

– Не, я прослушала.

– Я тоже прослушала, – сокрушается Настя.

– Узнаешь, когда принесут, – издевается Юра, – если принесут.

В кабаке творится ад с неестественно веселой атмосферой. Прямо поперек нашего стола внезапно падает тело, приходит в себя, икнув, вежливо извиняется и исчезает. Ни один предмет на столе не затронут. «Вот это меткость!» – восхищается Наташа. Как официанты умудряются что‐то куда‐то приносить – загадка, так что Настя ловит одного из них за руку, когда тот несет кому‐то полнейшие, с горкой, литровые кружки пива. Кружки опасно накреняются, но официант выпрямляет их, не дав пролиться ни капельке. Настя спрашивает про сэндвич. Официант ничего про это не знает.

– Наверное, это был другой официант.

– А ты сейчас опять заказала сэндвич?

– Не волнуйся, если принесут два, мы их съедим. Даже если пять принесут, сожрем и не подавимся.

Реальность начинает крошиться, распадаться на фрагменты. Всем уже давно плевать на Сашу. У меня путаются мысли, в них промелькивает ужас, как тень из страны Кур: зачем мы так насвинячились, завтра же на рабо… А нет. Слава богу. Сегодня пятница, завтра буду спать часов до пятнадцати утра. Наташа Авченко повеселела и лихо пляшет под заводной рил с каким‐то незнакомым парнем. Юрик пьяно ворчит:

– Вот выйдет она за него замуж, растолстеет…

– Наташа? Она же дрищ.

– Ну, дай помечтать.

– Тебе просто нравятся полные, хочешь всех откормить, носишь ей пирожки.

– …выйдет замуж, бросит работу, и кто будет заниматься этой фигней, которую она так смиренно терпит?

– Так тебя это беспокоит – что мы без Наташи останемся? Ха-ха-ха!

– Выпьем.

– Выпьем, – выпили дружно по полной кружке, как Энки и Нинмах, когда по пьяной лавочке создавали нас, человеков.

Пьяная грустная Саша вдруг произносит пьяную грустную речь:

– А если я уйду, никто даже не заметит. Я была лучшей в универе! Я писала лучшие эссе! Я работала в издательстве детской литературы! А ты, Аня, мне даже маленьких текстов не даешь писать. И толку было просить устроить меня сюда… Вот знайте, связи – фигня, если тебя все игнорируют.

Следующие минут сорок мы утешаем плачущую Сашу. Бар начинает пустеть. Настроение уже не то, да и пора расходиться по домам. В метро – сплошь бухие клерки, компашками или по одному. Мрачные или веселые, сонные или гиперактивные. Это наше время. Это наш подземный мир.

Исключение № 2 из правила № 1

По пятницам можно всё, даже пить с коллегами! Главное, веселиться, а не грустить. Если грустно, лучше поехать домой и напиться в одиночестве. В понедельник, независимо от событий на пьянке, делать морду кирпичом. Да пребудет с нами всеблагой бог Вечерпятницы! Да отступит его злая богиня-сестра Утропонедельника!