Читать книгу Восточный Бестиарий - Дарья Пират - Страница 3

После шести часов тихой езды, мне наконец удалось почувствовать под ногами знакомый асфальт родного города. Первые несколько минут меня переполняли радость и облегчение. Я шагал по предвечерней улице, прямиком к себе домой, и мечтал только о своей мягкой постели.

Осознавая, что подходит к концу мой второй выходной, прибавил шагу. Усталость следовала по пятам, а у самого подъезда мной овладело какое-то странное чувство. Ощущение некой неполноценности, половинчатости что ли. Словно у меня отобрали нечто, чем я владел всего миг, а потом это бесследно испарилось.

Поворачивая ключ в замке, я почувствовал, как знамение исчезло, позволив, не прибегая к мыслям, запереть дверь, разуться и вымыть руки.

Из дальней комнаты послышались голоса, и зажегся свет. Через секунду общую комнату уже пересекал мой отец – всё такой же – аккуратный, статный и безукоризненно выбритый. Он важно приближался ко мне, и на длинном, узком лице его читалось превосходство. Причина его неожиданного появления здесь, мне до сих пор оставалась не понятной.

– Привет, – вяло поздоровался я, косясь за широкое плечо отцу, чтобы разглядеть его собеседника. – Какими судьбами? – осведомился я холодно, начиная усиленно соображать.

– Не плохо ты устроился, – кивнул отец, обводя взглядом мою квартиру. – Мы с мамой подумали, что наши дети уже достаточно большие… – он акцентировал внимание на словах «наши дети». – Короче говоря, я приехал с Энди. Надеюсь, ему тут представится возможность…

– Мог бы и позвонить сначала, – перебил я отца и резко повернул на кухню.

Внутри меня всё снова загорелось – хорошенькие выходные, ничего не скажешь! Застрять в доме среди пустыни, причем совершенно бесполезно, а, вернувшись домой, обнаружить, что отец притащил моего братца и надеется на покорность и гостеприимность с моей стороны.

– Стред, послушай меня, – бросил отец и шагнул вслед за мной. – Здесь он сможет раскрыть себя и начать самостоятельную жизнь.

Я поднял на него глаза, со всех сил скрывая свой гнев и сарказм в них. Отец был высок и плечист, чего никак нельзя было сказать обо мне. Из-за этого он всегда слыл в нашей семье абсолютным авторитетом. Энди почти во всём пошел в него, а я уже давно перестал удивляться, почему именно он является гордостью семьи. Говорят, что больше любят младшего ребенка – к нам это точно не относится.

– Пап, Энди уже 35, – процедил я сквозь зубы, разбивая на сковороду пару яиц.

О, как же они не любили, когда я напоминал возраст их любимца. Это их выводило из себя, почище самого гнусного оскорбления. Мама вечно обижалась и подолгу не разговаривала со мной, а отец…

– У Энди приличная работа и планы на будущее, – гордо, но сдерживая раздражение, произнес он.

– Так почему же ему не выделить сумму и снять себе отдельное жильё? – ядовито поинтересовался я, пусть даже и знал ответ.

– Твой брат вкладывается в очень важный проект, – сказал с нажимом отец и сложил руки на груди. – А у тебя целых две комнаты… У Энди и офис тут рядом.

У Энди вечно важные проекты, только почему-то прибыль от них ни разу не позволила ему снять себе отдельное жильё.

Я промолчал. Снова. Я ел горячую яичницу прямо со сковороды и глядел вслед, уходящему в коридор, отцу. Сейчас он уйдет, оставив Энди-офисного планктона на съемной квартире… моей съемной квартире. И больше не будет переживать, что его старший сын не познает самостоятельной жизни.

Из прихожей доносились горячие прощания и смех, а я жевал корку черного хлеба и лихорадочно думал. Вернее, не думал. Моё подсознание выбросило на поверхность какие-то бредовые мысли, которые я с ужасом принял за свои. В итоге, пришлось все приравнять к усталости, и захотел поскорее оказаться в постели.

На приветствие Энди я ответил лишь быстрым кивком, даже не глядя в его сторону. У меня с самого детства, старший брат вызывал лишь неприязнь. Наше сходство с ним начиналось и заканчивалось лишь цветом волос. Был период даже, когда я считал, что меня взяли из приюта. Я выразил свои подозрения Энди, а он в тот же день донес всё родителям. Мама целый день проплакала.

Очутившись в своей комнате, обнаружил пару чашек на столе с недопитым чаем и чемодан Энди у кровати. Сдерживая нахлынувшее желание – выбросить вещи брата в окно, я схватил чемодан и чашки, вернулся в зал и, со стуком, выставил это всё на полу, у двери.

А Энди уже сидел на диване и перелистывал один из своих любимых журнальчиков. Он подметил мою реакцию, он видел и осязал мою злость. Но больше – он знал, за какие верёвочки нужно дергать, чтобы вывести меня из себя. Энди наслаждался всплеском моих эмоций всю мою осознанную жизнь, он питался моими страхами и гневом. Именно благодаря ему, я научился держать свои чувства внутри, закрываться от окружающих, стать незаметным, почти прозрачным.

Сбросив с себя рубашку, я остановил взгляд на сложенной полосатой пижаме, которую сам оставил на стуле в субботу утром. Сейчас она показалась мне какой-то чужой, и я даже не захотел прикоснуться к ней. Расстелив постель, забрался туда прямо в пыльных и грязных штанах, попутно удивляясь самому себе. Ещё в пятницу мне и в голову не могло прийти та мысль, что лечь спать можно, не только облачившись в чистую пижаму, предварительно выкупавшись.

Утром из дома я вышел ещё до пробуждения Энди. Он за ночь уже обстроился и чувствовал себя как дома. Мой брат полностью поглотил гостевую и тщательно расставил там свои вещи. Даже шторы сменил.

Но меня это почему-то больше не задевало. А ещё я сделал одну вещь, которую никогда не делал, собираясь утром на работу – бросил в рюкзак сменную одежду и немного еды, а так же – все свои деньги.

Самое примечательное, что заметил тяжесть в рюкзаке только у ворот картонной фабрики. Резко затормозив, я застыл на месте и смотрел на эти ворота с долей негодования – они вдруг стали для меня другими. Я стоял минут пять в двух метрах от металлических зелёных полотен, и пялился на них, как на нечто нереальное, словно в первый раз их видел. Словом, не в воротах, собственно, и дело.

– Эй, ты же здесь работаешь, да? – послышался голос сторожа.

Я перевёл взгляд на старого Криста. Он стоял слева, на посту, и проверял пропуска. В голове неожиданно выскочило слово «нет», но я как воды в рот набрал, пока второй голос не сказал:

– Конечно, он здесь работает, Крист. Это же Стред! Он уже три года мимо тебя проходит, – голос стал громче. – Эй, Стред, ты идешь?

