Читать книгу Погоня за судьбой - Диана Найдёнова - Страница 8

… Мои соседки по комнате оказались моими ровесницами. Они были нормальными девочками, и мы, если и не подружились, то очень хорошо ладили. Бойкая саркастичная Вера и тихая молчаливая Аня отлично дополняли друг друга, а меня они приняли в свою компанию с пониманием. Мы вместе работали на швейной мануфактуре, поэтому в нелегком деле привыкания к постоянному нахождению людей рядом с собой они были мне мощным подспорьем. Мы часами могли обсуждать, какую причудливую причёску сплести завтра, кто сломал чей карандаш, и кто у кого украл открытку. Любимый цвет, понравившийся мальчишка, мультфильм, который транслировали в главном корпусе вчера перед отбоем…

Постепенно я научилась пользоваться протезами. Механические кисти позволяли работать даже с иголкой – главное покрепче её держать, фиксируя в машинке винтом иглодержателя – а передвигалась я, используя обычный костыль под локоть.

Застенчивая Аня часто становилась жертвой издевательств и насмешек соседок по корпусу. Старшие девочки таскали её за волосы и отбирали у неё вещи, поэтому я считала своим долгом присматривать за ней, а несколько раз в отсутствие Веры – приходилось заступаться. Протезы были увесистые, поэтому на моём счету за эти месяцы были три выбитых зуба и столько же разбитых носов…

Часто свободное время я проводила вместе с Отто, гуляя по территории и болтая о том о сём. Я привыкла к простому быту интерната, где один день сменялся другим, сливаясь в одно целое, будто дыхание живого организма – днём вдох, ночью выдох…

Продукцию, которую производили дети, периодически вывозили на огромных грузовиках. Они прибывали через ворота в сопровождении охраны и пару часов стояли на площадке за складом, где ребята-грузчики из старших наполняли их тюками и паллетами. Изредка мы с Отто, пробравшись через бурелом вдоль стены периметра, залегали в кустах на небольшом холмике и наблюдали за погрузкой, считая ящики и прикидывая, сколько и чего увезут на этот раз. Но перед этим, напротив, из грузовика выгружались коробки и относились на склад. Иногда из своего убежища мы могли видеть, как ребята в отсутствие охраны вскрывали одну из коробок и рассовывали по карманам какие-то бутылки и упаковки. Временами в этом процессе участвовала и охрана…

– Смотри-ка, сигареты привезли. Вот сейчас Маккейн и его банда часть себе заберут, а потом будут обменивать их младшим ребятам на «услуги».

Я, не отводя глаз от распахнутых дверей прицепа, тихо поинтересовалась:

– А что за услуги?

– Разные. То работу за них сделать, то в цеху подменить, то завтрак свой отдать. Ещё у них везде есть «уши», которые доносят им обо всём. Например, этот крысёнок Бруно, мой сосед по комнате. Вечно возле них трётся, заискивает… Настучал им, что у меня есть музыкальный плеер, потом они пришли и просто забрали его.

– Бруно же тощий совсем, его бьют все, кому не лень. Может быть, он просто так выживает? По мере сил?

– Да противно это. Должны же быть какие-то представления о чести? Мы ведь тут все – товарищи по несчастью. Зачем ещё сильнее ухудшать жизнь окружающим?

– Как зачем? Чтобы самому жилось легче. Встал кому-то на голову, и сам стал выше. А то, какой ценой твоя жизнь стала лучше – это пусть у других голова болит. Вот и Бруно, наверное, думает – есть я, а есть они. Тем более, что каждый так и норовит ему затрещину отвесить.

– Нельзя так, Лизка. Зла и так слишком много. Я же к нему хорошо отношусь, ни разу руку на него не поднял…

– Что, думаешь, можно своим благородством перешибить всё это зло?

– Не знаю, – Отто почесал затылок. – Но что же теперь, не пытаться, что ли?

