Читать книгу Хроники Восстания. Книга 2 - Денис Латышев, Денис Геннадьевич Латышев - Страница 5

– Михаил! – в девственно белую комнату ворвался разъяренный архангел.

В ту же секунду, на нарушителя тишины обратились взгляды всех присутствующих, в том числе, взгляд того, кто носил имя Михаил.

– Азазель, – коротко кивнул Михаил, глядя на архангела в просторной белой робе.

– Объясни, что тут происходит?! – Азазель быстро приблизился к брату, грубо схватив того ха лацканы кителя.

Михаил лишь с грустью посмотрел на своего брата, не оказывая сопротивление.

Азазель был бледен, с синяками под глазами, он лишь недавно смог ходить сам.

– Мы победили, Азазель, – сказал генерал Габриель, подойдя к архангелу. – Война, наконец-то закончилась.

– Я сейчас не с тобой разговариваю, Габриель, – не оборачиваясь, сказал Азазель. – Я хочу узнать у Михаила, как так получилось, что Люцифер сейчас на грани смерти? – Глядя в глаза Михаилу, сквозь зубы проговорил падший генерал.

– Он столкнулся с Врагом, – коротко ответил Михаил.

– Почему, он был один?! – прорычал Азазель, теряя терпение. – Ты ведь обещал мне, Михаил!

– Во время штурма, Люцифер принимал решения самостоятельно. Он такой же архангел, как и любой из нас и, так же как и мы, осознавал опасность, вступая в сражение, – к спорящим подошел Сигизмунд.

– Остынь, брат, – рядом с Сигизмундом встал Даниил. – Нам пришло сообщение, что Цербер и Метатрон встретили сильное сопротивление, и он устремился к Отцу на подмогу. Мы переживаем не меньше твоего. Мы все там были, и там погибло очень много наших братьев, которых мы даже похоронить не сможем.

Азазель опустил голову, продолжая держать Михаила за ворот кителя, и тут на его плечо легла тёплая рука.

– Они правы, сын. Люцифер дорог мне, не меньше, чем тебе, так же как и все вы, но он и только он, несет ответственность за свой выбор. Он намного сильнее, чем ты думаешь, он смог ранить Врага, что дало нам драгоценные секунды для победы. Не принижай ценность его поступка.

Азазель медленно отпустил Михаила и повернулся на голос. Перед ним, в белых одеяниях из самого света, стоял Создатель, и на его лице легкая улыбка соседствовала с безумной печалью в глазах.

– Как он? – только и смог спросить Азазель.

Вся злость на Михаила растаяла как снег под жарким солнцем.

– Мы скоро узнаем. Сейчас с ним Рафаил и Метатрон. Но всё зависит от самого Люцифера, – мягкий, глубокий голос обволакивал все помещение, заглушая душевные раны.

– Он обязан выжить. Он не может пасть, когда война закончилась, ведь он прошел её всю. Как и мы. Это будет не честно, – почти шепотом промолвил Азазель.

В этот момент Создатель поднял голову, как будто к чему-то прислушиваясь.

– Я должен оставить вас ненадолго, – сказал он и растворился в пространстве.

Генералы остались стоять в девственно белой комнате, а за стенкой, всего в нескольких метрах от них, в жутких мучениях умирал Люцифер.

***

– Мы сделали всё, что могли, Отец, – сказал Рафаил, виновато смотря на Создателя. – Его организм разрушается. Удивительно, что он прожил так долго. Как мы знаем, другие умирали почти мгновенно.

– А что ты скажешь, Метатрон? – сказал Создатель, глядя на фигуру шестикрылого ангела, стоявшего возле умирающего генерала.

– Он умрёт, – коротко бросил Метатрон, затем помолчал и добавил. – Однако зараза Хаоса внутри него распространяется не так быстро как обычно. Но, это лишь небольшая отсрочка перед неизбежным. Почти все его внутренние органы сгнили. Стихондра и железа Люмфула погибли практически сразу. Мета клетки больше не вырабатываются. Мышцы деградируют в геометрической прогрессии. Проще сказать, что еще живо. Полностью незатронутым осталось только сердце и мозг и то, это лишь благодаря тому, что он был аспектом этого мира.

