Читать книгу Сёгун - Джеймс Клавелл - Страница 18

В полном молчании Блэкторн встал на ноги.

– Исповедуйся, сын мой, говори побыстрей!

– Я не думаю… Я… – Блэкторн с запозданием понял, что произнес это по-английски, плотно сжал губы и пошел.

Монах встал, думая, что он говорил по-голландски или по-немецки, схватил его за руку и захромал вслед за ним.

– Скорее, сеньор! Я дам вам отпущение грехов. Скорее, ради вашей бессмертной души. Говорите быстро, только то, в чем сеньор признается перед Богом – обо всем в прошлом и настоящем…

Они приближались уже к железным дверям, монах сжимал руку Блэкторна с удивительной силой.

– Говорите! Святая Дева смотрит на вас!

Блэкторн вырвал руку и хрипло сказал по-испански:

– Идите с Богом, отец.

Дверь захлопнулась.

День был невероятно холодный и яркий, облака причудливо извивались под легким юго-восточным ветром. Блэкторн глубоко вдохнул чистый, удивительно вкусный воздух, и кровь быстрее побежала по жилам. Радость жизни охватила его. Во дворе перед чиновником, тюремщиками с пиками и группой самураев стояло несколько обнаженных арестантов. Судейский, в темном кимоно, накидке с накрахмаленными, похожими на крылья плечами и маленькой черной шапочке, вставал перед заключенным и зачитывал ему приговор по тонкому бумажному свитку. Когда он заканчивал, осужденный отправлялся за тюремщиками к большим воротам. Блэкторн был последним. В отличие от других ему выдали набедренную повязку, хлопчатобумажное кимоно и сандалии на деревянной подошве. И сторожили его самураи.

Он решил бежать при выходе из ворот, но, когда приблизился к ним, самураи еще плотнее окружили его, лишив всякой возможности в бежать. Ворот они достигли вместе. На них глазела большая толпа чистых, щеголевато одетых людей, прятавшихся от солнца под малиновыми, желтыми и золотистыми зонтиками. Одного приговоренного уже привязали к кресту и подняли крест вертикально. У каждого креста ждали два палача-эта; их длинные пики блестели на солнце.

Блэкторн замедлил шаг. Самураи подошли совсем близко, торопя его. Ошеломленный, он подумал, что лучше избавить себя от долгой агонии, и примерился выхватить меч у ближайшего к нему стража. Но и это ему не удалось, так как самураи повернули от лобного места и двинулись по периметру двора на улицу, которая вела в город и замок.

Блэкторн затаил дыхание, напряженно выжидая, боясь дать волю надежде. Они прошагали через толпу, которая отпрянула назад, кланяясь, вышли на улицу, и теперь сомнения отступили.

Блэкторн почувствовал себя заново родившимся.

Вновь обретя способность говорить, он спросил по-английски: «Куда мы идем?» – не беспокоясь о том, что его слова не будут поняты. Блэкторн ощущал необыкновенную легкость. Его ноги словно ступали по облакам, ремешки сандалий не терли, непривычное прикосновение кимоно было приятным. «Надо же, как мне хорошо! – удивился он. – Может быть, немного прохладно, но так бывало только на юте корабля!»

– Ей-богу, до чего славно снова поговорить по-английски, – поделился он с самураем. – Боже мой, я думал, что уже умер. Это ушла моя восьмая жизнь. Понимаешь, старина? Теперь в запасе осталась всего одна. Ну ничего! У капитана самое меньшее десять жизней – так утверждал Альбан Карадок.

Самураи становились все недовольней, похоже раздраженные звуками незнакомой речи.

«Держи себя в руках, – велел себе Блэкторн. – Не зли их».

Только теперь он заметил, что все самураи в сером. Люди Исидо. Он спросил у отца Алвито имя противника Торанаги. Алвито сказал: «Исидо». Это произошло как раз перед тем, как иезуит перевел приказ встать и идти. Все ли серые – люди Исидо? Все ли коричневые – люди Торанаги?

– Куда мы идем? Туда? – Он показал на замок, который нависал над городом. – Туда, хай?

– Хай, – кивнул серобородый командир самураев.

«Что хочет от меня Исидо?» – спросил себя Блэкторн.

Предводитель самураев повернул на другую улицу, удаляясь от гавани. И Блэкторн увидел судно – небольшой португальский бриг, на мачте которого развевался по ветру бело-голубой флаг. Десять пушек на главной палубе, считая кормовые и носовые двадцатифунтовые орудия.