Я смотрела, как грузчики закрыли створки прицепа, щёлкнули задвижкой и ушли куда-то внутрь склада. Ярко светил Каптейн, лёгкий ветерок колыхал траву, а недалеко от нас стрекотал невидимый сверчок-пылеглот. Казалось, сбежав сегодня с обеда, мы остались одни в целом мире. Словно завороженная, я пристально наблюдала за тем, как движется щека Отто, пока он жуёт травинку. Заметив мой взгляд, он повернулся.

– А ведь здесь не так уж плохо, правда? И за стеной уже давно перестали стрелять. Может, мы скоро выйдем отсюда?

Немного помолчав, я ответила:

– А куда? Там, снаружи – чужой и неизвестный мир, о котором мы ничего не знаем. Ты готов к тому, что там встретишь?

– Нет. Но обязательно буду готов, когда придёт время…

– Если оно придёт. Но нас там никто не будет ждать.

– Ну что за пессимизм такой? Нас и тут никто не ждал, но мы здесь, и мы тоже создаём этот мир, каждый день привнося в него что-нибудь.

– Ага… Привносим в него вручную сшитые рукавицы и свитера… А где-то этим занимаются роботы на огромных фабриках и заводах…

– Блин, Лизка, я совсем тут с тобой заболтался! – Отто хлопнул себя по лбу. – Это у тебя сегодня выходной, а мне бежать пора, там без меня конвейер стоит, меня ж прибьют!

– Ага, давай…

С треском кустов он скрылся где-то позади меня, и я осталась одна. Сонное и жаркое послеобеденное время тягуче наваливалось сверху, и я решила вернуться в барак. Пробравшись вдоль стены до корпуса, я обернулась наверх и встретила на себе неодобрительный взгляд охранника с вышки. Покачав головой, он отвернулся и принялся рассматривать что-то по ту сторону стены. Мне стало неловко, как будто я подглядывала за каким-то интимным занятием, о котором, тем не менее, знали все. Но таков был порядок вещей, и никто не собирался его менять.

Добравшись по коридору до нашей двери, я услышала за ней какой-то шорох и хихиканье. Постучалась. Звуки прекратились, после чего голос Веры спросил:

– Кто там?

– Я это. Открывай.

Через несколько секунд дверь открылась, и Вера, завёрнутая в простыню, ехидно поинтересовалась:

– Ну, как время с Отто провели?

– Отлично, как всегда. А вы?

На Вериной кровати в нижнем белье сидела Аня, расчёсывая свои рыжие пряди. Она покраснела, смущённо улыбнулась и принялась орудовать расчёской ещё усерднее. Я проследовала к своей койке и села. Вера почему-то тоже смутилась, и чтобы прервать молчание, перевела тему:

– Ань, помнишь Серёжку, что за мной всё ухаживал? Ещё до всего этого. – Вера обвела взглядом комнату.

Аня кивнула.

– Так вот, однажды он меня в парк пригласил. Мы гуляли, и ко мне подбежала маленькая такая пушистенькая собачка. Я её погладила, и мы пошли дальше. Смотрю – она за нами бежит. Ну бежит и бежит, мне что, жалко, что ли? И вот мы с Серёжей останавливаемся, чтобы поцеловаться. Стоим, целуемся, а я и не заметила, как эта собачка мне все брюки обоссала, представляешь? Мне было так неловко, а он такой и говорит: «Что это ты обсыкалась, и теперь всё на собачку сваливаешь?» И стоит ржёт, гад. Ну, я ему в бубен дала и пошла домой. Он потом целую неделю ко мне ходил и цветы носил.

– Простила?

– Простила конечно, куда ж я денусь… Лиза, а у тебя сколько было мальчиков?

Неожиданный вопрос застал меня врасплох.

– Ну, три. Или четыре. Но… Я думаю, они все замёрзли тогда.

Я отвернулась к окну. Вера подошла, села рядом со мной на кровать и обняла меня за плечи.

– Не расстраивайся, они теперь в лучшем мире.

