Читать книгу Между нами лёд. Книга первая - Дарья Михеева - Страница 6

Три дня спустя. Кёльн, сборы. Два часа дня.

Татьяна лежала на кровати в своем номере, смотрела в потолок и осознавала, что её ноги не гнутся. За последние дни она устала, кажется, как никогда в жизни. Раньше она считала себя достаточно сильной фигуристкой и хорошей спортсменкой. Но сейчас поняла, что сильно ошибалась. Со своим бывшим партнером они обычно занимали места в диапазоне от пятого до десятого. На национальном чемпионате. О международных турнирах пара Алексеева/Куликов, разумеется, даже не думала. Их устраивало звание пятой/шестой/седьмой/восьмой пары страны. Только сейчас Татьяна поняла, что все эти годы они катались в полсилы, и она никогда не знала, каково это – кататься среди сильнейших. Не знала настоящей конкуренции

После того, как Громов волею случая стал её партнером, Татьяне либо завидовали, либо ненавидели, но все отчего-то были уверены, что она должна быть благодарна судьбе за такой подарок. В Федерации, принимая решение поставить их вместе, никто не захотел узнать, нужно ли ей всё это? Способна ли она это выдержать? Кто она рядом с Евгением? Практически никто. Они оба это знают. Татьяна мысленно сравнивала себя с водолазом, которого с самого дна резко вытащили на воздух и он попросту не понимает, что происходит. Он сходит с ума от резчайшей смены давления.

Ни тело Татьяны, ни разум не готовы к тому, что она испытала здесь, на Олимпе отечественного фигурного катания. Все дни сборов она чувствовала себя лишней и понимала, что занимает не своё место. Она не готова работать, а точнее, пахать так, как делает это Громов. Он заставлял свою партнершу делать это с утра и до вечера. Вчерашний день и вовсе стал апогеем. Фигуристы были на льду уже в семь утра. Затем у них был завтрак, общая физическая подготовка, обед, тренажерный зал, ужин, а потом… Снова лёд. При разучивании программы этот мужчина превращался в зверя. В требовательного, агрессивного зверя, который будет капать на мозг до тех пор, пока Татьяна идеально не сделает дорожку шагов. За малейшую помарку в виде смены внешнего ребра лезвия на внутреннее Евгений был готов убить её прямо на льду, здесь и сейчас, без суда и следствия.

– Такие мелочи не всегда замечают даже технические арбитры! – возмущалась ему в спину Татьяна после очердной страшной, по мнению Громова, помарки.

– Отлично! – резко развернулся он. – Давай теперь ездить за рулем не по правилам и надеяться, что никто не заметит!

– Ты невозможен, – качала головой Алексеева, отъезжая от партнера на другой конец катка.

– Как и чистый каскад прыжков в твоем исполнении! – кричал Евгений, чтобы партнерша услышала его даже там.

Редкими моментами, в которые Татьяна могла перевести дух, являлись его перепалки с тренером и хореографом. В это время Алексеева удивлялась спокойствию Ольги Андреевны, которая чётко аргументировала свой взгляд на ту или иную позицию, не устраивающую Громова.

– Понимаете, – как можно вежливее пытался говорить Громов, но злые от недовольства глаза выдавали все его эмоции, – этот хват мне неудобен, я не уверен, что смогу удержать равновесие в этой позе и не хочу рисковать.

– Женя, – спокойно отвечала ему тренер, – давай не рубить с плеча. Решение об этом хореографическом переходе мы будем принимать тогда, когда ты попробуешь выполнить его вместе с Таней. Если у тебя не получалось это с Ал…

– К слову о хореографическом рисунке! – перебил Ольгу Андреевну Громов, переводя взгляд на хореографа. – Нужно поменять либелу и тодес местами, мне кажется, так будет эффектнее. Вчера я посмотрел запись с чемпионата России и мне не понравилась текущая последовательность.

– Женя, тогда придется делать лишний проход по площадке в качестве перехода.

– Значит, думайте над тем, как сделать этот проход красивым, – безапелляционно произнес Громов, сильно отталкиваясь руками от борта катка и возвращаясь к Татьяне.

