Читать книгу Ложь, которую мы произносим - Джейн Корри - Страница 8

Из-за этого велосипеда я ощущала себя паршиво. Можете мне поверить. Он действительно был просто прислонен к перилам возле центра искусств. И даже не пристегнут замком. Это произошло за день до того, как я по-настоящему слегла, но уже чувствовала, что чем-то заболеваю. Мне только хотелось как можно скорее забраться в постель, поэтому, поддавшись порыву, села на чужой велосипед и поехала домой. Верну его завтра, говорила я себе. Но проснулась в сильным ознобе и, если честно, совсем забыла о велосипеде, пока Том о нем не упомянул.

Я не могла признаться, что одолжила его без разрешения хозяина. Поэтому притворилась, что это другой. Все-таки это такая мелочь по сравнению с другими деталями моего прошлого, о которых Тому нельзя знать.

Он не походил ни на одного человека из тех, что я встречала раньше. И я искренне сказала, что секс был великолепным. Сама не ожидала такого. Получила настоящий фейерверк. Не просто вертушки или бенгальские огни. Целое представление! Залпы ракет, которые осыпались серебряными и золотыми каплями дождя.

Не знаю почему. Мне показалось, что ему не хватало опыта. Возможно, так оно и было – слишком многие мои мужчины точно знали, чего хотят. Однако Том был словно в курсе того, чего хотела я.

Но, самое важное, Том был порядочным, честным человеком. Однажды мы шли по улице, и он заметил на тротуаре потерянную пятерку. Я на его месте решила бы, что мне повезло, а он направился прямиком к газетному киоску и спросил, не терял ли кто-нибудь деньги. Никто на это не ответил, поэтому он положил купюру в ящик для пожертвований на прилавке.

– Когда-нибудь в будущем, – сказал он мне после того, как мы дважды за шесть часов занимались любовью, – я хотел бы завести семью.

Никогда не встречала мужчину, который сказал бы такое после нескольких недель отношений. Я привыкла к тем, кого на моем прежнем месте называли «папашками». К мужчинам, от которых женщины беременели, но которые не хотели содержать ни их, ни их детей.

– А ты? – спросил он.

– Конечно. Однажды.

Мне тогда не было и тридцати, так что я считала, что времени еще много. Кроме того, ответственность пугала меня. Но в то же время мне нравилась мысль стать частью настоящей семьи.

А потом Том пришел с работы с одним из тех «застывших» выражений.

Глядя на его мрачное лицо, я поняла, что что-то случилось. Может, он расстроился, потому что все мои художественные принадлежности в беспорядке лежали по полу. Если у Тома и был какой-то недостаток, так это его чрезмерная дотошность.

– Я должен кое-что тебе сказать. – Он снял очки, протер их и надел обратно.

Я долго этого ждала. Он хотел, чтобы я ушла. Мне следовало найти какое-нибудь жилье. Лидия, которая одолжила мне квартиру на время своего путешествия, теперь вернулась, так что я не могла туда пойти. И моих заработков было недостаточно для аренды. Мне пришлось бы подписаться на…

– А мы не можем сначала поесть? – предложила я, пытаясь выиграть время. – Я приготовила пасту с сыром. Еда в духовке.

– Пожалуйста, Сара. Это очень важно. – Он повел меня за руку к дивану. Тот мне никогда не нравился. Кожа была слишком холодной. Том сел на дальний край и посмотрел на меня. Неужели он узнал? Нет. Он не мог. Ведь не мог?

– Когда я учился в интернате, – осторожно начал Том, – там был один мальчик, которого… – Он замолчал.

Я ожидала не этого.

– Которого что?

– Которого мы изводили. Когда я говорю «мы», то имею в виду моего друга Хьюго и меня.

Мою кожу покалывало. Я ни с кем не была жестока. И Том был не из таких. Или из таких? Говорят, что подобные люди всегда тихони.

– Физически или морально? – Сердце в груди забилось чаще.

Он отвел взгляд.

– И то и другое понемногу. Мы окунали его головой в унитаз и объявляли бойкот. Ну, ты знаешь, не разговаривали с ним.

Я пересела с дивана на пол. Мне так было комфортнее. Помогало мыслить яснее.

– Почему?

Он по-прежнему избегал смотреть мне в глаза.

– Потому что группа учителей из… издевалась над нами, – торопливо произнес он. – Мальчика, с которым мы отвратительно себя вели, звали Чэпмен. Он хотел, чтобы мы донесли на учителей директору, но мы с Хьюго думали, что он станет все отрицать, обвинит нас во лжи, и ситуация ухудшится. Поэтому надавили на него, чтобы он согласился молчать. Нам было всего по десять лет…

Его голос прозвучал сдавленно.

Я была поражена.

– Это ужасно, – прошептала я, поднимаясь на ноги. Хотела расспросить его и обнять, но что-то меня удерживало.

Теперь он посмотрел на меня. Его глаза были покрасневшими и напуганными. На улице завыла сирена. Здесь часто раздавался ее вой. Она постоянно заставляла меня нервничать. Сирена замолкла, но в моей голове продолжала звенеть.

