Читать книгу Звезда ведьмы - Джеймс Клеменс - Страница 4

Восседая на Троне Колючих Роз, Элена изучала представшую перед ней загадочную личность. Невысокий человек, одетый в шелк и лен, казался мальчишкой из-за гладкого, невыразительного лица, но явно был немолод. Слишком уж уверенно он держался под пристальными взглядами собравшихся в большом зале людей. Его глаза светились едкой иронией, словно все происходящее было развлечением, но читался в них оттенок горечи и усталости. А тень улыбки, искривившая губы, оставалась холодной и жесткой.

Несмотря на кажущуюся простоватость, он вызывал у Элены болезненное чувство беспокойства.

Незнакомец сдернул с головы щегольскую шляпу и опустился перед троном на одно колено. Тонко зазвенели множество колокольчиков – золотых, серебряных, медных, оловянных, – нашитых на его одежду.

Рядом с коротышкой замер, неслышно подойдя, человек ростом повыше – Тайрус, лорд Тайламон Ройстон, властелин северного замка Мрил. Принц, ставший пиратом, вместо подобающего его положению наряда носил потертые сапоги и черный плащ в соляных разводах. Щеки его загорели докрасна, а светлые волосы давно не знали гребня. Принц приплыл в А’лоа Глен на заре и тут же потребовал встречи с Эленой и военным советом.

Тайрус преклонил колено, указывая рукой на спутника.

– Могу я представить вам Арлекина Квэйла? Он прибыл издалека и принес весть, которую все непременно должны выслушать.

Элена жестом приказала им встать.

– Поднимитесь, лорд Тайрус. Добро пожаловать.

Под хор колокольчиков, зазвеневших, когда Арлекин выпрямился, Элена изучала вновь прибывшего. Да, этот человек в самом деле явился издалека. Его лицо было бледным, даже слегка синеватым, словно ему не хватало воздуха. Но больше всего удивляли его глаза: золотистые, наполненные лукавством.

– Прошу простить, что потревожил в столь ранний час, – бесстрастно произнес принц, разглаживая плащ так, будто только сейчас заметил его жалкое состояние.

– Что за срочность, лорд Тайрус? – заговорил Эр’рил, супруг и первый советник Элены, стоявший по правую руку от трона. – У нас нет времени на шутов и болванов.

Ведьме не нужно было оборачиваться, чтобы убедиться – воин стандийских равнин сохранял свой обычный угрюмый и суровый вид. Слишком часто она видела его недовольство за минувшие два месяца. Очень уж неутешительные новости приходили из Аласеи: то поставки на остров срывались из-за чудовищ и странностей с погодой; то в городах полыхали пожары и появлялись болезни; то уродливые звери вытаптывали поля сельских тружеников. Но самые худшие беды подступили к самому порогу.

Странная пугающая болезнь охватила стихийников, тех немногих, кто мог еще использовать магию самой земли. Ме’рай переставали чувствовать море и теряли связь с драконами; воздушные корабли элв’инов не могли летать высоко и далеко; даже Ни’лан жаловалась, что голос ее лютни слабеет, словно древесный дух покидает ее. Стало ясно, что, несмотря на полученный удар, врата Вейра продолжают приносить вред земле. Стихийная магия истощалась, как вытекающая из раны кровь.

Ощущение стремительно уходящего времени лежало на плечах ведьмы и ее соратников непомерным грузом. Следовало поторопиться с выступлением против Гал’готы до того, как иссякнут дары земли, до того, как их сила превратится в слабость. К несчастью, армии Элены располагались далеко друг от друга. Поэтому решительное наступление на цитадель Темного Властелина, черный вулкан Блэкхолл, откладывалось до следующей весны. Эр’рил утверждал, что раньше середины зимы не удастся собрать все войска. Но переправа через зимнее штормовое море сыграла бы на руку тем, кто обороняет Блэкхолл.

Итак, весной, когда утихнут бури… Но Элена сомневалась, будут ли они готовы даже тогда. Столь многое оставалось невыясненным. Тол’чаку предстояло вернуться из земли своего народа, куда он отправился с Фардейлом и горсткой спутников, желая расспросить старейшин огров о загадочной связи между эбеновым камнем и сердце-камнем. Элв’инские корабли-разведчики должны были принести ценные сведения, совершив дальний рейд к Блэкхоллу. Армия д’варфов, возглавляемая Веннаром, связь с которым поддерживалась с помощью почтовых воронов, накапливалась неподалеку от Пенрина. Предводитель д’варфов просил об отсрочке, чтобы успеть собрать как можно больше воинов. Время поджимало всех. И вот теперь срочные новости издалека.

– Арлекин, – Тайрус повернулся к своему спутнику. – Расскажи все, что ты разузнал.

– У меня вести и добрые, и дурные одновременно, – кивнул шут.

На его ладони, словно по волшебству, возникла монета. Щелчком пальцев он послал ее высоко вверх. Золото ярко заблестело в свете факела.

Элена внимательно следила, как монета взлетела едва ли не до стропил и упала вниз… И отшатнулась, увидев, что загадочный человек успел за считаные мгновения оказаться возле ее трона. Теперь он стоял почти что рядом с ней, и ни один из его колокольчиков не зазвенел.

Даже Эр’рил оказался захвачен врасплох. С яростным криком он выхватил меч и отгородил им правительницу от шута.

– Что за трюки?!

Вместо ответа Квэйл поймал падающую монету на ладонь, насмешливо подмигнул Элене, а затем отступил на пару шагов, вновь сопровождаемый мелодичным перезвоном.

– Не позволь пестрому наряду Арлекина одурачить себя, – с холодной улыбкой сказал лорд Тайрус. – На протяжении минувших десяти зим он оставался главным лазутчиком на службе пиратского братства Порт-Роула. Если вам надо незаметно что-то разнюхать, лучших глаз и ушей не сыскать.