Создатель подошел к телу, лежащему на операционном столе. Вокруг Люцифера скопилось чёрная жижа, вытекающая у него из всех пор. Склонившись над иссохшим телом архангела, Создатель долго смотрел на агонию своего сына, затем промолвил:

– Рафаил, оставь нас ненадолго. И воздержись пока от комментариев.

– Хорошо, отец, – сказал архангел в зелёном одеянии и, поклонившись, вышел.

Мгновение, пока за ним закрывалась дверь, было слышно, как к нему бросились другие генералы с расспросами.

– Метатрон, – начал Создатель. – Люцифер в списке возможных кандидатов.

Метатрон мгновение смотрел на отца, не понимая был ли это вопрос или утверждение, но на всякий случай ответил:

– Да. Но в отношении него вероятность была минимальной. Самой минимальной. Как я уже сказал, его аспект даёт ему естественную защиту от энтропии. И несмотря на то, что троица со временем отдалилась от своего предназначения, они и произошедшие от них, до сих пор являются причинами законов мироздания, благодаря ключам.

– Я хочу его излечить, – коротко бросил Создатель.

Сказать, что Метатрон был поражен, значит не сказать ничего.

– Но, Отец. Это прямое нарушение ЗАКОНА. Энтропия в этом случае увеличиться на десять порядков, и…

– Смотри на него, Метатрон, – перебив сына, произнёс Создатель, указывая на Люцифера. – Что ты видишь?

Шестикрылый ангел озадаченно смотрел то на отца, то на Люцифера. Затем искры понимания озарили его взгляд, смешавшись со страхом, что было впервые, за всю историю его существования.

– Но ведь. Этого не может быть. Это…, – красноречие покинуло Метатрона, который, в спешном порядке, старался просчитать вероятность, перебирая линии реальности.

– Возможно, это ответ. Тот шанс, который склонит чашу весов в нашу пользу. Пока я могу лишь догадываться, как такое получилось, ведь даже мне все линии открываются не сразу, – с какой-то внутренней грустью сказал Создатель.

– Это вполне вероятно, – проговорил Метатрон. – Но это… Это жестоко. И остальные. Они не примут этого. Тебе придётся вмешаться в их память.

– Каждый имеет право на выбор, но у меня, его нет, – сказал Создатель и наклонился ближе к Люциферу.

Его рука мягко засветилась и легла на грудь умирающего архангела. Тёмная жидкость, покрывающая тонкой пленкой тело Люцифера, забурлила и испарилась в месте касания. На мгновение генерал открыл глаза, взгляд был не сфокусирован и смотрел в пустоту.

– Сын, – мягким голосом Создателя всего сущего, обратился к Люциферу. – Ты меня слышишь?

Через мгновение Люцифер моргнул и ответил слабым голосом:

– Отец…прости меня,…я больше не могу… сопротивляться.

Создатель приблизился к уху архангела и начал что-то шептать. Метатрон не слышал, что Отец говорил Люциферу, но догадывался.

– Я…, – начали говорить Люцифер пересохшими губами.

Остального Метатрон не услышал, но ответ знал почти наверняка, ведь вероятность одной из линий возможного будущего, многократно возросла.

Создатель выпрямился и глубоко вздохнул. Люцифер опять закрыл глаза и практически перестал дышать.

– Метатрон, – голос отца вывел ангела, из оцепенения. – Оставь нас.

– Хорошо, Отец, – неуверенно сказал Метатрон, косясь на безжизненное тело генерала.

– И ещё, – остановил Метатрона Создатель практически у двери. – Скажи остальным, что Люцифер выживет.

***

Пожилой мужчина, завернувшись в дорожный плащ, носивший следы долгого путешествия, дремал, прислонившись к стволу скрюченного от времени дерева.

