Читать книгу Выживший - Джеймс Фелан - Страница 5

Очень осторожно, стараясь не выдать своего присутствия, я пошел за грузовиками.

Машины проехали сначала один квартал, потом второй, в третьем остановились. С грузовика спрыгнул один из мужчин и пошел на разведку. Перекресток впереди был заблокирован: расчистить его не получилось бы даже грузовиками. Нет, можно, конечно, по одной оттаскивать машины, но проезд все равно завален кучей обломков высотой в трехэтажный дом. Солдаты повыскакивали из машин, долго спорили о чем-то, кричали, размахивали руками, показывали пальцами то на улицы, то в карты – а может, это были не карты, а снимки города с воздуха. Они искали проезд.

Я спрятался на остановке на противоположной стороне улицы и оттуда наблюдал за ними, стараясь смотреть и по сторонам тоже, но охотников пока не было. Сегодня они не высовывались. А я все равно никак не мог избавиться от ощущения их присутствия: казалось, что они следят за мной, наблюдают, держат в поле зрения.

Ветер понемногу стих, и повалил снег – мелкий, густой, он укрывал землю безмолвным одеялом. Небо затянули свинцовые тучи. У меня затекла шея, занемело лицо, и страшно замерзли ноги.

Огромного диаметра колеса с широким рисунком протектора оставили в снегу глубокие борозды. Грузовики были явно новыми, все металлические детали блестели свежей полировкой, только капот и верхняя часть брезента были неровно покрыты белой краской, будто их наспех залили из пульверизатора, чтобы замаскировать машины.

Люди в форме продолжали выяснять отношения. Вслед за водителем первого грузовика, водитель второго залез на крышу такси и рассматривал проезд, на который тот ему показывал. Наконец все расселись по местам, и первый грузовик очень медленно двинулся вперед, прямо на каменные завалы и искореженные машины, хотя с моего наблюдательного пункта казалось, что проехать там невозможно. Но огромным колесам оказались нипочем два десятка превратившихся в бесформенное месиво легковушек и фургонов: стало понятно, что минут через десять грузовик преодолеет завал. Просто я успел забыть, на что способен хороший автомобиль. Все двенадцать дней я передвигался на своих двоих, ну и пару раз пользовался «своей» полицейской машиной.

Пока первый грузовик пробирался через развалины, несколько солдат устроились в вестибюле полуразрушенного офисного здания и зажгли газовую горелку, чтобы вскипятить воду. Старки оставил их и направился к моему укрытию. Молча подошел – казалось, у него просто не было сил снова меня прогнать, – смахнул со скамейки снег и сел. Теперь он еще меньше напоминал военного. И глаза казались добрыми: в них не было жесткости, не было злости или раздражения.

– Спасибо за все. Меня зовут Джесс.

Старки расстегнул ворот куртки.

– Мне все равно, – произнес он и оглянулся проверить, что делают его спутники. Один из них как раз направлялся к нам. Он подошел и протянул Старки железную кружку с горячим кофе. Мужчина был небольшого роста, крепкий; в налитых кровью глазах кипела злоба, ему надо было срочно выпустить пар, например, дать кому-нибудь затрещину.

Мне было знакомо такое состояние.

– Можно попробовать пройти два квартала на запад, а потом… – начал говорить я, но злобный коротышка оборвал меня:

– Тебя никто не спрашивает.

– Я просто хотел…

– Что-то ты, пацан, слишком болтливый, – сказал он и, уходя, бросил на Старки многозначительный взгляд.

Старки протянул мне кружку с кофе, но я отвел его руку.

– Ты ведь не местный?

Я покачал головой.

– На каникулы приехал?

– Вроде того.

– Ты прямо везунчик.

– Где же помощь, спасатели?

– Перед тобой.

– Шутите?

– Нет. – С этими словами Старки снял перчатки и бросил на снег рядом со скамейкой.

– Тогда не такой уж я везунчик.

Он кивнул и отхлебнул из кружки. На усы с проседью и кое-как постриженную бороду садился снег, и Старки казался добрым, почти родным.

– Все крупные дороги с Манхэттена перекрыты блокпостами. Вот и все, что я могу ответить на твой вопрос.

– А что делает правительство?

– Я бы сам дорого дал, чтобы это выяснить.

– А блокпосты? – спросил я. Вдруг замаячила смутная надежда, от волнения засосало под ложечкой. – Зачем блокпосты?