– Да, он неплохо притворяется, – выпрямилась в своем кресле Элена.

– Довольно уловок, – Эр’рил опустил меч, но не спешил убирать его в ножны. – Если он раздобыл какие-то сведения, пусть говорит.

– Раз человек железа просит, надо исполнять, – Арлекин держал монету, любуясь игрой света на ее поверхности. – Вначале хорошая новость. Разрушив три эбеновых статуи, вы нанесли Черному Сердцу гораздо больший ущерб, чем могли себе представить. К тому же он потерял свою нежно любимую армию д’варфов. Теперь его поддерживают только люди и всевозможные чудища, которые защищают берлогу внутри вулкана.

– Арлекин потратил половину последней зимы на разведку Блэкхолла, – вмешался Тайрус. – Он составил карты и выяснил численность сил Темного Властелина.

– А как он пробрался туда? – проворчал Эр’рил.

– Прямо под носом командующего войсками Темного Властелина, – с вызовом ответил Арлекин. – Кажется, он ваш брат, да?

Покосившись на Эр’рила, Элена увидела ярость, вспыхнувшую в его глазах.

– Он мне не брат, – холодно ответил стандиец.

– Ты был в самом Блэкхолле? – спросила Элена, желая сгладить напряженность.

Шутовская маска на миг слетела с Квэйла. Девушка сумела заметить в его глазах боль и тьму.

– Да, – прошептал разведчик. – Я прошел сквозь его чудовищные залы и погруженные во мрак казематы и заявляю – больше я туда не сунусь.

– Но, мастер Квэйл, – Элена подалась вперед, – ты упоминал о дурной новости?

– Да, есть и плохая новость, – Арлекин поднял руку и разжал кулак, в котором сжимал золотую монету. Теперь на его ладони лежал уголек. – Если вы вознамерились одолеть Черное Сердце, то должны успеть до кануна летнего солнцестояния.

– За один месяц? – нахмурилась Элена.

– Это невозможно! – усмехнулся Эр’рил.

Но Арлекин смотрел прямо на ведьму необычными золотистыми глазами.

– Если вы не остановите Черного Зверя до следующей полной луны, все мы погибнем.

Мерик бежал по палубам «Крыла бури». Он отталкивался от знакомых досок, перепрыгивал через релинги, переходя с уровня на уровень. А взгляд его неотрывно следил за небом. Там, в высоте, над утренней дымкой, виднелось крохотное темное пятнышко, которое стремительно и неотвратимо снижалось. Это был один из элв’инских кораблей-разведчиков, возвращавшихся из похода в земли, окружающие Блэкхолл.

Что-то пошло не так…

Подбежав к бушприту собственного судна, Мерик вскинул обе руки и обратился к магии. Поток силы прошел через его тело и вырвался на свободу, устремляясь в небо, чтобы там влиться в стремительно пустеющий киль другого корабля. Мерик щедро напитал его своей силой, но судно продолжало падать в раскинувшийся вокруг А’лоа Глен океан.

Борясь с неотвратимым, принц чувствовал тяжесть чужого корабля, рушившегося вниз. Ему пришлось опуститься на одно колено в то время, как «Крыло бури» терял магическую силу и его несло к гавани.

Задыхаясь в борьбе с волшебными потоками, Мерик не собирался сдаваться.

«Помоги мне, Добрая Матушка!»

Теперь он смотрел двумя парами глаз: одна глядела вверх, а вторая – вниз. Выступая связующей нитью между двумя кораблями, принц чувствовал слабеющую волю капитана судна-разведчика, Фрелишии – его троюродной сестры по материнской линии. Она едва держалась на ногах, отдав, по всей видимости, последние силы, чтобы вернуть корабль в порт.

– Держись, кузина, – шептал Мерик ветру.

Его слова услышали. Через магическое соединение последние слова капитана достигли его разума: «Нас предали!»

С этими словами сердце, биение которого Мерик ощущал рядом с собой, сжалось в последний раз, а потом замерло навеки.

– Нет! – Элв’ин опустился на второе колено.

Мгновение спустя огромная тень стремительно промчалась мимо релинга правого борта. Поднялся столб воды вперемешку с изломанной древесиной, но принц слышал грохот крушения словно издалека. От причалов донеслись тревожные испуганные крики, но он шептал одно лишь слово:

– Предали…

Когда в порту тревожно зазвонил колокол, Ни’лан сидела в Большом внутреннем дворе Замка и следила за игрой детей. Ее пальцы замерли над струнами лютни.

На пристани что-то случилось.

В нескольких шагах от нее маленький Родрико опустил палку, изображавшую меч, и оглянулся на мать. Его противник в шуточном поединке – Шишон, девочка дри’ренди – задрала голову, услыхав шум, и позабыла о своем игрушечном клинке.

Ни’лан вскочила на ноги, закидывая лютню за плечо, и задела при этом тонкий ствол коа’коны позади себя. Листва задрожала. Молодое деревце с трудом выдерживало тяжесть кроны и напоминало мальчика, связанного с ним.

– Родрико, уходи! – приказала Ни’лан сыну.

Мальчик все еще был неуклюжим и нескладным.

«Благодарение Доброй Матушке, первоначальный ускоренный рост приостановился».

Теперь и дерево, и мальчик будут взрослеть постепенно.

– Шишон! Ты тоже! – добавила нифай. – Пойдите на кухню, посмотрите – не готова ли ваша овсянка.

Выпрямившись, Ни’лан прикоснулась босыми ступнями к плодородной почве у корней дерева и потянула из нее силу. Так она готовилась войти в каменные палаты замка. Чувствуя, что уходить не хочется, нифай продолжала напитываться силой корней.

В это время года сады Большого внутреннего двора находились в самом расцвете. Плющ, покрывавший стены, цвел крошечными белыми цветками. Землю под кустами кизила усеивали опавшие лепестки, а сами обрезанные кусты вдоль дорожек из светлого гравия покрывали красные ягоды. Но прекраснее всего были сотни розовых кустов, которые посадили прошлой осенью. Они распустились нежными розовыми, бордовыми, желтыми цветками. Казалось, даже морской ветерок обрел вещественность, наполнившись их чудесным ароматом.

