Читать книгу Snow Job. Большая игра - Дженни Ферченко - Страница 9

– Доброе утро, могу я поговорить с мисс Кузнецовой? – в телефонной трубке раздается уверенный женский голос с итальянским акцентом.

– Да, чем могу помочь? – отвечаю я, возвращаясь с утренней пробежки.

– Меня зовут Кара, я рекрутер. Мой клиент – крупный европейский банк – ищет специалиста по продажам финансовых продуктов российским клиентам. Вы же этим занимаетесь в Лиман Бразерс?

– Ну, я работаю с разными клиентами и российскими в том числе, – отвечаю я деловым голосом, скрывая свое волнение.

– Отлично. Это срочная вакансия. Вы бы могли завтра встретиться с их главой отдела продаж?

– Да, думаю, что смогу, – говорю я, сдерживая порыв радости.

– Хорошо. Я скоро вышлю вам детали, – говорит Кара, удлиняя гласные как большинство итальянцев.

– Fantastico, – отвечаю я с той же интонацией.

– Вы говорите по-итальянски?

– Si, ho fatto il mio master in Milano5, – я констатирую очевидный факт, для любого, кто прочитал мое резюме. Тем не менее, мне нравится с ней общаться, и у нас, похоже, даже есть парочка общих знакомых.

– Magnifico! Senti6, судя по твоему резюме, ты идеально подходишь на эту роль. Давай-ка я постараюсь организовать вам ланч с Бруно, – говорит она.

– Это было бы замечательно! – восклицаю я.

– Bene, сделаю все, что смогу.

– Grazie, Кара, – говорю я вся на подъеме. Пообедать с потенциальным работодателем – это уже серьезная заявка на успех. На кого попало он не будет тратить время.

Всего полчаса спустя моя новая подруга присылает сообщение, подтверждающее завтрашний ланч с начальником отдела продаж Бруно Фюссли в модном ресторане «Четыре сезона».

Это значит, что сегодня мне придется пропустить тренировку в зале. К встрече с такими серьезными дядечками лучше быть хорошо готовой. Нужно узнать как можно больше информации лично о нем, о банке, конечно, быть технически подкованной на случай вопросов из области финансовой инженерии и деривативов.

Но мужчине лет сорока с лишним, с хитрыми голубыми глазами, в дорогом костюме, похоже, все это совсем не интересно.

Бруно – высокий, лысый, спортивного телосложения, с гладко выбритым лицом, он нескрываемо горд быть тем, кто он есть. С сильным немецко-швейцарским акцентом он вальяжно заказывает бутылку шардоне, чтобы дополнить наше рыбное блюдо дня.

– Сколько денег вы заработали для банка в этом году? – простодушно спрашивает он, пристально глядя на меня.

– Около двенадцати миллионов долларов, – не моргая отвечаю я, называя ему достаточно хорошую сумму, чтобы было интересно продолжать разговор.

Бруно собирается задать следующий вопрос, но, к счастью, в этот момент приносят нашу еду.

– En Guete7, – я намеренно произношу типичное швейцарско-немецкое пожелание хорошего аппетита.

– Вы были в Швейцарии?

– Я учись в Милане, там недалеко.

– Я родом из тех краев, – говорит он с интонацией кота Матроскина, откидывается на спинку мягкого белого стула.

– Вы говорите по-итальянски?

– Немного. Но давайте продолжим по-английски, – говорит он деловито. – Так значит, вы много работаете с Россией?

– Достаточно, – говорю я, соответствуя его стилю и ритму общения, чувствуя, как моя шелковая блузка липнет к потной спине.

– Ваш банк кредитует большие местные корпорации? – задает он самый скользкий вопрос, когда дело касается России.

– Ну, когда как, – лавирую я.

– То есть? – спрашивает он, методично разрезая свою рыбу.

– Ну, если кредитование – составляющее большой структурной сделки.

– Наверняка, это более выгодно.

– Конечно. Обычный долларовый кредит стоит 3—5%, а если он встроен в структуру, то легко может стоить 50% и больше.

– У русских банков и корпораций есть возможность оценить реальную стоимость структурного продукта?

