Читать книгу Санкт-Петербург 1934. Альтернативная история - Денис Алексеевич Кузнецов - Страница 12

Все трое, поднялись на борт яхты, после чего матрос убрал трап. Судно стало медленно удаляться от пристани. Ну, а компания погрузилась в каюту, вход в которую находился в задней части катера. Достаточно просторное помещение размером с приёмную в шикарной квартире, каюта яхты была отделана бархатом и серебром. Посредине буквой «П» размещался красного цвета диван с деревянными подлокотниками. Посередине стоял прозрачный журнальный столик. В углу у барной стойки отделанной вишневым деревом стояла девушка. Её длинные светлые, прямые волосы опускались до плеч. Милое лицо, черные ресницы и розоватые щеки создавали образ милого невинного создания. Свободное бежевое платье с заниженной талией и длиной до щиколотки было ей по фигуре. Посетительница повернула голову в сторону вошедших и встретила их испуганным взглядом голубых сияющих глаз. Звали красавицу Аделаида Гросс, работала она в газете «Имперский час». В свои двадцать пять успела прославиться как достаточно скандальный журналист, придерживающийся феминистических взглядов с космополитическими воззрениями.

– Добрый вечер, – сударыня, сняв кепку поздоровался Черкасов, – я, конечно, был бы не против провести с вами вечер да и ночь в принципе, бегло оценив фигуру девушки добавил Юрий, – но у нас намечается сугубо мужской разговор, так, что будьте добры прогуляйтесь пока на палубе.

– Юрий Николаевич, эта «сударыня», как вы выразились, – сделав акцент на слове, произнес Ладушкин, – является корреспондентом газеты «Имперский час», и её роль в нашем разговоре, поверьте мне, ключевая. Прошу, присаживайтесь, – пригласил к дивану хозяин яхты.

– Меня зовут Аделаида Гросс, господин Черкасов, и я сейчас лично убедилось, что всё о вас сказанное в обществе – правда. Ваша самоуверенность зашкаливает, – произнесла девушка.

– Я с вами полностью согласен, мадам, ну а теперь скажите, чем столь юная особа может быть нам полезна?

В разговор вмешался Ладушкин.

– Юрий Николаевич, Аделаида находится в тесных дружеских отношениях с Асланом Тарасовым, собственно, он ей и поведал о тех самых фотографиях.

– Дружеских! – рассмеялся детектив, – значит, это у нас так теперь называется?

– Подбирайте выражения, Юрий, и свои хамские замечания оставьте при себе – возмутилась Аделаида.

– Поймите, барышня, моя работа требует исключительной чёткости в формулировках, я привык все вещи называть своими именами. Более того, ваш браслет из белого золота стоит не меньше моей квартиры. Уж поверьте, можно догадаться, что просто по-дружески Тарасов вам такую вещь не купит.

– Господа, позвольте, наконец, мне огласить всю суть проблемы, – не выдержал, наконец, Ладушкин.

– Позволяем, – хором произнесли собравшиеся, включая Есенина, не участвовавшего в разговоре.

– В общем, собрал я вас здесь, господа, по причине того, что над нашим отечеством нависла ужасная беда. В скором времени она войдет в каждый город и те испытания, через которые Россия проходила ранее покажутся нам детским лепетом. Да, я революционер и мои слова вы вполне можете расценить как лицемерие, но я всю жизнь прожил в империи, мои предки строили этот город. Поэтому я всей душой люблю Россию и готов побороться за её благополучие. И имя беды этой – Александр Демидов.

– Я и не сомневался, что он мерзавец, – резюмировал Черкасов, – но не нагнетаете ли вы обстановку господин, Рубинштейн, ой простите Ладушкин?

– Позвольте убрать свой пистолет от меня, – попросил Ладушкин.

– Хорошо, только не проказничайте и помните мой малыш всегда наготове, – Черкасов сделал поцелуй, в воздухе обращаясь к Аделаиде.

Лазарь Рубинштейн, таково было настоящее имя Ладушкина, встал с дивана, подошёл к выключателю и погасил свет. Катер в это время уже начал движение. Казалось, что он словно парит над речной гладью, пневмомоторы издавали еле уловимый из каюты протяжный гул, несущий судно по волнам Невы.

