Читать книгу Между нами лёд. Книга первая - Дарья Михеева - Страница 5

Просыпаться рано Евгений не планировал, максимум – за полчаса до тренировки. Хотелось отдохнуть после двух дней недосыпа. И Громов был уверен, что имеет полное право себе это позволить. Однако, его планы нарушил до боли настойчивый стук в дверь номера. Он с трудом поднялся с постели, успев бросить короткий взгляд на своё отражение в зеркале, а затем подошел к двери, за которой, как и предполагал, обнаружил свою новую партнершу.

– Значит, ты тоже не был на завтраке, – улыбнувшись, констатировала Татьяна, уже будучи одетой в футболку, леггинсы и кроссовки. Выглядела она свежо и довольно симпатично. А вот сонный и несколько помятый вид Громова вызывал только умилительную улыбку.

– В точку, – хриплым ото сна голосом произнес Евгений, сопротивляясь собственным векам, которые норовили сомкнуться.

– На тренировку идём? – с привычным для неё оптимизмом поинтересовалась Алексеева, игриво подмигнув партнеру. Это заставило Евгения напрячься и, как следствие, несколько взбодрило. Он предположил, что вчерашний ужин Татьяна могла расценить неправильно. Ему оставалось только надеяться на то, чтобы она себе ничего не напридумывала. Поклонниц Громову хватало и в интернете. Хотя, возможно, это было всего лишь её обычное приторное дружелюбие, на которое у него скоро начнется аллергия.

– Идём, – без энтузиазма ответил он. – Иди в зал и начинай без меня, я подойду позже.

Холодной воде удалось окончательно разбудить Евгения и подарить пусть и небольшой, но всё же заряд бодрости. Вернувшись из ванной, он быстро надел спортивные штаны и черную футболку. Завязывая шнурки кроссовок, Громов понял, что на тренировку стоит всё же захватить хотя бы воды.

– Женя! – уже протянув ладонь к ручке двери в столовую, он услышал за спиной до отвращения знакомый голос, который предпочел бы больше никогда не слышать.

– Слушаю, – Евгений обернулся, без каких-либо эмоций посмотрев на Елену. – Что ты здесь забыла?

– Приходила позавтракать с коллегами по сборной, – чуть наклонив голову к плечу, ответила самая отвратительная, по мнению Громова, женщина на этой планете.

– Твои коллеги по сборной живут не в этом доме. Ты представляешь Польшу. Забыла? – Евгений не видел смысла продолжать этот диалог дальше, а потому зашел в столовую, оставляя Волченкову в коридоре в гордом, как и всегда в её случае, одиночестве.

– Ты серьезно думаешь, что чего-то с ней добьешься? – снова раздалось за его спиной.

Громов остановился, шумно втянув носом воздух. Последнее, чего ему сейчас хотелось так это выяснять отношения с Еленой.

– А ты серьезно думаешь, что достойно себя ведешь, продолжая так грязно продвигать свою кандидатуру? – ответил Евгений, а затем взял литровую бутылку воды, направившись к выходу из столовой. Мысленно фигурист взывал ко всем богам, чтобы только она отстала.

– Главное, чтобы ты не пожалел потом, – бросила ему вслед Волченкова.

Евгений вышел в коридор, размышляя над тем, что если бы Елена всю свою язвительность обернула против самой себя и своего партнера, то добилась бы гораздо большего. Но ей почему-то всегда кто-то мешает, либо кого-то не достает. Виноваты у неё были всегда другие. Жаль только, что он не учуял её «гнильцу» некоторое время назад и повелся на задницу, которая, откровенно говоря, знавала лучшие времена. А вот Алиса в отношении Елены была куда более проницательна. Ещё в начале их отношений с Волченковой она была уверена, что это неправильно, но Евгению казалось, что партнерша просто не хочет, чтобы он отвлекался на что-то, помимо тренировок. На этой почве они много ругались.