Это был Бон – приятель по работе, почти друг. По паспорту он звался – Бонифаций, но на заводе это имя не прокатило. Я слышал его приближающиеся шаги, увидел доброе лицо, странно напоминавшее лицо Руди.

– Стред, приём! Ты меня слышишь? – Бон потряс меня за плечо. – Ты всегда был немного странный, но сегодня… – он фыркнул и направился за ворота, с надеждой, что я непременно пойду следом.

Но я не пошел, я даже не вынул пропуск. Честно говоря, плохо помню как это произошло, но точно знаю – посмотрел прямо в глаза Кристу всего на мгновение, а потом просто развернулся и ушел.

Я вышел на тротуар и шагал мимо автовокзала, когда заметил полосу автобусов на Луналок. Они стояли на площадке чуть в стороне, а в памяти снова возник Арчи, который в субботу неистово стремился туда попасть. Столько событий всего за каких-то несколько суток. А теперь я ещё и прогулял рабочий день.

Перспективы жить под одной крышей с Энди меня тоже не радовали. Забавная ситуация, когда у тебя есть дом, но ты не хочешь туда возвращаться. Ты идешь на работу, но не можешь даже миновать ворота.

Решение пришло спонтанно, само собой. Я подошел к кассе и взял билет на Луналок. Должно быть, я сошел с ума, но на один миг мне показалось, что Арчи так себя чувствует всегда. Не раз мне доводилось наблюдать, как он принимает решение – он их практически не принимает, он просто делает и всё, не колеблясь.

– В деревню, к родителям, да? – старческий, дребезжащий голос оборвал поток моих мыслей.

На этот раз я занял место ближе к переднему выходу, а рядом уже копошился мой сосед – древний старик с невообразимо густыми и, торчащими во все стороны, совсем белыми волосами.

– Да, – громко заявил я, но потом осекся. – То есть, нет… нет… не совсем.

– Ясно, – сказал старик и уселся рядом.

Ничего ясного, на мой взгляд, в моем ответе не было, но сосед видимо удовлетворился беседой. Он сцепил длинные узловатые пальцы в замок и задремал.

До отправки автобуса оставалось ещё полчаса. Я не чувствовал больше странных ощущений – мне захотелось только на часик-другой последовать примеру соседа слева.

Пробудился уже посреди пустыни и сообразил, что дом на шоссе совсем не далеко. Только Арчи мог бы дать мне совет на счет того, что со мной происходит, и как объяснить – что я сейчас сам еду не в самое симпатичное место только потому, что мне так захотелось в один прекрасный момент. Меня это слегка пугало. С другой стороны, опять же – перспектива сосуществовать под одной крышей со своим старшим братцем – не особо радовала.

Нет, не понимаю. Всё равно, не понимаю, зачем я размениваю свою размеренную жизнь на некое спонтанное желание? Я снова это сделал, только сейчас уже по собственной воле.

Старик слева не спал и внимательно вглядывался в пустынный пейзаж за окном. Спрашивать о гостинице «среди пустыни» было неловко и я, во все глаза, стал просматривать все неровности пустыни и горизонт впереди. Дому предшествовал длинный подъем, и такое изменение среди однородных песков нельзя было просто пропустить.

Вдруг, я заметил, что пассажирка, которая занимала место у водительского сидения, начала поспешно готовиться к выходу. Она кивнула водителю и, забросив на спину синий рюкзак, выбралась на площадку перед дверью. Мне сразу стало ясно, что она тоже направляется в тот же дом, но в отличии от меня – точно знает, где выходить. Она стояла ко мне спиной так, что я видел только копну русых волос, синий рюкзак и синюю куртку.

Автобус пошел в гору, и мне пришлось потревожить соседа, чтобы успеть выбраться на площадку. Старик тот час начал ворчать на счет того, что мне ещё рано выходить, когда автобус затормозил и остановился.

Вслед за девушкой, я вновь ступил на, припорошенное песком, шоссе. Она немного прошла вперёд, к калитке, а после медленно обернулась ко мне. На её лице почему-то блуждала ухмылка, а я решительно ничего не понимал. Присмотревшись, я узнал её – это была та же девушка, которая ещё вчера махала мне на прощание.

– Ну что? – спросила она, толкнув калитку.

– Что? – не понял я.

Но она только сунула руки в карманы своей синей парусиновой куртки и быстро зашагала в сторону дома. Вопросов стало больше, чем ответов.

– Постой! – отчаянно воскликнул я, нагоняя её. – Постой, ты знаешь Арчи? Арчи ещё здесь?

– О, да. Арчи ещё здесь, – она на миг обернулась – на её лице отразилось нетерпение. – И сегодня вечером он станет самым богатым человеком, в радиусе 100 км, – пробормотала она себе под нос.

– Что значит… – начал я, но девушка в этот момент отворила дверь и пропустила меня вперёд. – … самым богатым? – я выдохнул остаток фразы и переступил порог.

Внутри народу собралось гораздо больше, чем в то утро, когда я уезжал. Шум и веселье стояли такие сплоченные, что никто даже не обратил внимание на открытую дверь и двух новых людей на пороге.

– Идем, – она потянула меня за рукав.

Она на полголовы была ниже меня, но оставалось впечатление, будто её появление должно обратить на себя внимание, такое, если бы на пороге появился сам хозяин дома

– Куда? – спросил я, но мой голос утонул в смехе и музыке.

Я пошел вслед за ней, петляя в лабиринте толпы. В углу притаился приёмник, источая динамичные напевы Иена Перри.

– У стойки я вижу твоего Арчи, – ответила она и резко вильнула мимо двух парней, загородивших путь.

Наконец, мы выбрались прямиком к барной стойке в конце зала. Честно говоря, я даже не успел заметить моего друга – я почувствовал только, как сжалась моя грудная клетка под давлением объятий Арчи. Неужели он так скучал по мне и знал, что я вернусь.

За стойкой стояли Двалин, выжимая снисходительную приветственную улыбку, и Соломея, которая дружелюбно кивнула мне, сжимая в ладонях чашку кофе.

– Я говорил! Я же вам говорил! – восклицал Арчи, тыкая ладонью то на меня, то на Двалина.

– Что говорил? – робко спросил я, совершенно ничего в происходящем не понимающий.

Но Арчи только хлопнул меня по плечу и лукаво улыбнулся.

– А, привет Нит, – Арчи перевел взгляд на девушку. – Как съездила?

Говорил он дружелюбно, но у неё было такое выражение лица, словно съездить она хочет только по хитрой лисьей физиономии.

– Нормально, – бросила она очень усталым голосом. – Пойду к себе.

Девушка подняла ворот куртки, сунула руки в карманы и ссутулившись, как будто укрываясь от дождя, быстро вбежала по трухлявым ступенькам на второй этаж.

