Читать книгу Рэдсайдская история - Джаспер Ффорде - Страница 9

В приемной папиного Колориума находились несколько разномастных горожан и Таня, невестка Виолетты де Мальва. Я ее видел прежде, но она ни разу не посмотрела на меня, и мы не были представлены. Также там было с десяток городских высокоцветных детей, смирно сидевших и готовых получить свое музыкальное мастерство. Мой добрый приятель Фентон овладел искусством игры на тромбоне таким же образом, в восемь лет отцветовавшись соответствующим обучающим оттенком «Тромбон 675», и он играл до тех пор, пока родители не приняли решение не оплачивать повторный курс. И его навык быстро угас. Я сам играл на виолончели, но обучался более дешевым, старомодным способом, при помощи репетиций и практики, по одной струне за раз.

Я узнал в папином административном отделе из одной сотрудницы, Люси Охристой, что он ушел пришить руку рабочему, попавшему в механизм на линолеумной фабрике.

– Руки-ноги так часто отрываются, что, по мне, нет смысла их вообще пришивать назад, – ухмыльнулась Люси.

– Папа как-то раз пришил левую руку к правой культе, – сказал я, поскольку для жертвы этот несчастный случай оказался шоком, и папа понимал, что хоть что-то должен сделать, – и та держалась. Вообще, у пациента остались два запястных сустава, что придало его рукам необычный и потенциально уникальный уровень ловкости.

– Это оказалось полезно?

– Это давало огромную выгоду, когда надо было добираться до труднодоступных закупорок дрены. Папа написал доклад для Гильдии Цветоподборщиков под названием: «Использование двусторонних замен для расширения общественного использования пострадавших в несчастных случаях на производстве».

– Впечатляюще, – сказала она. – Когда мой папа был Цветоподборщиком, он просто пришивал их назад бечевкой, если ничего не было под рукой.

Люси была худенькой девушкой с темными волосами и носиком пуговкой и обладала одним из острейших умов среди всех, кого я только знал. Сейчас она была поглощена интересом к механизму, благодаря которому горели лампочки. Он назывался Вечнодвиж. Они вращались – и горшки кипятили воду, и все это без намека на метод подвода энергии. Она думала, что эта энергия передавалась незримо через воздух при помощи того, что она называла «гармоническим резонансом».

– Как поживает твое ухо? – спросил я, поскольку ей тоже недавно пришили обратно часть тела – только пострадала она не на линолеумной фабрике, а в результате особо яростной схватки в хоккейболе. Уши, как всем известно, отрываются очень легко.

– Нормально. – Она легонько потрогала свое все еще перевязанное ухо. – Забавно, что это привело к моему включению в хоккейбольную команду Красного Сектора на Ярмарке Бесправилья. Отборочная комиссия рассматривает потерю уха в плюс – это показывает, что я старалась.

– Я слышал, что Дэйзи Кармазин и Виолетта де Мальва также попали в команду, – ответил я, – и, думаю, Дуг, Оскар и Эрл участвуют в велогонке. Мы видели, как они утром тренировались.

– У них есть хороший шанс что-нибудь выиграть. Хватит о Ярмарке, – она игриво ущипнула меня за руку, – а вы с Виолеттой правда намерены пожениться?

– Мне сказали прийти сюда и встретиться с де Мальвой, так что, полагаю, ответ следующий: увы, да. Но это только для того, чтобы легитимизировать моего ребенка, которого она носит. Правда, сейчас все это в подвешенном состоянии. Только что приехал Контролирующий Желтый префект, и я думаю, что они с Салли Гуммигут два сапога пара – а она хочет отправить меня и Джейн в Зеленую Комнату.

– А Томмо?

– Он потянул кое за какие ниточки.

– А Виолетта?

– Получила статус потерпевшей.

– А, – сказала Люси, – разве они могут обвинить вас без намека на улики? Ты же получил выше восьмидесяти процентов на Исихаре, так что твое слово имеет вес.

– Согласен.

Правила были предельно ясны: чем выше ты стоишь в Спектральной Иерархии, тем выше оценивается твоя правдивость. При моих 86,7 процента красного зрения я мог видеть больше красного, чем даже нынешний Красный префект. Я должен был бы получить его должность, как только открылся мой зрительный дар, но я был обвинен в убийстве, так что согласно Правилу 2.4.3.21.6 мое вступление в должность было отложено.

– Вот с такими префектами мы имеем дело, – сказал я. – Все может случиться.

– Это так. А никто не просил Смородини уйти в отставку, чтобы ты смог стать префектом? Это решило бы кучу наших проблем.

Этого не будет никогда. Я был просто высокоранговым Красным без влияния – а если Салли Гуммигут добьется своего, я буду Красным, который отправится в Зеленую Комнату.

– Когда это префект уходил в отставку и добровольно отказывался от всех своих привилегий? – ответил я. – Смородини нравится его дом и дополнительный пудинг, и неограниченное количество шнурков.