Но не только красота удерживала здесь Ни’лан – двор хранил ее прошлое, настоящее и будущее. Лютня, вырезанная из сердцевины любимого дерева; юное деревце, выращенное из семени, связанного с ребенком; мальчик – последняя надежда народа нифай.

Вздохнув, Ни’лан взъерошила выгоревшие на солнце кудри Родрико и взяла его за руку. Так много надежды в такой маленькой оболочке.

Шишон подбежала и протянула Родрико маленькую ладошку с перепонками между пальцами – знак связи между мореходами – кровавыми наездниками и обитателями океанских глубин мер’ай. Мальчик сжал ее руку. За минувшие месяцы эти двое детей, так отличающиеся от других, стали почти неразлучны.

– Пойдемте, проверим кухни, – Ни’лан повернулась и сделала шаг.

Но Родрико, казалось, прирос к земле.

– Мама, ты говорила, что я могу попробовать спеть Древесную Песню.

Ни’лан открыла рот, чтобы возразить. Ей хотелось узнать, что же случилось в гавани, но набат начал стихать.

– Ты обещала, – настаивал Родрико.

Нахмурившись, Ни’лан посмотрела на дерево. Да, она обещала. В самом деле, мальчику пришла пора научиться петь собственную песню, но нифай все еще не решалась позволить ему это.

– Я уже большой. И нынче ночью полнолуние!

Ни’лан не знала, что и ответить. Юные нифай всегда устанавливали связь со своими деревьями в первое полнолуние лета. Так дитя и семечко становились подростком и деревцем.

– Ты правда уверен, что готов, Родрико?

– Он готов, – ответила Шишон, глаза малышки излучали уверенность.

Ни’лан слышала, что девочка владела магией моря, могла предчувствовать будущее, скрывающееся за горизонтом. Дри’ренди называли эту способность – раджор мага.

– Ну, пожалуйста, мама, – просил Родрико.

Колокола в порту смолкли.

– Ты можешь попытаться, – строго сказала Ни’лан. – Но постарайся успеть на кухню, пока повар не рассердился.

Лицо мальчика просияло, словно солнце, выглянувшее из-за туч.

– Шевелись! – повернулся он к Шишон. – Мне нужно успеть подготовиться.

– Это тебе надо торопиться, – нахмурилась девочка, всегда отличавшаяся практичностью. – Если ты хочешь успеть, пока не закрылись кухни.

– Я не возражаю, – кивнула Ни’лан. – Но не расстраивайся, если в первый раз не получится. Может быть, следующим летом…

Родрико кивнул, хотя явно не слушал ее. Он подбежал к дереву и встал на колени. Его руки и ноги казались такими же тонкими, как молодые побеги. Настал миг, когда судьба их народа или обретет новую жизнь, или сломается окончательно. Родрико был первым мужчиной-нифай. Мальчик и дерево – единственные в своем роде – явились плодом союза дерева Ни’лан и охваченного порчей призрака – Цесилии. Кто знает, имеют ли над ними власть древние обряды, песни, законы произрастания?

Ни’лан затаила дыхание.

Прикоснувшись пальцем к коре, Родрико слегка расцарапал ее ногтем. Вытекла капелька сока, Древесная Песня, вырвавшись из сердцевины коа’коны, стала доступной для мальчика. Ни’лан слышала ее ушами и сердцем. Ее сын сейчас или проникнется песней дерева, или будет отторгнут. Она не знала, чего ей хотелось больше. Какая-то часть души нифай молила, чтобы мальчик потерпел неудачу, ведь у них было так мало времени – одна-единственная зима…

Родрико уколол палец о шип и выдавил капельку крови, а потом прижал раненый палец к поцарапанной коре.

– Пой, – шепнула Ни’лан. – Пусть дерево услышит твое сердце.

Он оглянулся со страхом в глазах. Мальчик ощущал значение предстоящего ритуала.

«Пой», – повторила Ни’лан мысленно.

И он начал петь. Рот его приоткрылся, мальчик выдохнул, и полилась чистая мелодия. Его голос звенел так, что даже солнце, казалось, поблекло. Вокруг потемнело, будто прежде времени опустились сумерки, но вокруг молодого деревца сохранился ореол света, который становился ярче и ярче.

В ответ развернулась песня самого дерева, как распускающийся навстречу солнцу бутон. Вначале нерешительно, потом все увереннее мальчик и коа’кона слили голоса в единой мелодии.

В этот миг Ни’лан поняла, что у Родрико все получится. Слезы хлынули из ее глаз, слезы потери и облегчения одновременно. Теперь возврата нет. Нифай ощутила всплеск стихийной магии от дерева и мальчика, они подпитывали друг друга, и трудно было сказать, где между ними граница.

Две песни слились в одну.

Ни’лан не помнила, как опустилась на колени. Древесная Песнь затопила мир. Никогда раньше она не слыхала подобного могучего хора.

Зная, что сейчас должно произойти, она поглядела на тонкие ветви. Листья охватила дрожь, будто от сильного ветра. Кончик каждой веточки пульсировал Древесной Песнью и стихийной магией. Мальчик и дерево продолжали петь в унисон, их голоса звучали все громче, красивее, напряженнее и многообещающе.

Магия, пойманная в ловушку в каждом стебле, не имела никаких путей выхода. Кроме одного…

На конце веточек набухали бутоны, взращенные магией и кровью. Благодаря союзу ребенка и деревца Древесная Песнь обретала жизнь.

Он – или они? – сумели это сделать.

Родрико задыхался от радости и от боли.

Очень медленно Древесная Песнь затихала, словно теряя силы, истощаясь. Летнее солнце вновь озарило внутренний двор.

