Читать книгу Бог и Зло. В еврейском контексте - Дэвид Бирнбаум - Страница 4

20.01 Проблематика

Казалось бы, чтобы разрешить дилемму теодицеи, один или несколько из традиционных атрибутов Бога – всезнающего, всемогущего, всеблагостного – должны быть удалены или серьезно ограничены. Традиционные теологии всех вероисповеданий были осведомлены о потенциальной опасности уменьшения качеств Бога и пытались защитить статус Божества. Среди аргументов используемых традиционными богословами: то, что человек называет злом иногда оказывается хорошим в глазах Бога; страдание, боль, и смерть являются следствием заблуждений человека или его поведения, и поэтому рассматриваются всего лишь как наказание; либо как часть великой схемы для окончательного торжества космического добра. Неизменно и неизбежно, Божественный образ сохранен, и это человек (а не Бог) уменьшается в размерах. Всемогущество и доброжелательность Бога, казалось бы, могут быть неприкосновенными только за счет бессилия человека, его злонамеренности или ограничения его интеллекта. По этой причине традиционные обоснования путей Божьих, как правило, читаются как случаи противоречивых интересов.

Теология и теодицея занимаются вопросами совершенства и абсолютности:

• Является ли Бог совершенно хорошим?

• Является ли Бог совершенно всемогущим?

• Является ли Бог совершенно всеведущим?

• Является ли Бог совершенно доброжелательным?

• Является ли Бог совершенным?

• Является ли Бог совершенным по определению?

• Если да, то почему есть великое зло?

Век за веком теодицеи ограничивали аспекты Божьей силы, или ограничивали претензии человека на добродетель, или ограничивали способности человека понять Бога. Ни один из этих вариантов по-настоящему не удовлетворяет разумного религиозного человека, того, кто хочет сохранить власть Бога, добродетель человека и способность человека понимать.

Во время Второй мировой войны, благочестивые люди из импровизированной маленькой синагоги в гетто Лодзи провели целый день поста, молясь, читая псалмы, а затем, открыв святой ковчег, созвали торжественный Дин Тора (суд Торы) и запретили Богу продолжать наказывать свой народ.³⁴ В этой истории евреи Лодзинского гетто отказались ограничить Божью силу и не хотели отрицать добродетель человека, и они не пожелали отрицать способность человека понять. Скорее, они оставили свои концепции Бога и человека нетронутыми, и просто призывали Бога остановить кровопролитие. Хотя на первый взгляд их действия кажутся странными, богословские причины этого действия имеют обоснования в еврейской традиции. По сути, в своей глубокой вере и уповании на Бога и человека, они вызывают рефлексию логики теодицеи обратно на себя.

20.02 Холокост (Катастрофа)

Независимо от того, представлял ли Холокост новый уровень интенсивности зла или нет, мы призваны пересмотреть наши исконные предположения и перспективы в свете реалий нашего поколения.³⁶ Мы должны заново задать принципиальный вопрос: Может ли некое подобие рациональности быть применено к нашим религиозным обязательствам в свете тех ужасов которые мы видели?³⁷

«…вопрос о том, как это совместимо с идеей хорошего Бога стал жгуче актуальным. Это больше не проблема для специалистов в богословских семинарах, это предмет универсального религиозного кошмара.»

Jung³⁸

«Волдыри Иова вновь появились в наше время и распространились намного больше, чем раньше. Сейчас друзья-утешители, а не Иов, чувствуют себя ошеломленными и стоят, разинув рты, в недоумении.»

Schulweis³⁹

Аутентичные рассказы о славных и героических подвигах еврейского сопротивления, и святые, сверхчеловеческие действия жертвы перед лицом нацистского монстра не составляют теодицеи. Постулировать Божье «здесь-и-сейчас» присутствие в Освенциме просто усугубляет философские проблемы⁴¹.

«Были действительно два Иова в Освенциме: тот, кто запоздало принял совет жены Иова и повернулся спиной к Богу, и другой, который держался своей веры до конца, который подтвердил ее у самых дверей газовых камер, который был в состоянии идти к своей смерти и вызывающе пел свою „Ани Maaмин – я верю.“ Если были те, чья вера была сломана в лагере смерти, были и другие, которые никогда не колебались. Те, кто отверг, сделали это как подлинный бунт, а те, которые подтверждали и свидетельствовали до самого конца, сделали это в подлинной вере.»