«„Эразм“ легко бы справился с ним, – сказал себе Блэкторн. – А что с моей командой? Что они делают там, в деревне? Клянусь Богом, мне хотелось бы видеть их! Я был так рад, когда расстался с ними в тот день и вернулся обратно в дом, где были онна и хозяин – как его имя? Ах да, Мура-сан. А что сталось с той девушкой, которая оказалась в моей постели на полу, и другой, ангельски красивой, которая разговаривала с Оми-саном в тот день? Той, что в моем кошмаре угодила в котел?

Но зачем вспоминать этот вздор? Он ослабляет мозг. „Нужно иметь очень сильную голову, чтобы выжить в море“, – говорил Альбан Карадок. Бедный Альбан…»

Альбан Карадок всегда казался таким огромным, богоподобным, всевидящим и всезнающим многие-многие годы. Но умер в страхе. Это произошло на седьмой день сражения с Непобедимой армадой. Блэкторн командовал стотонным кечем – двухмачтовым парусником с гафельными парусами, отправленным из Портсмута с грузом оружия, пороха, ядер и съестных припасов для боевых галеонов Дрейка. Выйдя из Дувра, те вступили в схватку с вражеским флотом, который стремился к Дюнкерку, где испанское воинство ожидало, когда его переправят через Па-де-Кале, Дуврский пролив, завоевывать Англию.

Огромный испанский флот был потрепан и рассеян штормами, а затем воинственными, превосходившими их скоростью хода и маневренностью военными кораблями Дрейка и Говарда.

Блэкторн участвовал в стремительной атаке рядом с флагманским кораблем адмирала Говарда «Слава», когда ветер внезапно переменился и стал штормовым; его шквальные порывы были ужасны, и требовалось решать: пробиваться ли против ветра, чтобы спастись от бортовых залпов крупного галеона «Санта-Крус», маячившего впереди, или в одиночку уходить по ветру сквозь вражеский строй – остальные корабли Говарда уже повернули кругом и располагались дальше к северу.

– Давай на север против ветра! – кричал Альбан Карадок.

Он считался на корабле вторым после капитана. Первым был Блэкторн – капитан и штурман. Альбан Карадок настаивал на вступлении в бой, хотя не имел права находиться на борту – только обязанность, долг, призывавший каждого англичанина сражаться в это самое роковое для страны время, привели его на корабль.

– Стоп! – приказал Блэкторн и повернул румпель к югу, направляясь в самое сердце вражеской флотилии, ибо знал, что другой путь приведет их под пушки галеона, который возвышался сейчас над ними.

Поэтому они и направились на юг, по ветру, мимо галеонов. Ядра, выпущенные с трех палуб «Санта-Круса», пронеслись над их головами, не причинив вреда. Блэкторн тоже сделал два залпа всем бортом – блошиные укусы для такого огромного судна, и его корабль пронесся через центр вражеской эскадры. Галеоны поостереглись стрелять, опасаясь попасть друг в друга, поэтому пушки молчали. Судно Блэкторна было уже близко к тому, чтобы ускользнуть и спастись, когда пушечный огонь с трех палуб «Мадре де Диос» обрушился на них. Обе их мачты улетели, как стрелы, люди запутались в такелаже. Исчезла половина главной палубы с правого борта, повсюду валялись мертвые и умирающие.

Он увидел Альбана Карадока, лежащего у разбитой вдребезги пушки, такого невероятно маленького без ног. Он баюкал старого моряка, глаза которого почти вылезли из орбит, ужасающие крики раздирали рот: «О Боже мой, я не хочу умирать, не хочу умирать, помогите мне, помогите мне, помогите мне… О Боже, больно, помогите!» Блэкторн знал, что лишь одно может сделать для Альбана Карадока. Он поднял лежащую рядом пику и с силой вогнал наконечник в грудь умирающего.

Потом, много недель спустя, ему пришлось сообщить Фелисити, что ее отец погиб. Он сказал только, что Альбан Карадок принял мгновенную смерть. Но не обмолвился, что на его руках кровь, которую никогда не смоешь…

Блэкторн и самураи шли теперь по широкой извилистой улице. Лавок тут не попадалось – только дома бок о бок, каждый со своим садиком за высокими заборами; дома, заборы и сама дорога – все поразительно чистое.