– Не у всех… и то очень теоретически.

– Интересно, – задумчиво говорит мой потенциальный начальник. – Насколько сложно оценить риски, связанные с благонадежностью российских компаний? – спрашивает он серьезно.

– Это вопрос, скорее, к рисковикам. Они обычно проводят длительный и тщательный анализ.

– А как насчет репутации отдельно взятых собственников?

– Ну, большинство, конечно, начинали с того, что банкротили заводы или другие постсоветские активы с последующей перепродажей на залоговых аукционах..

– И кто же мог позволить себе приобрести обесцененные заводы? – спрашивает Бруно, тщательно пережевывая еду.

– Те, кто мог получить ссуду из банковской системы распавшегося Советского Союза, ну или банка-однодневки… и при этом выжить.

– Что это за банки?

– Ну, в начале девяностых государственные расходы проверялись вручную раз в квартал, все банки были все еще государственными и компьютеров тогда не было.

– То есть любому подотчетному банку достаточно было выдать поддельное платежное предписание и обналичить его, – быстро догадывается он.

– Именно так, – говорю я, пораженная тем, как быстро швейцарец смог понять эту схему, хотя возможно, что современные специализированные структуры используют тот же механизм, – Как говорил Ленин, «самые большие капиталы создаются, когда империи разваливаются или создаются».

– К сожалению, они не так часто разваливаются, – цинично замечает он, бросая взгляд на дорогие швейцарские часы на своей ухоженной волосатой руке. – Так какими продуктами вы чаще всего торгуете с вашими клиентами в России?

– Да все подряд: акции, облигации, форекс, нефть, металлы, товарное сырье, структурные ноты…

– Структурные ноты? – с энтузиазмом переспрашивает он. – Наша глава казначейства в Москве, Валерия Кирилова, очень дружит с управляющим одного крупного фонда в России. Они вроде ходили вместе в одну школу или что-то типа того. Там сейчас висит очень интересная сделка, но ее нужно провести через наш внутренний контроль – получить разрешение юристов и рисковиков.

– Ох, я на этих разрешениях собаку съела! – восклицаю я, понимая, что это мой шанс. – Если все правильно подготовить, то это достаточно гладкий процесс. Конечно, десять и больше процентов накрутки на таких сделках – очень сильный аргумент.

– Похоже, вы действительно понимаете, как работает бизнес с Россией, – констатирует Бруно, – Наш отдел продаж в Москве очень нуждается в новом активном сотруднике, способном глобально мыслить, – он говорит, пристально смотря мне в глаза. – Мы предлагаем очень выгодный пакет и полную поддержку переезда в Москву.

– Переезд в Москву? – спрашиваю я в замешательстве.

– Вам не сказали, что эта вакансия в Москве? – спрашивает он.

– Хм… нет.

– Мы считаем, что работать с русскими клиентами лучше в России, так вы будете ближе к ним. Конечно, вы будете регулярно приезжать в Лондон, чтобы встречаться с трейдерами и рисковиками, но жить надо будет в Москве. Вы также получите льготы в виде тринадцатипроцентного налога и корпоративную квартиру, – говорит он членораздельно

– Это немного неожиданно, – я делаю глоток фруктового вина. – Впрочем, наверное, это имеет смысл, – добавляю я, чтобы удержать его интерес. В конце концов, такая работа на дороге не валяется.

– Мы собираемся встретиться с еще несколькими кандидатами на эту должность, но мне необходимо знать прямо сейчас, готовы ли вы переехать в Москву, – говорит он, впившись в меня взглядом.

– Ну, думаю… да, – отвечаю я, слыша голос Алекса в своей голове: «Единственное, что имеет значение в конечном итоге, это сколько у тебя денег». А тут может еще и получится удачно замуж выйти – в России мужики все-таки посговорчивее на этот счет.

– Хорошо, – говорит Бруно и просит счет, – Вам надо будет встретиться с моими коллегами и нашим зампредом. Это формальный процесс. Наш отдел кадров с вами свяжется, – он быстро платит и направляется к выходу, мимо дизайнерских ваз с длинными зелеными стеблями и столика с аппетитными десертами… тирамису, ммм, Ричард никогда бы этого не одобрил – слишком много сахара.

