Читать книгу Ведомый одним лишь ветром - Диэнтони Картон - Страница 2

Очередной мертвый город с мертвыми людьми, чинно шляющимися, расхаживающими без дела, ведомыми низменными желаниями и потребностями, думающими только о себе. Все люди разные, но они не знают этого. Или не желают знать. Они лишь хотят стать похожими на искусственных кумиров, которые давно прогнили внутри. И делают только хуже. Никчемных копий, прямо сейчас слоняющихся везде, становится все больше, а нормальных людей все меньше. Я понимаю, «нормальный» – ой какое растяжимое понятие, особенно в нашем мире…

Возможно, вам покажется, что все это депрессивная чушь, сказанная депрессивным неудачником, ничего не добившимся в жизни. Это не так. У меня была семья, обычная работа, такая среднестатистическая идиллия – винтик в системе (если смириться, не жаловаться и не ныть, то вполне приемлемая жизнь), но один несчастный случай забрал все это. И отчасти я рад. Не за свой поступок, а за то, что он открыл мне глаза.

Я побывал в куче городов, видел множество хороших и плохих людей, похожих друг на друга как две капли воды. А все потому, что они не хотят понимать важной проблемы всего человечества – проблемы достоинства людей. Вместо того чтобы делать благо слабым и всячески помогать им, развивается поколение эгоистов, которые думают лишь о себе, а всеобъемлющий страх мешает им. Они боятся презрения, боятся быть осмеянными и непонятыми. Хотя стоит всем людям захотеть создать рай – и он будет. Мир без боли и страданий, где нежеланных новорожденных детей не выбрасывают на мусорку, где люди откажутся от войн, соберутся в огромный круг и, швырнув в центр толстосумов-политиканов, развязывающих кровавые конфликты ради собственной наживы, будут безжалостно смеяться над ними и тыкать пальцем, и ни деньги, ни связи не помогут; где гении и мечтатели, отвергнутые обществом, будут улыбаться, глядя на мир без границ в роли шагающих в поисках ответов путников, а не разочарованно плакать от того, что растворятся во тьме, болтая ногами в петле… Стоит только всем захотеть. Но это время ложных идолов и идеалов. Век потребителя на дворе, а не созидателя. Раньше я так не думал. Вернее, думал, но иначе. Не хотел углубляться в суть, пока не отправился в свое вынужденное горе-путешествие, так повлиявшее на меня и мое мировоззрение.

Все эти мысли, люди, их взгляды снедали меня, мою душу. Я не мог долго смотреть в глаза, наполненные жалостью и толикой презрения ко мне. Я хотел скрыться, исчезнуть, забиться в темный угол, где мне и место.

Минуя пару улочек и встретив пару шлюх, которые смотрели на меня всё с тем же презрением и жалостью (а как еще – я был нелеп, вонюч и безобразен: шаткая походка, ужасная одежда, длинная грязная борода, сальные волосы), я завернул в темный переулок. Единственный источник света – тусклый фонарь с раскачивающейся от небольшого ветерка стеклянной крышкой на нем. Рядом никого. Улочка узкая. Я скрылся за огромными мусорными контейнерами. Бросив рюкзак на землю, достал маленькое квадратное фото и небольшой револьвер. Щелкая барабаном, смотрел на одну-единственную пулю. Раскручивая барабан снова и снова, я приставлял его к виску, нажимал на спусковой крючок – и ничего.

За углом раздался сдавленный крик и громкие басистые голоса. Плевать. Раскручиваю барабан еще раз: может, сейчас повезет? Приставляю к виску, щелчок – ничего. Крики стали громче и ближе. И они дико меня бесили. Нормальному человеку застрелиться нормально не дадут. Пойти посмотреть или разобраться? Может, хоть там сдохну, пытаясь кого-то спасти. Геройская смерть во имя кого-то – мечта эгоиста.

Будь я в сто тысяч раз умнее и не будь я так огорчен утратой, не полез бы в драку и не стал заступаться за девушку, тем более что видел ее впервые. Ну как девушку – шлюху, которой домогались два сильных мира сего, желая побывать в ней бесплатно. Она словно призрак прошлого: вся в красном, с ярким вызывающим макияжем. Дежавю.

На самом деле мне было все равно, но за столь долгий путь и столь долгое время внутри меня скопилось такое количество злобы и ненависти, что захотелось выплеснуть их куда-нибудь или на кого-нибудь. Может быть, я решил помочь ей, ведомый благородными эгоистическими побуждениями? Сам не знаю, какие истинные мотивы побудили меня сделать это.

Медленно подходя к троице, я успел оценить телосложение обидчиков, да и весь переулок в целом. Было понятно, что выйти победителем вряд ли удастся, но шанс есть, хотя бы дать ей убежать, пока двое неандертальцев (типичные представители низшего класса, изуродованные своим стремлением к саморазрушению) будут отвешивать мне физические подарки и награждать почетными отметинами в виде синяков, выбитых зубов и чего-нибудь, с чем ассоциируется боль.