Вспомнив про Алису, эмоции внутри Громова радикально изменились. Недавнее раздражение сменилось теплом, но в то же время он чувствовал, что скучает и переживает. Понимал, что надо справиться о её самочувствии, но сил для этого не мог найти уже несколько дней. Евгений винил себя в случившемся и просто не знал, какие слова должен произнести.

Зайдя в зал для тренировок, Громов первым делом обратил внимание на потолок. Его высота для поддержек, подкрутки и выброса подходящая. Это не могло не радовать. Сегодня предстояла серьёзная работа над его новоиспечённой партнёршей, которая в тот момент разминалась, едва слышно сопя, выполняя упражнения на растяжку. Евгений углядел в этом что-то по-детски неуклюжее. В голове невольно возник образ плюшевого мишки, а вместе с этим появилось желание мысленно назвать Татьяну Плюшей. Громов ещё раз внимательнее посмотрел на неё и отметил, что это прозвище действительно ей очень подходит. Татьяна вся такая мягкая и пушистая, будто внутри неё не мясо и кости, как у нормальных людей вроде Евгения, а синтепон какой-нибудь. Или сахарная вата.

Вспомнив про еду, Громов сразу ощутил в животе призывное урчание.

– Ещё раз привет, – улыбнулась Татьяна, с необычайной легкостью садясь на поперечный шпагат.

– Тебе стоит уделять больше внимания силовым упражнениям, – сделал замечание её партнер. – Тогда тебе самой будет проще выполнять, например, поддержки.

От Громова не укрылось, что сразу после его слов улыбка с лица партнерши пропала, и она опустила голову, вытягивая руки вперед и ложась грудью на пол. Татьяна в тот момент даже не предполагала, как Евгения нервирует игнорирование его слов.

– Не вздыхай, – вдруг произнесла она, всё ещё лежа лицом в пол. – Просто признай, что тебе слабо.

Евгений моргнул, а затем чуть нахмурил брови, отказываясь до конца осознавать то, что Таня, кажется, только что бросила ему вызов.

– Знаешь, – собравшись с эмоциями, ответил он, садясь на пол напротив своей партнерши, – чисто физиологически мужчинам гораздо легче дается поперечный шпагат

– Это всё теория, – произнесла фигуристка, плавно поднимая корпус с пола, но оставаясь в шпагате. Она игриво посмотрела на Евгения, а затем начала поочередно медленно наклонять голову к плечам, растягивая мышцы своей тонкой шеи, за которую Громов невольно зацепился взглядом. – А ты докажи.

Внутри Евгения закипал котёл возмущения, а в голове крутился один вопрос: что она себе позволяет? Но виду Громов не подавал, стараясь внешне оставаться невозмутимым.

– И что мне за это будет? – он принял странную игру своей собеседницы, давая возможность думать, будто та взяла его «на слабо».

– Я, так и быть, перейду к силовым упражнениям.

– Любуйся, – с пафосом произнес Евгений, чуть приподнимаясь с пола, а затем опускаясь на шпагат. Он изо всех сил пытался не показать, что это причиняет ему некоторую боль. Как минимум потому, что он совсем не разогрелся. И как максимум потому, что он, несмотря на то, что знал о необходимости и пользе растяжки, совершенно её не переносил. Хоть и был вынужден ею заниматься.

– Ну-у, – недовольно надула губы Алексеева. – Кто так растягивается? – она поднялась с пола, и у Евгения появилось плохое предчувствие. Татьяна обошла его и положила холодные ладони на широкие плечи своего партнера. – Расслабься, ледяной король, – попыталась пошутить она в то время как Громов от такой неожиданной близости даже не знал, что ответить. Татьяна казалась ему довольно стеснительной девушкой, и он совсем не ожидал, что она сможет так смело сначала бросить ему какой-то вызов, а затем ещё и взять инициативу в свои руки. Алексеева тем временем опустилась на колени за его спиной и провела ладонью по бедру.

