Читать книгу Сёгун - Джеймс Клавелл - Страница 15

Проводив взглядом чужеземца, покидающего комнату, Торанага с сожалением переключился на более насущную проблему – Исидо.

Торанага решил не отпускать священника, зная, что это разозлит Исидо, хотя и был уверен, что дальнейшее присутствие иезуита представляет опасность. «Чем меньше знают чужеземцы, тем лучше, – думал он. – Использует ли Цукку-сан свое влияние на христианских даймё против меня или в моих интересах? До сегодняшнего дня я полностью доверял ему. Но в ходе беседы с этим капитаном возникали некоторые странности, которых я до конца не понял».

Исидо, умышленно не соблюдая обычных любезностей, сразу перешел к делу:

– Я снова должен спросить, каким будет ваш ответ Совету регентов?

– А я снова повторю: как глава Совета регентов я не вижу необходимости в каком-либо ответе. Произошло несколько незначительных семейных изменений, и все. Никакого ответа не требуется.

– Вы обручили вашего сына Нага-сана с дочерью господина Масамунэ, выдали одну вашу внучку за сына и наследника господина Дзатаки, а другую – за отпрыска господина Киямы. Все браки между правителями феодов или их близкими родственниками имеют огромную важность и противоречат указам нашего господина.

– Наш покойный господин, тайко, вот уже год как умер. К несчастью. Да. Я сожалею о смерти моего шурина и предпочел бы, чтобы он был жив и все еще правил страной. – Торанага с удовольствием добавил, проворачивая нож в незажившей ране: – Если бы мой шурин был жив, без сомнения, он одобрил бы эти семейные узы. Его указы касались браков, которые угрожали его семье. Я не представляю угрозы для его семьи или семьи моего племянника Яэмона, наследника. Я удовлетворен своим положением властителя Канто. Я не ищу новых земель. Живу в мире с соседями и хочу сохранить согласие. Клянусь Буддой, я не нарушу мира первым!

В течение шести столетий государство обескровливали бесконечные междоусобицы. Тридцать пять лет назад мелкий даймё по имени Города овладел Киото, подстрекаемый Торанагой. За следующие два десятилетия этот воитель захватил половину Японии, нагромоздил горы трупов и провозгласил себя диктатором, хотя и не обрел могущества, достаточного, чтобы просить правящего императора пожаловать ему, состоящему в отдаленном родстве с кланом Фудзимото, титул сёгуна. Потом, шестнадцать лет назад, Города был убит одним из своих военачальников, и власть перешла в руки его главного вассала и блестящего полководца крестьянского происхождения Накамуры.

За четыре неполных года Накамура, которому помогали Торанага, Исидо и другие, уничтожил потомков Городы и распространил свою власть на всю Японию, впервые в истории подчинив себе целое государство. Во всем блеске славы он отправился в Киото поклониться императору Го-Нидзё, Сыну Неба. Как человек крестьянского рода, Накамура принял менее почетную, в сравнении с сёгуном, должность кампаку, канцлера, которую позднее передал сыну, став тайко. Но каждый даймё кланялся ему, даже Торанага. Невероятно, но на двенадцать лет наступил полный мир. И вот в прошлом году тайко умер.

– Клянусь Буддой, – повторил Торанага, – я не нарушу мира первым!

– Но отправитесь на войну?

– Мудрый человек всегда остерегается предательства, не так ли? Злонамеренные люди есть в каждой провинции. Некоторые из них занимают высокие посты. Мы оба знаем, сколь безраздельно предательство может воцариться в сердцах людей. – Торанага выпрямился. – Тайко оставил нам единое целое, но оно раскололось на мой Восток и ваш Запад. Совет регентов разделился. Даймё оказались лишними. Совет не в состоянии править даже полной слухами деревней, не говоря уже о целой стране. Чем скорее вырастет сын тайко, тем лучше. Чем скорее появится новый кампаку, тем лучше.

– Или, может быть, сёгун? – с намеком спросил Исидо.

– Кампаку, или сёгун, или тайко, власть все одна и та же, – возразил Торанага. – Какую ценность имеет титул? Власть – вот что единственно важно. Города никогда не стал бы сёгуном. Накамура был больше чем кампаку или тайко. Он правил страной, и это было главным. Что из того, что мой шурин происходил из крестьян? Что из того, что моя семья очень древняя? Вы военачальник, правитель, даже член Совета регентов.

«Это много значит, – подумал Исидо. – Ты знаешь это. Я знаю это. Каждый даймё знает это. Даже тайко знал».

– Яэмону семь лет. Через семь лет он станет кампаку. До того времени…

– Через восемь лет, господин Исидо. Таков наш древний закон. Когда моему племяннику исполнится пятнадцать, он станет взрослым и наследует титул. До этого срока мы, пять регентов, правим от его имени. Такова последняя воля нашего господина.

– Да. И он также приказал, чтобы регенты не брали заложников, строя козни друг против друга. Госпожа Отиба, мать наследника, находится в вашем замке в Эдо как залог вашей безопасности здесь, и это также нарушает его волю. Вы согласились выполнять его заветы, как все регенты. Даже подписали соглашение своей кровью.

