Читать книгу Повелительница волн - Дженнифер Доннелли - Страница 7

Когда двери за Изабеллой закрылись, у Серафины слезы навернулись на глаза, но она превозмогла себя.

Едва ли не каждый разговор с матерью заканчивался неловким молчанием или резкими словами. Юная русалка уже привыкла к этому, но ей все равно было очень горько.

Одно тонкое щупальце погладило Серафину по плечу, другое обвилось вокруг шеи, третье оплело руку. Сильвестр очень тонко улавливал перемены в настроении хозяйки; вот и сейчас он сделался синим от беспокойства. Принцесса потерлась щекой о голову своего любимца и проговорила:

– Я так нервничаю из-за докими, Сильвестр. Моя мать не желает об этом слышать, но, может, хотя бы Нила меня выслушает? Мне нужно с кем-то поговорить. Вдруг Алитея оторвет мне голову? Вдруг я перепутаю слова заклинания? Вдруг Махди не…

Серафина не смогла озвучить эту мысль до конца. Она пугала ее даже больше, чем предстоящее суровое испытание.

– Серафина! Дитя, где ты? Твой парикмахер уже здесь! – раздался голос из вестибюля.

Это была няня Тавия. Потревоженный ее голосом, Сильвестр опрометью метнулся прочь. Времени на треволнения не оставалось, Серафине пора – ее ждут Тавия, волшебница и весь двор.

– Уже плыву! – отозвалась принцесса.

Она направилась было к дверям, потом остановилась. Как только она их откроет, то перестанет быть Серафиной и превратится в «Вашу Милость», «Ваше Высочество» и «светлейшую принцессу». Перестанет принадлежать себе и будет принадлежать им.

Серафина ненавидела царившую при дворе накаленную атмосферу. Ненавидела перешептывания, взгляды, раболепные улыбочки. В присутствии двора она обязана вести себя соответственно. Всегда плыть грациозно, никогда не повышать голос. Улыбаться, кивать и болтать о приливах, хотя она с куда большим удовольствием покаталась бы на Клио или отправилась исследовать развалины реджии, древнего дворца Мерроу. Над Серафиной постоянно довлела необходимость быть идеальной, этого от нее ждали, и если она не оправдывала ожиданий, на нее обрушивались насмешливые взгляды и колкие замечания. Как же она все это ненавидела.

– Две минуты, – прошептала принцесса.

Взмахнув хвостом, она метнулась в другой конец комнаты. Распахнула стеклянные двери и выплыла на балкон, спугнув двух прикорнувших на перилах рыбок-жаб. С балкона открывался вид на раскинувшийся внизу величественный город.

Лазурия, первое поселение русалок, за много столетий разрослась, превратившись в центр русалочьей культуры. Древний и прекрасный город был построен из голубого кварца, который добывали глубоко под морским дном. В это время дня солнечные лучи проникали сквозь Хвост дьявола – дрейфующие заросли колючек, защищающие город – и заливали крыши домов, заставляя их искриться.

Первоначально королевский дворец построили в центре Лазурии, но несколько столетий назад его крыша обрушилась. Тогда на вершине подводной горы возвели новый – пышное сооружение из кораллов, кварца и перламутровых раковин, – в нем жила королевская семья и придворные. А развалины старой реджии сохранили нетронутыми как напоминание о прошлом.

Серафина оглядела извилистые улицы Лазурии, потом ее взгляд задержался на шпилях Коледжио – там работали облаченные в черные хламиды профессора и находился огромный Острокон, – затем проследовал к Золотому Фатому, району, в котором располагались высокие жилые дома, модные рестораны и дорогие магазины. Потом принцесса посмотрела вдаль, за городскую стену, туда, где стоял Колизей, над которым реяли королевские флаги: Миромары – ветка красного коралла на белом поле – и Матали – стоящий на задних лапах дракон, сжимающий в передних серебристо-синее яйцо. Колизей… Всего через несколько часов Серафина вплывет туда, чтобы пройти свое докими на глазах у всего двора, членов королевской семьи Матали, русалок Миромары и…

…и Махди.

