Читать книгу Восточный Бестиарий - Дарья Пират - Страница 5

Первые лучи солнца только-только легли на подоконник, а чьи-то тонкие пальцы торопливо трясли меня за плечо и бесцеремонно срывали одеяло.

– Вставай! Встречай великий день! Сегодня великий день! – восклицал Арчи, отбрасывая одеяло на тумбу и отворачиваясь к окну.

Утренний холод мгновенно завладел моим телом. Не произнеся ни слова, я подскочил и бросился натягивать рубашку. Ничего великого от этого дня я, естественно не ждал.

Арчи лег животом на подоконник и опасно перевалился наружу. Он вдыхал ранний воздух и размахивал руками, попутно что-то выкрикивая. К моему удивлению, внизу ему всё же кто-то отвечал. Почему эту беседу необходимо было устроить именно через окно – для меня так и осталось тайной.

– Давай скорее, Стред! Фикус уже у калитки, ждет нас, – подгонял Арчи, подхватывая мой рюкзак.

– Зачем так спешить? Мы же всё равно пешком пойдем, – проворчал я, не поднимая глаз со шнурков на ботинках, которые предательски спутались.

– Нам же ещё до редакции добираться! – воскликнул мой друг, нетерпеливо просачиваясь в коридор.

– О! И тебе доброе утро! – голос Арчи прозвенел вдоль всей вереницы дверей. – И чего это ей не спится? – сказал он чуть тише, но достаточно, чтобы как можно больше жильцов поняли о ком идет речь.

А речь, само собой, шла о Норе-Анжеле, которая не стерпела больше и таки высунула свой нос в коридор, сгорая от любопытства – что же там такое затевается в такую рань.

Арчи умел обращаться с подобными людьми так, чтобы это не выглядело грубо или оскорбительно, но непременно ставил их на место. Нора чувствовала характерную манеру Арчи, но покинуть свою неприятную привычку она пока что не спешила, продолжая совать нос в чужие дела.

Наконец, справившись со своими ботинками, я пригладил волосы, как всегда безрезультатно, и мы вместе с Арчи спустились на первый этаж.

Бар пустел, только Двалин у стойки цедил в большую кружку темное пиво из бочки. Увидав нас, он прервал свое занятие, отставив в сторону, наполовину полную, пинту.

– Хм, уже собрались, – бросил он. – Что ж, в добрый путь, – Двалин пристально присмотрелся к нам и вдруг спохватился. – А Олли? Он ведь с вами собирался.

Я хотел было возразить и немного подправить эти слова, а именно, что это не он с нами собирался, а совсем наоборот. Но, уступая голосу Арчи, промолчал.

– Фикус уже снаружи. Будь здоров, Лин. – они обменялись крепкими рукопожатиями. – Передавай привет Соломеи от меня.

Двалин подозрительно воззрился сначала на моего друга, а потом на меня, не менее подозрительно.

– И от Стреда с Фикусом тоже, – добавил Арчи, без доли смущения. – Пока. Жди нас… в скором времени, – пообещал он, когда настал мой черёд пожимать руку бармену.

– Пока, – глухо выдавил я, высвобождая руку из медвежьих лап Двалина.

Отперев входную дверь, Арчи снова обернулся и помахал хозяину дома. Мне пришлось отобрать у него свой рюкзак и пройти вперёд, предоставляя моему другу попрощаться как можно качественнее.

На крыльце сидел Норд в компании чашки кофе и трубки. Соблазн вернуться назад и попросить сигарету мгновенно растаял, как только я осознал – Арчи затянет ритуал прощания до завтрашнего дня. Поэтому, просто протянул Норду руку, безмолвно приветствуя и прощаясь.

Когда рукопожатие распалось, я заметил, что Норд взглядом указывает на нечто за моей спиной, вдали. Я обернулся к калитке и понял – Арчи уже там. Поражаясь его бесшумным шагам, я поспешил нагнать его.