Двалин улыбнулся приветливей и поставил передо мной чашку с парующей жидкостью – наверное, чаем.

– Выпей. А ужин будет чуть позже, – сообщил он и удалился в кладовую.

– Эй, А когда обсудим мой выигрыш? – крикнул ему вслед Арчи, перебивая гитарное соло Датуры из приемника, театрально складывая ладони рупором.

– Я всё ещё не понимаю… – опять начал я, склонившись над ухом своего друга, бросающего улыбки на право и на лево.

– Слушай, Стред. Ну, как это тебе объяснить… – Арчи посмотрел на Соломею, ища поддержки. – Мне предложили – я втянулся…

Я изобразил на лице своё любимое выражение раздраженного недоумения. Часто использовал этот подход, когда мой друг влезал в особо опасные места нашего родного города. Арчи обожал, когда его рассказы ждут с нетерпением.

– Ну, я поставил на тебя, – наконец произнес Арчи, в абсолютно будничной манере.

– Поставил на меня?! – не выдержал я, повысив голос.

– Это звучит так, словно ты сделал ставку на собачьих бегах, Арчи, – вмешался Двалин, выставляя на стойку тарелку с жареной картошкой и долькой помидора.

– Но ведь это, как будто бы, так и есть… – задумался безмятежно Арчи, пожимая плечами.

– Да как это понимать? – отчаяние всё подступало, а я так и не выяснил – в какую ещё игру ввязался мой друг.

Двалин замахал лопатообразными руками, будто пытался развеять все застоявшиеся недоразумения, застывшие в воздухе.

– У меня есть гостиница, – начал он, но потом указал на тарелку и добавил. – Ты ешь, а я говорю. Так вот, гостиница у меня в пустыне. Сюда попадают не простые люди… Потому что, если ты оказался посреди пустыни один – ты уже не так уж и прост! Люди приходят и уходят, некоторые остаются, кое-кто возвращается, – Двалин сделал что-то, типа почтительного мини-кивка, в мою сторону. – Постоянные посетители… да и… и все желающие могут сделать ставку на тех, кто ушел. Такие у нас тут развлечения! – быстро проговорил он последнюю фразу и указал на черную доску за своей спиной.

Продолговатая доска походила на старинный свиток пергамента, только черный. На ней мелом были выведены четыре имени:

Амарант – 10/24

Дуглас – 1/120

Мери Джонсон-Блор – 4/7

Стред – 1/10

После моего имени стояло число, означающее, что на моё возвращение поставил всего один человек, против десяти. Скользнув взглядом выше, я подметил – некий Дуглас оставил меня далеко позади и в его возвращение почти никто не верил – 120 человек были уверены в полном исчезновении этого парня.

Если честно, в такой ситуации я оказался впервые, поэтому просто не знал как себя вести. Я молча склонился над своей тарелкой, ел и не задавал больше никаких вопросов. Двалин аккуратно стер с доски моё имя, а после смиренно выложил на стойке перед Арчи десять банкнотных стопочек. Они тот час были пересчитаны, собраны в одну общую, перевязаны бичевой, и упрятаны в нагрудный карман моего друга, его собственной рукой. Когда я поглядел на него – он ответил лишь кивком и довольной улыбкой.

Вдруг, я вспомнил, что сейчас бы мог возвращаться домой с работы и терпеть присутствие старшего брата в своей квартире. И почувствовал, как ничуть не сожалею о своем спонтанном желании.

– А если бы я вернулся позже, ставка бы увеличилась? – спросил я, наевшись и потягивая остывший чай.

– Наоборот, – отмахнулся Арчи, зевая. – Вчера вечером тебе дали десять делений, против одного меня. Сразу десять человек – на то, что ты не вернешься. А если бы ты вернулся через 10 дней – от ставки бы ничего не осталось… А если бы не вернулся вообще… – Арчи развел руками, изображая на лице горькую иронию. – …мне бы пришлось ехать за тобой и везти обратно, иначе… Ну, ты понял суть.

Двалин, со знанием дела, покачал головой.

– А как на счет Дугласа? – поинтересовался я.

– Это особый случай. Ему просто записали 365 дней, – ответил Двалин. – Осталось 120, но я сомневаюсь, что он вообще когда либо появится. Но пока хоть один человек готов держать за него свою ставку – имя Дугласа останется на доске, – Двалин задумчиво окинул шумный зал и добродушно улыбнулся. – Это очень интересная игра, как по мне.

– И по мне тоже, – поднял руку Арчи.

– Рыбак – рыбака… – буркнул я, допивая остатки чая.

Оглянувшись и окинув взглядом весь первый этаж, я поразился чрезмерному количеству постояльцев. Основная компания состояла из байкеров и молодых людей, одетых практично, по-туристически. Потом, мне на глаза попалась огромная куча мешков и рюкзаков. Гора возвышалась справа от приемника чуть ли не в человеческий рост и походила скорее на чудаковатую скульптуру, а не на кучу вещей, самых невообразимых форм и размеров.

Арчи проследил за моим взглядом и прочел часть набежавших мыслей.

– Ребята едут мимо и просто не могут отказать себе в удовольствии. Здесь можно найти много новых знакомых, даже если не вымолвишь и слово. – произнес Арчи и пожал плечами.

Последняя фраза прозвучала так печально и отрешенно, что я даже обернулся – засомневался в источнике этих слов. Да, говорил Арчи, но взгляд его был прикован к некой невидимой пылинке, которая летала по комнате, ничего не подозревая. Лицо его, освещенное мягкой лампой, переменилось и не лучилось лукавыми искрами в глазах. Видение задержалось всего на миг, но мне показалось, что мой друг глубоко несчастен. Даже музыка стала глуше, а голоса тихим щебетом доносились до моих ушей.

И вот всё вернулось на свои места – Арчи лукаво улыбается, обсуждая что-то с Двалином, Соломея исчезает в глубине зала, во множестве черных курток и жилетов. Мне в голову пришла банальнейшая мысль – что со мной будет дальше? С какой целью я приехал сюда и чем собираюсь здесь заниматься?

– И что будешь делать? – спросил я у своего друга, без надежды на вразумительный ответ.

Арчи удивленно, даже оскорблено, поглядел на меня. Комичное раздумье покрыло его лицо.

– Знаешь, двух суток маловато, чтобы что-либо решить. Даже для себя, – голосом мудреца ответил он. – Ты-то должен это понимать.

– Но я не… – заикнулся я.

– Вот именно.

Арчи соскочил со стула и жестом указал следовать за ним.

– Держи, – Двалин протянул мне сигарету и спички.

Очевидно, я был не единственный, кто гостил здесь и испытывал те же желания. Я принял их, поблагодарил, и мы с Арчи вышли во дворик, вальсируя мимо шумных компаний.