Как же мне хочется сладкого…

Лучше не надо. Сахар – это наркотик, разок сорвусь и подсяду. Растолстею. Зачем оно мне нужно, пойду я лучше в качалку, позанимаюсь.

Прямо у входа в метро приходит сообщение от Габи:

«Катя, ты куда пропала. Сегодня туса в Бромптон клубе. Столик, все дела. Познакомишься с моим новым бойфрендом и его неженатыми друзьями;)».

Ну, в принципе, да. Чего это я? Совсем в монашку превратилась. Бруно я понравилась, на переезд согласилась. В Лондоне таких идеально подходящих еще пойди —найди. В конце концов, могу же я немного расслабиться…

Быстрым шагом я направляюсь в супермаркет, покупаю коробку самых вкусных шоколадных конфет и тайком от Ричарда всех их съедаю.

Придя домой, я вытаскиваю свое самое сногсшибательное клубное платье и каблы… и тут как раз еще и подтверждение завтрашнего собеседования с зампредом.

Это знак!

Теперь надо как-то закинуть чемодан обратно на антресоль, но это уже к Ричарду. Он как раз должен вернуться с тренировки. У него сегодня свидание с какой-то очередной француженкой – приподнятое настроение, все дела. Можно спокойно идти в душ, а потом в клуб.

– Какой фильм будете смотреть? – спрашиваю я Ричарда, выходя из душа, предотвращая возможные вопросы о моих планах на вечер.

– Казино Рояль, – говорит он без энтузиазма.

– Хороший фильм, – так же равнодушно комментирую я, втирая благоухающее аргоновое масло в волосы.

– Разве что для рецептов коктейлей для моей новой пассии, – говорит он, надевая свой обычный джемпер поверх белой футболки и джинсов.

– Грязный мартини. Не обязательно тратить пятнадцать фунтов на билеты, – подтруниваю я.

– Ну, там явно будет какая-нибудь роковая русская разведчица. Стереотип, но всё равно будоражит, – загадочно усмехается он.

– Правда? Что за стереотип? – спрашиваю я с любопытством.

– Ну русские женщины расивые, соблазнительные, нереальные, но лучше держаться подальше, а то никогда не знаешь, на что нарвешься.

– Даже я? – спрашиваю я с детским недоумением. Мне почему-то хочется казаться маленькой, пушистой и безобидной, нуждающейся в защите и заботе.

– Особенно ты, – подмигивает Ричард. – Веди себя хорошо. У тебя завтра важное собеседование.

– Я постараюсь прийти не слишком рано, если вдруг решишь привести даму домой.

– Не беспокойся насчет этого. Приходи когда захочешь. Я всегда могу пойти к ней, – говорит он, выходя из дома.

Когда Ричард уходит, я чувствую себя спокойнее – как будто мне больше не нужно удерживать на лице маску сильной и невозмутимой амазонки. Я плюхаюсь на свою кровать, чтобы просто немного потюленить, но в этот же момент приходит сообщение от Габи: «Детка, ты в списке на наш столик. Будет так здорово снова увидится :-)».

«Уже еду!» – я отправляю сообщение и нехотя поднимаюсь с кровати, чтобы накраситься и одеться.

Примерно через час такси отвозит меня на Олд Бромптон Роуд, 92.

– Ciao, Франко! – приветствую я одетого с иголочки швейцара.

– Ciao, Катя. Bel vestito8, – он восхищается моим обтягивающим черным платьем и без звука пропускает меня внутрь, вперед внушительной очереди из мерзнущих тусовщиков.

Маленький, темный коридор ведет в наполненный громкой музыкой и дорогим алкоголем подвал.

Я еле сдерживаю на лице счастливую улыбку в предвкушении гламурной вакханалии. Улыбка становится шире при виде моей дорогой светловолосой подруги за столиком, заставленным шампанским и водкой, в окружении группы высоких, бородатых мужчин.