За оградой поджидал и Фикус, высокий и статный, в полной экипировке и рюкзаком за спиной. Из нас троих только Арчи шел налегке.

Мы шагали вдоль шоссе сначала гуськом, друг за другом – впереди Фикус, за ним Арчи – своей пружинистой походкой, и я – хвостовой вагон. Спустя полчаса, Арчи стало неудобно говорить с затылком Фикуса. Он ускорил шаг и шел теперь справа от него, преодолевая песок и низкие растения, похожие на можжевельник. Я так и остался позади, что меня вполне устраивало. Время от времени, кто-то из них оборачивался и бросал мне пару слов, а я – либо кивал, либо улыбался и кивал.

Спустя ещё час, солнце повисло над горизонтом и осветило далекие верхушки западных гор, Красных гор Мола. Жарче становилось с каждой минутой, но нам в лицо подул ветер, несся с собой разнообразные, а главное – освежающие, запахи.

Я рефлекторно принюхался. Пустыня постепенно отступала и обрастала травой, а воздух насыщался запахами молодой травы и земли. Песок превращался в зелень и булыжники, а Фикус сообщил, что мы в паре шагов от деревни Рокс.

На пути стали появляться одинокие деревья, а потом даже целый лесок, лежащий от шоссе чуть в стороне. Арчи восхищался окружающей средой вслух и громко, заставляя разлетаться пугливых птиц, притаившихся на близстоящих деревьях. Мы даже заметили рыжеватую сипуху, покидающую своё укрытие на небольшой сосне и улетающую вглубь леса.

Соглашусь, что меня тоже будоражил весенний пейзаж, который, до этого момента, приходилось видеть только на картинах и рекламных листовках детских лагерей. Но я предпочитал держать свои эмоции при себе.

Продвигаясь дальше, теперь уже медленнее, Фикусу приходилось отвлекать моего друга разговором, иначе мы бы никогда не добрались до пункта назначения. Шоссе тянулось мимо деревни, но затрагивало лишь одну остановку, за которой распластались по земле вспаханные поля и крыши домов за ними. Грунтовая тропа, около метра в ширину, делила поля на двое и вела от остановки до крайней застройки деревни.

– Поселок, думаю, потом как-нибудь навестим, – произнес Фикус, останавливаясь и выставляя ладонь козырьком, чтобы полюбоваться домиками вдали, предоставившие ему приют когда-то.

Арчи тоже остановился и многозначительно поглядел поверх моего плеча, на рюкзак.

– Давайте перекусим, что ли, – предложил он и, не дожидаясь ответа, принялся вынимать припасы из-за моей спины.

Фикус кивнул и присел на обочине, у высокой травы, спугнув что-то живое в ней.

– Заяц, – определил он, глядя вслед улепётывающему зверю.

Он тоже сбросил свой рюкзак. Арчи достал три яблока и бутыль с водой, а Фикус развернул сверток из коричневой бумаги, где тесно были упакованы три бутерброда с сыром.

Я молча жевал свой скудный завтрак, пока рот Арчи не умолкал ни на минуту:

– Как называется этот лес?

– В поселке он зовется Западным, – отвечал Фикус, терпеливо и спокойно.

В его глазах таилась некая усталость, но никакими другими способами он её не проявлял.

– Там, наверное, есть олени. Всегда хотел увидеть настоящего оленя, – мечтательно протянул Арчи, отвернувшись от шоссе и всматриваясь в полосу леса вдалеке.

– Про оленей не уверен, но лисы там точно есть, – сказал Фикус и почему-то посмотрел на меня.

Я заметил этот взгляд, но не подал виду, запихивая в рот остатки своего бутерброда и протягивая руку за бутылью с водой. Не может быть, чтобы Фикус воспринимал Арчи точно так же, как и я.

– Лисы? – переспросил Арчи. – На них, должно быть, охотятся люди из деревни, – он поморщился. – Не люблю охоту, если честно.