– Если он есть, в чем я лично не уверена.

– Конечно есть! – сказала Аня, – Если мы чего-то не видим, это не значит, что его нет. Ты же не будешь утверждать, что за внешними стенами ничего нет? Хотя мы этого и не видим… Нет, конечно, есть теория о том, что всё вокруг нас – это только плод нашего воображения. Но тогда нет ни тебя, ни тебя. Есть только я, и я вас всех придумала.

Вера подняла бровь, мгновение помолчала и выпалила:

– Чего? А вот это – тоже твое воображение?

Она бросилась на Аню и принялась её щекотать. Заливистый хохот наполнил комнату.

Аня в основном молчала, погружённая в себя, но иногда говорила странные вещи, а Вера пыталась перевести её слова на понятный язык, и когда ей это не удавалось, она поднимала бровь и спрашивала в своей грубой манере, что за чушь опять несёт её собеседница. В такие моменты мне становилось смешно, и я не сдержалась и захихикала…

Вера была мастером рассказов, кладезем смешных историй и душой компании, способной разговорить любого человека, так что до самого ужина мы просидели в комнате и проболтали обо всём на свете, вспоминая курьёзы и забавные моменты.

После ужина незаметно опустился вечер. Я осталась в комнате за чтением «Принца и нищего», взятого в скромной библиотеке интерната, а девочки ушли в главный корпус смотреть какой-то мультфильм. Было тихо, только трещали цикады под окном, и где-то в отдалении нелепо вскрикивал телевизор.

«… – Разве у них по одному только платью?

– Ах, ваша милость, да на что же им больше? Ведь не два же у них тела у каждой…»

Я с шелестом перевернула страницу, как вдруг в окно постучали. Я чуть не подпрыгнула от неожиданности, сердце ушло в пятки.

– Лизка, это я! Открывай скорее! – донёсся снаружи приглушённый голос Отто.

Я проковыляла к окну и отодвинула щеколду. Отто влез на подоконник, бухнулся на пол, притушил лампу и, взяв меня за плечи, оттянул в сторону от окна. Я слышала, как он переводил дыхание, и почти физически чувствовала его волнение.

– Что случилось, Отто?

– Слушай, Лиза, нехорошие дела творятся… Я шёл со смены, и решил сделать крюк, а возле склада ненароком услышал разговор Маккейна и его дружков. Я затаился за углом, а они трепались о том, что директор Травиани послезавтра собирается заключить какое-то соглашение с бандитами и впустить их внутрь.

– Ты в этом уверен? Может, послышалось?

Отто стукнул себя ладонями по коленям.

– Да чтоб мне провалиться, если я вру!

– А что будет с нами?

– Я не знаю, Лизка. Судя по тому, что нам рассказывали про мародёров, я боюсь даже представить, что будет. И это значит, что на охрану рассчитывать тоже нельзя. Они наверняка в доле, почти всем ведь известно, как они делят то, что привозят в грузовиках.

– Надо всем рассказать! Лагерь в большой опасности, и ребята должны знать об этом…

– Ты с ума сошла? – зашипел Отто, – Тогда поднимется паника, и всех просто запрут в бараках, а если узнают, что это мы её подняли… Нет, никому нельзя рассказывать. Но надо что-то делать… Что делать?

Я лихорадочно соображала. Кого можно было бы привлечь на свою сторону? Разве что…

– Как думаешь, доктор Хадсон с ними заодно? Он вроде хороший…

– Не знаю. Завтра попробуем выяснить, а сейчас мне пора. Никому ни слова! Ясно?

Я закивала. Блеснув глазами в темноте, Отто добрался до окна, бесшумно выскочил наружу и исчез во мраке. Через некоторое время затихшие было цикады снова запели свою песню.

Остаток вечера я так и просидела в темноте, обхватив протезами колени и глядя в ночь через окно, а когда услышала Веру и Аню, приближающихся по коридору, быстро легла и сделала вид, что сплю. Они крадучись вошли в комнату, почти сразу улеглись в свои кровати, и стало тихо.