Осложняло текущую ситуацию и то, что короткая программа, которую все эти дни разучивали Татьяна с Евгением, является очень заводной, яркой. Они должны будут «кайфануть», исполняя её под прекрасную композицию Caro Emerald – That Man. В этом минус энергичных программ – нужно быть искренним. Когда фигуристы катаются с натянутой улыбкой – это всегда заметно. Другое дело лирика. Изображать вселенскую скорбь порой даже не приходится – она и так у тебя на лице. Однако и лирические программы имеют свои плюсы и минусы. Но Татьяну уже начало тошнить от этой песни, от всех вращений, поддержек и, в первую очередь, от Громова. За последние три дня фигуристы успели поругаться, кажется, десяток раз. Евгений ненавидел Татьяну за слабость, а она его – за силу. И только один фрагмент вчерашней тренировки заставлял Алексееву ненавидеть его меньше, а уважать – больше.

– Таня! – с борта катка обратился к ней хореограф. – Добавь эмоции!

Но единственная эмоция, которую она могла сейчас из себя выдавить – злость. И это явно не то, что от неё требовалось.

– Таня, – снова обратился к ней хореограф, – ты красивая женщина и ты встречаешь красивого мужчину. Пофлиртуй с ним! Телом в том числе.

Что-что, а тело Алексеевой сейчас хотело флиртовать только если с одеялом.

Громов протянул ей ладонь. Татьяне отвечать на этот жест не хотелось. Она устала так сильно, что даже смотреть на партнера больше не было ни сил, ни желания. На больших часах, висящих над одним из выходов с трибун, Алексеева увидела, что время уже половина одиннадцатого ночи. И это было очень красноречивое оправдание её усталости.

– Давай попробуем подкрутку? – внезапно предложил Громов.

Усталость, разливавшаяся по телу Татьяны, резко сменилась страхом. Она не знала, что на это ответить. Сильно давила старая боязнь этого элемента и сомнение в том, что её поймают. Но в то же время Алексеева боялась и того, что в случае отказа Евгений разнесет здесь всё и вся. Решение она приняла быстро, но всё же с огромным трудом.

– Одинарную, – обреченно кивнула Татьяна, словно подписывала себе приговор.

Партнеры начали выполнять заход на подкрутку. И эти считанные секунды тянулись для Татьяны невероятно долго. В момент, когда Громов положил ладони ниже её талии, сердце пропустило несколько ударов. Почувствовав, что рук Евгения на её теле уже нет, и она взлетела в воздух, Таня скрестила ноги, а затем согнула руки в локтях, одну заведя за спину, а другую оставив на груди. Падая вниз, она вспомнила, что нужно вытянуть руки над головой, но с непривычки сделала это слишком поздно и попала Громову локтем в глаз. Это не помешало Евгению уверенно поймать партнершу и поставить на лёд. Только после этого он рефлекторно закрыл ладонью ушибленный глаз. Татьяна поспешила отъехать от него на некоторое расстояние. Ощущая себя виноватой, она с тревогой смотрела на Громова и боялась, что сейчас ей прилетит сильнее, чем за все последние дни. Уцелевшим глазом Евгений посмотрел на Татьяну, и та была готова к чему угодно, но никак не к тому, что услышала.

– Ты молодец, – кривовато улыбнулся Громов.

Несколько секунд Алексеева пребывала в шоке и была почти уверена, что он просто издевается над ней.

– Ты молодец, что попробовала, – серьезнее пояснил Евгений. – Я знаю, как это страшно для тебя.

Татьяна продолжала безмолвно смотреть на него округлившимися глазами. Буквально пару минут назад он был готов рвать и метать, но сейчас его словно переключили в другой режим. Только в этот момент Алексеева поняла, что он действительно прекрасный партнер. Да, ужасно требователен: к ней, к себе, к тренерскому штабу. Но, когда Татьяне было необходимо, почувствовал её по-настоящему, понял, что она на грани и не дал ей упасть. Как телом, так и духом.

– Но больше, пожалуйста, так не делай, – снова улыбнулся Евгений. – Иначе твоя фобия вернется из-за того, что полуслепой партнер не сможет увидеть, куда ты падаешь.

Именно этот момент Татьяна продолжала прокручивать в своей памяти снова и снова. С ним она заснула вчера ночью, с ним же проснулась час назад, снова пропустив завтрак. Теперь Татьяна понимала, что подкрутки это не так уж и страшно, если у тебя сильный партнер, в котором ты уверена. А вот попасть ему локтем в глаз уже куда страшнее. Однако сейчас ясным становилось и то, что Громов действительно серьезно настроен в отношении своей новой партнерши. Поддержек пятого уровня и подкруток в три оборота ей не избежать. Но сейчас Татьяне думать об этом не хотелось. Она была рада, что сегодня у них с Громовым тренировка на льду только в семь вечера и до этого времени можно отдохнуть.