– У меня получилось, мама! – Родрико повернул сияющее от радости и гордости лицо. Его голос стал более глубоким и богатым, напоминая голос взрослого человека. Но он не был человеком, он – нифай. Мальчик вновь повернулся к дереву. – Теперь мы едины!

Но Ни’лан хранила молчание, не в силах оторвать взгляд от коа’коны.

«Что мы натворили? – думала она про себя. – Добрая Матушка, что мы наделали?»

Появившиеся на концах стеблей бутоны и вправду являлись следствием нового союза. Им предстояло открыться этой ночью, когда впервые за лето в небе появится полная луна. Но цветы Родрико не имели ничего общего с пурпурными цветами всех нифай. Появившиеся бутоны были окрашены в цвет запекшейся крови, черно-багровый, похожий на мрачные цвета призраков-гримов.

Ни’лан уткнула лицо в ладони и разрыдалась.

– Мама! – кинулся к ней Родрико. – Мама, что случилось?

А глубоко в подземелье, под внутренним двором замка, пробирался по узкому коридору Джоак. Целый месяц он разыскивал тайный проход. Большая часть туннелей, скрытых под твердыней, была разрушена, когда Рагнар’к пробудился от каменного сна. Джоак хорошо помнил тот день – как сам он едва живой вырвался из плена чародея Грэшима, как бежал вместе с братом Морисом, как сражался в пещере под островом. Хотя минуло всего две зимы, казалось, что эти события происходили столетия тому назад. Ведь он стал дряхлым старцем, его молодость похитили.

Иногда Джоак отдыхал, всем телом налегая на посох, сделанный из окаменевшего дерева, усеянного зеленоватыми кристаллами. Один конец посоха излучал слабое свечение, разгоняя тьму. Очень маленькая частица темной магии оставалась в этой жуткой штуковине.

Пальцы Джоака помимо воли сжимали посох, стремясь ощутить тонкую струйку остаточной силы. Кусок окаменевшей древесины достался ему как дар от мерзкой сделки с Грэшимом. За него Джоак заплатил юностью, став изможденной и дряхлой копией самого себя. Спускаясь теперь глубоко в недра острова, он чувствовал, как гранитная толща давит на его хрупкие плечи. Удары сердца отзывались в ушах. На то, чтобы спуститься по узкой длинной лестнице, ушло почти все утро.

«Осталось совсем немного», – утешал брат ведьмы самого себя.

Это сработало, и Джоак продолжил путь, молясь, чтобы тот зал, который он разыскивал, оказался неповрежденным. Добравшись до конца тоннеля, он культей правой руки раздвинул путаницу высохших корней, загораживавшую проход. Они рассыпались от одного прикосновения.

Он выставил посох перед собой.

И увидел пещеру.

Хрипло вздохнув от облегчения, Джоак с трудом перешагнул порог. С потолка, подобно желтому и хрупкому болотному мху, свисали корни деревьев. Даже юное деревце Родрико, должно быть, протянуло свои корни сюда, в каменную могилу. Здесь царила смерть.

Но нарочитая мрачность принесла Джоаку некоторое утешение. Наверху, за стенами замка, летние дни казались ему слишком яркими, слишком зелеными и цветущими. А он теперь предпочитал тень.

Измученный, на дрожащих ногах, он пошел вперед. Пол пещеры устилала россыпь камней и высохшие трупы. Крошечные мохнатые зверьки разбегались во все стороны, завидев блеклый свет посоха. Не обращая внимания на падальщиков, Джоак поднял посох повыше. Стены покрывала копоть – напоминание о магическом огне – оружии Грэшима и Шоркана. Словно древние письмена, выведенные углями.

Если бы он смог их разобрать…

Джоак вздохнул. Сколько знаний все еще продолжало оставаться для него тайной за семью печатями. Минувшие два месяца он провел в уединении, скрываясь в книгохранилищах и прочих укромных уголках, где досконально изучал старинные книги и свитки. Если он хотел вернуть себе молодость, ему нужно было разобраться в той магии, которая ее отняла. Но он оставался простым учеником черного мага, слишком далеким от понимания истинной сути волшебства. Удалось найти лишь одну подсказку. Рагнар’к.

Прежде чем соединиться с Кастом, дракон спал долгие века в каменном основании острова, а будучи наполненным стихийной магией сна, отдавал часть ее окружающим скалам и их обломкам. Надежда на возвращение юности для Джоака заключалась в полном подчинении магии сна. Ведь именно в сонной пустыне он стал стариком и потерял еще нечто…

Он закрыл глаза, сосредоточившись на пульсации крови в жилах, которая слегка отдавалась в ушах.

«Кесла», – прошептал он пещере смерти.

Порождение сна, девушка в чем-то была подобна Рагнар’ку.

Раз боль и горечь утраты пришли к нему из сонной пустыни, возможно, исцеление следует искать там же. Именно эта призрачная надежда и влекла Джоака в глубокие пещеры под островом.

Он долго лелеял свой замысел.

Опираясь на посох, словно на клюку, Джоак ковылял по костям, обходил валуны. Хоть Рагнар’к и улетел отсюда давным-давно, за время его долгого сна каждый камень, каждый осколок пропитался магией. Джоак рассчитывал извлечь ее.

Как и Грэшим, он умел сплетать сны. Но в отличие от темного мага, Джоак был ваятелем снов, так как мог овеществлять сновидения. И если он хотел добраться до Грэшима и вернуть себе юность, ему предстояло отточить мастерство. Вот для этого Джоаку и требовалась магия. Он нуждался в силе снов.

Добравшись до середины пещеры, он медленно огляделся по сторонам, внимательно изучая помещение. Здесь чувствовался избыток силы. Довольный Джоак зажал посох сгибом изуродованной правой руки и обнажил кинжал. Держа рукоять в зубах, полоснул по левой ладони. Затем выплюнул оружие и поднял руку. Стиснув кулак, щедро окропил кровью каменный пол. Капли упали у его ног.