Эта чистота удивила Блэкторна: в Лондоне и других городах Англии, как и во всей Европе, отбросы и содержимое ночных горшков выкидывали прямо на улицы, на поживу падальщикам, и они копились до тех пор, пока не начинали мешать пешеходам, повозкам и лошадям. Только тогда большинство приходов приступало к уборке. Роль уборщиков Лондона отводилась стадам свиней, которые ночами паслись на главных улицах города. А еще полчища крыс, стаи собак и кошек, пожары. И мухи.

Но Осака была совсем другой. «Как они добиваются этого? – спрашивал себя Блэкторн. – Никаких выгребных ям, куч конского навоза, ни выбоин от колес, ни грязи, ни отбросов. Только хорошо утоптанная земля, подметенная и чистая. Стены деревянные, и дома деревянные, чистые и опрятные. И где толпы нищих калек, которые заполняют каждый христианский город? Где разбойничьи шайки и ватаги молодых буянов, что обязательно прячутся в темных закоулках?»

Люди, мимо которых они проходили, вежливо кланялись, некоторые вставали на колени. То и дело попадались носильщики, проворно тащившие паланкины или одноместные носилки – кага. Группы самураев в сером – ни разу он не увидел коричневых – вальяжно прогуливались.

Они шли торговой улицей, где сплошь тянулись лавки, когда у Блэкторна отказали ноги. Он тяжело рухнул и приземлился на четвереньки.

Самураи помогли ему встать, но через мгновение силы совсем оставили его. Он не мог идти.

– Гомэн насай, додзо го мацу (Извините, подождите, пожалуйста), – сказал он.

Мышцы ног свело судорогой. Он потер икры, благодаря про себя отца Доминго за бесценные уроки, которые тот преподал ему.

Главный самурай поглядел на него и что-то произнес.

– Гомэн насай, нихон го га ханасэ-масэн (Извините, я не говорю по-японски), – произнес Блэкторн медленно, но четко. – Додзо га мацу.

– А! Со дэс, Андзин-сан. Вакаримас, – откликнулся начальник, поняв его.

Он отдал короткую команду, и один из самураев куда-то убежал. Через некоторое время Блэкторн встал, попытался идти хромая, но главный самурай сделал ему знак подождать.

Посланный быстро возвратился с четырьмя полуобнаженными носильщиками и носилками. Блэкторну показали, как сесть в них и держаться за ремень, свисающий с центрального шеста.

Отряд опять тронулся в путь. Скоро Блэкторн почувствовал, что к нему вернулись силы. Он предпочел бы идти, но сознавал, что все еще слаб. «Я должен немного отдохнуть, – подумал он. – Я слишком истощен. Мне нужно вымыться и поесть. Какой-нибудь человеческой еды».

Теперь они поднимались по широкой лестнице, которая соединяла одну улицу с другой и вела в новый жилой квартал, выросший по окраинам обширного высокого леса, через который тянулись тропинки. Блэкторну понравилось, что они покинули улицу и шли по ухоженной мягкой земле между деревьями.

Когда они уже углубились довольно далеко в лес, из-за поворота появился другой отряд – тридцать с лишним одетых в серое самураев. После обычного обмена приветствиями между командирами все взгляды обратились на Блэкторна. Последовал поток вопросов и ответов, и встречные уже вроде бы собрались уходить, когда их вожак вытащил меч и зарубил предводителя самураев, сопровождавших Блэкторна. Одновременно подручные убийцы напали на стражей. Нападение было столь внезапным и так хорошо спланированным, что все десять серых погибли почти в одно мгновение. Никто не успел даже вытащить меч.

Перепуганные носильщики упали на колени, уткнувшись лбом в траву. Блэкторн встал рядом с ними. Вожак самураев, плотный мужчина с большим животом, выставил дозорных в обоих концах тропинки. Остальные подбирали мечи погибших. Самураи не обращали на Блэкторна никакого внимания, пока тот не собрался уходить. Немедленно раздалась резкая команда вожака, которая ясно дала понять, что он должен оставаться на месте.

По следующей команде весь отряд скинул серые кимоно, которые скрывали лохмотья и старую, поношенную одежду. Все натянули маски, которые висели на шее. Один самурай подобрал серые кимоно и исчез с ними в кустах.

«Они, наверное, разбойники, – подумал Блэкторн. – Зачем еще эти маски? Что они хотят от меня?»

Странные люди спокойно разговаривали между собой, наблюдая за ним и вытирая свои мечи об одежду мертвых самураев.

– Андзин-сан? Хай? – Глаза вожака над тряпичной маской были круглыми, черными и пронзительными.