Сделав глубокий вдох, она обняла одеяло, закидывая на него ногу. Закрыла глаза, ощущая сладкое и такое долгожданное расслабление. Она в раю. Хлопчатобумажном, пуховом и таком мягком раю.

Спустя несколько секунд, словно гром среди ясного неба, раздался стук в дверь. Татьяна сильнее сжала одеяло, отказываясь верить в то, что кто-то решил побеспокоить её. Евгений, Ксения и тренерский штаб знали, что у неё сегодня свободное время до семи, и она имеет право распоряжаться им как захочет.

«Меня нет. Пожалуйста, дайте мне отдохнуть!» – Татьяна уткнулась лицом в подушку, желая и вовсе утонуть в ней, чтобы не слышать стук, который вновь её потревожил. Она не знала, чего добивается человек, стоящий за дверью. Хотя, нет, догадывалась. Скорее всего – жаждет умереть от её рук. Однако выбрал не очень удачный момент, потому что после вчерашних тренировок руки Тани начнут дрожать от малейшей нагрузки и будет трудно задушить непрошенного гостя. Но как только Алексеева снова услышала стук, то поняла, что нужно встать и попробовать это сделать.

Она догадывалась, что выглядит не лучшим образом, но всё же открыла дверь и с удивлением обнаружила за ней Громова. Первое, на что обратила внимание – сине-фиолетовый синяк с багровым оттенком вокруг его левого глаза. Не очень большой, но всё же достаточно заметный.

– Что случилось? – тихо спросила она, желая скорее закрыть дверь. Во-первых, Татьяна всё ещё чувствовала себя виноватой за эту гематому вокруг глаза Громова, а во-вторых, ей не хотелось, чтобы он видел её в пижаме. Впрочем, в халате он свою партнершу уже видел. Ему вроде бы даже понравилось.

– У нас для тебя сюрприз! – Татьяна внезапно услышала голос Ксении, которая в следующую секунду появилась из-за спины Громова.

Алексеевой было очень трудно сдержать смех из-за контраста их лиц. Подруга буквально сияла, а вот лицо Евгения оставалось абсолютно без эмоций. Его взгляд был бесконечно утомленным, а в глазах явственно читалось «просто убей меня». Видимо, он уже успел устать от Ксении.

– Какой сюрприз? Я же предупреждала вас вчера, что буду сп…

– А три дня назад ты предупреждала меня, что собираешься на юниорский чемпионат Европы, – перебил партнершу Евгений.

Татьяна на несколько секунд замолчала, удивляясь тому, как могла забыть об этом. Устало приложила ладонь ко лбу, прикидывая, есть ли у неё силы идти туда.

– Таня, – натянуто и крайне неестественно улыбнулся Громов, замечая, что она сомневается, – ты ведь так хотела на этот чемпионат! Разве ты можешь оставить детей без своей бесценной поддержки?

Татьяна подозрительно сощурила глаза. Громов ведь сам едва ли горел желанием идти туда.

– Подождите десять минут, – вздохнула она и заметила, как округлились глаза Громова. Он, наивная душа, рассчитывал, что после его ядовитой реплики она никуда не пойдет? Как бы не так. Они все туда пойдут.

– Знаешь, – недовольно вздохнул Громов, хмуро шагая к ледовому дворцу, где они тренировались последние дни, и на котором будет проходить чемпионат, – когда ты говорила, что у парников должны быть традиции, я не думал, что нашей традицией будет страдать. Ты ведь сама еле передвигаешь ногами.

– Ребятам нужна поддержка! – встряла в их разговор Ксения. – Не будьте такими кислыми!

Алексеева вздохнула в унисон с Громовым и, кажется, первый раз полностью разделяла его эмоции и состояние. Им обоим не хотелось никуда идти, они оба чертовски устали, но, тем не менее, шли. Танины ноги действительно с трудом гнулись, а каждый шаг отдавал мышечной болью. Она не представляла, как пройдет их вечерняя тренировка, и даже думать об этом боялась.

Фигуристы прошли во дворец и без труда нашли хорошие свободные места на трибунах. Юниорский чемпионат всегда собирает куда меньшее количество зрителей, но всё же они были и заполнили примерно треть дворца.