Вскоре, впереди каюты опустился экран, и Рубинштейн стал демонстрировать гостям слайды, рассказывая следующую историю. На слайде появилась фотография пожилого мужчины в медицинском халате, внешность его была вполне типична для представителя интилегенции, короткая стриженая бородка сидела на овальном лице, глаза человека смотрели в объектив фотоаппарата с уверенностью и даже каплей надменности: «В середине 1920-х годов некий профессор в области медицины Преображенский Филипп Филиппович стал проводить достаточно интересные опыты с органами животных, в дальнейшем ему удалось, согласно одной московской легенде, превратить собаку в человека. В общем, это всё не важно, Служба имперской безопасности (Далее ГБ), узнав про шокирующие эксперименты доктора, вначале упрятали его в психушку, но затем выпустили, навсегда запретив ему приближаться к лечебным учреждениям и вообще заниматься медицинской практикой. Пол года назад он пропал из своей московской квартиры без каких либо следов». Слайды сменялись один за другим, обрисовывая творческий путь профессора. На одном из них он обнимал дворового пса, один из снимков показывал его за работой в операционной. Затем Рубинштейн пустил видеоряд: на экране появилась низкая хорошо освященная комната, посреди которой стоял стул, к которому цепями была прикована измученная женщина в смирительной рубашке, волосы её были черные длинные и опускались до локтей, частично прикрывая опушенное на колени лицо. Вдруг тело забилось в конвульсиях, она подняла лицо и перед зрителями появилась изуродованная гримаса с выпученными глазами, в которых не была видно зрачков. Одним движением девушка удивительно острыми зубами разорвала рубашку и цепи, сделала резкий прыжок и удалилась от объектива. Уже через пару секунд камеру направили на потолок, в углу которого притаилось, растопырив ноги и руки чудовище, готовое к броску, затем пленка закончилась. Рубинштейн, включив свет, начал рассказ: «Как мне стало известно, на пленке вы увидели графиню Долгорукую, она выступила добровольцем, на испытании вакцины Преображенского, вот к чему это привело. Для сохранения молодости, профессор предложил вживлять стареющему клетки неких морских организмов, способных омолаживаться. Но перед этим он считал необходимым адаптировать их под организм млекопитающего, вживляя предварительно животным, ну а затем эволюционировавшие пересаживать человеку, как видите, дядька просчитался». Рубинштейн, окончив рассказ, присел на диван. «Я считаю, Демидов похитил Преображенского и с его помощью превращает людей в подобие этих существ, которых вы видели на заводе. Возможно, он их дрессирует, чтобы они стали покорными рабами, работающими за еду, не знаю точно. На очередной сессии, думой будет рассматриваться проект о свободной экономической зоне на Урале: ни для кого не секрет, кому принадлежит большинство предприятий в этом районе. Если этот закон вступит в силу, Демидов станет полновластным хозяином на этих землях, он сможет иметь подобие армии. Страшно представить, что будет, если он поставит производство этих монстров на поток: империя погибнет, монархия падет или же нами будет управлять новый царь, думаю, догадались, кто им станет».

Черкасов закинул голову назад и громко рассмеялся на показ: «Надо же, до чего дожились, – сквозь смешки проговаривал детектив, – революционеры защищают монархию, но вы же всегда грезили о всеобщем хаосе, мечтая на руинах империи устроить революцию, чего же вы вдруг резко поменяли мнение своё, господин Рубинштейн?».

– Мы не собираемся, сложа руки сидеть, пока этот мерзавец губит русских людей, – возмущенный эсер поднялся с дивана и стал расхаживать взад-вперед перед собравшимися, громко разговаривая, – народ не должен страдать, а что касается революции, то люди сами скоро поймут её необходимость, это вопрос времени. Демидова необходимо разоблачить!

– Я понял вас, – ткнул пальцем в сторону Лазаря Черкасов, – вы хотите прослыть этаким народным спасителем, сыскать себе славу миссии и поднять свой авторитет в народе. Увы, Лазарь, вы взрослый мальчик и должны понимать, что даже если ваши планы осуществятся, служба государственной безопасности быстро на место поставит. Лавры Гапона не дают вам спать по ночам, но вспомните, как он плохо кончил, вы также совершаете ошибку. Или вы просто злитесь потому, что вам не заплатили?

– Я считаю, – вмешалась в разговор Аделаида, – это просто невозможно! Такое большое количество людей пусть даже мало образованных рабочих и крестьян, чтобы они добровольно вкололи себе эту дрянь Преображенского – бред!

– Ошибаетесь, панночка, – добавил Черкасов, – достаточно пустить пару уток в народе о страшной эпидемии холеры в губернии и несчастные сами подставят свои тела под укол вакцины.

– Это чудовищно, – произнес на выдохе Есенин, – Демидова нужно срочно остановить, Юрий Николаевич, вы же не можете оставаться в стороне?