– Если ты будешь таким напряженным, толку от растяжки не будет, – Татьяна говорила вроде бы то, что Громову было прекрасно известно, но его тело отказывалось слушаться. Он не мог расслабиться. – Сделай глубокий вдох, а на выдохе расслабься и попробуй опустить грудь к полу, – спокойно произнесла она почти ему на ухо. Евгений вдохнул, а на выдохе действительно попытался опуститься ниже.

Татьяна приподнялась с колен и легла грудью на спину Громова. Теперь тот почувствовал ещё более сильное и болезненное натяжение в бедрах и пояснице.

– Я тебе за это отомщу, – ответил он осипшим от подобных экзекуций голосом.

Алексеева, наконец, отстранилась от него, и Евгений сразу же собрал вместе свои ноги, чувствуя, как натяжение их покидает.

– Сорок отжиманий, – раздраженно скомандовал он, поднимаясь с пола.

Алексеева, на удивление, не стала перечить и действительно начала выполнять то, что было велено партнером.

– Стоп-стоп-стоп! Ну кто так отжимается? – передразнил Громов, присев на одно колено, а затем положил ладонь на её живот. – Напряги пресс, если он у тебя, конечно, имеется, а руки расставь чуть шире. Вот, теперь давай посмеемся вместе, – улыбнулся он, будучи довольным своей маленькой местью.

После исправления исходного положения норов у Татьяны заметно поубавился, судя по замедлившемуся темпу, однако виду она не подала. Разве что стала чуть тяжелее дышать. Громов считал, что всё делает правильно. Это в её же интересах. Громов будет держать её за спину или, может, где пониже, так что ему её руки без надобности. А вот сама она едва ли что сможет без силы в них.

– Тридцать девять… Фуф… Сорок! – Алексеева поднялась на ноги, вся красная от натуги. В её глазах читалась какая-то детская обида. Евгений смерил её холодным взглядом, но потом позволил себе едва уловимо ухмыльнуться.

– Не вешать нос, гардемарины, – он щелкнул ей по кончику носа, намереваясь сбить спесь, но по взгляду понял, что с шедевром советского кино она не знакома. – Учи классику, студент.

Недовольно фыркнув, Татьяна резко развернулась, и её длинные волосы, собранные в хвост, задели Громова по плечу.

– Плюша, – случайно выругался он вслух, а затем понял, что напортачил. Крупно.

– Что?! – Алексеева медленно повернулась к партнеру, и её осатанелый взгляд вкупе с красным лицом придал ей какой-то абсолютно инфернальный облик. Выставив руки перед собой, Евгений решил подыграть партнерше и начал медленно пятиться назад, надеясь на божью милость.

– Я тебе покажу «плюшу»! – пригрозила Татьяна, и он понял, что новое прозвище, любезно выданное пару секунд назад, её, мягко говоря, задевает. Но небеса оказались благосклонны к Громову, и в зал вошёл их с Алисой, а теперь и с Таней, тренер.

– Как дела на трудовом фронте? – с задором поинтересовалась женщина, увидев разрумяненное лицо своей новой подопечной. – Похоже, ты выкладываешься по полной, Таня. Чего не скажешь о тебе, Женя.

Громов поймал на себе укоризненный взгляд Ольги Андреевны и понял, что сейчас попотеть придется и ему.

– Пришла сообщить, что мы решили оставить вам программы, которые вы с Алисой катали на чемпионате России.

Громов с пониманием кивнул. Это было ожидаемое решение. Поставить две новые программы у них времени нет. А вот обучить Татьяну тому, что уже придумано, они вполне успевали. При условии её огромного желания и плодотворной работы.

– Регламентом союза конькобежцев это не запрещено, – продолжила Ольга Андреевна, и Евгений бросил косой взгляд на Алексееву, которая от этой новости была не в восторге. – Продолжайте, – кивнула своим ученикам тренер, пытаясь улыбнуться. – Разберите короткую программу по элементам и начните отрабатывать их в зале, а вечером встретимся на льду.

– Будет сделано, – нарочито строго ответил Громов, провожая её взглядом.