Подготовившись, Джоак прикрыл глаза и скользнул в мир снов. Темная пещера внезапно ярко осветилась, так как валуны и стены вспыхнули мягким светом остаточной эманации драконьей магии.

Тонкие губы Джоака скривились в улыбке.

Потянувшись к магии собственной крови, он привязал эту силу к себе, сливая магию и силу воедино, с помощью врожденного дара. Покончив с этим, перехватил посох окровавленной ладонью и поднял его над головой. Затем принялся медленно поворачиваться, втягивая магию в окаменевшую древесину. Джоак вертелся и вертелся, пока не закружилась голова, но не останавливался, пока последняя капелька силы не оказалась внутри посоха, а затем связал камень и магию.

Пока он трудился, посох, холодный на ощупь, дрожал от скрытой мощи. Кристаллы, разбросанные вдоль его поверхности, ярко блестели, хотя в пещере потемнело.

Вскоре вокруг Джоака сгустилась тьма.

Удовлетворенно вздохнув, он опустил посох и оперся на него, давая отдых слабым трясущимся ногам. Зеленоватые кристаллы горели во мраке. Плечи Джоака облегченно расслабились. У него получилось! Магия влилась в посох.

Теперь осталась самая малость – связать посох с собой, чтобы в полной мере обрести возможность управлять заключенной в камне силой. Одно лишь плетение снов здесь не могло помочь. Требовалось более изощренное колдовство, и он знал его – старинное заклинание, за которое следовало заплатить немалую цену, впрочем, как и за любые серьезные поступки. Но чего стоили несколько потерянных зим по сравнению с теми, что он утратил? Кроме того, он уже сталкивался с этим заклинанием, когда Элена «переделывала» старый посох Грэшима для брата. Итак, почему бы не попытаться? Почему не наложить заклинание на новый посох, наполненный силой снов, но теперь уже собственноручно?

Чтобы бросить вызов Грэшиму, Джоак нуждался в могущественном оружии и навыках его использования. Существовал лишь один способ добиться желаемой цели.

Нужно было сделать из посоха оружие крови.

Джоак приготовился, сосредоточившись на алой капле, сбегавшей по окаменелости. Заклинание было не таким уж и сложным – гораздо проще, чем вызывание огня, к примеру. Пугала цена, которую придется заплатить. Он хорошо помнил, как внезапно повзрослела Элена.

Но, раз уж начал, отступать нельзя. Не дожидаясь, пока ослабнет решимость, Джоак произнес заклинание, усилив его своей волей.

Действие волшебства сказалось немедленно. Он почувствовал, как часть жизни вырвалась из него, перейдя через кровь в посох.

Задыхаясь, Джоак упал на колени. Перед глазами мелькали пятна, но он заставил себя не уйти во тьму. Начал глубоко дышать, словно только что вынырнул. Наконец зрение прояснилось. Стены перестали кружиться в хороводе.

Положив посох на колени, Джоак посмотрел на руку, сжимавшую его. Как и в случае с Эленой, заклинание мгновенно пожрало годы. Ногти на пальцах отросли и загнулись, кожа сморщилась. Стоило ли содеянное такой жертвы?

Он поднял посох. Серый некогда камень сиял снежной белизной. Зеленые самоцветы, как и потеки запекшейся крови, резко выделялись на нем. С каждым ударом сердца кровь впитывалась все глубже в каменную древесину, сплавляя воедино посох и тело, приспосабливая оружие под его хозяина.

Джоак с трудом поднялся на ноги. Когда Элена «переделала» старый посох Грэшима, ее брат ощутил себя полноценным бойцом, который един со своим оружием. Получится ли на этот раз? Сумеет ли он, как и рассчитывал, без ограничений использовать магию снов, заключенную в посохе?

Откинув полу плаща, он выставил наружу обрубок правой руки, кисть которой откусил кровожадный гном, сопровождавший Грэшима. Если бы Джоак мог исцелиться, то появилась бы надежда – не только для него самого, но и для всех. Приближалась великая война, и он не хотел оставаться в стороне вместе с детьми и старцами.

Джоак потянулся к силе посоха. Как только его культя коснулась камня, он обратился к магии – на этот раз не к плетению, а к ваянию.

Из обрубка запястья выросла призрачная кисть, сотворенная из тонких струек силы. Полупрозрачные пальцы сомкнулись на окаменелости. Ноги Джоака дрожали, но он использовал свою связь с посохом, чтобы зачерпнуть как можно больше силы сновидений. Очень медленно воображаемая рука обретала плотность, получая осязаемость благодаря желанию мага. Джоак смог ощутить ею шероховатость окаменевшей древесины, острые вкрапления кристаллов.

Теперь он держал посох в изваянной руке и даже смог его поднять. Через наколдованную кисть сохранялась их кровная связь.

Сон в самом деле стал явью!

Сила билась в нем. Темная магия и магия сновидений смешались и подчинились ему! Джоак вспомнил девушку с глазами цвета летних сумерек, и с его губ сорвалась беззвучная клятва мести. Он найдет Грэшима и заставит его сполна заплатить за кражу молодости и за ту, кого Джоак утратил в песках.

Опустив посох, он натянул на здоровую ладонь перчатку, а потом перехватил свое оружие защищенной рукой, разъединив плоть и каменное дерево. Едва только кровь перестала поступать в посох, он вновь стал из белого светло-серым. Теперь новая победа Джоака будет оставаться тайной.

Не стоило показывать всем подряд правую ладонь, изваянную из стихийной магии. Появятся любопытные, пойдут вопросы… Кроме того, сохранение волшебной ладони отбирало очень много силы. Он взмахнул рукой в воздухе и распустил плетения. Кисть исчезла, словно потушили свечу. Она вновь стала сном.

Всем телом налегая на посох, Джоак побрел прочь из пещеры.