На улице было свежо и приятно, после душного, пропахшего бензином и алкоголем, помещения бара. Солнце исчезло за горизонтом, распуская на прощание лишь зеленовато-лиловый хвост.

Арчи терпеливо ждал, пока я справлюсь со спичками и сигаретой. Его взгляд был прикован к горизонту на западе, но синие глаза не отражали удовольствие или восхищение, а я знал, что мой друг не любит закат во всех возможных проявлениях.

Наконец, я выпустил первую струю дыма, и это облако быстро отнесло ветром в сторону шоссе.

– Стред, скажи мне, что заставило тебя вернуться? – Арчи сунул руки в карманы, продолжив наблюдать за ускользающим светом вдали.

– Я…

Не так-то просто было продолжить свою мысль. Арчи повернулся ко мне лицом и не торопился заговорить снова. Мой друг даже не улыбался, как обычно – он смотрел серьёзно, как притаившийся в кустах, лис.

– Меня в городе больше ничего не держало, – прошло около двух минут, прежде чем я смог заговорить снова.

Слова, к моему удивленью, вышли очень легко. Брови Арчи поползли вверх, а губы дрогнули так, словно он со всех сил старается не улыбнуться. Но через секунду, мой друг расхохотался так, что эхо его неистового смеха разнеслось на километр вокруг. Потом он согнулся вдвое и повалился на шероховатое бетонное крыльцо, всё ещё хохоча и шмыгая носом.

Я глядел на него и не знал чем помочь, что сказать. Арчи время от времени поднимал глаза и никак не мог остановиться. Такое с ним случалось, и мне стоило уже привыкнуть, но, увы, каждый раз мной овладевала только растерянность.

– Арчи… – позвал я, втаптывая окурок в песок. – Арчи.

Но Арчи замахал руками и отвернулся, продолжая хихикать. Я решил оставить его и поднял глаза вверх, рассматривая фасад дома. Окно на втором этаже было распахнуто и в сумерках я распознал лицо Нит, которая с интересом глядела вниз, на Арчи, лежащего на спине в позе морской звезды. Арчи умолк и блаженно улыбался, а когда я поднял глаза опять – фигура в окне исчезла.

– Ты мой друг, Стред, – заговорил Арчи. – Но иногда как скажешь…

– Что тебя так насмешило? – осторожно спросил я, пользуясь паузой.

Готов был поспорить, что мой друг сейчас вновь разразится хохотом, но он лишь улыбнулся и вздернул плечами.

– Не поверил, что ты, наконец, принял всё то, чем всю жизнь занимался. Принял, но не захотел больше. Согласись же, немного приключений ещё никому не навредили.

Я в ответ промолчал, мысленно соглашаясь с ним, но старые убеждения продолжали проникать в сознание, шепча о чистых простынях, горячей ванне и тихой обстановке.

Арчи поднялся с земли, отряхнулся и взялся за ручку двери. Внутри гуляния были в самом разгаре. Соломея помогала своему мужу и не успевала наполнять бокалы, изящно курсируя по залу. Арчи подмигнул компании девушек, лица которых походили на палитру художника, и запрыгнул на высокий стул. Я остался стоять и почувствовал некую тяжесть за спиной – мой рюкзак. Только сейчас заметил, что до сих пор не снял его. Усталость волной захлестнула меня. Ловя на себе взгляд Арчи, мне стало ясно, что он тоже это заметил.

– Эй, Лин, – позвал Арчи бармена. – Есть свободные комнаты?

Двалин откупоривал бутылку вина и одновременно следил, чтобы деньги за выпивку опускали прямиком в кассу. Он, не отрывая глаз от помятой двадцатки в руке молодого туриста, резко дернул штопор и разделил бутылку на четыре стакана.

– Трудно сказать, – задумчиво произнес он. – Один, два, шесть – заняты… – он нахмурил брови и чуть прикрыл глаза, точно сонный медведь. – Третья – забронирована, четвертая – Аконит. С седьмой по десятую – «Воины», если конечно в этом есть какой-то смысл. Одиннадцатая, двенадцатая – наши, – кончил Двалин, указывая кивком на Соломею и Арчи.

– Можешь занять мою комнату, – мой друг развернулся, и добавил. – Одиннадцатая, Стред. Последняя дверь справа. Ключа нет, зато без денег. – Арчи улыбнулся и кивнул, показывая тем, что объяснил всё.

– Отлично, – с вялой усмешкой, отозвался я. – Тогда… я пойду.

– А здесь будет весело… – бросил Арчи, когда я ступил на первую ступеньку. – Если не ждешь гостей – сунь веник в ручку, изнутри, – посоветовал он, чуть тише.

– А ты? – спохватился я. – Как ты попадешь внутрь? Ты же будешь ложиться спать?

– Интересный вопрос, – Арчи дернул плечами и выпрямил спину, взгляд его блуждал где-то на другой стороне зала. – Спать-то я буду сегодня… Но точно не в одиннадцатой комнате…

Я поглядел вглубь зала, вслед за Арчи, и наткнулся на столик с двумя молодыми особами, очень милыми, но забредшими сюда явно по ошибке.

Одним лишь взглядом Арчи объяснял всё самое необъяснимое, и доставал всё невозможное и непостижимое. Он – гений, но постоянно обесценивает собственные способности, словно мусор. Тем не менее, Арчи умеет создавать впечатление. Меня это, если честно, жутко выбешивало и приводило к внутреннему негодованию, обиде за то, что Арчи такой талантливый раздолбай.

– До завтра, – сказал я в ответ, бегом поднимаясь на второй этаж.

Наверху оказалось неожиданно тихо. Длинный темный коридор справа заканчивался окном в тупике, а слева находилась одна лишь светлая дверь. Я открыл эту дверь, чтобы проверить что там – это оказался маленький санузел, выложенный бледно-зелёной плиткой.

Воспользовавшись по случаю санузлом, я пошел прямо по коридору между двух полос таких же светлых дверей с номерами. Оба полотна окна в конце коридора были распахнуты, и сквозняк беспрепятственно гулял по второму этажу.

Миновав шестой номер, до меня донеслись звуки губной гармоники, и я невольно остановился, чтобы послушать. Мне нравилась мелодия, пусть даже я спешил поскорее найти свою комнату и забраться в постель. Усталость всё время напоминала о себе, но мелодия неслась весенняя и теплая, словно настала настоящая весна, а не только календарная.

Мелодия смолкла и послышались шаги, а мне пришлось поспешно убраться прочь, чтобы не уличили в подслушивании.

Как и говорил Арчи – комната не закрывалась на ключ. Толкнув дверь и включив свет, я немного удивился, ожидая комков простыней в углах и прилипших к потолку тостов. Передо мной открылся обычный гостиничный номер, похожий на позавчерашний. Только мебели чуть больше, включая кресло-качалку, различные ковры и несколько комодов – вдоль дальней стены. Кровать располагалась сразу справа у стены, напротив окна.