Утром, вскочив с постели и умывшись, первым делом вместо завтрака, чтобы успеть потом в цех, я пошла в лазарет. Нужно было действовать, и доктор Хадсон казался мне тем, кто может изменить ход вещей. В лазарет вчера поступили несколько ребят с переутомлением и тепловым ударом после работ под открытым небом, и им требовался уход. К счастью, доктор оказался в своём кабинете – как раз раздавал указания подопечным.

… – Влажный компресс на лоб каждые полчаса. И не давайте слишком много воды, чтобы не было интоксикации. Вопросы есть?

– Нет, доктор Хадсон.

– Свободны.

Мимо прошли дежурные по лазарету в больничных халатах – два мальчика и девочка из старшей группы – и направились в сторону лестницы на второй этаж. Доктор принялся разбираться с бумагами на столе.

– Извините, доктор Хадсон, есть минутка? – спросила я.

Не отрываясь от бумаг, он поинтересовался:

– Да, Лиза, что у тебя?

– Я сейчас кое-что расскажу, только пообещайте, что не выдадите меня.

– Кому не выдавать? О чём речь? Давай ближе к сути, я спешу.

Я сделала глубокий вдох и выпалила:

– Директор хочет сдать интернат бандитам.

Он поднял на меня усталые красные глаза.

– Что за вздор?

– Старшие ребята обсуждали это между собой. И… я случайно услышала их разговор. Не знаю, когда это произойдёт, но готовится что-то нехорошее.

– Я советую тебе не забивать голову ерундой. Возвращайся к своим делам.

– Почему вы мне не верите?

– Потому что этого не может быть! Никто на такое не пойдёт, тем более Травиани. За одну только мысль об этом Комендатура его живьём сожрёт.

Мною овладело раздражение.

– А если вы на минуточку представите, что я права? Что тогда?

– Если даже предположить, что ты права… – он задумчиво поскрёб щетину, – здесь должны быть замешаны очень большие деньги или власть. Травиани, конечно, жадный и ушлый тип, но не до такой же степени, чтобы так рисковать собой… Кстати, а почему ты пришла именно ко мне? Не боишься, что я сдам тебя?

Я скептически покачала головой.

– Вы производите впечатление порядочного человека. К тому же вы врач, наверняка же давали клятву Гиппократа – не навредить людям… А ещё, мне больше не к кому обратиться. Охрана, старшие ребята… Очень многие кормятся с рук директора.

– Ясно. Мой тебе совет – не нагнетай обстановку и не носись наперевес с этими идеями. Сейчас я должен уехать – меня ждут в полевом госпитале. Вернусь, скорее всего, завтра вечером, поэтому у тебя будет время подумать над своими фантазиями.

Хадсон открыл ящик стола, вытащил оттуда какую-то папку, после чего щёлкнул замком ящика, подобрал ключи со столешницы и жестом предложил мне покинуть кабинет. Я закипала внутри, но ничего поделать не могла. Что мне оставалось? Кричать и бить его? Я вышла из кабинета, он – следом за мной. Заперев дверь, он решительным шагом вышел в дверной проём центрального входа под солнечные лучи и скрылся за углом.

Я стояла и размышляла над тем, что можно было бы предпринять. Чувство беспомощности навалилось на меня, как вдруг краем глаза я заметила какое-то движение. Повернув голову, я встретилась взглядом с одной из дежурных по лазарету. Эвелин из старшей группы стояла у самой лестницы на второй этаж, облокотившись спиной на поручень и скрестив руки, и сверлила меня недобрым взглядом из-под бровей. По моей спине побежали мурашки. Неужели она всё слышала? Неужели она тоже замешана во всём этом? Стараясь унять дрожь в коленях, я проковыляла наружу. Завтрак был безнадёжно упущен, поэтому я отправилась прямо в цех. Мне вдруг захотелось оказаться среди людей…