Читать книгу Сын гадюки - Денис Анисимов - Страница 2

Эта история началась в Иной Вселенной. Окажитесь вы там случайно, то с первого взгляда подмены ни за что не заметите. Иная Вселенная похожа на нашу, но всё же… иная. В случае внезапного там появления, рекомендую посетить Баобабовую Рощу. Найдите большую поляну с сочной, зелёной травой, где каждый день пастух из местного племени Куроки выгуливает стадо бизонов. Прикиньтесь полным невеждой и спросите у него:

– Откуда взялись эти звери?

– Какой глупый вопрос, – с улыбкой скажет туземец, – это все знают! Бизоны растут на деревьях.

– Куда я вообще попал? – возникнет у вас закономерный вопрос.

Добро пожаловать в Иную Вселенную!

Пастуха, что привёл животных на выгул, зовут Чаушин. Это загорелый, худощавый юноша шестнадцати лет от роду, с чёрными волосами длиной до подбородка. Из одежды на нём есть только набедренная повязка и мокасины, сделанные из бизоньей кожи. Чаушин считает этих зверей своими братьями. Юноша испытывает чувство вины за то, что носит их кожу. Но, увы, в племени Куроки одежду и обувь делают только из этого. Парню больше нечего надеть.

Пастух, как и всё его племя, верит, что бизоны растут на деревьях, потому что так сказал шаман Уомбли. Сам Уомбли это дерево не видел, но уверяет, что когда-то давно знал одного охотника, чья жена была двоюродной сестрой местного знахаря, который умер много лет назад. Этот знахарь лечил больного старческим слабоумием соплеменника. Вылечить его не получилось. Однако незадолго до кончины, во время очередного приступа бреда, тот старик рассказывал, что однажды видел дерево, на котором бизоны растут, словно яблоки. Верить в такое вроде бы глупо, но более разумного объяснения, откуда берутся эти звери, не существует. В нашей Вселенной всё просто: когда бизон-папа и бизон-мама очень сильно любят друг друга… в общем, вы и сами в курсе, как это происходит. А в Иной Вселенной эти парнокопытные не имеют пола. Они не рождаются традиционным образом. Если в стаде становится на голову меньше, то через какое-то время из глубин Баобабовой Рощи выходит новая особь и присоединяется к собратьям. Откуда именно она (вернее, оно) приходит, никто не знает. Так что легенда о бизоновом дереве отлично это объясняет и всех устраивает.

Сегодняшний день для пастуха особенный. С закатом солнца ему исполнится много лет. В племени Куроки нет числа семнадцать. Всё, что больше шестнадцати – это «много». Не важно, речь идёт о двух десятках или четырёх миллионах. Для местных жителей это примерно одинаковые числа. Они не стараются быть слишком точными. Когда юноше исполняется много лет, племя провозглашает его взрослым мужчиной.

– Взрослый мужчина – это звучит гордо! – сказал женский голос в голове Чаушина.

– Думаешь, я достоин так называться? – спросил юноша своего внутреннего собеседника.

– Конечно, нет! Этот будет оскорблением для всех остальных мужчин в племени! – язвительно ответил голос.

– Ну да, кого я вообще спрашиваю… – Чаушин грустно вздохнул.

Юноша не особо желал обретать новый статус. Всё, чего он хотел – до конца жизни оставаться молчаливым и незаметным пастухом, что дни напролёт проводит на Зелёной Поляне среди своих братьев-бизонов. Зачем ему этот праздник? Какая разница, кто и как его назовет?

– Не волнуйся, мужчиной тебя всё равно никто считать не будет, – продолжал измываться внутренний критик.

– Четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать, много… – Чаушин решил отвлечься от мерзкого голоса в голове и стал пересчитывать головы в стаде, – но кого-то всё равно не хватает.

Конечно, система счисления Куроки имела огромный недостаток: уведя на пастбище 25 бизонов и вернув только 20, пастух будет по-прежнему считать, что их много. Но Чаушин смотрел на стадо не как на безликое поголовье скота, а видел в каждом из подопечных неповторимую личность и любую пропажу замечал тут же. Юноша раздал всем странные имена. Уомбли удивлялся, как ему такие только в голову приходят. Например, Чингисхан – в племени Куроки о таком имени никто никогда не слышал. Именно Чингисхана сейчас не хватало. Совсем недавно он стоял рядом с Че Геварой, а теперь куда-то пропал.

– Пастух из тебя такой же, как и мужчина… – ехидничал голос.

Юноша встал из-под дерева, в тени которого прятался от палящего солнца, отправился к стаду, прямо в центр лужайки. «Если хочешь найти бизона – веди себя, как бизон, но не будь бизоном» – вспомнил он слова, которые слышал от шамана пару лет назад, как раз когда жаловался, что Чингисхан постоянно сбегает. Позже выяснилось, что он не сбегает, а затевает игру в прятки со своим пастухом. Вот только делает это Чингисхан без предупреждения, когда в его бизонью голову взбредёт, что пришло время повеселиться.

– Итак, если бы я был Чингисханом, куда бы я отсюда делся? – спросил Чаушин то ли себя, то ли Че Гевару, жующего траву прямо из-под ног пастуха.

Чаушин смотрел по сторонам, пытаясь взглядом найти хоть какую-то зацепку, способную привести к месту, где прячется игривый здоровяк. Бессмысленно вертя головой по сторонам, пастух начал ощущать какой-то дискомфорт в области правой ступни. Он вздрогнул и опустил голову вниз.

– Че Гевара, – возмутился юноша, – как тебе не стыдно?

Рогатое чудище невозмутимо пыталось жевать мокасин пастуха.