– Смотрите, что у меня есть! – вдруг воскликнула Ксения, доставая из кармана расстегнутой куртки сотовый телефон, когда они заняли места. Она быстро нашла в нём что-то и повернула экран к Татьяне с Евгением. Алексеевой от увиденного стало почему-то стыдно. На экране она увидела их фото со вчерашней тренировки, на котором они с Евгением держатся за руки во время очередного круга по катку, который помогает восстановить дыхание. Громов едва заметно ухмыльнулся. Ему эта фотография пришлась по душе. Евгению понравилось, как они смотрятся вместе со стороны. Хорошая разница в росте и телосложении делали своё дело. Громов казался ещё мужественнее и сильнее, а Алексеева выглядела очень миниатюрной и хрупкой на его фоне.

– Прокралась к вам вчера, но вы были слишком увлечены… Друг другом, – одиночница ехидно улыбнулась, поймав на себе полный злости взгляд Татьяны.

– Чисто по антропометрическим показателям мы смотримся хорошо, – задумчиво произнес Евгений.

– Это первое фото пары Алексеева/Громов! – восторженно продолжила продвигать свой снимок Ксения. – Когда вы возьмете олимпийское золото – оно станет бесценным.

– Золото? – показательно ступил Евгений.

– Фото! – раздраженно поправила его Ксения, убрала телефон в карман и с недовольством посмотрела на фигуриста. – Вам что-нибудь принести попить? – поинтересовалась, поднимаясь со своего места и желая раздобыть чего-нибудь запретного.

– Воды, – кивнула Татьяна, развязывая пояс своего пальто.

– Будет исполнено, – Ксюша немного подалась вперед, изображая поклон, а затем ушла и оставила Татьяну и Евгения наедине. Несколько следующих минут они молчали, смотря прокат пары юниоров из Франции, но всё это время Алексеева чувствовала себя неловко, будто должна что-то сказать.

– Ещё раз прости за… – несмело начала она, повернув голову к партнеру.

– Не бери в голову, – спокойно ответил Громов, откинувшись на спинку кресла, и скрестил руки на груди. – Это одна из самых незначительных травм, которые у меня были.

– Какая была самой значительной? – осмелилась поинтересоваться Татьяна.

После вопроса губы Громова сжались в тонкую линию, а серо-голубые глаза будто потускнели и направили взгляд на колени. Его тяжелый вздох дал Татьяне понять, что это слишком откровенный разговор для их нынешних отношений. От этого Алексеевой стало обидно. Она открылась ему, рассказала о том, что произошло с ней, а он… Впрочем, у каждого спортсмена есть самая страшная телесная травма, о которой он никому не будет рассказывать, а у каждого человека есть самая страшная травма душевная. Больнее всего, когда одно накладывается на другое.

Есть в этом какая-то доля иронии. В массовом сознании людей спортсмен – человек, который сильнее и здоровее простых смертных. На деле же ситуация совсем другая. Обычный человек за всю свою жизнь может сломать ногу или руку один-два раза. Фигуристы к двадцати годам обычно имеют за плечами десяток сложнейших переломов, а пытаться сосчитать растяжения, вывихи, ушибы и вовсе бессмысленно. Хотя для спортсменов перелом желательнее, чем растяжение или разрыв связок, потому что после этого они восстанавливаются ещё дольше. Спортсмены все переломанные, перешитые. Когда у обычных подростков в пятнадцать лет голова забита свиданиями и развлечениями, фигуристы начинают сталкиваться с суставными болями, которые больше их не покинут. Суставы ног и позвоночника уже в юности изношены так, как это бывает у нормальных людей в пенсионном возрасте. Есть и ещё одна неприятная вещь в фигурном катании. Прыжки. Фигуристы всегда, на протяжении многих лет карьеры, приземляются на одну и ту же ногу. Не трудно догадаться, что именно она болит и страдает больше другой. На помощь, конечно, приходит общая физическая подготовка, позволяющая снизить разницу между нагрузками на разные части тела, чтобы она была равномерной, но этого зачастую мало.

Спортсмены сильнее обычных людей разве что только духом. А физически сильнее до тех пор, пока за их плечами есть целый штаб спортивных врачей и тренеров, которые будут бегать за ними, пока их тело способно выдавать результаты, дарящие стране медали. Как только спортсмен слабеет, то становится не нужен никому – живи теперь сам, один на один с этой ноющей болью в суставах, костях, мышцах, душе.

– Интересная поддержка, – оценивающе произнес Евгений, вырывая Татьяну из потока мыслей и заставляя вернуться на ледовую арену. Глаза девушки всё это время были направлены на фигуристов, но она совсем не запомнила их прокат.