– Хай, – ответил Блэкторн, по коже у него побежали мурашки.

Человек указал на землю, явно запрещая ему двигаться:

– Вакаримас ка?

– Хай.

Они огляделись. Потом один из дозорных, стоявших в отдалении – уже не в сером, но в маске, – на мгновение вышел из кустов в ста шагах от них, помахал рукой и снова исчез.

Самураи немедленно окружили Блэкторна, готовясь покинуть место схватки. Их предводитель посмотрел на носильщиков, которые дрожали, как собаки перед жестоким хозяином, и еще глубже вдавили головы в траву.

Тогда вожак пролаял приказ. Четверка, не веря своему счастью, медленно подняла головы. Опять прозвучала та же самая команда, носильщики поклонились до земли и выпрямились, потом как один вскочили и исчезли в кустах.

Главарь презрительно улыбнулся и сделал Блэкторну знак идти обратно в город.

Тот беспомощно поплелся за японцами. О том, чтобы бежать, нечего было и думать.

Они почти достигли края леса, когда вдруг остановились. Впереди раздался шум, и еще одна партия из тридцати самураев окружила их на повороте дороги. Коричневые и серые, коричневые впереди, их вожак в паланкине, несколько вьючных лошадей около него. Группы сближались, двигаясь боевым порядком, не сводя друг с друга враждебных взглядов. Их разделяло около семидесяти шагов. Вожак разбойников вышел вперед, встал между ними, его движения были резкими, он сердито закричал на другого самурая, показывая на Блэкторна и туда, где произошла схватка. Выхватил свой меч и, угрожая, занес его над головой – очевидно, требовал, чтобы другой отряд уступил дорогу.

Все его люди выхватили мечи из ножен. По приказу один из разбойников встал позади Блэкторна, поднял меч и приготовился. Вожак опять запротестовал.

Какое-то время ничего не происходило, потом Блэкторн увидел, что из паланкина выходит человек, и мгновенно узнал его. Это был Касиги Ябу. Ябу крикнул что-то вожаку, но тот угрожающе замахал мечом, приказывая уйти с дороги. Когда его тирада закончилась, Ябу отдал короткий приказ и испустил боевой клич. Слегка хромая, он ринулся в битву с мечом на изготовку. Его люди последовали за ним – серые были недалеко.

Блэкторн бросился наземь, спасаясь от меча, который рассек бы его пополам, не запоздай удар чуть-чуть. Вожак разбойников повернулся и утек в кусты, его люди кинулись за ним.

Коричневые и серые быстро оказались около Блэкторна, который встал на ноги. Несколько самураев погнались за разбойниками, другие побежали по тропе, остальные заняли оборону вокруг него. Ябу остановился у границы кустарника, властно прокричал несколько распоряжений, потом медленно вернулся – его хромота стала более заметна.

– Со дэс, Андзин-сан, – сказал он, тяжело дыша после такого напряжения.

– Со дэс, Касиги Ябу-сан, – ответил Блэкторн, используя ту же самую фразу, которая обозначает что-то вроде «хорошо», или «действительно», или «это верно». Он показал в том направлении, куда бежали разбойники. – Домо. – Вежливо поклонившись, как равный равному, он заговорил снова, благодаря про себя брата Доминго: – Гомэн насай, нихон го га ханасэ-масэн. (Извините, я не могу говорить по-японски.)

– Хай, – отозвался Ябу, нисколько не удивленный, и добавил что-то, чего Блэкторн не понял.

– Цуаки га имасу ка? (У вас нет переводчика?) – спросил Блэкторн.

– Иэ, Андзин-сан. Гомэн насай.

Блэкторн почувствовал некоторое облегчение. Теперь он мог общаться напрямую. Конечно, его словарный запас бедноват, но начало положено.

«Э, мне нужен переводчик, – подумал Ябу с воодушевлением. – Клянусь Буддой!

Хотел бы я знать, что случилось, когда ты встретил Торанагу, Андзин-сан, какие вопросы он задавал и что ты отвечал, что сказал ему о деревне, ружьях и грузе, корабле и галере, о Родригесе. Мне хотелось бы знать в подробностях, что было сказано и как, куда тебя отправили и почему ты оказался здесь. Тогда я понял бы, что на уме у Торанаги, как и о чем он думает. Тогда я бы сообразил, что сказать ему сегодня. Пока я беспомощен.