Я вошел и огляделся. За дверью была спрятана старая, облезлая метла с длинным и прочным древком. Я сразу схватил её и продел сквозь металлическую ручку двери и, специально проделанное в стене, кольцо. Странный способ обеспечения безопасности, но другого выхода не имелось. Вдобавок – гуляющий по коридору, ветер постоянно норовил распахнуть дверь. Я к такому не привык – мне было тяжело смириться с тем фактом, что цикличный скрип и стук будут сопровождать мой сон.

Сбросив рюкзак на пол, я подошел к окну. Далеко вперёд тянулась пустыня, залитая серебряным светом луны, а вдали мерцали огни Луналока и чуть заметная масса леса перед деревней. Вспомнил о первоначальной причине, которая привела меня сюда, о стихах Арчи. Я ведь даже не поинтересовался о их дальнейшей судьбе, хотя ещё день назад настаивал на поездке. Должно быть, я думал скорее не о стихах, а о себе самом – хотел поскорее покончить с непредвиденными приключениями.

И вот я всё понял. Я глядел вдаль, на огни города, слышал лишь далекие возгласы снизу и стук, блокированной метлой, двери. Я чувствовал, как подступает ночная свежесть, как постепенно солнечный день, угасший ещё час назад, уступает ночи – холодной и непредсказуемой. Нет, я не мог бы расхохотаться, как Арчи, даже если бы захотел. Но я знал своего друга и знал, что это всё чувствует он, а не я.

Даже сейчас, когда я несколько минут пытался вспомнить имя своего старшего брата. Почему-то, именно Энди бросал ниточку из той, вчерашней жизни. Именно он заставлял задуматься – а правильно ли я поступил, исчезнув, черт знает куда, ни с того ни с сего?

Мимо по коридору кто-то прошел и вырвал меня из размышлений. На мгновение, я задержался у окна, а потом резко отвернулся и прошагал к кровати.

На этот раз, рубашку снимать не стал – холод продолжал заполонять комнату. По коридору вновь пронеслись шаги, на этот раз – в другую сторону, возвращаясь назад в бар.

Устроившись в постели, я в тот час понял, что сегодня ни за что не усну. Но и вниз спускаться никак не хотелось, пусть даже веселье там шло полным ходом. Я никогда не любил вечеринки и старался избегать их при любом удобном случае. Пусть Арчи и настаивал, аргументируя это тем, что «при моей позиции, я никогда не найду себе друзей и подруг». Но я как-то и не нуждался в них особо. Арчи – другое дело. Если он пропустит хоть одно приглашение – всё, день прожит зря.

Под очередной удар метлы об стену, я раздраженно встал с постели и осмотрелся. На глаза попалась прикроватная тумба, точная копия той, в другом номере. Я присел на корточки и открыл дверцу – за ней обнаружилась и точно такая же бутылка яблочного вина. Очевидно, эти бутылки предусмотрены для каждого номера, на случай таких бессонных ночей, как моя. С бутылкой в руках, я вновь подошел к окну, поднес её под лунный свет и прочел: «Домашнее вино. Яблоко – смородина» – гласила самодельная этикетка. Я подумал, что всё равно у меня мало шансов заснуть, и выдернул из бутылки, не плотно сидевшую, пробку.

Первый глоток пошел мягко и легко. Я высоко бы оценил этот напиток, если бы он продавался в городе, такого я никогда ещё не пробовал.

Отпивая понемногу, смакуя, принялся мерить шагами комнату. Меня привлекла длинная полка с книгами, прямо на уровне глаз. Я сразу же стал рассматривать небольшую коллекцию классических романов, половина из которых не издавалась в моём городе.

Удивительная штука алкоголь – ты смотришь на книгу и знаешь, что в ней, даже если никогда её не открывал. Особенно, когда не открывал. После «ознакомления» с ассортиментом местной литературы, я перевёл взгляд на бутылку – она содержала ровно половину темно-фиолетовой жидкости, из первоначальных 0,7 литра. Решил, что не мешало бы оставить на потом. Так и поступил, лишившись единственного занятия в этой ночи и комнате. Неожиданно во мне пробудилось незнакомое желание найти себе компанию, пусть даже разум отрицательно относился к таким порывам.

Вновь повалившись на кровать, мне почудилось, что за дверью в коридоре кто-то стоит. Резко обернувшись, я убедился в своей догадке – мелькнула тень, и торопливые шаги унесли непрошенного гостя прочь. Должно быть, Арчи решил проверить как я тут устроился.

Моя голова опустилась на сырую подушку и, в мановение ока, сон пришел сам собой. Но, как мне показалось, не прошло и пары минут, как последовало незамедлительное пробуждение. Я мог тогда поспорить, что это Арчи и в итоге – выиграть пари. Когда он где-то поблизости, со мной вечно происходят невероятные вещи.

Когда мне удалось кое-как поймать комнату в фокус и оценить происходящее, Арчи уже зажег свет и стоял посреди комнаты, сварливо подоткнув кулаками бока. Я медленно перевёл взгляд на дверь и обнаружил, что мой друг, проникая сюда, переломил метлу пополам – обе её части уныло лежали на пороге.

– Ты чего это запираешься? – с подозрительным раздражением спросил Арчи.

– Чего запираюсь?! – спросонья не понял я и снова посмотрел на дверной проем, сквозь который виднелся весь коридор. – Ты же сам… – начал было я, но не успел.

– Точно! – воскликнул Арчи, поднимая к потолку указательный палец. – Точно, я забыл, – его голос звучал ровно и отчетливо, но я заметил, что Арчи немало выпил внизу, прежде чем переломить метлу-замок. – Прошу прощения.

– Ты сказал, что не будешь сегодня спать в этой комнате, – проворчал я и очередной раз упал на подушку. – Как знаешь, но кровать я тебе не уступлю, – я отвернулся к стене, укутавшись в одеяло.

– Лады. Спокойной ночи, – отозвался Арчи.

Поколебавшись пару секунд, он погасил свет и вышел из комнаты, прикрыв дверь так плотно, на сколько это было возможно.

На сей раз, уснуть мне так и не удалось. Я провалялся, ворочаясь под одеялом, до самого рассвета. Но даже, когда первые солнечные лучи проникли в комнату и достигли кровати, так и не решился встать. Холод стоял жуткий, словно никогда больше не получится согреться, а щемящая тишина, казалось, лежала на всей пустыне.