– Чтобы перекрыть въезды и выезды.

– Значит там, за пределами Нью-Йорка, все в порядке?

– Не значит. Я же объяснял тебе. – Старки, прищурясь, смотрел на блеклое солнце, прячущееся за темную тучу. – Там тоже были атаки. Управляемые ракеты или еще какая-то хрень. Все продумано, все не случайно, все для того, чтобы сделать как можно хуже. Понимаешь?

Нет, я не понимал. У меня в голове вертелся миллион вопросов.

– Но вы же прошли сюда! Как вы попали на Манхэттен? Мосты разрушены, туннели завалило…

Старки кивнул.

– Потому что вы военные?

– Мы похожи на военных? – улыбнулся он.

– Вы в форме.

– Мы сумели обойти блокпосты. Хотя это было нелегко. Пригодились и грузовики, и оружие.

Я снова задал вопрос:

– А что вы здесь делаете?

– Не важно.

– Вряд ли бы вы рисковали, если бы это не было важно.

Я пытался разговорить его, прощупывал почву.

– Для тебя – не важно.

И на том спасибо. То, что он сказал, ничего не объясняло, а вот то, как он это сказал… Для меня все было важно: каждый признак жизни, каждый лучик надежды. Только Старки вряд ли это поймет: у нас слишком мало времени. Я представил, как хорошо было бы спрятаться под тентом в одном из грузовиков, укрыться от всех опасностей.

Они бы сделали свою работу, а потом мы бы вместе уехали из города туда, где тепло, где люди – друзья, где известно, что произошло, где дадут ответы на все вопросы.

– Это война?

– Война идет давно, – ответил Старки, глядя на развалины небоскреба. В его голосе звучал гнев. – Просто сделан следующий шаг. И линия фронта переместилась. Война теперь у нас, у самого порога.

Какая война? Против террористов? На Ближнем Востоке?

Старки позвали. Перерыв закончился – люди уходили.

– Ну все, пора, – сказал Старки. Он похлопал меня по плечу и посмотрел в глаза совсем так, как в последний раз отец, провожая меня в аэропорту. – Будь осторожен, мальчик. Не высовывайся лишний раз.

– Нет! Подождите! Раз есть блокпосты, это значит, там, за ними, много незараженных, да?

– И поэтому блокпосты? Нет. – Он надел одну перчатку, затем другую. – Я бы сказал, делается все, чтобы повсюду ситуация оставалась одинаково тяжелой. Мы имеем огромное скопление людей в Нью-Йорке, на относительно небольшой территории, а что будет, если вирусоносители выйдут за пределы города, в пригороды, где, возможно, есть незараженные…

Мне не понравилось слово «вирусоносители». Они были людьми. Да, больными людьми, но ведь они не сами выбрали такую судьбу. Взревели двигатели.

– Но эта инфекция не передается, она не заразная.

– А ты откуда знаешь? Ты врач? – ухмыльнулся Старки и выплеснул остатки кофе. Теплый напиток прожег в снегу лунку и обнажил темный асфальт.

Я промолчал. Ведь он прав. Откуда мне знать, что болезнь не заразна? Только потому, что я сам до сих пор здоров? Может, она передается через слюну или кровь, как многие другие? Может, я здоров только потому, что меня до сих пор не укусил охотник?

Я считал, что опасность позади: раз я сразу не заразился, значит уже и не заражусь.

– Давай посмотрим на ситуацию иначе, – сказал Старки. – Пока никто ничего точно не знает. Правильно? И если здесь все так плохо, то в других местах все может быть гораздо, гораздо хуже.

Мне стало страшно: он произнес вслух мои мысли. Старки поднялся и пошел к своим, а я остался смотреть ему вслед – снова. Только в этот раз он повернулся и махнул мне на прощание.

– У тебя есть оружие?

– С собой нет.

– Дать? – спросил он, хлопнув ладонью по небольшому пистолету, висевшему у него на поясе.

Я покачал головой:

– Я выжил до сих пор.

– Выжил, – согласился Старки и чуть заметно улыбнулся. От первой за двенадцать дней улыбки мне сразу стало как-то легче.

Я сидел, уставившись себе на ноги, и лихорадочно думал, чем еще его задержать, как выпросить разрешение остаться с ними. Я бы не мешал, не путался под ногами. Я бы старался помогать.

– Самое худшее, что я понял это, как только увидел тебя.

– Что поняли?

– Что тебе удалось выжить.