Читать книгу Державю. Россия в очерках и кинорецензиях - Денис Горелов - Страница 25

Суп с котом

«Три дня до весны» (2017). Реж. Александр Касаткин

К 75-летию прорыва блокады

Картина, сразу заслужившая место в золотом фонде «Ленфильма», прошла в прокате скромненько, стороной, не окупив малых питерских затрат – похоже, из-за ошибок в продвижении. Авторы так и не решились сходу засветить ключевую интригу, отделавшись туманными аннотациями о деле жизни и смерти на исходе первой блокадной зимы. Других дел в Ленинграде-42 быть не могло, и народ не впечатлился.

А фильм – про три дня, оставшихся городу до полного аута. Немецкая агентура добыла в брошенном институте микробиологии споры чумы, выращенные в жирном бульоне, и разливает его по майонезным баночкам для черного рынка. В минусовой температуре бациллы дохнут и эпидемия стопорится – ждут плюса, за которым кранты всем. И у старшего лейтенанта ГБ, прибывшего «с материка» со всеми возможными полномочиями, три дня до тепла, чтобы накрыть очаг заразы. А там тоже не дураки сидят – выпускники абвершколы, использующие местных барыг втемную. А ведомство старлея в Питере по известным причинам не так чтобы особенно любят. А карантин убьет город без всякой эпидемии, потому что перережет Дорогу жизни. А союзнички не вступятся, ибо источник заражения местный, немец типа ни при чем.

А до весны три, мать их, дня, и метроном тикает.

Авторы, признаться, учли исходный сюжетный косяк вполне пристойного сериала «Ладога», также показанного Первым каналом в юбилейный день. Немецкий план потравы новогодних подарков блокадным детдомам с целью нагнетания паники вызвал у здравых людей законный вопрос: зачем нужен теракт с возможным эффектом в 2000 смертей в городе, где ежедневно мрет от недокорма 5000 душ? Чем занят среди шоферов ладожской трассы чекист-нелегал? Если вражий агент гоняет по Ладоге с отметкой на крыше кабины, чтоб свои не бомбили, – значит, вся немецкая авиация в курсе, что у русских их шпион и как его найти? На все эти вопросы драматургу Званцовой ответить нечего, так как ее основной профиль – психологические неудобства богатых и знаменитых, а за Ленинград она взялась факультативно. Жаль безмерно: правившие всю эту вампуку сценарист Маловичко и режиссер Велединский сделали отличный продукт – с тотальными смысловыми просадками.

Чума другое дело. Чума покроет враз все космические жертвы Ленинграда. И будет ему братская могила, как в футуристических боевиках о ядерной зиме.

Это тебе не мандарины с дихлофосом.

Ветераны сценарного цеха Аркадий Высоцкий и Александр Бородянский заимствовали у сериала и амурную линию барышни из культурной столицы с простягой-чекистом: уж больно соблазнительна история чувств невской рафине и наглого, но инициативного москвича (чтоб объяснить выбор Центра, эмиссару-старлею придумали питерское прошлое – но прилетает он с Москвы, улетает в Москву и ведет себя уверенным и полномочным московским гостем). Две столицы друг на дружку от века косятся и яростно обвиняют: Питер Москву – в плебейском практицизме, та его – в аутичном прибабахе. От таких антагонизмов искрам весь фильм лететь, куда там «Иронии судьбы». Он опер, она эпидемолог, жлоб и фифа, команда мечты для аккордного сыска. К тому ж босяков всегда тянуло к дамочкам, а для Мальвин и по сей день нет большей радости, чем Буратину в чернильницу носом потыкать. А раз девушка еще и на подозрении у старлейского наркомата – скучать точно никому не придется.

Детали выверены до мелочей. Из всех исполнителей один играющий чекиста Кирилл Плетнев выглядит вот только что плотно позавтракавшим (ему и положено: залетный) – а спутницу его (Елена Лотова) воистину ветром шатает, и у жителей окрест щеки впалые и цвет лица землистый. Блокадники вспоминали, что ворье тогда вычисляли и забивали насмерть в банях: по голому человеку сразу видать, если он питается сверх нормы, – так вот гладких и сытых режиссер Касаткин старался в кадр не брать, а если где и попадались – так смотрела на них основная масса с хорошим и злым пониманием.

Под авральный лов, конечно, косяками влетают мелкие непричастные торбохваты – но где-то ж совсем рядом хоронится враг, и москвич его чует: он азартный, кормленый, с боевым охотницким инстинктом. А поодаль от него эта самая фарфоровая фея, помесь Мальвины с Пьеро – с ехидцей, интонацией и поджатой правдоискательской губой.

Финальный, совершенно неправдоподобный, но тем и прекрасный взрыв, разом решивший все их проблемы, выглядит как сказка, как добрый миф, как богоявленье с Исаакиевским куполом в проломе – но ведь именно так воспринимали в умирающем городе каждую забытую с мирных дней корку, каждого изловленного воробья и каждое повышение дистрофической иждивенческой нормы.

И уж тем более – дикий рев штурмовых рот Ленинградского и Волховского фронтов, несущихся по январскому снегу навстречу друг другу два года спустя.

С праздником вас, братья и сестры, Мальвины и Пьеро.