В последний раз она видела принца два года назад. Серафина закрыла глаза и представила его лицо: темные глаза, застенчивая улыбка и серьезный взгляд. Когда они станут старше, то поженятся, а сегодня вечером состоится их помолвка. Дурацкий обычай, но Серафина радовалась тому, что это будет именно Махди. Она все еще слышала его последние слова, сказанные перед возвращением в Матали:

«Это мой выбор, – прошептал он тогда, беря ее за руку. – Мой, а не их».

Серафина открыла глаза. В их зеленой глубине клубилась тревога. Когда принц только вернулся домой, он посылал ей личные послания-каури с доверенным посыльным. Получив раковины, она тут же мчалась в свою комнату и там прикладывала каури к уху, жадно слушая его голос. Но прошел год, и тон заключенных в каури посланий резко переменился: из личных они сделались официальными, а голос Махди звучал натянуто и формально.

Примерно в это же время до Серафины начали доходить кое-какие слухи. Маталийский принц полюбил вечеринки, говорили одни. Он часами гоняет по волнам с косяками рыб, утверждали другие. Связался с дурной компанией. Тратит целые состояния, делая ставки в макрельболе – игре, очень похожей на человеческое поло. Серафина не хотела верить сплетням, но вдруг все это правда? Что, если Махди действительно изменился?

– Серафина, ты должна выйти немедленно! Таласса пожалует в любую минуту, ты же знаешь, как она не любит, когда ее заставляют ждать! – прокричала Тавия.

– Уже иду, Тавия! – отозвалась Серафина, вплывая обратно в комнату.

«Серафина…»

– Святая богиня Нерия, я же сказала, что иду!

«Избранная, дочь Мерроу…»

Серафина замерла на месте. Этот голос принадлежал не Тавии, и исходил он не из-за дверей.

Голос прозвучал у нее за спиной.

– Кто здесь? – выкрикнула принцесса, стремительно оборачиваясь.

«Конец настает, твое время пришло…»

– Джованна, это вы? Донателла?

Никто не ответил, потому что в комнате, кроме русалки, никого не было.

Слева от нее произошло какое-то движение. Серафина повернула голову, ахнула и рассмеялась от облегчения. Это же просто ее зеркало. В котором ходят витрины.

Зеркало было высоким и очень старым. Черви проели дыры в его позолоченной раме, а зеркальная поверхность покрылась темными пятнами. Зеркало спасли во время крушения какого-то корабля терраходов. В нем обитали призраки – витрины – души красивых, тщеславных людей, которые проводили слишком много времени, любуясь своим отражением. Теперь же зеркало их поймало. Тела их давно истлели и сгинули, а вот души продолжали жить, навечно запертые за зеркальной гладью.

В зеркале Серафины жила одна графиня, а еще красивый молодой герцог, три куртизанки, актер и архиепископ. И только что Серафина увидела именно графиню.

Юная русалка легонько постучала по зеркалу. Графиня подобрала свои объемные юбки и подбежала, остановившись в нескольких дюймах от зеркальной глади. Она носила высокий тщательно уложенный белый парик, лицо ее покрывал толстый слой пудры, а губы были накрашены красной помадой. А еще она казалась напуганной.

– Здесь есть кто-то помимо нас, принцесса, – прошептала графиня и оглянулась. – Кто-то чужой.

В ту же секунду Серафина увидела в глубине зеркала какую-то неподвижную темную фигуру. Принцесса как-то слышала, что зеркала – это подводные двери, и их можно открыть, если знать как. Впрочем, только самые могущественные маги способны путешествовать сквозь поверхность зеркала. Серафина не знала никого, кто умел бы проделывать такой фокус. Даже Таласса не умела. Они с графиней смотрели на темную фигуру, а та начала медленно приближаться.

– Это не витрина, – свистящим шепотом сообщила графиня. – Если оно сумело пробраться внутрь, оно сумеет и обратно выбраться. Прочь от зеркала, скорее!

Фигура приблизилась, и Серафина увидела, что это речная русалка с пятнистым коричнево-серым хвостом, одетая в черный плащ из перьев скопы. К вороту плаща крепились ветвистые оленьи рога, возвышавшиеся над затылком незнакомки. У русалки были седые волосы и пронзительный взгляд. Она пела:

Серафина уже слышала этот голос – в ночном кошмаре. Он принадлежал речной ведьме, бабе Враже.