Следующие несколько секунд партнеры провели в полной тишине. Евгений вспомнил их короткую и произвольную программы, и который раз за не так давно начавшийся день увидел перед глазами Алису. Обернувшись к Тане, обнаружил её сидящей на полу у стены и обнимающей себя за колени. Громов недовольно поджал губы, отмечая про себя, что эта поза жертвы ему совсем не нравится.

– В чем дело?

– Я видела обе ваши программы, – тихо ответила Татьяна, посмотрев перед собой.

Евгений обреченно вздохнул. У него появилось плохое предчувствие надвигающего женского нытья и соплей. И когда такое происходит без повода, как сейчас, ему это ой как не нравится.

– И что же ты хочешь этим сказать? – с ядом в голосе поинтересовался он, скрестив руки на груди.

– Они сложные, – вздохнула Татьяна, догадываясь, что Евгения это откровение не обрадует.

– Конечно сложные! – ожидаемо сорвался он и поймал на себе испуганный взгляд Алексеевой. – Потому что мы с этими программами рассчитывали побеждать весь сезон. Все наши программы были такими, иначе никак. Это просто смешно, что мне приходится объяснять тебе очевидные для любого спортсмена вещи! Я в спорте чтобы побеждать, а не кататься за ручку по кругу и заводить дружбу с другими членами сборной!

Татьяна вновь апатично опустила голову, ничего не отвечая, но Евгений не считал себя виноватым. Ему казалось, что он сказал всё по делу. Для него всё ещё странными являлись её тараканы в голове, по вине которых она боится выполнять многие элементы просто потому, что её бывший партнер оказался козлом. А травмы… Травмы были у всех, кто так или иначе связан со спортом высших достижений. Это нужно уметь преодолевать. Иначе никак.

Скорее всего, этот сезон станет последним для Евгения, и он не хочет упускать медали – особенно олимпийские – из-за такого вопиющего непрофессионализма своей партнерши. Если придется быть жестким – он будет.

– Давай попробуем выброс, – несмело подняла голову она, посмотрев на Громова со злостью, которую очень хотела скрыть. Но её эмоции оставались очевидными для Евгения. И это было для Татьяны большим минусом. Для спорта это тоже очень важная черта – уметь скрывать то, что происходит внутри. Даже когда там руины всего, что было важно для тебя в этой жизни.

Перед глазами Евгения снова появилась Алиса. Он на мгновение зажмурился, понимая, что ему необходимо сконцентрироваться на себе и своей новой партнерше.

– Да, давай, – кивнул он, а затем протянул Татьяне руку, чтобы помочь подняться с пола.

Громова несколько удивило то, что из всех элементов парного катания выброса она боится меньше всего. Обычно это огромный стресс как для партнерши, так и для партнера. Это элемент, который наименее предсказуем и наиболее травмоопасен для партнерши наряду с поддержками. Алиса никогда не могла быть уверена в том, сможет ли она сделать идеальный выезд и приземлиться на одну ногу на заднее наружное ребро лезвия. А Евгению каждый раз было волнительно закручивать её и «выбрасывать» в сторону, словно в замедленной съемке наблюдая, как она выполняет три оборота, а затем приземляется. И даже если она задевала второй ногой лёд, он всё равно был рад и считал это успехом.

– В короткой программе у вас был заход через риттбергер, я помню, – произнесла Татьяна, выпрямляясь и делая глубокий вдох, чтобы собраться с мыслями.

Евгений был всё ещё удивлен её рвением, но в то же время рад.

– Давай для начала сделаем двойной? – предложил он, подходя к ней ближе и протягивая ладонь.

– Давай.

– Поехали, – на выдохе тихо произнес он, выставил одну руку в сторону, а второй потянул на себя Алексееву. Фигуристы начали разбег назад, быстро перебирая ногами и имитируя скольжение. Громов положил ладони чуть ниже её талии, а затем ближе прижал партнершу к себе.

– Готова? – на всякий случай уточнил он.