– О, боже мой! – выкрикивает Габи, бросаясь мне навстречу. – Катя! Наконец-то! Ты выглядишь невероятно! Я же сто раз тебе говорила перестать трахаться с этим твоим Алексом, – восклицает она на весь клуб. Тем не менее, я так рада встрече с ней, что моментально прощаю подругу. – Ну, так как твои дела?

– Да так, ищу работу… На самом деле, я должна сейчас готовиться к завтрашнему собеседованию.

– Ой, да ладно, тебе нужно немного развеяться! – говорит Габи с ее характерным американским произношением, но даже десятилетие, проведенное в Америке не может скрыть в ней болгарку.

– Сначала мне нужно найти работу, – продолжаю я бубнить.

– Ты можешь устроиться ко мне брокерскую контору! Я поговорю с моим боссом, – предлагает подруга с энтузиазмом.

– Это было бы здорово. А он сможет организовать мне продление визы?

– О боже, ты просто обязана увидеть мою новую сумочку от Шанель, которую мне подарил Омар! – перебивает меня Габи, хватая с дивана классический кораллового цвета клатч. – Идем, я вас познакомлю. Я встретила его на той вечеринке в Кенсингтонском дворце. Мы тусили до шести утра, он снял ради меня свою маску, представляешь. Жаль, что тебя там не было, – она хватает мою руку и ведет к группе темноволосых мужчин надменного вида, от которых жестко несет средне-восточными благовониями.

– Омар, это моя подруга Катя, – Габи представляет меня высокому черноволосому мужчине.

Неожиданно музыка меняется, и начинает звучать какая-то арабская мелодия. Половина присутствующих в клубе, включая друзей Омара, воодушевленно подпевает. Омар хватает Габи за шею, притягивает ее к себе и они начинают страстно сосаться. Черная борода Омара и платиновые волосы Габи переплетаются в каком-то потном месиве, заставляя меня искать зрелища поэстетичнее.

Тут же рядом я нахожу высокого, хорошо сложенного араба со зловещими бровями и вездесущими густыми волосами, торчащими даже из-под его белой рубашки.

– О чем эта песня? – спрашиваю я первый, пришедший в мою голову, вопрос.

– Тут поется: «кто ты такая, чтобы так себя вести», – безразлично бормочет он, глядя в сторону. Я тоже отворачиваюсь. Через несколько секунд он вдруг спрашивает меня с таким же сильным акцентом как у Ахмада:

– Откуда ты?

– Из Украины. Я инвестиционный банкир, – тут же добавляю я, чтобы он не принял меня за одну из многочисленных соотечественниц, славящихся далеко не умственными способностями. – А ты чем занимаешься в Лондоне? – спрашиваю я, стараясь перекричать музыку.

– Этим, – говорит он, разводя руки в стороны, и щелкает пальцами, чтобы подозвать официантку. – За Рамадан, – он наливает водку в свой стакан и медленно ее пьет, даже не предлагая мне. Вот урод. Какого черта – вообще. Я тут уже двадцать минут стою, и он мне даже выпить не предложил.

Забив на араба, я, медленно виляя бедрами, направляюсь к бару, где ко мне тут же прилипает какой-то стрёмный америкос в ковбойской шляпе и предлагает выпить.

– Что бы ты хотела? – гнусаво картавит он.

– Шампанское, – самодовольно улыбаюсь я.

– Ты русская, ты должна пить водку, – не очень связно настаивает он.

– Хм… ок… тогда водку с тоником, – я наигранно улыбаюсь, делая вид, что мне интересен его бред о Техасе.

В какой-то момент к нам подходит Габи и спасательным жестом разворачивает меня к себе.

– Я надеюсь, вы не против, если я украду у вас эту очаровательную леди, – говорит она шаловливо.

– Вот это да! – американец перекрикивает музыку. – Я бы прокатился на таком родео, йу-хууу! Вы, русские тёлки, просто отпад… Давайте бухать!

– Мы скоро, – Габи, улыбаясь, берет меня за руку и быстро уводит в туалет.

