Читать книгу Национальное достояние - Дин Хук - Страница 26

Я поехал с Машей на вокзал. Вместе со мной её провожали мать и Марина. Маша чуть не заплакала, когда прощалась с семьей. Они ушли чуть раньше меня. Я, незаметно для Маши, сунул ей в карман бумажку, на которой нарисовал сердечко. Когда я пришел домой, заметил, что на моей руке остались следы от Машиной туши для ресниц. Чуть позже мне позвонила ее мать:

– Ну, как попрощались, нормально?

– Да, все хорошо.

– Маша не плакала, когда ты уходил?

– Плакала.

– Да, странно, ну ладно, она обещала позвонить, как приедет.

Голос у нее был недовольный. «Странно», – подумал я.

В Польше Маше нравилось.

– Тут много студентов, все иностранцы живут в отдельной общаге, с нами на этаже есть индусы, а еще тут дешевое пиво и намного лучше, чем то, что разливают у нас. Как разберу вещи, мы с девочками сходим погулять, потом еще созвонимся.

Дни были похожи один на другой, но так как частенько к вечеру я бывал слегка пьян, меня это совершенно не напрягало. По выходным я стабильно хорошенько надирался с Македонским. Его мать говорила ему:

– Снова идешь к этому Диме. Домой придешь пьяный, он тебя спаивает.

Моя же мать, когда изредка заходила ко мне, говорила:

– Откуда столько бутылок в мусорном баке? Снова у тебя был Македонский, он тебя спаивает.

Пока я спаивал Пашу, он спаивал меня. Маша отдыхала в Польше. Мы общались почти каждый день, а благодаря скайпу мы могли видеть друг друга.

– Мы ходили в бар, там наша одногруппница решила выступить, она пела и играла на гитаре. Мы пили какое-то вино, я немного перебрала, ты это уже заметил, наверное.

– Заметил, ничего страшного, в следующий раз контролируй себя.

Их комната имела прямоугольную форму. Вход был с меньшей стороны. Напротив двери, в другом конце комнаты, располагалось окно. Перед ним стоял стол, на который Маша ставила совой ноутбук, когда разговаривала со мной. Таким образом, вся комната попадала в кадр.

Как-то раз она показывала мне свое платье. Белое, с кружевами, легкое, длиной до колен. Потом положила его на кровать, и мы продолжили общение.

В их группе было всего двое парней. Один из них остался в Москве. Второй поехал с ними, но жил у каких-то своих родственников. Но помимо этих молодых людей с ними поехал еще один черт. Он работал в международном деканате, учился на СЭПе и вообще-то не должен был ехать в Польшу, но вовремя подсуетился. Черт зашел в комнату как раз после того, как Маша разложила платье на кровати.

– Ой, какое у меня платье, ла-ла-ла, – передразнил он Машу.

Мне это не понравилось. Я сразу начал ревновать.

Маша улыбнулась, а кто-то из девочек ему что-то ответил.

– Ну, дай хоть померить, – продолжал черт.

– Не трогай, – сказала Маша, вполоборота развернувшись в сторону двери и тут же снова вернувшись в исходное положение.

Но он все равно сделал пару шагов к кровати.

– Да оставь ты его, – весело, сказала Маша, снова развернувшись вполоборота.

Мне показалось, что она была немного смущена, что было очень неприятно. Черт, несмотря на ее просьбы, поднял платье с кровати.

– Сейчас, подожди, – сказала Маша, и закрыла ноутбук.

Звонок сбросился автоматически. Я был неприятно удивлен, но 5—7 минут ждал, что она перезвонит. Потом ждал еще минут 10—15 и охуевал, меня переполняли негативные эмоции. Я думал обо всем, начиная с того: «какого хера себе позволяет этот черт, эта же моя девушка» и заканчивая этим: «они точно спят вместе».

Справиться со своим возмущением я решил так, как всегда это делал. Через 15 минут я уже сидел на том же месте с полным пакетом пива Хамовники, по 34 рубля за бутылку. Это пиво располагалось на границе, между «совсем саньем» и «хорошим саньем», по нашей с Македонским классификации. Закончив возиться с пивом, я сразу уснул.

Утром я подумал: «Это моя девушка, и я ее люблю и доверяю ей. Свою ревность нужно засунуть куда-нибудь подальше».