В это время к катеру из глубины реки приблизился сигарообразный объект, его верхняя часть едва появилась на поверхности. И когда дежуривший на капитанском мостике плотный эсер в бежевом костюме с кепкой, увидев субмарину, решил подать сигнал, сзади подкрался матрос. Он схватил несчастного за голову и моментально свернул ему шею. Другому, стоявшему у штурвала, такой же матрос пронзил легкое саперным тесаком. По палубе стали передвигаться, словно ищейки, такие же матросы, выбравшиеся из нутра подводной лодки, обыскивая каждый угол.

В каюте в этот момент продолжалась оживленная беседа, лишь Черкасов обратил внимание на странные передвижения и спросил Рубинштейна.

– Лазарь Иосифович, сколько людей, не считая нас, на катере?

– Юрий Николаевич, ну какое это имеет значение! Четверо наших ребят – возмущенно произнес эсер.

– Судя по частоте шагов, их не меньше дюжины, – отметил детектив.

– В этот момент дверь каюты распахнулась и в неё влетело изуродованное тело того самого эсера, который убирал трап. Вслед за ним в помещение ворвался высокий матрос крупного телосложения с окровавленными руками, глаза его, включая белки, были желтого цвета, а голос его был больше похож на волчье рычание.

Юрий, недолго думая, достал свой пистолет, и метким выстрелов в лоб уложил гада. На пороге появился следующий: на этот раз матрос смог увернуться от выстрелов и в два прыжка оказался возле Черкасова, нанес ему удар кулаком в живот, от которого тот отлетел в другую часть каюты. В следующее мгновение в шею лихого матроса вошел длинный армейский нож Есенина, но это его не остановило. Он повернулся в сторону стажера и стал к нему приближаться. Очнувшийся к этому моменту Черкасов, стал стрелять в идущего матроса, но тот даже не обращал внимание на смертельные раны и фонтаны крови, появляющиеся у него на теле. Лишь после того, как пуля попала в висок, монстр упал. Тем временем на лестнице стали слышны шаги.

– Нужно бежать через черный ход, завопил Рубинштейн, за мной!

Все четверо выбежали через другую дверь в каюте и они оказались в узком освещенном коридоре. Черкасов прижал к стене Рубинштейна, приставив ему пистолет к голове.

– Что это за хрень, я тебя спрашиваю? Говори ублюдок! – закричал детектив.

– Я не знаю, начал тараторить эсер, это не мои люди!

– В машинное отделение, – подкинул идею Есенин, – возьмем управление катера на себя и причалим к берегу.

– Если они туда ещё не добрались, – сквозь слезы произнесла Аделаида, после чего продолжила бормотать про себя отче наш на латыни.

Детектив убрал пистолет, и Лазарь повел всех в сторону машинного.

В этот момент из-за угла вышел очередной матрос и уверенным шагом направился к компании. Юрий вновь не растерялся и открыл огонь, моментально уложив его выстрелом в голову. Уже через несколько секунд компании удалось укрыться в машинном отделении. В пневмокатере отделение было достаточно тесное, но при этом чистое, выкрашенное в белый цвет. Здесь находились цистерны с жатым воздухом и мощный электрический компрессор, получающий питание от аккумулятора. Было достаточно холодно. На стене слева было большое количество датчиков со стрелками. Двигатели подобного катера работали практически в автономном режиме.

– И что теперь? – спросила Аделаида.

– У моего дяди в Риге был тоже катер, но на паровом ходу. Он мне показывал хитрости в его управлении с машинного отделения, а здесь – я бессилен, – волнительным голосом прошептал Есенин.

– Отлично, сами себя в ловушку загнали, – разведя руками, произнес Рубинштейн.

Вдруг взгляд Черкасова остановился на микрофоне, торчавшем из глубины стены. Детектив подошел к нему постучал указательным пальцем, микрофон оказался рабочим.

– Внимание, с вами говорит частный детектив Юрий Черкасов, если вы меня слышите, дайте знак.

– Добрый вечер, господин Черкасов, – в динамике, находившемся в углу стены, раздался звук. – Выходите на палубу, продолжим разговор по мирному.

– В машинном отделении мы установили взрывчатку, если вы не покинете катер, мы пустим его на воздух, нам нечего терять, – прокричал в микрофон детектив.

– Вы блефуете, нам обоим это вполне ясно, поэтому, все трое по одному выходите из машинного и в сопровождении моих людей проходите на капитанский мостик, – медленно произнес таинственный собеседник.

– Трое? – удивленно произнесла Аделаида.

Черкасов поспешил закрыть ей рот рукой.