Мой друг откусил большой кусок яблока и встал. Видимо, сам факт склонности человека убивать подействовал на него удручающе.

«Олень ворвется в город стали —

Как долго мы не отличали

Его могучие рога

От тех оков, что нас сковали» – продекламировал Арчи и ступил в сторону леса на один лишь шаг, но мне почудилось, что он сейчас сорвется и побежит вперёд, никому ничего не объясняя.

Я осторожно перевел взгляд на Фикуса – тот оставался абсолютно спокоен и добродушно поглядывал то на Арчи, то на подрагивающие верхушки сосен.

«Не передать его словами,

Но чтоб понять его с годами,

Я должен знать наверняка:

Где лицезреть его глазами,

На чьем плече моя рука? – продолжил мой друг, и меня удивил его новый слог.

То, что лежало сейчас в рюкзаке за моей спиной совсем не походило на то, что сейчас сочинил Арчи. Я стал опасаться за его поэму. Он мог в любую секунду вытащить её из рюкзака, прочесть от начала и до конца, а потом уничтожить собственную работу, труд не одного года.

Фикус, в это время, успел затолкать мусор себе в рюкзак и тоже подняться на ноги, предлагая продолжить наш путь. Арчи нехотя кивнул, но него взор так и остался обращенным к лесу. Ноги моего друга, помедлив, пошли вперёд с прежней упругостью. Он долго оглядывался, словно боялся потерять некое, явленное только ему, видение.

Как по мне, деревья вдали ничем не отличались от обычной посадки. Я, будучи школьником, посещал подобную с одноклассниками в Мунплейс. Но то, что чувствовал Арчи, мне удалось ощутить лишь некоторое время спустя.

Мой друг никогда не был в настоящем лесу или деревне, так же как и я. Он ездил несколько раз в Луналок по железной дороге, которая дугой обминала пустыню на юго-западе, знал каждый проулок в родном Мунплейсе. В то же время я работал на нескольких предприятиях и думать не думал об иных маршрутах, помимо дороги от дома на работу, и обратно. Арчи само собой посещал и другие города, названия которых я даже не помнил, но он никогда не говорил о деревнях и путешествиях пешком.

Очень странно, что пока мы шли – мимо по шоссе не промчалось ни единой машины.

– Далеко до границы? – послышался голос Арчи у меня за спиной, хриплый, от продолжительного молчания.

Мой друг больше не болтал с Фикусом и предпочел переместиться назад, чтобы ничего ему не мешало лицезреть, исчезающие за горизонтом, верхушки деревьев.

Фикус оглянулся и, с любопытством, пригляделся к Арчи. Его губы тут же сложились в добродушной усмешке, и он только хмыкнул, снова глядя перед собой.

– Так далеко? – переспросил я, подбегая к правому плечу Фикуса.

– Нет, – ответил он. – Вон там уже и пост. Видишь, два бетонных столба, – Фикус махнул рукой вперёд.

Я тоже увидел два серых высоких столба с фонарями. Всё это время, дорога шла прямо, но у поста, за палаткой пограничника, шоссе выходило на развилку. Я догадался, что нам на лево – в Луналок, а дорога на право вела прямиком в деревню – главный проезд в Рокс.

До Луналока оставалось ещё чуть больше километра и звуки оживленного утра отчетливыми волнами прибивали к нашему слуху. На въезде в город виднелся небольшой парк, а деревья заглушали половину автомобильных гудков в ежедневной пробке.

Я никогда ещё не видел таких высоких зданий, как те, что открылись перед нами на фоне белёсого песка, зелени и гор, далеко впереди. Город походил на мираж, затянутый призрачной дымкой. Мой родной Мунплейс был пониже, он распластывался на своём клочке земли, принадлежавшей ему по праву.

Если Мунплейс походил на подстриженный газон, серо-бурого цвета – Луналок являлся самым настоящим мегаполисом, ярким и шумным, с множеством разношерстных построек. Мне было интересно и трепетно, одновременно, при приближении к этому месту.