– Да, – кивнула Татьяна, делая вид, что поняла, о какой поддержке речь.

– Нам тоже нужно будет придумать что-то своё, особенное.

– Мне казалось, что мы не будем вставлять ничего нового в ваши с Алисой программы, – неуверенно произнесла Татьяна, заправляя прядь темных волос за ухо.

– Алиса это Алиса, а ты это ты, – отрезал Евгений. – Тебе её не заменить, как не пытайся. Так что будем добавлять что-то новое.

Громов продолжил смотреть прокат следующей пары, а Татьяна не знала, как реагировать на услышанное. С одной стороны, ей было приятно, что он увидел в ней личность, раз говорит подобное, но фраза «тебе её не заменить» всё же задела. Следующие десять минут они молча смотрели прокаты пар из Италии и Германии. Вскоре на лёд вышли российские юниоры. Вся компания фигуристов максимально громко подбадривала их вместе с другими соотечественниками, которые присутствовали на трибунах. Молчал только Громов, но всё же внимательно смотрел на лёд, ожидая начала программы. Молодые люди встали в начальную позу. Включилась музыка, и Татьяна сжала пальцами края пальто, что лежали на коленях.

Движения ребят показывали, что они сильно волнуются. Их ноги подрагивали, а дорожки шагов не были выполнены чисто из-за беспорядочной смены внутреннего и внешнего ребра.

– Недокрут, – разочарованно произнес Громов, когда партнерша выполнила полтора оборота в тулупе вместо двух.

Наступил самый волнительный для Татьяны момент в их программе – сложная поддержка четвертого уровня, которую они оставили для эффектного финала. Юная фигуристка оказалась наверху, но она не успела зафиксировать своё положение. Партнер задел нижним зубцом лёд и, запнувшись, упал вместе с партнершей.

Татьяна вскочила со своего места, закрывая ладонями лицо от ужаса. Ей было больно и страшно. Она знала, каково это. Она это однажды пережила и надеялась, что больше никогда подобного даже не увидит, но случилось обратное. Все люди на трибунах встали. Даже сидящий рядом с ней Громов. Алексеева слышала, что музыка остановлена, и на льду что-то происходит, но боялась туда смотреть. Она опустила глаза и встала боком к катку, как-то неосознанно повернувшись в сторону Евгения. Снова приложила ладонь к своему виску, боясь даже случайно посмотреть на лёд, и закрыла глаза. Ей было страшно. Ей хотелось спрятаться от всего этого.

Внезапно Татьяна ощутила, как теплые сильные руки буквально обволакивают её, а затем заключают в объятия. От неожиданности она вздрогнула, медленно открыла глаза и увидела Евгения, брови которого, как две грозовые тучи нависли у переносицы и выражали беспокойство. Его губы сжались в тонкую линию и заметно побледнели. Краем сознания Татьяна понимала, что эти объятия спонтанны и в какой-то степени, наверное, неправильны, но как только она оказалась в них, стало так тепло и спокойно, что даже накативший на неё страх, кажется, отошел на второй план.

– Пойдём, – тихо сказал Евгений, будто боялся нарушить это внезапное перемирие между ними, вызванное неожиданной близостью. – Мы должны их поддержать.

Громов чувствовал на себе взгляды всех коллег по сборной, которые стояли рядом, но ему было плевать. Евгений посмотрел Татьяне в глаза и увидел в них изумление. Да он и сам, признаться, шокирован тем, что может сострадать, да ещё и переживать о страхах новой партнерши, которые могут вернуться после увиденного, если правильно это не пережить. Только знал ли Громов, как нужно это делать? Он сам до сих пор не отпустил трагедию, которая случилась в его семье больше десяти лет назад.

Алексеева продолжала смотреть на него, стоя с чуть запрокинутой головой, и не выпутывалась из его объятий. Этот его порыв был очень приятен. Она впервые за долгое время почувствовала себя защищенной. Понимала, что Евгений искренне хочет помочь ей справиться с той бурей эмоций, что сейчас разгоралась внутри..

– Х-хорошо, – дрогнувшим голосом ответила она.

Громов медленно убрал от неё руки, успокаивающе проведя ими по спине девушки. После он молча взял её за руку и повел вниз, к ребятам. Когда они спустились, Евгений уладил вопрос со службой безопасности, объяснив, кто они такие. Татьяна подошла к юной фигуристке, лежащей на носилках. Её готовили к транспортировке в больницу.