Почему, сразу как мы прибыли, Торанага захотел увидеть тебя, именно тебя, а не меня? Почему до сегодняшнего дня от него нет ни слова, ни приказа, кроме обычных вежливых приветствий и фразы: „Я очень хочу повидаться с вами как можно скорее“? Почему он послал за мной сегодня? Почему наша встреча дважды откладывалась? Не из-за того ли, что ты сказал? Или из-за Хиромацу? Или это нормальная отсрочка, вызванная другими неотложными делами?

О да, Торанага, перед тобой почти неразрешимая проблема. Влияние Исидо распространяется со скоростью пожара. А ты уже знаешь о предательстве господина Оноси? Ты знаешь, что Исидо предлагал мне голову Икавы Дзикю и его провинции, если я присоединюсь к нему?

Почему ты собрался именно сегодня послать за мной? Какой добрый ками направил меня сюда, чтобы спасти жизнь Андзин-сану, словно в насмешку надо мной, потому что я не могу разговаривать с ним напрямую или даже через кого-нибудь еще, чтобы найти ключ к твоему секрету? Почему ты заключил его в тюрьму для смертников? Почему Исидо хочет освободить его из тюрьмы? Почему разбойники пытались захватить его? Ради выкупа? Выкупа от кого? И почему Андзин-сан еще жив? Вожак шайки легко мог разрубить его надвое».

Ябу заметил глубоко врезавшиеся морщины, которых не было на лице Блэкторна, когда тот впервые предстал перед ним. «Он выглядит оголодавшим, – подумал Ябу. – Словно дикий пес. Но не один из стаи, а вожак, а?

О да, капитан, я дал бы тысячу коку за надежного переводчика, прямо сейчас.

Я собираюсь стать твоим господином. Ты будешь строить мне корабли и учить моих людей. Я должен как-то уладить дело с Торанагой. А если не смогу, что ж, это не имеет значения. В следующей своей жизни я буду лучше подготовлен».

– Хорошая собака! – сказал Ябу вслух Блэкторну и слегка улыбнулся. – Все, что нужно, это твердая рука, несколько костей и немного плетей. Сначала я передам тебя господину Торанаге – после того как вымою в бане. От тебя воняет, господин капитан!

Блэкторн не понял сказанного, но уловил дружелюбие в голосе, увидел улыбку Ябу и улыбнулся в ответ:

– Вакаримасэн. (Я не понял.)

– Хай, Андзин-сан.

Даймё отвернулся и взглянул в ту сторону, где скрылись разбойники. Сложив руки рупором, он крикнул. Мгновенно все коричневые вернулись к нему. Командир самураев в сером, стоявший в центре дорожки, также окликнул преследователей. Ни одного из разбойников схватить не удалось.

Предводитель серых подошел к Ябу. Они долго спорили, указывая на город и замок. Между ними явно не было согласия.

Наконец Ябу переубедил собеседника – рука даймё так и лежала на рукояти меча. Он сделал Блэкторну знак садиться в паланкин.

– Иэ, – произнес командир серых.

Спорщики опять приняли боевую стойку, серые и коричневые нервно задвигались.

– Андзин-сан дэс сандзин Торанага-сама…

Блэкторн схватывал то одно, то другое слово. Ватаси означает «я», ватаситгти – «мы», сандзин – «заключенный». И потом, он помнил, что говорил Родригес, поэтому покачал головой и резко прервал их:

– Сандзин иэ! Ватаси ва Андзин-сан!

Оба уставились на него.

Блэкторн нарушил молчание и добавил на ломаном японском, зная, что фразы построены неправильно и звучат по-детски, но надеясь, что они будут поняты:

– Я друг. Не пленный. Поймите, пожалуйста. Друг. Так что извините, друг хочет в баню. Баню, понятно? Устал. Голоден. Баня. – Он показал на главную башню замка. – Идти туда! Сейчас, пожалуйста. Во-первых, господин Торанага, во-вторых, господин Исидо. Идти сейчас!

И, с напускной властностью сделав ударение на последнем има, он неуклюже залез в паланкин и лег на подушки так, что его ноги, как палки, торчали наружу.

Ябу рассмеялся, и все присоединились к нему.

– Ах так! Андзин-сама! – передразнил Ябу с насмешливым поклоном.

– Иэ, Ябу-сама. Андзин-сан, – поправил его удовлетворенный Блэкторн. – Да, ты негодяй. Я знаю теперь кое-что. Но ничего не забыл. И скоро я приду на твою могилу.