Бывшие до этого неподвижные веки, дернулись и плавно раскрылись, открывая миру карие бездонные глаза.

Пожилой мужчина, еще какое-то время сидел неподвижно, погруженный в мягкие сумерки, царившие вокруг одинокого дерева и дороги уходящей из ниоткуда в никуда. Затем поднялся и потянулся, разминая затекшие после сна конечности.

Постояв немного, как будто собираясь с мыслями, вяло текущими после сна, он протянул руку за посохом, прислоненным к стволу дерева, после чего снял с низко растущей ветки свою котомку и единым движением закинул её на плечо.

Его по-прежнему окружала тишина, которая почему-то, в последнее время, казалась зловещей.

Постаравшись выбросить посторонние мысли из головы, путник вышел на дорогу и вновь двинулся к своей цели.

Ноги делали привычные шаги, посох в ответ цокал, дополняя к звуку шагов свою нехитрую песню. Захваченный этим, путник вновь погрузился в свои мысли. Это всё, что мог он сделать сейчас.

Он думал о своих снах и о последнем сне в частности.

«Какая удивительная способность – видеть сны» – в который раз удивлялся он про себя. Для него это было в новинку. Хотя он уже мог по праву считать себя знатоком в этом деле, ведь уже много дней и ночей прошло с тех пор, как у него возникла необходимость в таком виде отдыха как сон. И если сначала он воспринял это как нечто весьма неудобное и крайне ненужное, лишь отнимающее драгоценное время, то потом осознал для себя ценность этих ночных видений. Будучи тем, кем он является, он не нуждался в тех процессах, что проходят во сне, ибо его память была абсолютной. Но как оказалось, сон дает взгляд со стороны, с иной перспективы. Или это всего лишь взгляд с высоты его нынешнего положения? Не имеет значение. Сон предоставлял ему новую пищу для размышления, а что еще нужно уставшему путнику в поношенном плаще, в долгой дороге?

Но самое главное было даже не это. Самое главное было в странной последовательности снов. Впервые, он не выбирал. Вернее, не выбирал сознательно, хотя и это выражение не точно отражает действительность.

И вот, как и множество, раз до этого, путник вспоминал свой недавний сон. Сон, подернутый легкой дымкой, заставлял сосредоточиться не на визуальной составляющей, а на эмоциональной. А ведь чувства испытываемый в той или иной ситуации говорят зачастую больше, чем четкие образы и даже слова.

Ему снились его творения, в момент большой радости и великой грусти. Ему снился он сам, хотя он себя не узнал, но чётко осознавал в незнакомце, увиденном во сне, себя. Быть может, это всё последствия персонификации? Кто знает.

Ему было грустно и больно во сне. Это он помнил чётко. А влага на щеках при пробуждении, свидетельствовала о том, что он плакал, хотя он точно знал, что в те моменты своей жизни он не показал своих эмоций так остро. А ведь, наверное, стоило бы.

Еще его удивляла некая неопределенность, царившая в его душе. И если раньше его дорога в будущее казалось предначертанной, с заранее выверенными поворотами, созданными им самим, то теперь, он думал об этом с некой долей неуверенности, задавая вопросы:

«А что если? А вдруг?».

Так думая, размышляя, а, иногда вступая в спор со своим внутренним голосом, Создатель двигался по изнанке Вселенной, по «рабочему коридору», скрытому от глаз посторонних. Изредка, его глаз скользил по его работе, проделанной с таким трудом и с такой затратой сил.

«Немыслимое и невозможное», – иногда думалось ему, когда его, сейчас, такому слабому взору, открывалась тень поистине исполинской цепи, спаянной, единой, безграничной, глубокой и в то же время, всего лишь маленькой точкой на лике бытия.

«Великое малое» – так тогда ему подумалось, когда он только взглянул на результат своей работы, чуть не ставшей для него последней.

А время шло, расстояние сокращалось, цель приближалась, посох стучал.