– Привет, – тепло улыбнулась Алексеева и наклонилась к ней. Но улыбка на губах долго не продержалась, а из глаз покатились слёзы, которые она очень долго пыталась сдержать.

– Татьяна, – с трудом, но распознала свою собеседницу пострадавшая фигуристка, щурясь от яркого света, который после удара головой об лёд доставлял боль, – здравствуйте! Не плачьте, п-пожалуйста…

– Я не плачу, малышка, нет, – Татьяна судорожно стала качать головой, торопливо вытирая слёзы, а затем взяла её за руку. – Как ты себя чувствуешь?

– Мне страшно. Что теперь будет?

Громов тем временем нашел взглядом горе-партнера. Он сидел на скамейке возле борта катка, опустив голову, и закрыл лицо ладонями.

– Ты не там, где должен быть, – строго произнес он, подойдя к юноше. Молодой человек поднял голову, и Громов заметил его покрасневшие глаза.

– Простите, я… – юноша снова закрыл лицо ладонями. – Я не могу туда идти, я не могу смотреть ей в глаза. Что я скажу? Что скажу её родителям?

– Я не буду врать тебе и говорить фразы вроде «ты ни в чем не виноват», – серьезно ответил Евгений, садясь рядом с ним. – Но раз ты навредил её телу, так хотя бы не навреди душе. Будь рядом. Вы партнеры.

Несколько секунд молодой человек молчал, изредка шмыгая носом.

– Пойдем вместе? – Громов положив ладонь на его плечо.

– Хорошо, – после небольшой паузы согласился юноша и через несколько секунд вместе с Евгением подошел к носилкам. Возле них стояли Татьяне и врач сборной России по фигурному катанию.

– Привет, – Громов быстро пожал руку врачу, которого неплохо знал, а затем отошел с ним в сторону. – Всё серьезно?

– Ушиб либо сотрясение как минимум, возможно аксональное повреждение и не исключено внутреннее кровоизлияние. Без компьютерной томографии точно сказать не могу.

– Оставите здесь или повезете в Москву? – Евгений на мгновение перевел взгляд со своего собеседника на Татьяну, которая снова начала плакать. Громов понимал, что нужно скорее её отсюда уводить.

– Обследование сделаем здесь, у нас есть договоренность на такой случай, а лечение, конечно, в Москве. Если её состояние будет удовлетворительным для транспортировки.

– Идём, Таня, пожалуйста, – Громов, получив от врача ответ, вернулся к партнерше и ему требовалось прикладывать усилия, чтобы вести её к выходу. – С ней всё будет хорошо, там ничего страшного.

– А если нет? – продолжала плакать Алексеева, и Евгений чувствовал, что вот-вот это перейдет в истерику.

– Таня, я тебя очень прошу, подумай о себе, – строго произнес Громов, останавливаясь, когда они уже вышли на улицу. Он обхватил её лицо своими ладонями и приподнял его, вынуждая Татьяну посмотреть в глаза. Он намеревался прочесть нотацию о том, что она должна уметь переключаться, что она спортсменка и ей необходимо быть сильной, но… Встретившись с её заплаканными, но от того не менее красивыми карими глазами, на несколько секунд растерялся. Всё ещё стоящие в этих глазах слёзы делали их глубже и прекраснее. Евгений не мог оторваться.

– Что? – дрогнули припухшие от слез губы Татьяны. – Такая страшная, что дар речи потерял?

– Наоборот, – тихо на выдохе ответил Громов, поглаживая её щеку большим пальцем.

Татьяна моргнула, и стоящие в глазах слезы сорвались вниз черной, из-за потекшей туши, дорожкой. Евгений не мог понять, что за странное чувство нахлынуло на него. Почему боль чужого человека так сильно отзывается болью в его душе? Но думать и что-то анализировать сейчас хотелось в последнюю очередь. В первую же хотелось прижать Татьяну к себе ещё ближе. И противиться этому чувству было отчего-то невероятно сложно. Громов ближе наклонился к её лицу. Между ними оставались считанные миллиметры.

– Увезли! – громко крикнула им Ксения, выходя из ледового дворца.

Громов и Алексеева, подобно застуканным школьникам, резко отпрянули друг от друга. Евгений был как никогда близок к тому, чтобы убить Ксению.

– Таня! – заметив заплаканное лицо подруги, та подбежала к ней, крепко обнимая. От этого жеста Громов ощутил целый букет эмоций. Он завидовал, что Ксения может так открыто проявлять эмоции, сострадать и не чувствовать себя отвратительно из-за этого.