– Вы не можете заходить в кабинку вместе, – преграждает нам путь тёмнокожая уборщица, но Габи кладет ей в руку пять фунтов, и мы спокойно уединяемся.

Подруга выуживает из своей новой дорогущей сумочки маленькое зеркальце и высыпает на него белый порошок.

Немного потупив, я потихоньку скручиваю двадцатифунтовую банкноту – не гоже отказываться от первоклассной кубинской дури!

Острые снежинки жгут мне ноздри, замораживают мои десна, мою душу… сидя на унитазе, прислонившись к стене, улетая прочь, я закрываю глаза и уже почти не слушаю рассказы Габи.

– … эти его друзья – из очень богатых катарских династий. Тебе обязательно нужно с кем-то из них замутить. Будем дружить семьями, – ее голос весело гремит в моём усталом сознании. – Пойдем, потанцуем как мы умеем? – неоднозначно подмигивает она, выходя из уборной.

Грациозной походкой от бедра мы проталкиваемся к нашему столику, возле которого и начинаем реализацию нашего, всегда работающего, плана.

Сначала мы похотливо тремся друг об дружку, а потом Габи берет со стола кусочек лимона и чувственно придерживает зубами. Залив в себя стопку водки, я высасываю его из ее губ. Постепенно все это переходит в страстный поцелуй под свист и одобрительные восклицания вокруг нас.

Мы продолжаем провокационно двигаться и целоваться, притворяясь, будто никого не замечаем. Габи бесстыдно нюхает кокс прямо из маленького пластикового пакета, макает в него палец и дает мне его облизать, при этом напоказ лаская мою грудь…

В следующую секунду Омар грубо хватает Габи за руку и резко оттягивает ее от меня и подруга едва не валится со своих высоченных шпилек.

– Какого черта? Ты что совсем охренел? – орет она на него.

– Ты позоришь меня перед моими друзьями, – отчитывает он.

– Я всегда так себя веду. Мы так и познакомились!

– Ты ведешь себя как проститутка, – он дает ей тяжелую пощечину у всех на виду.

Габи делает шаг назад, прикрывая щеку, с ненавистью глядя на Омара.

– Катя, пойдем отсюда, – она хватает свою сумочку и пулей вылетает на улицу.

На улице мы тут же впрыгиваем в черный, похожий на катафалк кэб, выгрузивший очередных посетителей клуба. Развалившись на сиденье, Габи, рыдая, вынюхивает остатки содержимого пластикового пакетика.

– Вот мудило! – скулит она. – Ненавижу. Это ему обойдется как минимум в ещё одну сумочки – Девушка всхлипывает, бросая уже имеющуюся на пол.

Мы приезжаем на афтер пати в клуб Мейфер. Тут конечно тусуются не сливки общества, хотя в принципе можно подцепить кого-то нормального. Но как только подходим к парадному входу, Габи умудряется поскользнуться и упасть со своих двенадцатисантиметровых каблов прямо в лужу у входа, делая из себя посмешище на глазах у кучи зевак.

Матерясь и рыдая, она цепляется за мою руку, пытаясь встать. Отодрав ее от пола, я затаскиваю возмущающуюся подругу в такси.

– Ложись спать и позвони мне завтра, – говорю я Габи, высаживая ее на пороге дома. – Утро вечера мудренее.

– Я его никогда не прощу! – рыдает она, со злостью вытирая размазанную тушь, – Не навижу! – она икает и, пошатываясь, направляется к двери своего сверкающего парадного, пока таксист разворачивается на Брик Лейн.

В квартирке Ричарда темно и тихо, и слышно только его храп. Не включая свет, чтобы не разбудить его, я аккуратненько крадусь…

В кромешной тьме наталкиваюсь на стул возле двери. Неожиданно я теряю равновесие и с грохотом лечу со своих каблуков, врезаясь в, рядом стоящий чемодан, так и не поставленный на антресоль.

Сонный Ричард включает свет.

– Катя, ты в порядке? – спрашивает он, наклоняясь ко мне, сидящей на полу и корчащейся от боли в левой лодыжке.

– Больно, – всхлипываю я, не в силах сдержать слезы или хотя бы принять более элегантную позу.