Когда я наконец оторвал взгляд от города-острова и перевел его на палатку пограничника – сразу же приметил Арчи, протягивающего свой паспорт человеку в коричневой форме. Я не удивился – сегодня привыкать к поведению моего друга удавалось намного легче.

Пограничник – мужчина с черными отвислыми усами – особо не присматривался к нашим документам, он просто удостоверился, что они у нас есть. Фикус задержался, когда мы с Арчи вышли на перекресток. Он перекинулся с мужчиной парой фраз и вручил ему большое красное яблоко. Усы пограничника немного приподнялись в улыбке.

Теперь солнце светило нам в спины. В воздухе стоял запах бензина и паленой резины. Арчи почти бежал – так он хотел поскорее добраться до города, а Фикус вышагивал позади – оставляя за собой право замыкающего.

Пока Арчи выкрикивал: «Ого!», «Ты только посмотри на это!», или «Скорее! Скорее!», Фикус молча смотрел вперёд с долей легкого сожаления в глазах. Я как раз тогда обернулся к нему, но Фикус мгновенно улыбнулся и зашагал быстрее.

Минуя парк и продвигаясь уже по улице, вглубь города, мы распознали впереди один из белых автобусов, который как раз покинул автовокзал и вез ранних пассажиров в Мунплейс. Мы свернули с главной улицы в переулок северной части Луналока – теперь нас вел Фикус. Он предложил сперва зайти к нему домой и выпить по чашке чая.

Город шумел, и этот шум разительно отличался от шума моего города. В Мунплейс было пыльно, и звуки буквально материализовались в воздухе. А здесь всё совсем не так, здесь повсюду стекло и металл, которые отражали сирены машин и голоса людей, превращая весь город в сплошной концертный зал.

Фикус, он же Олли Макинтош в Луналоке, обитал в застройке, которую заложили выходцы из деревни когда-то, несколько сотен лет назад. Дома тут встречались в основном древние, пятиэтажные. Но иногда кое-где проскакивали и здания в девять этажей – в одном таком и находилась квартира Олли.

По подъездной дорожке мимо нас проносились подростки с рюкзаками и сумками. Все они, конечно же, торопились в школу и естественно обратили на нас внимание, словно мы были пришельцами с другого мира – особенно заметным оказался внешний вид и поклажа Олли. Арчи это ничуть не смущало – он шествовал по тротуару, выпятив грудь, не забывая подмигивать более-менее симпатичным школьницам, которые мгновенно становились пунцовыми. От того задумчивого и молчаливого «Арчи у леса» не осталось и следа. Арчи вошел в свою стихию. Он был дома.

– Входите. Располагайтесь, – еле слышно произнес Олли, пропуская нас вперёд.

Мы переступили порог обычной, 3-х комнатной квартиры, с очень маленькой и тесной прихожей. За отсутствие хозяина, здесь поселился затхлый воздух и паутина в углах. Но не смотря на эти мелочи, складывалось впечатление, что Олли просто вернулся домой после ночной смены.

– Можете не разуваться, – добавил он, присмотревшись и оценив состояние пола.

– Вижу ты как будто бы и не рад… – заметил Арчи, осматриваясь. – … что вернулся домой, – он заглянул на кухню.

Арчи вернулся взглядом в коридор и встретился глазами с Олли, растерянного, на пороге гостиной – одной ногой на ковре, второй – на паркете.

– Здесь… это место не вызывает у меня радостные мысли, – печально пробормотал Олли и тяжело вздохнул. – Казалось бы, чего ещё ей нужно было для счастья. – продолжил он совсем тихо.

Выражение лица Арчи заметно потускнело. Он сделал шаг к Олли, но сразу же отступил. Мы несколько минут простояли неким заколдованным треугольником, без слов и движения. Затем, я отвернулся к двери и, по отработанной привычке, запер её. Моё действие цепной реакцией пробудило остальных. Арчи отскочил на кухню, а Олли поднял глаза и как-то странно поглядел на меня, как будто виновато. Мы одновременно отвернулись в разные стороны.