– Пойдём, у тебя ещё есть время до тренировки, – Ксения взяла подругу за руку и повела к гостевому дому. – Я позабочусь о ней, Женя!

Громов с трудом уговорил себя натянуто улыбнуться и проводил девушек взглядом.

На ужин в тот вечер Татьяна не пошла и с трудом избавилась от общества Ксении, убедив в том, что ей нужно немного побыть одной. Она не понимала своих эмоций. Страх от увиденного днем отошел на второй план по сравнению с тем, что случилось между ней и Евгением. Со стороны это всё, конечно, могло выглядеть совсем непримечательно. Подумаешь, обнялись, подумаешь, спустились вниз держась за руки… Что они, раньше за руки не держались? Держались. И много. Специфика работы у них такая. Но из-за эмоций, которыми они оба были окутаны в тот момент, эти прикосновения несли совсем другой, более глубокий оттенок. Татьяне было страшно, что так близко восприняла эту близость из них двоих только она одна. Хотя в тот момент, когда они стояли у ледовой арены, и Громов с абсолютно несвойственной ему нежностью обхватил её лицо своими ладонями, ей даже показалось, что он хотел её поцеловать. Впрочем, она узнала бы это наверняка, если бы не Ксюша.

Первые минуты тренировки Алексеева и Громов не разговаривали друг с другом. Им обоим было неловко. Евгений был рад, что сейчас они были без тренера и хореографа, иначе от их опытных взглядов не укрылось это подозрительное безмолвие. Когда они оказались рядом после выполненного вращения, и их взгляды встретились, Евгений почувствовал, что нужно как-то начать разговор.

– Почему не пришла на ужин?

– Не хотелось есть, – слукавила Татьяна. Есть ей как раз таки хотелось, а вот видеться с партнером – нет.

– Тогда предлагаю перекусить после тренировки, – как можно более непринужденно произнес Громов и на мгновение ощутил себя стеснительным школьником, который не знал, как подобраться к понравившейся девочке. Это чувство ему не нравилось. Обычно в женском обществе он такого не испытывал.

– Я пришла! – обозначила своё присутствие Ксения. Она подошла к скамейке и начала торопливо снимать чехлы с коньков.

– Зачем? – не понял Громов, указав ладонью в её сторону.

– Я попросила помочь мне с работой над прыжками, – ответила Татьяна, поправляя рукава черной водолазки. – Лишняя помощь не помешает.

– В том-то и дело, что лишняя, – вслух произнес Евгений, несмотря на то, что Ксения уже была рядом. Он отъехал на другой конец катка, решив поработать отдельно. До него дошло, что Татьяна попросту боится остаться с ним наедине. Громова удивляло то, что это случилось не после всех их ссор на льду, а тогда, когда он проявил заботу и нежность. Видимо, эти чувства не для него и развивать их дальше не стоит.

Громов остановился у борта катка, скрестив руки на груди, и наблюдал за прыжками в исполнении своей партнерши. Он с недовольством признал, что Ксении действительно удалось превратить постоянно недокрученный риттбергер Татьяны в красивый и, главное, чистый тройной прыжок. После очередного правильного выезда Алексеева довольно улыбнулась и повернула голову к Евгению, ожидая от него какой-либо похвалы, но он стоял с непроницаемым выражением лица.

Заметив краем глаз какое-то движение возле другого борта катка, Громов перевел взгляд туда и увидел Дмитрия. Сделав пару резких скольжений, Евгений оказался напротив него.

– Что ты здесь забыл? – без каких-либо любезностей спросил он.

– Тани не было на ужине, и я испугался, что с ней что-то могло случится после увиденного сегодня на чемпионате. Она так близко восприняла всё это, – спокойно отвечал одиночник, смотря не на Громова, а на девушку, о которой шла речь. Она в тот момент под чутким взором Ксении выполняла заход на тулуп.

– У нас тут тренировка без спортивных снарядов, так что козел нам не нужен, – с улыбкой ответил Евгений, а затем строго добавил, – свободен.

Громов понимал, что перегибает палку и Дмитрий ничего плохого не сделал, но вмешиваться в тренировочный процесс было большой ошибкой с его стороны. Евгению было необходимо морально надавить на одиночника так, чтобы тот раз и навсегда отстал и от их пары, и от Татьяны в первую очередь.