– Он же из кожи твоего брата! – корил Че Гевару Чаушин, – помнишь, как вы были дружны с Цезарем? А теперь ты пытаешься его съесть? Уомбли сказал бы, что это каннибализм, – пастух с улыбкой чесал бизона за ухом, – но я-то знаю, что ты просто балбес.

Если бы Чаушина спросили, чем Че Гевара отличается от собратьев, юноша, не задумываясь, сказал бы: «Он всегда голодный и совершенно не понимает, что съедобно, а что нет». Действительно, Че Геваре было всё равно, чем набивать желудок: камнями, лягушками, мокасинами. Он жевал, не останавливаясь. Вся его жизнь была одной нескончаемой трапезой. Однажды этот бизон собирался захомячить змею. Его счастье, что Чаушин оказался рядом и палкой отогнал ползучую гадину.

Чаушин резко убрал ногу в сторону, но остался без мокасина. Че Гевара самозабвенно жевал обувь пастуха, не планируя её возвращать. Юноша схватился за мокасин и стал выдёргивать его из пасти лохматого проглота. Поборовшись со своим подопечным примерно минуту, Чаушин упал на спину, потому что обслюнявленная добыча бизона выскользнула из рук.

– Ладно, ты победил! – раздосадовано сказал пастух.

– Отличная история для сегодняшнего праздника многолетия! – ликовал голос в голове Чаушина, – Предлагаю рассказать её всему племени. Можем даже сценку разыграть, чтобы было нагляднее.

– Да захлопнись ты уже! – мысленно рявкнул пастух.

Чаушин начал подниматься с земли, но замер на четвереньках, увидев свежие следы копыт, ведущие из кустов (что с краю поляны) прямиком к стаду. Это было странно, ведь никто с той стороны не приходил.

– Что-то здесь не то… – думал вслух пастух, – в стаде не появилось новичков, а Чингисхан куда-то пропал, – Чаушина озарило, – он пятился в кусты!

Прямо на четвереньках юноша пошёл по следам, прополз через кусты и оказался среди баобабов. Отпечатки копыт указывали, что животное развернулось и побежало куда-то вглубь Рощи. Чаушин вскочил на ноги и устремился в погоню за подопечным.

– Веди себя, как бизон, – приговаривал он и ступал ногами точно по следам Чингисхана.

Бизону удалось втянуть пастуха в игру. Захваченный азартом, юноша не видел ничего, кроме углублений в земле, которые своими копытами оставил зверь. На приличной скорости Чаушин врезался лбом в ствол огромного баобаба.

– Да что сегодня за день? – ворчал Чаушин, потирая ушибленное место.

– День твоего многолетия, – хихикал голос.

Вмятина на коре указывала, что совсем недавно точно так же в этот ствол ударился и сам Чингисхан. Следы заканчивались прямо у подножья дерева. Других зацепок у пастуха не было. Куда делся любитель пряток, для юноши стало большой загадкой.

– Ну и где ты, лохмадей? – задумчиво спросил Чаушин, оглядываясь по сторонам.

– Ы-ы-ы-ы! – послышался рёв откуда-то сверху.

Чаушин поднял взгляд туда, где раскинулась зеленая крона, возможно, самого большого баобаба во всей Роще.

– Какая прелесть… – сказал пастух с сарказмом и острым чувством безысходности одновременно.

На высоте, примерно в пять раз большей, чем рост самого высокого жителя племени Куроки, сидел Чингисхан, обвив ногами ветку.

– И как ты туда забрался? – Чаушин понимал, что вопрос был риторическим, даже если бы бизон реально умел говорить.

– Ы-ы-ы-ы! – в рёве бизона была то ли гордость, то ли страх.

Делать было нечего, Чаушину пришлось лезть на дерево.

– Чингисхан, ты же не мартышка. Что ты здесь забыл? – ворчал юноша себе под нос, взбираясь всё выше и выше.

Оказавшись на одной ветви с Чингисханом, Чаушин сел рядом, потрепал бизона по холке и задумчиво спросил:

– Страшно спускаться?

– Ы-ы-ы-ы! – рёв был тихий, с печальным согласием.

– Я тебя понимаю. Мне тоже туда не хочется, – Чаушин указал пальцем вниз, в сторону своего поселения, – все готовятся к празднику. Мне исполняется много лет. Только вот чему радоваться? Родители должны гордиться тем, что вырастили настоящего мужчину, а мои родители… – тут Чаушин задумался.

– Они готовят праздник, чтобы дружно над тобой посмеяться, – внутренний голос торжествующе хихикал.

– Хорошо вам, бизонам, даже своих родителей не знаете. Вы же на деревьях растёте. Так Уомбли говорит… – тут на его лице начала появляться ясность, – так вот почему ты залез на баобаб? Ты скучаешь по родине?

– Ы-ы-ы-ы? – вопросительно затянул Чингисхан.

Лицо Чаушина озарилось сочувственной улыбкой. Их взгляды встретились, и в глазах Чингисхана появилось понимание, внезапно сменившееся ужасом. Бизон взглянул куда-то через плечо пастуху, выдал одно короткое «Ы!» и ласточкой сиганул вниз.

– Хороший мальчик, – обрадовался Чаушин, – жди меня там. Я сейчас слезу.

Чаушин развернулся, чтобы поискать удобный спуск, как вдруг увидел причину, по которой так резко спрыгнул бизон. Огромные змеиные клыки посреди злобной, оскаленной пасти. Красные от ярости глаза смотрели прямо на него. Затем резкий рывок широко раскрытой челюсти в сторону голени. Юноша не успел убрать ногу и почувствовал четыре глубоких прокола на коже. Мир стало заволакивать туманной пеленой, тело обмякло, равновесие терялось. Чаушин летел вниз. Скорость падения всё увеличивалась, но почти мужчине было не страшно. Сознание его находилось уже не здесь.