– Дай посмотрю, – он нежно прикасается к моей ноге. У него такие заботливые руки, каждое его прикосновение волшебным образом снимает боль, заменяя ее теплом… растапливая остатки снежка, кружившегося во мне последние пару часов.

Моя короткая юбка по ходу задрана до небес. И пока Ричард осматривает лодыжку, я отодвигаю правую ногу, таким образом, чтобы он увидел мои красные шелковые трусики.

Постепенно, превозмогая боль в ноге, я наклоняюсь ближе к своему целителю… закрываю глаза и чувствую близость его тела, его стальные мускулы, его заботу. Он так добр ко мне… Я должна его отблагодарить. Просто так никто ничего не делает.

Я целую его…

…он резко отстраняется от меня, поднимается и уходит.

Через минуту Ричард возвращается с мешочком льда.

– Скорее всего, у тебя небольшое растяжение. Скоро пройдет. Постарайся отдохнуть. У тебя завтра важный день, – говорит он, закрывая дверь на кухню.

Измученная и отверженная, я медленно ковыляю к своей кровати. Моя нога немеет и такое оущение будто кто-то вставил туда острый штатив.

Металлические пружины матраса вонзаются в мое тело, но это ничего по сравнению со стыдом, сжигающим меня. От отчаяния я рыдаю в подушку, тихонько, чтобы не разбудить Ричарда снова.

Никому я здесь не нужна. Мне очень нужна эта работа, что бы свалить отсюда побыстрее… Я должна их убедить. В Москву начну все сначала.

Даже если я как-то и угожу ему, он все-таки будет тосковать, что я совсем не та, как прежде; а старое всегда лучше кажется!

В семь утра меня будит Ричард. Я быстро поднимаюсь, заправляю свою кровать и сажусь на край со скрещенными руками и ногами, ожидая услышать наихудшее.

– Как нога? – спрашивает он, готовя кашу, как ни в чем не бывало.

– Норм, – отвечаю я, и, прихрамывая, иду в ванную.

– Я дам тебе бандаж на голеностоп. С ним тебе будет легче ходить, – Ричард говорит как всегда непринужденно. Он просто хочет убедиться, что я могу нормально передвигаться, и ему не будет стыдно меня выгнать из своей квартиры.

– Мерси, – киваю я под тяжестью непроговоренности нашего ночного инцидента.

Он внимательно смотрит на меня несколько секунд и говорит:

– Послушай, насчет прошлой ночи. Дело не в том, что ты мне не нравишься. Как раз наоборот… – рассуждает он. – Но ты была пьяная и не в себе; это было бы просто неправильно. Понимаешь?

Я виновато киваю, проглатывая горький комок из вчерашней водки и наркоты.

– Так, когда ты хочешь чтобы я убралась отсюда? – жестко спрашиваю я, пытаясь казаться непобедимой амазонкой.

– Да не хочу я, чтобы ты убиралась! – негодует француз. – Этот небольшой казус ровным счетом ничего не меняет. Мы друзья. Ты можешь оставаться столько, сколько нужно.

– Угу, – тихо говорю я, уверенная, что наша дружба никогда не будет прежней.

– Я знаю, я еще такой красавчик. Против не устоять, – смеется он, накладывая бандаж на мою ногу. – Ты куда более красивая и интересная, когда трезвая, – заливает он, вызывая у меня улыбку.

– Как прошло твое свидание? – спрашиваю я, распрямляя ногу.

– Она миленькая, может, даже слишком… я бы сказал, немного скучная, никакого огня, не то что некоторые… Кстати, Уго Чавес будет сегодня в Москве обсуждать строительство новых нефтебаз в Венесуэле.

– Ага, и что мне делать с этой информацией?

– Как что? Если они договорятся, российским инвесторам в проект нужны будут как минимум венесуэльские фьючерсы, и как максимум – гос. облигации, которые ты им с наценкой продашь, – радужно вещает Ричард, собираясь на работу.

– А, ну да. Это тема. Спасибо!