– Я просто хочу узнать, как у неё дела, – отвечал Дмитрий, начиная багроветь от обиды и бессильной злобы, но продолжал не смотреть на своего собеседника.

– Тебя родители не учили смотреть в глаза человеку, когда с ним разговариваешь? – окончательно разозлился Громов. Его раздражало, что парень не сводил глаз с Алексеевой. – Я запрещаю тебе подходить к ней.

– Но ты… – растерялся тот, отчего неожиданно для себя перешел на «ты» с человеком, который был старше его на восемь лет, – не имеешь такого права. Я вызываю тебя на… дуэль! – нервно заявил Дмитрий, а затем достал из спортивной сумки коньки, снял с их лезвий чехлы и кинул на лёд, по аналогии с перчаткой.

– Что? – брови Громова поползли вверх, а на губах появилась насмешливая ухмылка. Татьяна, оказавшаяся рядом, посмотрела на Евгения и была уверена в том, что он сейчас просто пошлет Дмитрия и не станет участвовать в подобном ребячестве.

– Лучше хорошенько подумай, с кем вздумал тягаться, – произнес Громов снисходительным тоном. – Если я одержу победу, ты должен будешь держаться от Татьяны на расстоянии пушечного выстрела.

– Во что ты ввязываешься? – тихо прошептала ему Татьяна, положив ладонь на его запястье. – Это же детский сад.

– А если я выиграю? – поинтересовался Дмитрий, торопливо зашнуровывая коньки и выходя на лёд.

– Об этом даже нет смысла задумываться, – кивнул Громов, игнорируя Алексееву и её слова. – Не трать силы попусту.

Сложившейся ситуации радовалась только Ксения. Она чувствовала приятное воодушевление.

– Итак! Напоминаю вам правила «фигурнокатательной» дуэли, – важно произнесла она, выезжая на самый центр катка и явно импровизируя, ведь никакой «фигурнокатательной» дуэли не существует. Главная дуэль фигуристов – различные чемпионаты, а никак не то, что решили устроить Дмитрий и Евгений. Но кого это волновало? Кажется, только Татьяну. – Каждый из вас выбирает три любых прыжка и исполняет их отдельно, – деловито вложив одну свою ладонь в другую, продолжила Ксения.

Татьяна раздраженно вздохнула. Ей эта идея совсем не нравилась, и она была в легком шоке от того, что извечно серьезный и закрытый Громов в этом участвует.

– Выбирайте оружие!

– Аксель, лутц, тулуп, – произнес Дмитрий. – Каждый в три оборота.

Первые два прыжка, названные им, являются самыми «дорогими» в фигурном катании, и они же являются визитными карточками одиночников. Парники их прыгают очень редко.

– При чистом исполнении каждого это даст тебе в сумме 18,8 балла, – подсчитала Ксения, а затем перевела взгляд на Евгения. – Чем будешь отвечать?

Громов мысленно прикидывал свои возможности. Он понимал, что безукоризненно выполняет прыжки, свойственные парникам, но они стоят меньше, чем фирменные прыжки одиночников.

– Риттбергер, сальхов, аксель. Тройные, – ответил Евгений, а затем бросил мимолетный взгляд на Татьяну, которая меньше всего ожидала, что он выберет аксель – самый дорогой и сложный из всех прыжков.

– Сумасшедший, – одними губами четко произнесла она, чтобы тот её понял. Но он лишь самодовольно ухмыльнулся, снова переводя взгляд на своего оппонента.

– Если всё будет исполнено чисто, ты получишь 18 баллов ровно, – уведомила его Ксения, а затем наградила недовольным взглядом, призывая повысить ставки. – Если вы оба выполните прыжки безукоризненно, то Дима выиграет.

– Я уверен в своей стабильности, – кивнул Громов, и его слова действительно имели вес. Евгений прыгал чисто всегда, чего не скажешь о Дмитрии, который один раз мог исполнить прыжок безукоризненно, а в следующий раз сорвать его и не прыгать вовсе. В сложившейся ситуации опыт был на стороне Евгения, а вот телосложение было более выигрышным у Дмитрия. Молодой фигурист имел свойственную для одиночников худощавость. Каждые лишние полкилограмма сказывались бы на прыжках. А Громов, как парник, обладал гораздо более развитой мускулатурой, без которой были бы невозможны элементы парного фигурного катания, в большинстве из которых нагрузка ложится именно на партнера.

– Тебе заняться нечем? – полушепотом обратилась к Громову Татьяна, подъехав к нему.