– Отлично, разведка у них немного промазала, ну и всех нападавших, которые видели, что нас четверо мы уложили, и это наш шанс, – резюмировал детектив, – Петр, спрячься вон за той цистерной, рядом находится небольшой щиток, на нем и находится рулевое управление. Вероятно, оно не сильно отличается от того, что было на судне твоего дяди, когда услышишь мою команду, врубай полный ход. Аделаида, вам следует потерять сознание и не приходить в него пока не получите от меня команду. Лазарь действуйте по обстановке.

– Да они нас поубивают всех, – пробормотала Гросс.

– Если бы хотели убить, потопили бы катер, – добавил Юрий, – мы им нужны живыми, или, по крайней мере, кто-то один.

Юрий вновь приблизился к микрофону и произнес: «Мы выходим».

Дверь распахнулась, и вся компания из трех человек направилась к выходу. Черкасов нес на руках притворяющуюся Гросс, она откинула голову назад и закрыла глаза, изображая бесчувственное тело на руках детектива. Они поднялись по тому же самому коридору, где их встретили двое матросов. Вместе с ними они вышли через боковую дверь на палубу, после чего поднялись на капитанский мостик. Дождь к этому времени закончился, и на горизонте белая ночь осветила шпиль Адмиралтейской иглы, а вдалеке, в неоновых лучах, блестели небоскребы Питер-штадт. На мостике их ожидал низкий сутулый старик в длинном черном плаще, волосы на его голове были седые, образуя удивительную капну. Лицо его было вытянуто и напоминало лошадиную голову, желтое и морщинистое.

– Добрый вечер, господа, прошу прошение за столь неожиданный визит, – мерзкий старик, улыбаясь, покачивал головой, – дело в том, что у вас есть то, что мне нужно, думаю, вы догадались, что это снимки, будьте так добры мне их предоставить, – он снова стал улыбаться, будто обращался к теплой дружеской компании.

– У нас нет никаких снимков, вы ошибаетесь! – прокричал Рубинштейн.

В ответ, предводитель матросов, не смотря на свои преклонные лета, коротко размахнувшись, ударил Лазаря в солнечное сплетение. Тот согнулся и повалился на пол.

– Я ошибаюсь? – с иронией произнес старик, – нет, это вы ошибаетесь, играя со мной в кошки мышки. Ваши люди перед смертью молили моих волкодавов, чтобы они им позволили быстро умереть, вы тоже хотите подобной участи? – прокричал он над ухом у вставшего и тяжело дышащего Рубинштейна.

– Минуточку, сударь, – сделав шаг вперед, заговорил Черкасов, – господин Рубинштейн действительно не в курсе. Я пообещал ему принести эти самые снимки за определенную плату, они остались внизу в каюте, я их спрятал в подсигар со статуей свободы, американской такой… там ещё денег немного.

– Михаил, – обратился к одному из матросов старик, даже не повернув головы, – пойди, поищи подсигар в каюте, да смотри не открывай, сюда неси.

Один из матросов подобно тени ринулся вниз. Аделаида к этому времени пришла в себя и дрожащим голосом стала умолять о пощаде.

В этот момент в каюте раздался взрыв. Черкасов, со словами: «Всё-таки позарился ваш Михаил на денежки», сжал кулак и бросил на пол Аделаиду, предварительно сказав ей: «группируйся». Бронежилет Юрия затрещал со спины и в доле секунды, вырвался заряд, поразивший двух сзади стаявших матросов насмерть, из груди детектива вылетела стальная игла, которая в мгновение впилась в ногу старику. От подобного, последний попятился назад, пытаясь достать револьвер из кобуры. После этого, Черкасов оттолкнул от штурвала, бьющегося в конвульсиях главаря, закричав в микрофон: «Петька, полный вперед!», он выровнял руль в сторону берега, где стоял его автомобиль. После всего этого, он обыскал одного из убитых матросов, забрал у него свой пистолет, отдал его Аделаиде со словами: «Никого не пускай в ходовую рубку!».

– Лазарь Иосифович, – обратился он к Рубинштейну, – встаньте к штурвалу и ведите катер к берегу. Что касается этого молодца в черном плаще, он ещё минут десять будет в отключке, за это время до берега доплывем.

– А вы что собираетесь делать? – спросила Аделаида.

– Проведу зачистку, – пояснил детектив.