Еще придет пора открыть его тайну. А пока он решил хранить новое знание у самого сердца, рядом с памятью о девушке с волосами цвета красной бронзы и самыми нежными в мире губами.

Элена устроилась в кресле в своих покоях, рядом с камином, где к утру почти прогорели угли. Остальные тоже сидели или стояли у очага. Трое слуг принесли блюда с кружками кофе, овсяными булочками, яблоками, ломтиками сыра и наперченного бекона.

Эр’рил устроился за плечом девушки. Если бы Элена повернула голову, то прикоснулась бы щекой к его руке, сжимающей спинку кресла. Но еще не пришла пора просить у него защиты. Элена выпрямилась, руки в перчатках сложила на коленях и постаралась сделать бесстрастное лицо.

«Всего один месяц»…

Арлекин Квэйл замер у камина, глядя на угли, будто пытаясь прочесть какое-то предсказание в их багровых, присыпанных пеплом огнях. Он теребил серебряный колокольчик, пришитый к камзолу, пока слуги не ушли.

Шум, поднятый в совете после ошеломляющей новости, достиг такой силы, что не могло быть и речи о спокойном обсуждении вопроса. Яростно кричащие, возмущенно пререкающиеся советники словно оглохли и не могли прислушаться к гласу рассудка из-за пережитого потрясения.

И вот тогда их отвлек тревожный набат. Вскоре принесли весть – корабль-разведчик элв’инов рухнул в море. Элена прервала военный совет.

– Где Мерик? – пробормотал Эр’рил.

– Он скоро придет, – ответила ведьма.

Словно в подтверждение ее слов раздался стук в дверь. Один из слуг впустил в комнату принца-элв’ина. Мерик поклонился собравшимся, окинув их быстрым взглядом.

Главный шкипер кровавых наездников восседал напротив Элены, длинная черная коса, подернутая сединой, свисала через плечо. Рядом стоял его сын, Хант, высокий и статный, татуировка в виде ястреба поблескивала в свете камина.

Еще одно кресло у камина занял мастер Эдилл, из мер’ай. Сухопарый старик с белыми волосами крутил кружку перепончатыми пальцами.

Мерик кивнул вождям поочередно, а потом его внимание привлек странный, ярко разодетый человечек, стоящий рядом с лордом Тайрусом.

Приподняв бровь, он обратился к Элене.

– Прошу простить меня за опоздание, – произнес элв’ин с холодной учтивостью. – Потребовалось время, чтобы отдать распоряжения в гавани.

– А что произошло? – спросила девушка, кивнув. – Мне донесли, что разбилось судно.

– Корабль-разведчик возвращался с севера. Капитаном на нем была моя кузина.

Хотя лицо Мерика сохраняло присущую ему невозмутимость, Элена заметила искру горя в его глазах и дрогнувшие губы. Еще одна утрата. Вначале погиб в пустыне брат Мерика, затем мать отдала жизнь, чтобы могли спастись последние беженцы из Стормхейвена, их родного города. Теперь народ элв’инов рассеялся кто куда, а Мерик по праву рождения, как последний член королевского рода, обязан был принять на себя бремя короны. За глаза его давно уже звали королем, но он пока отказывался принять титул. «Только после воссоединения моего народа», – заявил он излишне нетерпеливым. И вот еще одна смерть.

– Я сожалею, Мерик, – вздохнула Элена. – Эта война больно бьет по всей Аласее.

– Тогда, быть может, – проворчал главный шкипер со своего места, – нам следует дать бой, пока нас не ободрали до последней нитки?

Элена знала, что дри’ренди так и норовят направить свои могучие корабли к Блэкхоллу, но не стала заострять внимание на словах главного шкипера, продолжая разговаривать с Мериком.

– Что случилось с кораблем твоей кузины?

– Прямо сейчас, – ответил он, глядя в пол, – Сай-вен и Рагнар’к обследуют место крушения.

Девушке показалось, что Мерик что-то недоговаривает.

– Что случилось? – повторила она.

Синие глаза элв’ина сверкнули из-под серебристой челки.

– Я разговаривал с Фрелишей, когда судно падало. За миг до смерти моя кузина послала предупреждение о предательстве.

– Предательство? – переспросил Эр’рил, и Элена почувствовала, как пальцы воина равнин, сжимающие спинку кресла, напряглись. – Что это значит?

– Она умерла, не успев разъяснить, – покачал головой Мерик.

Элена обернулась к Эр’рилу – в его серых глазах плескалась тревога, но самообладания советника хватило, чтобы кивнуть, ободряя ее.

От камина послышался голос мастера Эдилла:

– Надо ли понимать сообщение твоей кузины так, что в нашем окружении завелся изменник?

Элена пристально посмотрела на разодетого, как павлин, чужака. И ее взгляд не был единственным. Человечек стоял к ним спиной, но лорд Тайрус заметил подозрительность соратников.

– Я ручаюсь за Арлекина Квэйла! – воскликнул он, расправив плечи.

Но мастер Эдилл вроде бы не слышал слов пирата. Он вглядывался в темные глубины кружки.

– Сразу два сообщения с севера в один день. В одном – намек, что следует действовать стремительно, а второе – просьба соблюдать осторожность и предупреждение о возможном изменнике в наших рядах. Слишком странное совпадение, чтобы поверить. Быть может…

Звон колокольчиков прервал речь предводителя мер’ай. Арлекин Квэйл повернулся и теперь стоял лицом к лицу с остальными. На бледных щеках вспыхнул румянец, золотистые глаза сверкнули.

– Быть может?! Да у вас нет никакого выбора! Вы или бросите все силы на битву с Черным Зверем Гал’готы до летнего солнцестояния, или погибнете все!

Глаза мастера Эдилла расширились от ярости, но главный шкипер расхохотался, будто гром загрохотал.

– А мне нравится огонь в сердце этого малыша!

Лорд Тайрус выступил вперед, возвышаясь над Квэйлом.