Торанага вздохнул:

– Госпожа Отиба посетила Эдо, чтобы присутствовать при родах ее единственной сестры. Ее сестра замужем за моим единственным сыном и наследником. Место моего сына, пока я здесь, – в Эдо. Что может быть естественней, чем посетить сестру в такое время? Разве она не стоит того? Может быть, у меня появится первый внук, а?

– Мать наследника – первая госпожа в стране. Она не должна находиться… – Исидо собирался сказать «во вражеских руках», но передумал, – …в неподобающем месте. – Он подождал, а потом добавил недвусмысленно: – Совет хотел бы, чтобы вы попросили ее вернуться домой сегодня же.

Торанага избежал ловушки:

– Я повторяю, госпожа Отиба не заложница и, следовательно, не выполняет мои приказы, и никогда не выполняла.

– Тогда позвольте мне поставить вопрос по-другому. Совет требует, чтобы она немедленно прибыла в Осаку.

– Кто этого требует?

– Я. Господин Сугияма, господин Оноси и господин Кияма. И мы все уговорились ждать ее возвращения в Осаку прямо здесь. Вот их подписи.

Торанага побагровел. До сих пор он настолько ловко манипулировал Советом, что голоса всегда разделялись в отношении два к трем. Он никогда не выигрывал у Исидо со счетом четыре к одному голосу, но и Исидо никогда не выигрывал у него. Четыре к одному означали изоляцию и гибель. Почему Оноси предал? И Кияма? Оба были непримиримыми врагами, даже до того, как перешли в чужеземную веру. И чем теперь их держит Исидо?

Исидо знал, что победил врага. Но для того чтобы победа была полной, требовалось сделать еще один шаг. Для этого он измыслил план, с которым согласился Оноси.

– Мы, регенты, согласны с тем, что пора покончить с желающими узурпировать верховную власть и убить наследника. Предатели должны быть приговорены. Они и все их потомки будут выставлены на всеобщее обозрение как презренные преступники, а после казнены. Фудзимото или Такасима, низкие родом или высокорожденные – не имеет значения. Даже Миновара!

Все самураи Торанаги задохнулись от гнева, оскорбленные неслыханным поруганием знатных фамилий, состоящих в родстве с императорским домом. Молодой самурай Усаги, сводный внук Хиромацу, вскочил на ноги, покраснев от злости. Он вытащил свой боевой меч и бросился на Исидо, занеся обнаженное лезвие над головой двумя руками.

Исидо приготовился к смерти и не сделал ни одного движения, чтобы защититься. Именно это он и задумал, надеялся, что так и произойдет, даже приказал своим людям не вмешиваться, пока его не убьют. Если он, Исидо, будет зарублен здесь, сейчас самураем Торанаги, весь гарнизон Осаки сможет с полным основанием напасть на Торанагу и убить его, позабыв про заложницу. Тогда госпожа Отиба будет уничтожена в отместку сыновьями Торанаги, и регентам придется всем вместе выступить против клана Ёси, который, оставшись один на один с врагами, погибнет. Только тогда появится надежда, что наследник и его потомки уцелеют и он, Исидо, выполнит свой долг перед тайко.

Но удара не последовало. В последнее мгновение Усаги пришел в себя и, весь дрожа, вложил меч в ножны.

– Прошу прощения, господин Торанага, – сказал он, низко кланяясь. – Я не мог вынести позора, который был нанесен вам такими оскорблениями. Я прошу разрешения немедленно совершить сэппуку, так как не могу жить с этим бесчестьем.

Хотя Торанага остался неподвижен, он был готов помешать удару и знал, что Хиромацу готов к этому, что другие готовы тоже и что Исидо, возможно, будет только ранен. Он понимал также, почему Исидо повел себя так оскорбительно и вызывающе. «Я отплачу тебе за это, и сполна, Исидо», – про себя пообещал он.

Торанага обратил внимание на коленопреклоненного юношу:

– Как ты осмелился предположить, что слова какого-то господина Исидо могут хоть в какой-то мере оскорбить меня?! Конечно, ему не следовало быть таким невежливым. Как осмелился ты подслушать разговоры, которые тебя не касаются! Нет, тебе не дозволяется совершить сэппуку. Это честь. У тебя нет чести, нет власти над собой. Ты будешь распят как обычный преступник сегодня же. Твой меч сломают и зароют в деревне эта. Твоего сына похоронят в деревне эта. Твою голову насадят на пику, чтобы каждый мог посмеяться, читая надпись: «Этот человек был рожден самураем по ошибке. Его имени больше не существует!»

Огромным усилием воли Усаги сдерживал дыхание, но капли пота падали непрерывно, его мучил стыд. Он поклонился Торанаге, принимая свою судьбу с внешним спокойствием.

Хиромацу вышел вперед и сорвал оба меча с пояса родственника.

– Господин Торанага, – произнес он мрачно, – с вашего разрешения, я лично прослежу, чтобы эти приказы были выполнены.

Торанага кивнул.

Юноша поклонился в последний раз, потом хотел встать, но Хиромацу толкнул его обратно на пол.

– Ходят самураи, – прорычал он. – Так делают мужчины. Но ты не мужчина. Ты будешь ползти к своей смерти.

Усаги молча повиновался.

Все были тронуты самообладанием юноши и его мужеством. «Он снова родится самураем», – сказали они про себя, довольные им.