Мне пришлось приблизиться к ним вплотную, остановившись в паре шагов. Они так увлеклись добычей, что не сразу заметили щуплую, полупрозрачную, худую фигуру, на которой некогда безукоризненно сидевший гардероб теперь висел, словно небрежно брошенный на вешалку. Их поведение было столь наглым, что один начал говорить со мной, а другой, не обращая внимания, продолжал лапать жертву, разрывая на ней одежду.

– Чё надо, ублюдок? – произнес тот, что покрупнее.

Он был похож на огромный шкаф с выдвинутой шуфлядой вместо челюсти.

– Мне надо, чтобы вы, две инфузории-туфельки, убрали от неё руки и свалили на хер отсюда, – голос у меня чуть дрожал.

Мой ответ так не понравился другому верзиле – поменьше, с криво поставленным золотым передним зубом, что он, наконец, оставил всхлипывающую шлюху и подошел ближе.

– Эээ, слышал? – возмутился Золотой Зуб. – Этот мудак назвал нас какими-то туфельками!

– Слышал.

Я добился всего, чего хотел, и, пока Челюсть-Шуфляда медленно шагал ко мне, шлюха, воспользовавшись созданным мною моментом, благополучно скрылась в переулке. Мне ничего не оставалось, как нанести удар первым и бежать, призвав на помощь их замешательство.

Двадцать первый век – не время для благородных поединков. Я что есть мочи сжал кулак и ударил изо всех небольших, но все-таки сил моего долго голодающего тела, надеясь вырубить противника или хотя бы вызвать в нем смятение. Но всё стало только хуже. Верзиле с челюстью это жалкое подобие удара не причинило вреда. Дать деру я не успел: он схватил меня за капюшон и развернул к себе на столько, чтобы можно было нанести удар. Увернувшись, я пожертвовал капюшоном, однако в последнюю секунду двинул ему в пах и собрался ликуя убежать, но совсем забыл про Золотого Зуба. А тот сзади чем-то так саданул меня по голове, что искры из глаз посыпались. Причем столько, что если бы это было особенностью нашего организма, а не образным выражением, я бы точно подпалил того, кто сейчас корчился на земле, держась за пах.

Я упустил возможность, а Золотой Зуб и Челюсть-Шуфляда нет. Они мгновенно повалили меня, лишив любой попытки на сопротивление, и начали беспорядочно колотить куда попало, словно отрабатывая команды тренера на боксерской груше. Единственное, что я мог, – это прикрывать голову и свернуться калачиком. Пару раз они попали мне в лоб, несколько раз в глаз. Я уже не разбирал, что это, нога или рука, очередной удар – и у меня что-то хрустнуло. В тот момент я хотел только одного – лишь бы все поскорее закончилось, и они оставили меня тихо умирать.

Боль разлилась по всему телу. Я старался не кричать и сдерживаться, но верзилы били беспощадно и сильно. Прошло пару минут – для меня пару часов. Когда эти двое начали уставать, а я начал постепенно отключаться, им показалось мало. Золотой Зуб (тот, что поменьше и поуродливее) достал нож и вонзил мне прямо в живот. Все произошло так быстро и неожиданно, что я успел ощутить лишь холод металла. Боли не было, она пришла потом…

Сопровождаемый ненужными причитаниями типа «говорил же, пацан, не связывайся с нами», я старался разглядеть их получше, даже не знаю зачем. Самое главное, что все это было не зря. Виновница моего избиения благополучно сбежала. То, чего я и добивался. Уж лучше я, чем она.

Резкий отдаленный шум сирен спугнул верзил, и они, допинав меня еще пару секунд, ринулись наутек, прихватив мой рюкзак, обыскав карманы моей порванной куртки и оставив меня наедине с моими мыслями и лужей крови, которая растекалась и становилась все больше, напоминая некий замысловатый узор.

Казалось, болело всё, начиная с волос на голове и заканчивая ногтями на пальцах ног. Несколько попыток подняться не увенчались успехом. Я падал и утыкался разбитым лицом в грязный асфальт старого переулка. Наконец, после череды провалов, я добился результата: медленно подполз к стенке, оставляя за собой кровавый след, и прижался к ней, подумав, что так мне будет легче. Стало только хуже, сил уже не осталось. Осознав, что у меня совсем немного времени, пока я не истеку кровью окончательно, я решил (сумасшедшее желание, знаю!) послушать последнюю песню. Достал из кармана плеер и обнаружил, что он разбит. От безысходности попытался включить, и – о чудо! – он заработал.

Я просил всех богов, чтобы они дали мне время хотя бы на одну песню. Едва нащупав наушники и кое-как вставив их в уши, я начал слушать и постепенно отключаться. Дойдя до момента, когда я видел только небольшое пятно, по краям которого расползалась непроглядная тьма, я услышал быстро нарастающий звук, похожий на цоканье копыт или каблуков, и не мог определить, то ли это в песне, хотя такого звука прежде в ней ни разу не было, то ли это кто-то приближается. Я хотел позвать на помощь, но было поздно, слишком поздно. Последнее, что помню, перед тем как полностью вырубиться, – симпатичное лицо с очень ярким макияжем, которое склонилось надо мной и что-то кричало. Но что именно, я уже не слышал… Забавно, как все начиналось и как закончилось.