– Не судите о человеке по внешности, – сказал он. – Вы обидели отличного парня, усомнившись в его словах. Когда я только притирался к пиратскому братству Порт-Роула, то мог доверять лишь Арлекину. Его словам и его сердцу. – Тайрус опустил ладонь на плечо разведчика. – Он рисковал всем, чтобы выведать тайны и подробности обороны, возводимой Темным Властелином против нас. Ну, хорошо, вы усомнились в нем, незнакомом вам человеке, который, словно шут, увешан дурацкими колокольчиками, но как вы могли усомниться во мне?

– Я не хотел никого оскорбить, – протянул мастер Эдилл. – Но в это страшное время я готов подозревать даже собственного брата.

– Тогда мы проиграем войну прежде, чем начнем ее. Как можно рассчитывать на победу, когда нет доверия между соратниками? Даже пираты доверяют своим товарищам по кораблю.

– А как же тогда предупреждение о предательстве от кузины Мерика? – спросила Элена.

– Пусть не обижается принц, – Тайрус повернулся к элв’ину, – но слова его кузины – пустой звук для меня. – И добавил, глядя в глаза Элене: – Пока мы не выработали четкий порядок действий, я отказываюсь пялиться на всех и каждого с подозрением.

– Когда я ступил на эти берега, – ко всеобщему удивлению, кивнул Мерик, и тень улыбки осветила его лицо, – я тоже с подозрением относился ко всем и ко всему. Но жизнь показала мне, что я был не прав. Я видел, как друг превратился во врага, а потом сумел вернуть себе доброе имя.

– Крал, – догадалась Элена.

– Я согласен с лордом Тайрусом, – продолжал Мерик. – Пока мы не выясним наверняка, о чем же предупреждала меня кузина, нужно жить с открытым сердцем. Утратив доверие друг к другу, мы потеряем все.

Элена вдруг поняла, что смотрит прямо в золотистые глаза Арлекина.

– Тогда, мастер Квэйл, расскажите нам, что вы разузнали.

Все лица повернулись к человечку.

– Пока вы сидели здесь, зализывая раны, – медленно проговорил он, – Черный Зверь трудился как пчела в своем логовище под вулканом. И хоть вы слегка расстроили его замыслы, уничтожив врата Вейра, даже не надейтесь, что вам удалось заставить его отказаться от поставленной цели.

– И какова же она? – спросил Эр’рил.

– Наконец-то ты решил пораскинуть мозгами, старый рыцарь. С тех далеких времен, когда Темный Властелин впервые появился на ваших берегах, выскочив, как пробка из бутылки, из своего огненного вулкана, вы старались изгнать его. Относились к нему как к захватчику, с которым нужно расправиться.

– Ну… – усмехнулся стандиец. – А что бы ты делал на нашем месте? Принял бы его с распростертыми объятиями? Пригласил на праздничный ужин?

– О, я бы посетил такой пир хотя бы из любопытства, – хохотнул Квэйл. Затем, изящно склонившись, подхватил кружку кофе с подноса. Его голос вдруг стал слащавым до неузнаваемости. – Еще печенья, мастер Черное Сердце? А может, ложечку сливок? – Он выпрямился, в глазах его сверкало злое веселье. – Очень может быть, что подобный ужин положил бы конец векам кровопролития.

Элена почувствовала, как напрягся Эр’рил, и заговорила, не давая ему выплеснуть гнев:

– Мастер Квэйл, во имя всего святого, что ты говоришь?!

– Говорю, что вы никогда не выгоните Черного Зверя Гал’готы со своих берегов, – он поставил кружку на каминную полку. – Никогда!

– Наше войско вышвырнуло его из А’лоа Глен, – проворчал главный шкипер.

Арлекин подскочил к дри’ренди, которому едва доставал макушкой до груди.

– Вышвырнули его военачальников, кривляк-полулюдей с манией величия, но не Черного Зверя. И тем не менее вы потеряли почти половину своего войска.

Внутри себя Элена почувствовала холодок под ложечкой. Этот удивительный человечек говорил правду.

– По сравнению с Блэкхоллом, – продолжал Арлекин, – этот остров не больше, чем затычка в бочке. Кто-нибудь из вас видел Блэкхолл?

– Я видел с опушки Каменного Леса, – ответил Эр’рил.

– У нас есть карты, рисунки, планы глубин, – добавил Хант.

– Планы глубин? – разведчик покачал головой и оглянулся на Тайруса, словно призывая его в свидетели глупости юного дри’ренди. – Я вступил в залы Блэкхолла в образе шута, весельчака, призванного развлекать тех, кто обитает на верхних уровнях этой пустотелой горы. Там больше пяти тысяч залов и зальчиков, коридоры тянутся на целые лиги, и на каждом повороте тебя ждет ужасающая неожиданность. Так послушайте меня! То, что ты, Эр’рил из Станди, видел со своей опушки… То, что ты нанес на карты, капитан Хант… Это – ничто. – Арлекин взмахнул щегольской шляпой. – Это просто верхушка истинного Блэкхолла. Ниже уровня моря скрыто в три… нет, в четыре раза больше, чем видно над волнами. – Он обвел взглядом собравшихся. – Блэкхолл – не остров, который можно осадить. Это целая держава внутри земли, населенная людьми, искаженными порчей, ревущими чудовищами и темными чародеями. Вот с чем вы столкнетесь.

Тишина повисла в комнате.

Ее нарушил звон серебряного колокольчика, одного из сотен, украшающих наряд Квэйла.

– Я хочу помочь вам, чем могу, – он повернулся к Ханту. – Самые точные карты, самые подробные рисунки оборонительных укреплений. А все потому, что даже в таком ужасном месте, как Блэкхолл, маленького человека, валяющего дурака, всюду пропускают беспрепятственно. Но даже я, со всеми своими навыками, сумел проникнуть лишь на самые верхние уровни этой отвратительной твердыни, словно воробей, скачущий по черепичной крыше. Поверьте этим словам, если не хотите верить другим, – вам никогда не одолеть Блэкхолл. – И он снова оглядел собравшихся.