Он вышел с ходовой рубки и стал спускаться вниз. В этот момент на него посыпался град пуль. Черкасов увернулся и скрылся на нижней палубе, укрывшись за шлюпкой. По выстрелам он сразу догадался, работает автомат Федорова. Детектив понял, что стрелок первый раз обращается с подобным оружием, стрелять так часто – полнейший идиотизм, точность при этом низкая. Юрий дождался, когда стрелок утихнет, к этому моменту по боковой левой палубе бежал еще один матрос, ребята решили окружить детектива. Он в свою очередь достал свой Colt M1911, взвел его, и, выпрыгнув из-за шлюпки выстрелил в матроса, попав ему в сердце. Второй был в нескольких метрах от детектива, к нему лицом, матрос со всего маху налетел на него, логики в этом нападении определенно не было, так как в момент падения детектив успел всадить в него шесть пуль. После чего лежа на палубе, поднял и откинул от себя в сторону мертвое тело. С противоположной стороны двигался ещё один счастливец, и так как патронов у Черкасова уже не осталось, он подбежал к пожарному щиту, сорвал с держателей топор и метнул его горизонтально в сторону матроса. Орудие, сделав несколько оборотов в воздухе, лезвием вошло в живот жертве, моментально остановив его движение.

В этот момент в машинном отделении к Есенину заглянули двое гостей. Одного из них помощник уложил выстрелом в голову, второй же, прикрывшись телом товарища, сумел завязать потасовку с Петрушей, схватив его за шею мертвой хваткой сзади, и повалив на пол. На мощные удары в висок матрос никак не реагировал. И когда Петр уже стал медленно терять сознание от удушья, он увидел как раз за затылком матроса раскрученную трубу, диаметром примерно пять сантиметров, выходящую из резервуара. Из последних сил он ударил по трубе, от чего та отлетела, а из резервуара вырвалась мощная струя воздуха, которая оторвала голову матросу, отбросив её в дальний угол машинного отделения. В этот самый момент произошел толчок, сила которого подкинула Петра, словно пушинку, и с грохотом ударила об стену, из-за чего он потерял сознание.

Черкасов в это время кубарем покатился по палубе, а катер причалил к берегу.

Живых матросов на катере не осталось. Юрий поднялся в ходовую рубку. Когда он открыл дверь, перед ним предстала достаточно интересная картина. Гросс силой удара закинуло на приборную панель, судя по её виду, она здорово ушиблась. Рубинштейн пытался вырвать ногу из пасти обезумевшего старика, вцепившегося в него мертвой хваткой. Детектив подошел к великой схватке двух титанов, схватил главаря за шиворот, надавил на лицевые мышцы и таким образом повел из рубки. Лазарю он дал задание привести в чувство Аделаиду, которая была без сознания. Рубинштейн принялся приводить в чувство девушку. Он достал из кармана флакон с сильнодействующим веществом, влил его в рот Гросс и начал тереть ей виски и лоб. Через несколько минут Аделаида пришла в сознание, не понимая, где она находится. Затем она с помощью Рубинштейна стала на ноги и, опираясь на его руки, медленно и молча направилась к выходу.

Когда они все оказались на палубе, из машинного отделения вышел Есенин, вся его голова была в ссадинах, он медленно шел, хромая на правую ногу.

– Как ты, приятель? – спросил его Черкасов.

– Жить буду, Юрий Николаевич, ногу только подвернул, а так – все нормально.

Детектив держал за шиворот вырывающего старика. Черкасов повернулся в сторону Аделаиды, чтобы поинтересоваться её состоянием и в этот самый момент раздался щелчок: пуля снайпера вошла выше переносицы старика, его мертвое тело опустилось в хватке Черкасова, тот в свою очередь покричал: «В укрытие, снайпер!». Все бросились в россыпную: Черкасов, и Есенин притаились за шлюпкой, Гросс с Рубинштейном за выступом на боковой палубе.

– Отвлечь его надо, – тяжело дыша, произнес Есенин.

– Без потерь не обойтись, – с грустью констатировал детектив.

– Бросайте шлюпку в воду, – раздался голос со стороны боковой палубы.

– А ведь девка не такая дура, как претворяется, – усмехнулся детектив.

Юрий достал из кармана зажигалку, поднес её к брезенту, который накрывал шлюпку, сорвал его и бросил на палубу. Вскоре весь катер оказался в пелене серого дыма, а наши герои, сбросив шлюпку за борт, проплыли две сотни метров и высадились на пристани, где стоял одинокий Ford. После проверки на наличие снайпера, все перебрались в автомобиль и уехали прочь с набережной. Черкасов отвез компанию до ближайшей стоянки такси.

– Ну что, Юрий Николаевич, теперь-то вы меня поддержите? – спросил Рубинштейн.

– Вам, господин Оладушкин, сейчас пора задуматься о том, как свалить побыстрее или лечь на дно, пока вас не грохнули. Не моя помощь нужна, а помощь телохранителя, всего доброго!

Распрощавшись со своими новыми друзьями, Юрий отправился на встречу с Елисеевой.