Вопреки предупреждению графини, принцесса не могла пошевелиться. Она словно онемела, ее лицо находилось в нескольких дюймах от зеркала.

Вража поманила Серафину пальцем.

– Идем, дитя, – сказала она.

Серафина медленно, словно в трансе, подняла руку и уже собиралась коснуться зеркала, как вдруг Вража оборвала пение. Старуха обернулась, чтобы посмотреть на что-то невидимое Серафине. Глаза ее наполнились страхом.

– Нет! – выкрикнула она.

Потом согнулась и разлетелась на куски. Там, где только что находилась старая ведьма, извивался клубок угрей, штук сто, не меньше. Потом угри нырнули в зеркальную поверхность.

А еще через несколько секунд в зеркало шагнул терраход, и по поверхности зеркала пошла рябь. Терраход был одет в черный костюм. Очень светлые, почти белые волосы его были коротко острижены. Он стоял чуть в стороне и смотрел на удирающих угрей. Последний оказался медленнее остальных. Человек выбросил вперед руку, схватил угря и впился в него зубами. Угорь забился в агонии. По подбородку террахода текла кровь. Он проглотил угря и обратил лицо к поверхности зеркала.

Серафина зажала рот руками. У человека были абсолютно черные глаза. Ни радужек, ни белков – одна чернота.

Терраход шагнул к зеркалу и потянулся к его поверхности. Серафина пронзительно закричала, отпрянула, врезалась в стул и упала на пол. Из зеркала вынырнула рука, потом появилось плечо.

Из зеркала уже высунулась голова террахода, как вдруг за дверью комнаты раздался голос Тавии:

– Серафина! Что случилось? Я вхожу!

Человек бросил полный ненависти взгляд на двери, а в следующую секунду исчез.

– Что стряслось, дитя? Как ты? – вопрошала Тавия.

Серафина, дрожа с головы до хвоста, поднялась с пола.

– Я… я увидела что-то в зеркале. Испугалась и упала.

У Тавии было туловище и ноги голубого краба; она шустро засеменила к зеркалу. Серафина видела, что теперь там никого не было. Исчезла речная ведьма. Пропал терраход в черном. Осталось только отражение ее няни.

– Ох уж эти надоедливые витрины, – покачала головой Тавия. – Видимо, ты уделяла им недостаточно внимания. Они становятся назойливыми, если забываешь с ними играть.

– Нет, дело в другом… Там были…

Тавия обернулась к принцессе:

– Что там было, дитя?

«Жуткая ведьма из кошмара и терраход со странными черными глазами», – чуть было не ляпнула Серафина и тут же поняла, как глупо это прозвучит.

– М-м-м… Какие-то новые витрины. Я никогда их не видела.

– Такое иногда случается. Большинство витрин так и лезут на глаза, но иногда попадаются застенчивые, – успокоила ее Тавия и постучала по зеркалу. – А ну-ка тихо, вы там, не то я снесу это зеркало в гардероб! – Она сняла со спинки стула платок из морского шелка и закрыла им зеркало. – Это их припугнет. Витрины ненавидят гардеробы, ведь там нет никого, кто нахваливал бы их красоту.

Тавия подняла опрокинутый Серафиной стул и попеняла принцессе за то, что та не выходит из комнаты и заставляет двор ждать.

– Твой завтрак уже здесь, да и парикмахер тебя ждет. Ты должна идти, сейчас же!

Серафина в последний раз взглянула на зеркало. С каждой минутой она все больше сомневалась в реальности увиденного. Вража не настоящая. Она одна из йеле, а йеле – это просто сказки. А как же прошедшая сквозь зеркало рука? Это просто игра света, галлюцинация, вызванная усталостью и переживаниями из-за докими. Разве мать не говорила, что нервы – ее враги?

– Серафина, ну сколько мне еще тебя звать? – проворчала Тавия.

Принцесса вскинула голову, проплыла в вестибюль и присоединилась к своему двору.