Элене показалось, что свет померк в ее глазах.

– Тогда зачем ты советуешь нам кинуться навстречу погибели в полнолуние, – возмутился мастер Эдилл, – если все, что нас ждет, приведет к поражению?

– Потому, что иногда проиграть сражение – не самый худший выход, – вздохнул Арлекин.

– А что может быть хуже? – напрягся главный шкипер.

Квэйл посмотрел на предводителя дри’ренди, словно тот был зеленым малолеткой.

– Гибель мира.

Зазвучали возмущенные голоса, но их остановил лорд Тайрус:

– Выслушайте, что он предлагает!

Но Арлекина, похоже, гневные возгласы не волновали.

– На протяжении многих столетий Аласея сражалась, чтобы прогнать Черного Зверя со своих берегов, – продолжал он. – Ваши древние волшебники отдали магию своей крови до последней капли, пытаясь добиться успеха. Армии разбивались об эту землю, пока по ней не потекли алые ручьи. Пять веков все восстания сокрушались черным кулаком. За что вы боролись?

– За свободу нашей земли! – прорычал Эр’рил. – Чтобы изгнать подлого захватчика!

– А задавались вы вопросом – зачем?

Эр’рил открыл было рот, чтобы ответить, но брови его сошлись на переносице.

– Что ты хочешь сказать? – резко бросил он.

– Почему Черное Сердце заявился сюда? – Арлекин облокотился о каминную полку. Стандиец хмурился все сильнее. – Вам потребовалось пятьсот зим, чтобы выяснить – Черное Сердце вовсе не порождение Гал’готы, а огр, предок вашего друга Тол’чака.

– К чему ты ведешь?

– Вы не знаете своего врага. И никогда не знали. Блэкхолл представляется вам островом, и вы понятия не имеете о скрытых под ним глубинных уровнях. И с хозяином острова та же история. Вы ничего о нем не знаете. Почему этот огр покинул ваши края в незапамятные времена? Зачем он явился к д’варфам? С чего бы это он вернулся с победоносной армией, вооруженный изощренной магией? Как сумел сохранять свою власть над вашими землями столько зим? Почему он разместил врата Вейра в точках сосредоточения стихийной магии в разных местах Аласеи? – Арлекин пристально смотрел на них, золотистые глаза его не мигали. – Что ему здесь нужно?

Повисла гнетущая тишина, которую нарушило покашливание Эр’рила.

– А что ему нужно?

Арлекин подпрыгнул, перекувыркнулся в воздухе и приземлился рядом с воином равнин, нацелив ему в лицо указательный палец.

– Ну, наконец-то! Не прошло и пяти сотен зим, как кто-то спросил!

Эр’рил отвел его руку.

– Так зачем он пришел сюда? – проговорила Элена с места.

– Добрая Матушка! Откуда же мне знать? – пожал плечами разведчик. – Я имел в виду, что кто-то должен был задать этот вопрос.

– Ничего не понимаю, – нахмурилась девушка.

– А никто из вас не понимает. И пока так продолжается, Черное Сердце обладает властью.

– Теперь, когда ты отругал нас за слепоту, – мастер Эдилл выпрямился в кресле, – может, объяснишь толком, почему мы должны спешить?

– Под полной луной, в канун летнего солнцестояния, – оглянулся на него Арлекин, – Черное Сердце исполнит то, что намеревался совершить все минувшие столетия. Хотя уничтожение врат Вейра несколько помешало ему, остались одни последние врата. И он их использует, чтобы закончить то, что начал.

Элена вспомнила, как оказалась в ловушке внутри Вейра, где убедилась воочию, что четверо врат высасывают стихийную магию из самой земли.

– Он стремится истощить стихийную магию сердца земли… – сказала она. – Но зачем?

– Ну да… Зачем, зачем… – Квэйл напялил шляпу на макушку. – Это отличный вопрос. Вы учитесь, моя маленькая птичка. В самом деле, зачем? – Он пожал плечами и подмигнул. – Понятия не имею. Зато я знаю ответ на другой вопрос.

– И на какой же?

– Не зачем, а где… – погрозил он пальцем.

– Где? – моргнула порядком озадаченная Элена.

– Где Темный Властелин намерен действовать. Вот почему я стремглав унес свою задницу из черных залов Блэкхолла. Я знаю, когда он приступит к осуществлению замысла, – в следующее полнолуние. И я знаю где!

– Где? – подался вперед Эр’рил.

– А вы не догадываетесь? – Арлекин смотрел в пустоту между Эр’рилом и Эленой.

– Может, хватит задавать вопросы? – стандиец опустил ладонь на рукоять меча.

– Речь истинного воина, – вздохнул Арлекин. – Да, именно такой подход к борьбе и завел нас в тупик. Разве ты не слушал меня? Вопросов никогда не бывает слишком много.

Элена все еще сидела на кресле, замерев в раздумьях. Одни последние врата… Виверн, изваянный из эбенового камня… Когда она видела статую последний раз, виверна везли на судне… Судно направлялось… направлялось…

– О, Добрая Матушка! – охнула она, внезапно обнаружив разгадку. – Врата виверна везут в мой родной город! В Уинтерфелл!

– Боюсь, у меня есть худшая новость, чем эта, – печально кивнул Квэйл. – Черное Сердце не сидел сложа руки, пока вы готовились – составляли карты, замеряли глубины моря…

– Что ты хочешь сказать? – Эр’рил взял Элену за плечо, желая поддержать ее.

– Я видел краем глаза письмо, полученное из этих краев, которое прислал полководец Темного Властелина, Шоркан, – слова Арлекина сопровождало жалобное позвякивание колокольчиков. – Врата Вейра не везут в Уинтерфелл. Они уже там.