– В театре актеры желают друг другу «сломать ногу». Ты почти ее сломала, так что все будет в порядке, – подмигивает он мне.

Как только Ричард уходит, я наливаю себе чашку крепкого кофе и глотаю несколько болеутоляющих таблеток, чтобы не отвлекаться на звенящую боль в голове и ноге.

После быстрого душа я надеваю деловое платье, туфли на плоской подошве и иду доказывать, что я больше всех достойна этой должности.

Собеседование проходит в большой переговорке с белыми стенами и высокими потолками – практически такой же, как в Леман Бразерс, из которой меня уволили. Две деловые блондинки с фальшивыми улыбками и лысеющий зампред по очереди жмут мне руку. Все это вызывает у меня ощущение дежа вю и обильное потоотделение.

С умным видом и прямой спиной я, с уверенной улыбкой, повторяю зампреду практически все то же самое, что уже рассказывала Бруно: «перспективные возможности предпринимательской деятельности, увеличение прибыли по структурированным облигациям, предполагаемая выручка в двадцать миллионов долларов».

Жадный оскал на лице зампреда говорит, что как минимум наживку он захватил.

Нет у человека заботы мучительнее, как найти того, кому бы передать поскорее тот дар свободы, с которым это несчастное существо рождается.

Преодолевая усталость и усиливающуюся головную боль, я выжимаю из себя остатки сил, чтобы сохранить невозмутимое выражение лица до последнего вопроса и рукопожатия.

– Мы свяжемся с вами, – наконец говорит одна из блондинок.

– Было приятно с вами познакомиться. Хорошего дня, – прощаюсь я и покидаю офис.

Первое же такси из длинной очереди машин перед зданием отвозит меня домой, где я плюхаюсь на свой жесткий матрас и почти тут же засыпаю. Сегодня я сделала все, что смогла…

Овладевает свободой людей лишь тот, кто успокоит их совесть…

Меня будит телефонный звонок:

– Ciao, Катя. Это Кара. Я только что говорила с Бруно. Он хотел, чтобы я передала тебе, что его коллеги очень впечитлились от тебя и от твоего стратегического взгляда на текущие отношения между Россией и Венесуэлой. Они хотят предложить тебе эту должность, – радостно орет она в трубку.

– О, боже мой! – я пытаюсь кричать от счастья, но мой голос звучит тускло и хрипло.

– Мы сделали это! – восклицает она. – Ты получишь официальный контракт в течение нескольких дней. Они бы хотели, чтобы ты начала как можно скорее. Корпоративная квартира уже ждет тебя! – ее голос звучит как колокольный звон в моей гудящей голове.

– Здорово, – выдавливаю я из себя.

– Ты, действительно, молодец.

– Grazie mille, без тебя ничего бы не вышло, – мы продолжаем обмениваться комплиментами, пока Кара, наконец, не вешает трубку.

«Меня взяли на работу!» – я тут же пишу сообщение Габи.

«Невероятно! Нам обязательно нужно отпраздновать!» – сразу же отвечает она.

«Давай», – соглашаюсь я.

Вечером мы встречаемся с моей болгарской авантюристкой в самом эксклюзивном месте Лондона – Бритиш Лакшери Клаб. После нескольких коктейлей и вынюханных дорожек, я обнаруживаю, что Габи сосется с какой-то телкой, один в один – Пэрис Хилтон. Неожиданно меня кто-то толкает, и я падаю на прекрасно-сложенного, высокого мулата с голубыми глазами и кудрявой шевелюрой… и нечаянно ломаю его эксклюзивные солнечные очки от Александра Маккуина.

Оба нетрезвые, мы какое-то время обсуждаем его стекла, но в какой-то момент как-то само собой тоже начинаем сосаться. Несколько часов спустя я просыпаюсь рядом с экзотическим жеребцом в его отеле на Бонд Стрит, а уже на следующий день лечу на его виллу в Тринидад и Тобаго, где он якобы продюсирует музыку Дестинис Чайлд… или что-то в этом духе.

Ганжубас, секс и ром – моя диета до тех пор, пока до меня не доходит то, что завтра мне нужно быть в Москве.