Будь мы сейчас в Доме Утреней Зари – отвлекающие моменты не заставили бы себя ждать. Все уже смеялись бы над шутками Арчи, будь мы там сейчас… Даже воздух потяжелел, словно… словно присутствие Бернарда.

Я вздрогнул и осмелился повернуться лицом к Олли, но тот уже удалился на кухню, где хозяйничал Арчи.

– Извините меня, парни. Видимо, беззаботная жизнь начисто стерла из моей памяти все прожитые годы, – Олли звенел посудой в шкафу, извлекая оттуда более-менее чистые чашки. – Сейчас они прямо набросились на меня, ничего не могу с собой поделать.

– Бывает, – поддержал я и вспомнил свою квартиру, перебывавшую под властью Энди.

Арчи, вдруг, расхохотался, и я с Олли одновременно обернулись в его сторону. Мой друг, при виде недоумевающего лица Олли и скептического моего, разразился ещё громче. Он присел на подоконник и сложил на груди руки, чтобы кое-как успокоиться, но это не помогало.

Я, как опытный друг, знал – эти своеобразные порывы стоит просто терпеливо переждать, и продолжил молча сидеть на своем табурете с чашками в руках. Олли, очевидно, наблюдал страстный приступ впервые.

– Ты смеёшься… – Олли выпрямился во весь рост и сердито воззрился на Арчи.

Я никогда, за наше краткое знакомство, не видел Олли сердитым. И не зря – это чувство комично искажало добродушные черты его лица.

– А я любил её, и даже сейчас… – откровения Олли заглушали смех Арчи, который, даже если захотел, не смог бы остановиться сию же минуту.

Ситуация заметно накалялась и я решил вмешаться:

– Арчи, довольно!

И, о чудо, мой друг перестал трястись, пусть даже не мгновенно и не окончательно.

– Не знаю, что тебя развеселило, Арч, но я не потерплю насмешек… – бросил Олли.

Лицо его исказилось, но глаза оставались теми же, щенячьими – так что было невдомек – злиться он, или просит оставить его в покое.

– Три взрослых… – подал голос Арчи, задыхаясь. – Трое взрослых мужиков понимающе молчат о том, чего совершенно не понимают, – быстро проговорил мой друг, в паузах между нарастающим смехом.

Олли опешил:

– Ты хочешь сказать, что я не понимаю свою жену?

Арчи смело кивнул, и добавил:

– В каком-то смысле.

Голос Арчи лился, как тихий спокойный ручеёк, и он улыбался, загадочной улыбкой великого мудреца.

– В каком-то смысле?! – воскликнул Олли.

Он оставался стоять, где стоял, не двигаясь, лишь сжимая и разжимая кулаки. Мне стало казаться, что сегодня чая не будет.

– Фикус, – позвал его я. – Олли, слышишь меня?

Олли медленно обернулся и посмотрел мне прямо в глаза.

– Не обращай внимание. Это бывает. Арчи… он…

– Нет, я хочу знать мнение каждого из моих приятелей, каким бы оно ни было, – черты его лица смягчились, лоб разгладился.

– Женщины хотят, чтобы за них боролись, – подоспел с объяснением Арчи.

Его лицо излучало столько театральной мудрости, что уже и я готов был расхохотаться, но успешно подавил в себе все подобные позывы.

– Фикус, я-то думал, что ты не о чем не жалеешь, раз решил уйти странствовать. – спокойно сказал Арчи.

– Это было отчаяние, – ответил Олли и отвел взгляд. – Я решил, что меня здесь дольше ничего не держит.

Я вспомнил, что нечто подобное сам произнес в беседе с Арчи, когда вернулся в Дом Утреней Зари. Одного взгляда на моего друга хватило, чтобы понять – ещё секунда, и он вновь разразиться нескончаемым смехом.