– Ты прав, но серьезно, Эдди, они не отправят восьмидесятишестипроцентного Красного в Зеленую Комнату. По крайней мере, пока Виолетта благополучно не родит твоего ребенка – и лучше, на всякий случай, еще одного про запас для будущего селекционного поголовья – может, чтобы потом обменять на какого-нибудь крепкого Синего из другого места.

Я подумал было упомянуть, что если округлить, то у меня аж восемьдесят семь процентов, но вместо этого спросил:

– Такое бывает?

– Неофициально, но бывает. Но смотри, с твоим красным зрением ты просто бесценен в сортировочном цеху.

– Было бы у нас что сортировать, – ответил я. – Тут оперативник Национальной Службы в особняке де Мальва.

– Правда? Полагаю, он привез еще и образцы нужных цветов на этот месяц.

Дверь открылась, и вошли двое Серых.

– Прошу прощения, барышня Охристая, – сказал первый, протягивая лист бумаги. – У нас с Бобби тут направление на повышение квалификации.

– Привет, Сид, привет, Бобби, – ответила она, читая записку. – Префект де Мальва хочет каких-то улучшений в домохозяйстве?

– Модную колонну для своей винтовой лестницы и льняную обивку для столовой в особняке де Мальва.

– Хорошо, здесь все в порядке, – сказала Люси, показывая на бумагу, – вы хотите подождать, или…?

– Мы подождем, барышня, – сказал Бобби.

Повышение класса мастерства имело мозговыносный эффект. Если этих двоих поднять до мастеров-краснодеревщиков, то пройдет от шести до восьми недель, пока эффект выветрится, а это значит, что окружающие смогут получить несколько лишних флеронов, резных игрушек и кроватных изголовий. Может, даже новый гобой.

Они уселись рядом с детьми, и я снова повернулся к Люси:

– Я только что был у Упавшего человека, и кое-что случилось.

– Да?

Я вкратце описал ей произошедшее, она уставилась на меня и моргнула несколько раз, но не смогла предложить объяснения – разве что согласилась, что Упавшая женщина, вероятно, упала с летающей машины. Я спросил, что она думает о моей теории «Кто-то Еще живет Где-то Еще».

– Полагаю, такое возможно, – сказала она, – но если бы эти Кто-то-Еще существовали, то они уже дали бы о себе знать. Кстати, – весело добавила она, – как думаешь, твой папа и моя мама намерены пожениться? Похоже, они очень любят друг друга, причем настолько, что госпожа Киноварная, что живет по соседству, стучала в стенку, чтобы они прекратили заниматься понятно чем – или хотя бы комментировали поочередно, чтобы все могли косвенно наслаждаться процессом.

– Такое и правда бывало? – я скорчил недоверчивую гримасу.

– Бывало.

– Я бы хотел, чтобы они поженились.

Бельма казалась неплохой моделью мачехи, а у папы не было никаких связей после смерти моей матери, о которых стоило бы говорить.

– Я бы тоже, – ответила Люси, – а еще было бы весело стать сводными братом и сестрой. У меня никогда не было брата.

– Когда Главный префект де Мальва женит меня на своей дочери, Виолетта станет твоей невесткой.

– Да, – у нее вытянулось лицо, – и, смею сказать, это уже вовсе не весело. Но если мама будет рада, я смирюсь со всеми неприятностями. Кстати, у тебя нет мыслей, как бы отвадить Томмо? Он пристает ко мне каждую неделю с тех пор, как нам стукнуло девять лет. И хотя он не урод, умеет выскальзывать как уж из всех неприятностей, что полезно, и всегда при деньгах, брак с Томмо имеет один огромный минус.

– А именно брак с Томмо?

– В точку.

– Могу сказать ему, что ты умерла.

– Я пыталась. Он очень настойчив. А если…

Дверь с улицы открылась, и вошел мой отец, а следом за ним Дорис С56, его Серая главная медсестра.

– Прошу прощения за задержку, ребята – займусь вами как можно скорее. Люси, не пошлешь ли в «Упавшего человека» за кружечкой лучшей муть-воды и печеньем? Кажется, я видел человека из Службы Цвета, который шел в этом направлении, так что лучше угостить его, как только он придет. Привет, Эдди, а ты здесь зачем?

– Де Мальва хочет поговорить с нами обоими.

– Это насчет Виолетты. Заходи в кабинет.

Я последовал за ним в его смотровой кабинет, и как только мы оказались внутри, он тщательно закрыл дверь и вымыл руки. Я заметил, что его рубашка сильно заляпана кровью.

– Тяжелый случай? – спросил я.

– Рука вырвана из плеча, – со вздохом ответил он. – Я могу снова пришить ее и отцветовать нервно-мускульно-соединительным оттенком, но прежней она не станет. Человек останется неловким даже при частом обновлении мастерства, и так или иначе снова что-то себе оторвет. Джералд С67 потерял три руки, две ноги и столько пальцев, что я уже счет потерял – а Салли Гуммигут клянется, что он это делает нарочно, чтобы увильнуть от работы.