Весь дом спал, вряд ли кто-либо спустится вниз раньше обеда. Я понял, что продолжать бездумно ворочаться в постели нет смысла, и рывком отбросил с себя одеяло. Срывание одеяла и выход в коридор удивительно слились в одно движение, и я тихо пробирался вперёд, промеж двух верениц дверей. Понятия не имея, зачем вообще покинул комнату и что найду внизу, я решил в любой непонятной ситуации двигаться и действовать. Так когда-то сказал мне Арчи. И так как здесь своеобразная территория моего друга, его стихия, значит достаточно соблюдать его правила, для общего благополучия.

Под ногами, время от времени, скрипели половицы и мне мерещилось, что вот-вот отворится одна из дверей, а меня застанут тут – посреди коридора, крадущегося, с вороватым выражением лица. Но из комнат доносились лишь короткие обрывки фраз и тихая возня – очевидно, желание покидать свои комнаты у гостей не возникало, в отличии от меня. Дурацкая мысль, честно говоря – бродить по дому в такую рань.

На вершине лестницы я осмотрелся, проверяя свою бесшумность и скрытность. Сквозняки периодически донимали злосчастную дверь одиннадцатого номера, а внизу, в баре, никого не замечалось, даже Двалина. Я смело, но осторожно принялся спускаться.

Обстановка, конкретно этого утра, для меня оказалась совершенно новой, мне никогда не приходилось встречать рассвет с парой десятков абсолютно незнакомых людей, пусть даже и косвенно. Арчи я представлял сейчас – в одном из номеров, блаженствующего на груде, мертвецки пьяных, тел. После любой вечеринки, у него появляется свежая, совершенно не похожая на другие его байки, история, которую, в первую очередь, он поведает мне.

Первый этаж покинуто пустел. Но, к моему изумлению, был чист и прибран, а под стеной, у входной двери, выстроились батареи стеклянных бутылок, все как на подбор, ровными рядами. Странно как-то, вряд ли после весёлых гуляний у людей возникает желание прибраться после себя.

Отворилась входная дверь, и на деревянный пол легли отблески солнечных лучей, а вслед за ними – стройная фигура Соломеи в переднике. В правой руке она держала метлу и выглядела немного подуставшей. Кивнув кому-то снаружи, Соломея обвела придирчивым взглядом зал и заметила меня.

– О, и ты уже на ногах, – проговорила она бодро. – Доброе утро.

– Доброе утро, – тихо отозвался я, но не сдвинулся с места. – Вам чем-нибудь помочь?

В ответ Соломея благодарно улыбнулась, но как-то неопределённо отмахнулась, отставляя метлу в угол, черенком вниз.

– Мы здесь уже почти закончили… – с хрипотцой протянула она, осматривая весь этаж целиком. – Но можешь помочь мне на кухне, если хочешь.

Я согласился, и Соломея отперла дверь, за барной стойкой. Вокруг всё паровало и кипело, а в рукомойнике высилась гора немытой посуды. Такая же грязная посуда стояла и вдоль свободной стены, справа, на пороге ещё одной двери, ведущей неизвестно куда.

– Займись посудой, пока я готовлю, – указала Соломея и быстро подбежала к плите, источавшей смесь самых разных запахов.

Желание помогать у меня тот час же пропало, но раз сам предложил – отказываться уже поздно. Меня удивляло наличие горячей воды и водопровода в таком непримечательном и отдаленном месте. Должно быть, хозяева уплатили не малые деньги, чтобы проложить трубы длиною 100 км, из Луналока и прямиком сюда.

Когда я покончил с посудой в рукомойнике, отправился за второй партией, у стены. Вдруг, дверь с бара отворилась, послышалась оживленная беседа и смех.

– Сол, мы… – в проеме появилась веснушчатая физиономия Арчи, который сразу приметил меня. – О, Стред, друг, ты-то как здесь оказался?

– Та… я… – попытался объяснить я, тем временем, как тарелки стали выскальзывать из моих рук.

Арчи весь протиснулся в дверь, под мышкой он держал большой эмалированный тазик, с которого капала вода. Потом, оказалось, что он не самостоятельно вошел на кухню – с другой стороны его проталкивал ещё кто-то.

– Арчибальд, не стой столбом! – прервав мой невнятный лепет, вслед за моим другом, на кухню вошла Нит, с закатанными по локоть рукавами и с таким же тазиком в руке.

Она улыбалась, но завидев меня, отобрала у Арчи таз и молча зашагала в другой конец кухни, где притаилась ещё одна дверь.

Я вопросительно поглядел на Арчи, со всех сил удерживая скользкие тарелки, но он только проводил взглядом Нит, пока она не исчезла за дверью. Арчи прыгнул в мою сторону, шепнув, что когда уличит подходящее время, меня ждет удивительная история.

– Спасибо, Арчи, – сказала Соломея, отходя от плиты. – Может, захочешь ещё и другу помочь?

Она слегка улыбнулась, и я заметил по её выражению лица, что помощь посторонних людей в этом доме здорово приветствуется.

– Да без проблем, – воодушевленно согласился Арчи, хлопнув в ладоши, и бодро подскочил ко второму рукомойнику, справа от моего.

Когда Нит вернулась из второй комнаты, мой друг принялся насвистывать одну из своих любимых песен, местами перебивая шум воды. Девушка, проходя мимо Арчи, одарила его сдержанной улыбкой. Я тоже обернулся, ожидая приветствия. Она вытащила из карманов руки, видимо для рукопожатия, но моё занятие под слоем воды и мыла, заставило её лишь молча кивнуть и вместе с Соломеей удалиться в главный зал.

– Что я такого сделал? – обескуражено поинтересовался я, как только закрылась дверь.

Арчи прервал свист и вновь натянул на себя свою хитрую лисью морду.

– Аконит старается не заводить друзей, – сказал Арчи, а его выражение лица вмиг сменилось на противоположное, серьёзное и чуть печальное. – Считает, что быстротечные знакомства не принесут ничего хорошего.

Я хихикнул, но едва поднял глаза на друга, заметил – он и не думал смеяться. Редко, когда на лице у Арчи меж бровей залегают морщины. А именно в эту минуту, два неглубоких желобка возникли на переносице, как пара нежданных гостей.

Мне пришлось быстро отвести взгляд и крайне заинтересоваться узором на тарелке.

– А ты? – осторожно спросил я, тщательно промывая чашку.

– А что – я? – Арчи, с тенью улыбки, поглядел на меня и мои руки, сливая лишнюю воду.

– Ты – исключение, получается?

– А! Ты об этом! – воскликнул Арчи. – Так я и не друг, – он так резко развел мокрыми руками, что обдал меня обилием пенных брызг. – Пока что, – добавил Арчи и вновь взялся за мочалку. – Я же с ней только вчера познакомился, когда ты уехал.

– Она мне помахала, когда автобус отъезжал, – вставил я.

– Я знаю. Нит думала, что ты не вернёшься сюда, вот и решила попрощаться, – пояснил Арчи. – Но ты вернулся! Вот это здорово! Теперь ты заживешь по-настоящему! – выкрикивал мой друг, горячо жестикулируя с мокрой тряпкой в руке.