– Да, – коротко и сосредоточенно ответила Татьяна, положив свои ладони на его запястья.

Евгений резко оторвал её от пола, разворачивая свой корпус, и «выбросил» её в сторону. Алексеева быстро сгруппировалась, сгибая руки в локтях. Одну из них она завела за спину, а другую прижала к груди. В таком положении фигуристка выполнила два оборота в воздухе и вышла из группировки, грациозно распрямляя руки в стороны, и… Идеально чисто и как-то изысканно мягко, по-кошачьи, приземлилась на одну ногу. Вторая нога Тани не задела пол.

Громов был поражен. Татьяна в его глазах переставала быть совсем безнадежной.

– Теперь давай тройной, – требовательным тоном произнесла фигуристка, и его брови поползли вверх. Громову даже стало немного неловко за то, что накричал на неё несколько минут назад.

Партнеры снова проделали то же самое. Татьяне блестяще выполнила тройной выброс, а Евгений отметил, что её тело прекрасно работает, когда она этого хочет.

– Попробуем изобразить прыжковый заход в либелу? – предложил Громов, но его партнерше, судя по лицу, эта идея не очень понравилась. И ему снова пришлось включать деспота. – Или мы будем все две минуты пятьдесят секунд выброс исполнять – поинтересовался он с ядом в голосе, замечая вновь зарождающуюся злобу в глазах Тани.

– Хорошо, но сначала на большом расстоянии.

Громов был вынужден согласиться. Это уже лучше, чем ничего. Хотя, конечно, они с Алисой все вращения и заходы на них выполняли предельно близко, зная, что это очень высоко оценивается судьями.

– Будем пробовать, – тихо произнесла Алексеева, и Громову несколько польстил её сконцентрированный взгляд.

Партнеры встали к стене, взяли разбег параллельно друг другу, а затем прыгнули и одновременно оказались в ласточке на правой ноге и остановились, так как вращения выполнять на полу, разумеется, невозможно. Всё было выполнено хорошо, если бы не это огромное расстояние. Громов с раздражением отметил, что они не юниоры, чтобы выполнять подобные элементы так далеко. Поэтому он предложил попробовать ещё раз, а затем уже выполнить этот заход на более близком расстоянии.

Евгений понимал, что Татьяне страшно. Он и сам ощущал странное, несвойственное ему волнение. Из-за разницы в росте тяжелее всего в таких элементах приходится партнерше, потому что её лицо оказывается на одном уровне с вытянутой ногой партнера. Евгений понимал, как необходима здесь синхронность, как важно друг друга чувствовать. Но он понимал и то, что у них с Таней попросту нет времени, чтобы планомерно сближаться в плане физического ощущения друг друга, и им придется работать ультимативно. Либо они делают так, как надо, либо сидят дома и смотрят чемпионат Европы по телевизору.

Фигуристы выполнили всё то же самое ещё четыре раза, но всё ещё на большом расстоянии. Наконец, к большой радости Громова, Татьяна решилась сблизиться. Они снова встали максимально близко к стене, чтобы у них было как можно больше места для разбега, и начали движение, находясь на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Всё шло хорошо, но в момент прыжка Евгений увидел в зеркале, как Татьяна немного сбавила темп, в результате чего синхронность пропала, а ступня Громова пролетела в считанных сантиметрах от её лица. Партнеры приземлились на правую ногу и остановились.

Татьяна часто дышала, хотя сильных физических нагрузок сейчас не было, и Евгений понимал, что она испугалась. Он – тоже, но показывать этого не станет. Громов считал, что им обоим нужно радоваться, что дело было не на льду, иначе она могла бы получить травму от лезвия его конька.

– Почему замедлилась перед прыжком? Мы шли в одном темпе, а потом что? Хочешь остаться со шрамом на лице? – не сдержался он, желая разобрать её ошибку.

– Не знаю. Я растерялась.

– Самой не смешно? – начал злиться Евгений. – Ты не в детско-юношеской спортивной школе, ты в сборной!