– Разве его не следует отправить на пенсию или перевести на работу попроще?

– Этого я и добиваюсь, – сказал он, – но план линолеумной фабрики должен быть выполнен, и поскольку Правила говорят, что Серый не может начинать работать до возраста восьми лет, я не вижу, как они смогут вообще поддерживать работу фабрики через год – разве что кто-то изобретет способ, чтобы Серые работали во сне.

В дверь постучали, и отец крикнул: «Входите!» Вошел тот самый оперативник Службы Цвета. На меня он не обратил внимания, представился как агент Кальвадос и протянул отцу потертую кожаную сумку:

– Ваши новые образцы, точно подобранные под вас, чтобы лучше лечить горожан.

– Спасибо, господин Кальвадос, – ответил папа, открывая сумку и просматривая список новых оттенков, каждый для лечения конкретного недуга, или, как считал мой отец, для того, чтобы заставить тело осуществить лечение – тонкое различие, с которым мы с Люси были согласны. – Теперь у нас есть оттенок для лечения вросшего ногтя? – спросил он, все еще просматривая список.

– Только если он еще не врос, – уточнил Кальвадос, который, похоже, не желал быть курьером всю жизнь и надеялся в конце концов стать членом команды смешивателей. – Он лучше действует на людей с предрасположенностью к врастанию ногтя, так что вам, возможно, придется делать осмотр. Я думаю, вы увидите, что оттенок, который облегчает геморрой, сильно улучшен, и оттенок против глухоты сменил формулу для восприятия более высоких частот.

– Летучие мыши, – сказал папа.

– Простите?

– Летучие мыши. Всегда приятно слышать их.

– О, – ответил Кальвадос, – согласен с вами.

– А новых оттенков мастерства нет? – спросил папа, поскольку если сравнивать исцеление и мастерство, то второе было удивительнее: ты мгновенно осваивал навык, которым прежде никогда не владел. Существовало множество разновидностей мастерства, не все были связаны с ремеслами и ловкостью – ты за неделю мог поставить под управление новый город, если у тебя есть оттенки административного мастерства, которые можно дать случайным и прежде невежественным субъектам.

– Их дольше составлять, – сказал курьер, – как вы сами можете предположить.

– Я надеялся, что, возможно, несколько «внесписочных» умений лицензируют – естественно, для ответственных мыслителей среди Хромогенции, не для кого попало.

Существовало более двухсот оттенков «списанных и дублирующих», большинство из которых давали человеку мастерство, связанное со старой технологией вроде электричества, техники и цифр. Некоторое время я подозревал, что именно они являются источником блестящего интеллекта Люси. Но это могло быть случайным озарением, хроматическим совпадением, заложенным в ее природе. Такое бывает. Известно, что у Красных прогулка в осеннем лесу может привести к созданию целого произведения, как у поэта Прежних по имени Лонгфелло[12].

– Если Главное Управление сочтет это необходимым или желательным, вам сообщат, – сказал Кальвадос, изображая холодность – отличительную черту Национальной Службы Цвета.

– Мы живем надеждой, – ответил отец. – Прошу вас.

Он протянул Кальвадосу папку, в которой находился аккуратно оформленный список, каким цветом кого лечили, как долго, заметный эффект, все такое. Записи составлялись помесячно и отсылались в Национальную Службу для дальнейших исследований по использованию целебных и дающих мастерство оттенков. Насколько всем было известно, это было единственной регулярной передачей записей в Главное Управление, и технология составления целебных и мастерских оттенков была единственной, которой было позволено развиваться – кроме разработки гиробайков.

Закончив обмен, они пожали друг другу руки, поблагодарили друг друга, сказав, «Разъединенные, мы все же вместе», и Кальвадос попрощался.

– Мое мастерство Цветоподборщика – от мастерского оттенка, – сказал папа. – Думаю, это был оттенок желтого. Мне приходится поддерживать его каждый месяц, чтобы он продолжал работать. Это сложная задача: тот оттенок синего, что лечит икоту у Серых, может вызвать лишай у Зеленых. Тебя когда-нибудь цветовали на мастерство?

– На вышивку.

Он щелкнул пальцами:

– Точно, помню.

Чтобы закончить городское стеганое одеяло до праздника зимнего солнцестояния, меня в Нефрите привлекали в команду вышивальщиков. В течение двух месяцев я знал все о французском, стебельчатом и тамбурном стежках и воспользовался этой возможностью, чтобы сшить себе пару рубашек прежде, чем мастерство выветрится. Сегодня я хорошо пришиваю пуговицы, и все. Я собирался рассказать папе об Упавшей женщине, но дверь резко распахнулась, и вошел де Мальва. Без стука. Префекты никогда не стучат.