– Арчи! Арчи! – взмолился я, прикрывая ладонью уши.

– Ой, извини, – он хлопнул меня по плечу не более сухой, чем мочалка, рукой. – Здесь столько интересных людей. Я в Мунплейс таких никогда не встречал. Помнишь Рика?

– Это тот, который с кислотными волосами? – уточнил я, притом, что хорошо знал Рика и его зелёную шевелюру.

– Да, точно. Так он просто декорация, понял я, когда минут пять пообщался с Фикусом…

– С кем, с кем? – прыснул я, не удержавшись.

– С Фикусом. Его все так здесь называют, – разъяснил, как ни в чем ни бывало, Арчи. – На самом деле его зовут Олли Макинтош, он из Луналока. Работа в офисе, жена, двое детей, всё как у всех… Но вдруг, приходит он домой, а семья на чемоданах, представляешь! Жена заявляет, что уходит от него прямо сейчас, а новая выгодная партия подъедет через полчаса, – Арчи вещал с такой страстью, словно эта история произошла непосредственно с ним самим. – Но наш Фикус не растерялся – смысл держать женщину, которая не желает держаться.

– А дети?

– Малые ещё, не до этого им, – отмахнулся Арчи, обтирая руки полотенцем. – Так этот мужик на следующее утро тоже собрал чемодан, послал своего «любимого» начальника и ушел… ушел в деревню. Дошел до Рокс, – Арчи ткнул пальцем в стену перед собой, за которой где-то и находилась эта деревня. – Увидел жнецов в поле, закатал рукава и предложил помощь. Люди тут же его и приняли к себе. Днем в поле работал, спал и ел в местной таверне. Отличный мужик. Знает выход из любой ситуации! – мой друг удовлетворенно провел взглядом по башням чистой посуды. – Так, с этим тоже – всё. Пора и нам позавтракать.

– Согласен, – поддержал я, всё ещё представляя мужчину средних лет, в костюме и с чемоданом, идущего вдоль, поросшей бурьяном, грунтовой дороге, обминая все коварные лужи на своем пути.

– Я тебя с ним познакомлю, с Фикусом, – пообещал Арчи. – Он и сюда тоже пешком пришел, когда в деревне жатва кончилась. Говорит, что в Мунплес собирался, а встретил дом на пути.

– Ты и в правду считаешь, что я не зря вернулся? – неожиданно спросил я у Арчи.

Мы с ним уже заняли стол, первый попавшийся на глаза, установленный почти вплотную к стойке. Лицо Арчи вытянулось, и он крайне недоверчиво взглянул мне прямо в глаза.

– Шутишь? – фыркнул он. – Это место – алмаз под слоем песка и пыли, – восхищенно прошептал Арчи. – Тебе же Двалин вчера рассказывал о ставках. Помнишь? Этот дом не для простых людей.

– А если я не хочу быть «не простым»! – запротестовал я.

– Вот-вот, – удовлетворенно закивал Арчи. – А вот и завтрак! – радостно воскликнул он, чуть ли не подпрыгивая на стуле и вертя головой, как заведенный

Я обернулся и увидел Соломею с подносом в руках, ступающую быстро и грациозно – ни единого лишнего движения.

– Благодарствую, Сол, – сказал Арчи. – О, эклерчики! Обожаю их!

Я тоже поблагодарил Соломею, но менее восторженно, и принялся за яичницу с брокколи. Я очень любил капусту брокколи, но никому об этом никогда не говорил. Странно, но я внезапно понял, что вообще мало о чем рассказывал окружающим о себе, но даже не смотря на этот факт – Арчи знал меня лучше, чем я сам.

– Приятного, – раздался голос слева

Арчи махнул в его сторону чайной ложкой и кивнул, опасаясь открыть, набитый эклерами, рот. Я обернулся, чтобы тоже отреагировать на пожелание и увидел того самого парня с трубкой. Голос у него был молодецкий, но с примесью некого совершенства, словно этот персонаж на протяжении многих лет читал лекции в учебных заведениях.

Зал постепенно наполнялся посетителями, голодными и не очень.

– А кто этот человек? – поинтересовался я, украдкой указывая на владельца трубки, устроившегося под балкой, в самом дальнем углу зала.

Арчи произвел внушительное глотательное движение и, не глядя в сторону незнакомца, ответил:

– Честно говоря, я точно не знаю.

Его слова меня удивили. Я полагал, что Арчи перезнакомился со всеми гостями, без разбора.

– Нит, вроде бы, называла его имя… или нет… или не его. Забыл… или не запомнил, – по привычке пожал плечами Арчи.

Он тут же развернулся на стуле, лицом к незнакомцу в тени, который неторопливо, со знанием дела, раскуривал свою трубку.

– Эй! Парень! Как твоё имя? Я забыл, или не спрашивал! – прокричал мой друг через весь зал.

Я, чувствуя неловкость, втиснулся в стул, ссутулился и постарался стать как можно меньше. Манеры Арчи никогда меня не радовали. Но парень спокойно отвел трубку ото рта и, со странноватой полуулыбкой, поднялся. Я подумал, что он сейчас подойдет к нам, не желая кричать своё имя через всю вселенную бара. Но я ошибся, он лишь едва заметно повел головой и глазами, указывая на свой стол. Мы поняли, что это предложение присоединиться к нему.

Арчи сразу кивнул, заулыбался и, подхватив наш поднос, умчался на противоположный конец зала, огибая столы и стулья в своем собственном, чудаковатом, танце. Мне оставалось нести лишь вилку, которую я попросту не успел оставить на подносе, и уже начинал жалеть о заданном вопросе.

– Арчибальд Бести, – представился мой друг, прочно установив поднос на столе и протягивая руку человеку с трубкой.

– Норд, – ответил тот, завершая рукопожатие Арчи и протягивая руку мне.

Я тоже представился и мы сели. Норд ничего не ел и довольствовался только одним лишь процессом курения, устроившись на своем стуле боком. На нем была та же одежда, а дым он выдувал так вдумчиво и неторопливо, что у меня появилась навязчивая идея – отправиться на поиски сигареты.

Совсем не понимаю, зачем надо было переносить сюда нашу еду, когда мы подошли только, чтобы имя узнать? Арчи прервал молчание, когда наконец понял, что наелся.

– Эклерчик? – он протянул Норду тарелку с одиноким пирожным.

Норд лишь усмехнулся и отрицательно покачал головой, затягиваясь. От него пахло костром и малиной.

Я тоже уже всё съел, но покидать своё место не спешил.

– Вот не помню, хоть убей, – снова начал мой друг. – Разговаривали мы вчера с тобой или нет?

Большие глаза Норда на миг закрылись, и он иронично улыбнулся.