– Ты мог бы просто поддержать меня, а не кричать сразу, – повысила на него голос в ответ Алексеева. От такого заявления у Громова пропали последние остатки спокойствия.

– Единственная поддержка, которую я могу тебе предложить – та, что является элементом парного катания! – сорвался окончательно он. – Если тебе нужен кто-то для того, чтобы слушать твое «я растерялась» – обратись к психологу.

Громов замолчал, видя, как Татьяна начала часто дышать, но уже не от испуга, а от злости. И это ему нравилось. Пусть злость делает её сильнее. Танин главный враг сейчас не Громов, как ей может показаться, а она сама.

– Поддержка в два оборота с хватом за талию, – неожиданно скомандовала она с каким-то фатализмом в глазах.

Да, эта поддержка второго уровня сложности, спорить Евгений не стал. Да, она предельно простая. И да, её выполняют юниоры. Но в глубине души он был рад и надеялся, что они доберутся и до поддержек пятого, наивысшего, уровня сложности.

Татьяна повернулась к партнеру спиной и сделала глубокий вдох, собираясь с мыслями. Евгений положил ладони на её тонкую талию и, к своему удивлению, заметил, что его это немного волнует и… возбуждает? Громов чуть качнул головой, предположив, что у него, наверное, шалят нервы. Он поднял партнершу, и она стремительно взмыла вверх, положив свои ладони на его руки. Громов отчетливо ощутил, как напряглась каждая клеточка её тела. Что ж, дела ещё хуже, чем он предполагал. Если Алексеевой так страшно делать подобные детские поддержки, то он даже не знал, что будет на поддержках, в которых ей придется держаться на своей одной руке, а не как сейчас, когда нагрузка, по факту, только у Громова.

Он чуть крепче сжал руки на её талии, делая шаги по залу, и выполнил оборот вокруг себя, а затем поставил Татьяну на ноги.

В глазах партнерши он всё ещё видел страх и просто не понимал, почему та не может с ним совладать. Ситуация с выбросом показывает, что её тело знает и помнит технику выполнения элементов, и она может быть потрясающе сильной партнершей. Если захочет.

– Попробуем разобрать дорожку шагов из программы, а затем параллельные прыжки, – предложил он.

Партнеры закончили тренировку «на земле». Евгению она далась тяжело в эмоциональном плане. Раньше ему не встречались фигуристы, которые не знали бы, зачем они здесь, зачем они катаются. Но, глядя на Алексееву, понимал, что она именно тот человек, который на данном этапе карьеры не знает, для чего катается. Татьяна вышла из зала первой, и Громов видел, что она, мягко говоря, не в настроении. Он забрал пустую бутылку из-под воды и вышел следом.

– Идем обедать? Я ужасно голодный, – Громов демонстративно положил ладонь на свой живот, вновь вспоминая о пропущенном завтраке.

– А я, пожалуй, обойдусь только водой и на обед тоже, – с картинной досадой вздохнула Татьяна, с драматизмом запрокидывая голову.

«Усть-Зажопинский театральный кружок плачет по тебе, Алексеева!» – мысленно подметил Громов.

– Это ещё с какой радости?

– Ну, – снова печально вздохнула Татьяна, – нам, плюшкам, не стоит налегать на еду.

Евгений страдальчески вздохнул. Для его полного счастья к тараканам Алексеевой необходимо было добавить эти типично женские загоны о лишнем весе.

– Не говори ерунды, – попытался сдержать себя в руках он. – Я назвал тебя Плюшей, а не плюшкой. Это кардинально разные вещи. Стыдно не знать, – Громов едва заметно ухмыльнулся, замечая, как Алексеева обиженно надувает губы

– Ничего-ничего, Евгений Алексеевич, – зловеще произнесла Татьяна, когда тот придержал ей дверь в столовую, – я тоже придумаю тебе прозвище.

Пока партнеры стояли в очереди, Татьяна оставила Евгения на несколько секунд и подошла ко всем, кто стоял перед ними. Громова это дико раздражало. Такие проявления нарочитой вежливости ему не нравились. Лучше бы она сейчас думала о короткой программе, а не о том, как у кого дела.