И, верно, печальные откровения Олли, Арчи встретил ещё более продолжительным приступом хохота. Олли, на этот раз, к моему облегчению – махнул на него рукой и вернулся к открытому шкафу, вынимая из него необходимые столовые приборы.

Я последовал его примеру, чтобы не смотреть на своего друга и не подзадоривать его лишним вниманием. Временами, мне казалось, что в Арчи вселяется некий гнусный демон, а иногда – что Арчи и есть тот самый демон.

– Сколько времени тебе тут не было? – завел я разговор, пока Олли набирал в большой эмалированный чайник воду из-под крана.

– Примерно полгода, – прикинул он и осмотрелся, в поисках чего-то. – Никто не видел спички? – Олли поводил по кухне глазами и обнаружил их на подоконнике, прямо за спиной Арчи. – Да, зиму я провел в Доме. В пустыне, представляете, ударили морозы… Снега не было, но градины то и дело простреливали бедную крышу Лина.

Арчи наконец-то притих и тоже вслушался, стараясь как можно учтивее вклиниться в разговор. Я расставил разномастные чашки на столе и вернулся на табурет, а Олли вдруг что-то вспомнил и умчался в коридор, не говоря ни слова.

– Вот! – торжественно произнес он, демонстрируя полиэтиленовый пакет с чем-то черно-коричневым внутри.

– Эклерчики! – возопил Арчи и одним прыжком очутился у стола.

– Заварные, если быть точным, – добродушно поправил Олли.

Он осторожно вытряхнул, немного помятое, содержимое пакета на большое стеклянное блюдо. Было приятно осознавать, что Олли долго злиться не умеет, а я в очередной раз убедился – никто на Арчи долго злиться не умеет.

Закипел чайник, и мы дружно заняли места за столом. Чай в пакетиках при контакте с кипятком, сильно отдавал пылью, но это нас особо не заботило. Мои ноги гудели от усталости, хоть я до сих пор не замечал этого, пока не выпил половину чашки.

– Нто, ас афамися ведацию и авта? – спросил Арчи, впихивая в рот второе пирожное, от чего его слова стало сложно разобрать.

– Прожуй сначала, Арч, – посоветовал Олли, сдерживая зевок.

Арчи прислушался к совету – смачно запил огромными глотками чая и снова повторил свой вопрос:

– Сейчас в редакцию, или завтра?

Я тяжко вздохнул – скорее для себя, чтобы точно не сомневаться в своей усталости и сонливости. Нет, мне конечно хотелось наконец попасть в, вечно ускользающую из планов, редакцию. Но мои ноги заныли ещё настойчивее, а после чая и вовсе потянуло в сон, пусть даже часы указывали на 11-й утренний час.

– Давай завтра, ладно, – сказал я, позевывая в кулак.

– Фикус, ты как? С нами пойдешь? – поинтересовался Арчи, но присматривался к очередному заварному.

– Та куда мне деться-то? – ответил Олли.

После чая мы прошли в зал, отдыхать. Арчи, прямо как зверь, набросился на кресло-качалку перед балконом.

– Она моя! – вскрикнул он чрезмерно высоким голосом. – Всегда мечтал о качалке, – признался он тише, когда кресло уже было им захвачено.

Арчи откинулся на плетенную спинку и в блаженстве закрыл глаза. Олли только молча покачал головой и предложил мне выбрать другое место для отдыха – сам он предпочел уединиться в своей бывшей супружеской спальне. Он открыл белую деревянную дверь и плотно прикрыл её, но не запирал.

В моем распоряжении остался лишь длинный синий диван и, набросанные поверх него, подушки. Я прилег на него и почти мгновенно уснул. Но прежде чем перед глазами возникли первые сновидения, до слуха донеслись бормотания Арчи:

– Завтра мы отправимся в редакцию… Там примут мои стихи, я точно знаю, – потом добавил, тихим, едва слышным, голосом. – Вот, что меня беспокоит…