– Да, – ответил он. – Весь вечер. До того, как ты поднялся наверх.

– Удивительно! – воскликнул Арчи и восторженно хохотнул. – Первый случай в моей практике.

– Случается, – спокойно бросил Норд и сдержанно зевнул, поглядывая куда-то над плечом Арчи.

Я бессознательно проследил за его взглядом и заметил Аконит, выставляющую тарелки из подноса на стол перед, знакомым, стариком, который так любезно выручил меня сигаретой. Его собеседник – мужчина со светлыми, седеющими волосами и высоким лбом, внимательно слушал старика и периодически учтиво кивал.

Арчи в это время начал что-то рассказывать, не заботясь о том, что я толком его и не слышу. Заметив это, мой друг тоже обернулся, и его лицо расплылось в радостной, немного ошалелой, улыбке.

– Фикус!!! – воскликнул он во всю силу своего голоса.

Соломея укоризненно посмотрела на него – от этого внезапного крика она чуть не лишилась пальца, нарезая за стойкой сыр. Собеседник старика поднял голову и уголки его губ приветственно поднялись, окруженные морщинами глаза, тепло сощурились.

Позабыв о Норде, Арчи молниеносно подорвался со стула и, через несколько секунд, оказался рядом с Фикусом. Я виновато поглядел на Норда, но тот сделал вид, что происходящее его вполне устраивает. Он только повел глазами на Арчи и снова усмехнулся, показывая тем самым, что я свободен и могу идти.

Как только я приблизился к столику, где уже всё внимание занял, естественно, мой друг, – старик протянул мне сигарету, словно чутко ориентируясь на мои мысли. Я её с благодарностью принял, но только позже узнал, что это Арчи поведал всем о моих привычках. Не со зла, конечно, просто Арчи не остановить, когда он начинает вещать.

– О. эМ. – представился мужчина с вытянутым лицом и высоким лбом, которого мой друг называл Фикусом.

Его глаза сверкали чистой бирюзой, как не настоящие, но в тоже время, необыкновенно живые и дружелюбные.

– Но его здесь все кличут – Фикус, – перебил Арчи, отхлебывая со стакана на столе, не интересуясь, с чьего.

– Готов поспорить, что ты даже не спросил почему? – прокряхтел старик. – Рататоск, – представился он, протягивая мне руку через стол.

– Стред, – я ответил на рукопожатие.

– А ты как считаешь, Стред? – внезапно спросил Рататоск.

Я в тот момент отвлекся на сигарету и растерялся, услыхав, обратившийся ко мне голос.

– Я спрашивал! – запротестовал Арчи, выручая меня из общего внимания. – Я же спрашивал! Но Фикус ответил, что это очевидно. Правда же? – мой друг пристально посмотрел на Фикуса, вынуждая его к признанию, но тот откинулся на спинку стула и улыбнулся.

– Не я это придумал, но с каждым днем становится очевидно, что имя вполне подходящее, – произнес Фикус после паузы, задумчиво глядя в потолок.

Я попытался представить себе данное растение и понять – что же в нем такого особенного, параллельно осматриваясь вокруг.

– У тебя, Арчи, когда-нибудь стоял на подоконнике фикус? – начал расшифровку Рататоск, весьма своеобразно.

– Нет, – ответил Арчи, но потом призадумался, припоминая кое-какие факты из своей жизни. – Ну, разве только в детстве…

– И у вас, должно быть, была большая, дружная семья… – продолжал старик, а Фикус терпеливо ждал, орудуя вилкой и ножом в своей тарелке.

– Не совсем… – протянул Арчи. – Но в целом, да. Не понимаю, причем здесь наш Фикус? – он изобразил на лице театральное недоверие.

– Все самодостаточные семьи заводят себе фикус, – объяснил старик. – Потому что, фикус – символ стойкости и неиссякаемости, символ терпения и выносливости.

Тирады Рататоска заставляли Арчи застыть в недоумении, а Фикуса – нетерпеливо закатывать глаза к потолку.

– Сие непостижимое растение… – продолжал дед. – … можно не поливать и гасить об него сигареты, но оно вопреки всему будет продолжать выпускать новые и новые ростки, приспосабливаясь к любым условиям.

Меня поразила речь Рататоска и, судя по выражению лица моего друга – его тоже. Я припомнил засыхающий, а через пару недель – снова пышущий здоровьем фикус, на бабушкином подоконнике.

– Понятно, – угодливо согласился Арчи и мгновенно перевёл разговор совсем в другое русло.

Он припомнил одну «очень забавную» историю, приключившуюся с ним несколько лет назад. Но не успел мой друг преступить к самому интересному, как к нам подошел, сияющий улыбкой, Руди. После массовых приветствий, Арчи продолжил рассказ о бармене, который был на столько силен, что не мог контролировать свои силы и время от времени крошил в ладонях стаканы.

Я пробормотал что-то о прогулке, встал и направился к выходу. Моё место тот час занял Руди, а Арчи продолжал свой рассказ, вперемешку с комментариями Рататоска. Фикус только слушал и смеялся шуткам, когда это требовала беседа. Он, как я догадался, предпочитал говорить только тогда, когда точно знал – его никто перебивать не будет.

После полутемного помещения, свет солнечных лучей буквально ослепил меня. Прибавляло эффекта ещё и величественное песчаное пространство, охватывающее всё вокруг.

Дворик перед домом был тих и пуст. На протянутых веревках, между нескольких деревянных столбов, развивалось свежевыстиранное постельное бельё. Из-за двери ещё доносились приглушенные разговоры и я сделал несколько шагов вперёд по, протоптанной множеством ног, песчаной тропинке. Голоса стихли, глубокая тишина пустыни отрезала их.

Я поднес остатки сигареты к губам и услышал его. Услышал звук собственного сердца, но он не концентрировался только в груди. Стук разливался по всему телу: пульсировал в голове, щекотал плечи и нырял в солнечное сплетение, а потом тек к коленям и выныривал из пяток.

Поначалу, мне стало жутко. Я подумал, что так начинается сердечный приступ, или обморок. Но становилось всё лучше и лучше, слабость после бессонной ночи улетучивалась, а воздух постепенно нагревался. Я отвел сигарету ото рта, не затянувшись, и поглядел на неё, словно впервые увидел. Она вызвала у меня отвращение, и я выбросил её в картонную коробку у крыльца, будто самый ужасный предмет на земле.

От белья пахло земляничным мылом. Ветер проносил этот аромат мимо, разбавляя сигаретный дым вокруг меня. И мне хотелось, чтобы дым поскорее рассеялся. Эта мысль вернула к реальности, и я робко огляделся по сторонам, словно моё бессознательное поведение мог кто-либо наблюдать. Но во дворе я был один, мне дышалось полной грудью, а сонливость бесследно ушла, как после здорового, 8-мичасового сна.