– Ксюша пригласила нас сесть к ней за стол, – с широкой и, черт возьми, красивой, по мнению Евгения, улыбкой, произнесла Алексеева, вернувшись к нему.

Остаток очереди партнеры не разговаривали друг с другом. Татьяна отошла от линии раздачи первой и, конечно же, села за стол со своей подругой. Громову хотелось бы побыть одному, подумать о предстоящем, но нет… Тут как тут появился Дмитрий. Этот наглый, по мнению Громова, рыжий юноша быстрее него занял место рядом с его партнершей. И такое проявление интереса к Татьяне начинало напрягать.

«Да куда она тебе? Ты себя видел? Тебе в пару не то что женщину – табуретку жалко ставить – это будет ниже её достоинства!» – мысленно сокрушался Громов. Он подошел к столу последним и сел напротив Татьяны. Она сразу будто зажалась, а вот Ксения, наоборот, расцвела и улыбнулась Евгению во все тридцать два.

– Вы, стало быть, с тренировки? – начала она.

– Вы удивительно наблюдательны сегодня, Ксения, – с нарочитой вежливостью ответил Громов, и одиночница решила продолжить свой допрос. Она поинтересовалась, как прошла их тренировка, и Громову приходилось давать ей максимально короткие ответы, надеясь, что Ксения поймет, как сильно голоден Евгений, и оставит его в покое.

– Тебя не было на завтраке, – краем уха Громов услышал Дмитрия, который обратился к Татьяне. – У тебя всё в порядке?

На секунду Евгений оторвал взгляд от тарелки и увидел, что юноша чуть ли не прилип к его партнёрше. Громов собрался что-то на это ответить, но ему на помощь неожиданно пришла… Ксения.

– Вас обоих не было на завтраке, – лукаво улыбаясь, подметила она.

Губы Евгения растянулись в довольной улыбке. Он понимал, что Ксения осознанно позволила себе отпустить такую фразу, и его это обрадовало. Пусть Дмитрий решит, что у них с Татьяной что-то было и, наконец, отвалит от неё раз и навсегда.

– Да, – произнес Евгений, – мы с Таней вчера поздно легли.

Он увидел, с какой ненавистью на него посмотрел Дмитрий, и самодовольно улыбнулся ему в лицо, нарочито медленно жуя.

– Мы гуляли, – поспешила объясниться Алексеева, догадываясь, что их коллеги по льду поняли фразу Громова неправильно.

Дмитрий немного расслабился и снова с улыбкой посмотрел на Татьяну. Громова начинал сильно раздражать этот мальчишка с ещё детскими глазами и эмоциями, которые с такой легкостью читались на его лице. Шансов против Громова у него мало, но он всё же понимал, что придется расставить все точки над i, дабы ничто и никто не отвлекало его партнершу от подготовки. Работать Громову над ней предстояло ой как много, и он не собирался распыляться на пустом месте.

После обеда Евгений договорился с Таней о том, во сколько они встретятся на катке, и ушел в свой номер. Ему хотелось побыть одному. Он устал. Алексеева выводила его из эмоционального равновесия. Он закрыл за собой дверь и устало сел на постель. Нужно было переодеться, принять душ, совсем не было сил. Он достал из кармана спортивных брюк телефон и несколько секунд смотрел на него, понимая, что должен это сделать. Должен позвонить маме Алисы.

Евгений нашел номер Ирины Николаевны в контактах, и его большой палец завис в нескольких миллиметрах от экрана. Он боялся с ней говорить и всё ещё чувствовал себя виноватым. Перед глазами вновь всплывала одна из самых страшных ночей в его жизни…

Москва, две недели назад.

Половина первого ночи. Громов лежал в постели, но никак не мог заснуть. У него было странное, плохое предчувствие. Лежащий на тумбочке телефон начал вибрировать, и ему пришлось сесть, а затем ответить на звонок от незнакомого номера.

