Читать книгу Культурные индустрии - Дэвид Хезмондалш - Страница 45

Международная циркуляция культурных текстов и культурных работников насчитывает несколько столетий. Однако первые глобальные медийные корпорации появились только в XIX веке в форме имперских новостных агентств Англии и Франции (Reuters и Havas), которые «в 1870-х годах основали картель для скорейшего распространения новостей через океанский кабель» [Tunstall, 1994, р. 14]. Танстолл также приводит другие примеры интернационализации, включая:

• культурные формы – распространение американских ежедневных газет в Европе и по всему миру, куда их привели такие олигархи, как Херст и Пулитцер;

• культурные технологии – например, звуковое кино, получившее распространение по всему миру в 1930-е годы;

• культурные индустрии – в частности, «быстрый захват мирового кинорынка молодым Голливудом» в период с 1914 по 1930-е годы.

Как отмечает Танстолл, волны интернационализации в XX веке в основном исходили из США.

Таким образом, за десятилетия, предшествовавшие комплексно-профессиональной эре, уже наблюдалось значительное увеличение международного оборота культурных товаров. Его рост продолжился после Второй мировой войны. Помимо развития транспорта и коммуникаций, он привел к увеличению транснациональных потоков текстов, жанров, технологий и капитала. Это, например, можно увидеть в феноменальном распространении культуры англо-американской рок- и поп-музыки в 1960-е и 1970-е годы почти по всему миру, включая сталинистские государства Восточной Европы. Телевизионная система США в своем развитии опередила многие другие страны, и в первые годы телевидения американская система была господствующей почти повсеместно. Так, многие страны очень сильно опирались на американское программирование в период телевизионного бума 1960-х (лишь в немногих странах до конца 1950-х годов получила развитие своя собственная система телевидения). Телевизионный экспорт из США достиг пика в конце 1960-х годов, а «в начале 1970-х оставался на уровне 100 млн долл, в год, что означало реальный спад на фоне инфляции» [Tunstall, 1994, р. 144]. В кинематографе господство США было еще более впечатляющим. В 1925 году доходы от американских фильмов составляли 90 % от доходов кинопроката в Великобритании, Канаде, Новой Зеландии и Аргентине и 70 % – во Франции, Бразилии и Скандинавии [Jarvie, 1992, р. 315]. США не потеряли своих господствующих позиций и в комплексно-профессиональную эру.

В то же время Танстолл [Tunstall, 1994, р. 62] отмечает, что были и другие международные культурные потоки. Они включают в себя исторически сложившиеся потоки текстов внутри отдельных регионов, в которых господствует региональный «медийный империалист», как например, Египет в арабском мире или Швеция в Скандинавии. Британия продолжала пользоваться преимуществами, которые давала империя, долгое время после того, как сама империя пришла в упадок. Кроме того, были культурные потоки из Латинской Америки и Африки в США и в другие промышленно-развитые страны, особенно в том, что касается музыки и танца. В 1980-е и 1990-е годы еще шире распространилась глобальная культурная торговля, и, конечно же, стало больше экономических, политических и культурных контактов по всему миру – феномен глобализации. Эти проблемы будут обсуждаться в главе VIII, где я поднимаю следующие вопросы. В достаточной ли степени изменились международные культурные потоки, чтобы мы могли говорить о новой эре в культурном производстве и распространении? До какой степени США сохранили культурное господство?

В главе VIII мы увидим, что интернационализация бизнеса и текстов культурной индустрии за последние 30 лет еще больше усилилась, но как нам следует ее оценивать? Неолиберальный взгляд состоит в том, что «свободная торговля» культурными благами благотворна для всех. Этот взгляд основывается на принятом в неоклассической экономике понятии теории сравнительного преимущества. Согласно этой теории, «каждой стране выгоднее специализироваться на тех благах, по которым у нее есть сравнительное преимущество, и продавать часть таких благ другим странам, у которых нет подобных преимуществ» [Hoskins et al., 2004, р. 328]. Экономисты при помощи своих графиков спроса и предложения стремятся показать, что, когда вводятся протекционистские меры, например, тарифы и квоты, страна, вводящая подобные меры, несет чистые экономические потери. Социальные и культурные потери от сдерживания производства в определенной области рассматриваются как «экстерналии» – затраты или прибыли, «не принимаемые в расчет ни одной из сторон» [Ibid., р. 290] экономической транзакции. В общей экономике экстерналии могут включать в себя ущерб окружающей среде, безработицу и т. д. Эти факторы обычно отодвигаются экономистами на задний план, потому что их трудно измерить, но порой они имеют ключевое значение. Например, культурные блага вносят большой вклад в разнообразие данного места, будь то целая страна или отдельный регион. Отсутствие национального кинопроизводства, телевидения или звукозаписи с большой вероятностью, при прочих равных условиях, сократит это разнообразие.

Мы должны выйти за узкие рамки неолиберального взгляда и обратиться к социальным и культурным последствиям международного движения культурных благ, в особенности власти и идентичности. Таким образом, глава VIII поднимает следующие вопросы. В какой степени растущий глобальный охват, которого добились компании в сфере культурных индустрий, означает включение разных голосов с культурных рынков? Какие возможности получить доступ к новым глобальным сетям производства и потребления существуют у производителей, находящихся за пределами «ключевых» зон культурного производства?