Читать книгу Звезда ведьмы - Джеймс Клеменс - Страница 3

Странно мечтать о смерти погожим весенним днем.

Повсюду на островах Келл жизнь пробуждается под теплыми лучами солнца. С той поры, как дни начали удлиняться, свежий ветер приносит с побережья звонкий детский смех. Зеленеют склоны холмов, а нежные цветы тянутся к свету. Люди открывают ставни, пересаживают комнатные растения в ящики на подоконниках. Настала пора возрождения.

Но, глядя на буйство красок из окна мансарды, я знаю: смерть моя – лишь вопрос времени. Закончится пышное цветение, и я уйду. Никогда ранее не испытывал я столь сильных чувств, вспоминая обещание ведьмы освободить меня от бесконечных смен времен года. И эта мысль приносит бесконечное наслаждение.

На столе лежат орудия моего ремесла, и неважно, сколько они могут стоить, вздумай я устроить распродажу. Я готов расстаться со всеми пожитками, словно змея со своей кожей. Тончайший пергамент, привезенный из Виндхейма, самые лучшие чернила, какие только способны добыть торговцы из Да’бау, прекраснейшие перья снежных цапель, что в изобилии водятся в окрестностях Куэ-куэй, далекого заморского города множества каналов…

Все готово и ждет начала последней истории. Подобно алхимику, я создам смерть из пергамента и чернил.

Но я все жду чего-то. Пыль ложится на груды свитков и чернильницы. Почему же? Уж не из-за сомнений в обещании ведьмы и не из страха перед смертью в этот весенний день, само собой. Вначале я попросту полагал, что оттягиваю завершение, пытаюсь отсрочить его, как будто это жестокие муки.

Но я ошибался. Причина гораздо проще.

Я разгадал загадку в то утро, когда рассматривал ветви дерева перед своим окном. Там свила гнездо, украсив его перьями, маленькая как’ора. У этой птички блестящий черный хохолок, а грудка алая, отчего кажется, будто ей перерезали горло. Весь день она гоняется за мошкарой или ковыряется в грязи под ногами снующей туда-сюда черни. Поэтому почти все время ее гнездо пустует, и я вижу три отложенных яйца.

Несколько дней созерцал я гнездышко, пытаясь разрешить загадку, которая крылась в гладких скорлупках голубоватого цвета с россыпью бурых крапин. И что в итоге?

Ответ пришел нынче утром. Каждое яйцо – символ бесконечных возможностей жизни. Что ждет птенцов? Все они могут умереть, задохнувшись еще до того, как вылупятся, в собственной скорлупе. Или кого-то сцапает подкравшаяся кошка, когда птенцы начнут учиться летать. Кто-то другой умрет от бескормицы или заразной болезни… Но, возможно, один из них вернется в это же гнездо будущей весной, создаст семью и начнет тем самым новый цикл жизни. Столь много возможностей, столь много открытых дорог заложено внутри яйца, чей размер не превышает ногтя на моем большом пальце.

Возможности жизни бесконечны… Вот что я открыл для себя в то утро.

Какой же вывод я должен сделать? Отринуть стремление к смерти и снова принять жизнь?

Нет… Конечно же, нет.

Когда я смотрел на яйца, то понял: смыслом существования наполняют жизнь не заложенные изначально возможности, а обретение собственного, отличного от всех других пути. Пути от утробы матери до могилы.

Вняв мольбам, ведьма дала мне бесконечную жизнь – одновременно и дар, и проклятие. Когда все эпохи проходят перед тобою нескончаемой чередой, то возможности становятся бесконечными. Когда все пути перед тобой открыты, ты уже подчиняешься воображению, но не диктату реальности. Среди бесчисленных дорог так легко заблудиться.

Впрочем, довольно. Нынче утром, глядя на яйца, я понял, что устал от выборов и в жизни желаю лишь одного – определенности.

Итог жизненного пути – вот что я хочу обрести. Если у пути были начало и середина, то должен быть и конец.

И вновь я соединяю чернила с пергаментом, воплощая чародейство жизни и вселенной через алхимию написанного слова. Каждая буква приближает меня к смерти, приближает к тому мигу, когда смысл опять наполнит мое бытие.

Открылась ли эта истина ведьме уже тогда? Неужели она из милости оставила мне последнюю надежду?

Поживем, увидим.

А теперь меня влекут иные времена, дальние края. Следуйте же за мной на звон колокольцев, туда, где последний актер, опоздавший к началу представления, поднимается на сцену. У него кожа синюшного оттенка, его наряд – пестрое тряпье. Он играет шута.

Следите за ним внимательно…