– Кто это? Как? Когда? Где она сейчас? – он выдавал эти вопросы один за другим и получал ответы на все, но они будто проходили сквозь него. Он слышал только отрывки фраз. Слышал имя Алисы.

Дверь. Подъезд. Лестница. Громов не помнил, как оделся, как закрыл квартиру, как пробежал все лестничные проемы.

Машина. Дорога. Стрелка спидометра на 180. Евгений не помнил, как доехал до больницы, как вбежал в реанимацию. Всё происходило так быстро, что мозг не успевал за телом. Громов будто спал и видел худший свой кошмар с тех пор, как потерял маму. В мыслях судорожно пролетали воспоминания о том, как ему сообщили, что её нет. Он был уверен, что не сможет ещё раз пережить потерю близкого человека. Нет. Он мог пережить многое, но не это. В голове лишь тугим эхом – будто внутри бетонной коробки – мысль: «Алиса, держись! Алиса, держись!».

На кушетке рыдала Ирина Николаевна с мужем, который обнимал жену, поглаживая по плечу. Громов видел, как он держится ради супруги и не дает эмоциям взять вверх. Это отрезвило на мгновение и его самого.

– Ж-ж… Женя… – еле слышно от слёз произнесла Ирина Николаевна, и руки Евгения несмело легли на её спину. Он хотел облегчить её боль, но не мог. Она душила его самого.

– Как она? – с трудом выдавил из себя Евгений, словно проглатывая лезвия, застрявшие в горле. Мама Алисы вновь начала рыдать. Практически в голос.

– Тяжело. Очень. Врачи надеются на лучшее, – ответил её отец.

– Как и все мы, – машинально ответил Громов. Смотреть в глаза родителям Алисы было тяжело. Он нес за неё ответственность десять лет. Он берег её. Не допускал действительно серьезных травм, которые могли бы случиться с ней по его вине. Но сейчас он… Не смог её проконтролировать. Не смог отговорить от этой ночной поездки.

Из палаты вышел врач, и присутствующие в коридоре сразу же обступили его. Он стянул с лица повязку, и Громов узнал в нём Степана Степановича, своего старого знакомого.

– Здравствуйте. Вы родственники Калининой?

– Да, – внезапно для себя ответил Громов, – здравствуйте, как она?

Врач секунду помешкал, а затем, видимо, вспомнил того, кто стоял перед ним и когда-то тоже был его пациентом.

– А, Евгений. Не узнал. Должен сказать, если она хотя бы в половину такая же упрямая, как вы, то шансы довольно приличные.

– Чего-чего, а упрямства у неё больше, чем у меня, – тихо произнес Евгений, пытаясь подбодрить и себя, и всех стоящих рядом.

Сколько раз Громов просил себя не привязываться к людям? Либо они предадут тебя, либо покинут из-за несчастного случая или болезни. Кому, как не спортсмену знать, как хрупко человеческое тело?

Но после потери мамы он привязался сначала к Алисе, а затем к Елене. Ничем хорошим не закончилось ни то, ни другое. Вот только за Алису Громов был намерен бороться. Он заставил себя нажать на кнопку вызова и приложил телефон к уху. С каждым гудком его сердце билось всё чаще.

– Женя, – он услышал измученный, усталый голос Ирины Николаевны.

– Здравствуйте, – тихо ответил Громов. – Как она?

– Не приходит в себя, – после долгих секунд тишины, с трудом произнесла её мама.

– Простите меня, – внезапно севшим голосом проговорил он.

– Женя, за что? – искренне удивилась Ирина Николаевна.

– С момента той аварии я не могу нормально спать. Я виню себя за то, что не смог отговорить её ехать поздно ночью в гололед. Простите меня, – голос Громова снова предательски дрогнул, по щеке покатилась скупая слеза. Евгений не чувствовал стыда за эмоции, но был всё же благодарен судьбе, что не разговаривал с Ириной Николаевной лицом к лицу.