Беркович⁴²

* * * (три такие точки означают абзац, пропущеный в переводе как несущественный текст)

Однако опыт учит нас, что выводы, сделанные в таких условиях, должны быть приняты очень серьезно. В еврейской теологии, разработанной в это время, ответ был просто недостаточно мощный, или по крайней мере был недостаточно сформулирован, чтобы удовлетворить думающего человека. В ответ на классические проблемы теодицеи в Холокосте, в частности, традиционалист может возразить, оспаривая масштаб величин вопрошающего: как много смертей слишком много для злодеяния? Три миллиона? Три сотни тысяч? Тридцать тысяч? Три тысячи? Три сотни? Тридцать? Три? Один?

* * *

Но мы сами должны рассмотреть вопрос – почему действительно даже одна такая смерть есть злодеяние; действительно, почему одна слеза? Что касается конкретных проблем в его запросе, теодицист может возразить следующим образом: человек может эмоционально принимать ограниченный уровень риска и боли, как цену, которую нужно будет заплатить за свободу, но приходит момент, когда цена боли перевешивает коммунальные и индивидуальные потребности свободы. Какова цена свободы? (Относительно предлагаемых механизмов Божественного вмешательства, теодицист может возразить, что Бог, работая загадочным образом, имел множество мирских вариантов сократить ужас).

20.03 Наблюдения: скользящая шкала

Вполне может быть так, что если бы не было ни одного случая зла причиненного человеку человеком («моральное зло»), мы бы сосредоточились на страданиях, вызванных природой («естественное зло»), и если не было никаких страданий обусловленных природными силами, за исключением смертности в старческом возрасте, мы могли бы сосредоточиться на том, почему некоторые люди живут дольше, чем другие; и если бы все люди жили точно столько, сколько ожидается статистически, мы могли бы спросить, почему люди не живут дольше, или вечно, и если бы человек жил вечно, мы могли бы затем сосредоточиться на обратной стороне теодицеи, а именно, почему доброта распространяется неравномерно и несправедливо.

…Психиатр и бывший заключенный концлагеря Виктор Франкл в своей книге «От лагеря смерти к экзистенциализму» отмечает, что человеческая психика способна занимать себя величайшей проблемой, стоящей перед личностью, независимо от объективной серьезности проблемы. Таким образом, в то время как мы можем потребовать объяснения глобальных злодеяний как основной проблемы теодицеи, удаление их само по себе не решает общую, более широкую проблему зла. Теодицея фактически является иерархической проблемой, начиная от защиты Бога перед лицом массовых злодеяний, и до защиты Бога за слезы одного ребенка. Тем не менее, тот факт, что удаление более суровых форм зла приведет нас лишь к потребности решать меньшие формы зла, не освобождает нас от философской необходимости найти объяснение самых гротескных проявлений зла в первую очередь.⁴³

…В тринадцатом веке Фома Аквинский перечислял зло, как одно из двух главных препятствий для интеллектуального признания христианской веры (другим была способность человека объяснить мир без ссылки на Создателя).⁴⁴

20.04 Формальное Заявление

Говоря более формально, проблема зла может быть сведена к кажущемуся противоречию в трех положениях:

– Бог всемогущ / всеведущ.

– Господь есть Бог всеблагостный.

– Беспричинное зло существует.

Правдивость любых двух из этих предложений приводит, казалось бы, к лживости третьего…⁴⁵

20.05 Задание параметров

Мы будем уделять значительное внимание конкретному аспекту всемогущества – всеведение в режиме «здесь-и-сейчас»», теме, которая не слишком чрезмерно культивируется в богословских трактатах. Мы утверждаем, что религиозный человек, задаваясь вопросом о страдании, должен сначала спросить: всемогущий / всеведущий Бог всегда наблюдает нас «здесь-и-сейчас»? Если ответ по существу «Да, всегда», как утверждают многие богословы, возникает соблазн либо пожертвовать элементами всемогущества, либо придать бесконечную ценность свободе человека во вселенной, над которой царствует очень стоический Бог. Если же нет, то можно заниматься умственной гимнастикой до бесконечности, но непременно столкнуться с непреодолимыми логическими препятствиями, которые делают невозможным придумать всеобъемлющий удовлетворительный ответ.

Если ответ на наш первоначальный вопрос «не всегда», то возникает некоторое пространство для маневра. Тем не менее, «не всегда» должно быть теологически оправдано и обосновано. «Не всегда» должно быть согласовано с традиционными религиозными понятиями всемогущества, всеведения, провидения, вездесущности, награды и наказания – ведь библейский Бог явно занимается (взаимодействует с) человеком «здесь-и-сейчас». Вот почему «не всегда» должно быть в полной мере пояснено и подкреплено.

* * *

20.06 Целесообразность

Иммануил Кант отметил, что если защищать Бога – это высокомерие, то ещё более амбициозно нападать на Него.⁴⁶ Но еврей, в частности, и разумный религиозный человек, в общем, всегда борется с космическими «как» и «почему». Именно это и отличает человека религиозного разума от религиозного фанатика…