– Сейчас он довольно известен и пишет мемуары, которые опубликуют в следующем году, – продолжил Том. – Я слышал, он включит в них время, проведенное в школе, и назовет кого-то по именам. Наверное, упомянет о том, как ужасно я и Хьюго с ним обращались. Что люди подумают обо мне?

– Послушай, – ответила я, – если это действительно произойдет, ты просто скажешь, что был всего лишь ребенком.

– Я же понимал, что это неправильно. – Его глаза были зажмурены, словно от боли. – Но был слишком напуган, чтобы поступить правильно. Думал, отец скажет, что я слабак. Что большие мальчики не плачут.

– Правда?

– Я знал, что ты не поймешь. Как иначе? – Его голос звучал сердито. – Ты выросла в большой счастливой семье, где подобного не случалось.

– Моя счастливая семья, – выпалила я, – это только отчасти правда. Мы с мамой жили в коммуне. Я никогда не знала своего отца.

– В коммуне? – Его песочные брови нахмурились. Я не удивилась, поскольку в прошлом люди очень по-разному на такое реагировали. Некоторые были шокированы. Некоторые заинтригованы. Немногие завидовали.

– На самом деле все было довольно организованно. – Вспоминая, я не могла удержаться от улыбки. – Мы жили в фургонах на землях одного фермера в Кенте. Он позволял нам оставаться там бесплатно, пока мы обрабатывали его землю. Это было прекрасное место.

На мгновение я ощутила тоску.

– У меня было много друзей, мы были как братья и сестры. У нас были куры и собаки. По вечерам мы собирались вместе, пели и играли на гитаре. Я обычно подпевала. – На душе потеплело, когда в голове прозвучали мамины слова: «У тебя голос как у ангела, Сара!»

Затем я почувствовала дрожь, пробежавшую по моим рукам. Приказала себе ничего больше не говорить, но продолжила:

– А потом…

Это была самая трудная часть. Я никогда и ни с кем об этом не беседовала. Даже с Эмили. Но если у нас с Томом все серьезно, он должен знать хотя бы часть правды.

– Моя мама погибла в автомобильной катастрофе, когда мне было восемь. Одна из ее подруг нянчилась со мной в нашем фургоне, когда пришли полицейские и сообщили обо всем.

Том выглядел потрясенным.

– Это ужасно.

Я кивнула и поспешила продолжить, пока мужество не покинуло меня.

– Вызвали социальную службу. В конце концов мамина сестра взяла меня к себе. У них с мужем не было детей, и они понятия не имели, что со мной делать.

Все старые обиды выплеснулись наружу. Я пыталась остановить их, но у Тома было такое доброе выражение «я слушаю» на лице, что не смогла. К тому же разве он не рассказывал о своих тяжелых временах?

– Они были суровыми и жестокими. Мне приходилось есть отдельно, потому что они говорили, что я слишком много болтаю. Тетя уничтожила единственную фотографию мамы, которая у меня была. Сказала, что снимок, наверное, по ошибке попал в стиральную машину, но я знала, что это было нарочно, поскольку всегда держала его под подушкой.

«Ты утопила маму! Ты утопила ее!»

«Не будь такой глупой девчонкой. Это всего лишь фотография».

Было так приятно поделиться этим с мужчиной, которого я любила. На сердце у меня действительно стало легче.

Том нахмурился:

– Почему же раньше ты рассказывала мне совсем другую историю?

Мое облегчение в груди сменилось холодом. Слезы защипали глаза.

– Потому что, – сказала я, по-прежнему пытаясь улыбаться, – это был самообман. Пока росла, я справлялась единственным способом – притворялась, что ничего особенного не происходит. Воображала, что у меня есть старшие братья и сестры, которые защищают и любят меня. Возвращаясь из школы, я фантазировала о том, что моя мама по-прежнему жива. Что мы живем в приличном доме и она ждет меня…

Я прикоснулась к своему кулону, как всегда делаю, когда расстроена. И привычно представила, что мама посылает мне мужество, где бы она ни была.

– Его всегда носила мама. Сама сделала.

– И поэтому ты его не снимаешь, – сказал Том.

Я кивнула. И обнаружила, что не остановилась на этом, а продолжаю рассказывать.

– Дело в том… что есть еще кое-что.

Я проглотила комок в горле.

– После школы я поступила в художественный колледж, но на втором курсе все пошло наперекосяк.

– В каком смысле? – тихо спросил он.

Нет, поняла я, это была огромная ошибка. Внезапно почувствовала, что он не сможет принять то, чем собираюсь с ним поделиться. А я не могла рисковать тем, что потеряю Тома. Нужно было соображать быстрее.

Если хочешь рассказать убедительную историю, смешай правду с небольшой порцией лжи. Этот урок я давно усвоила.

– Как уже сказала, – поспешно продолжила я, – мои дядя с тетей были суровыми. Из-за этого, поступив в колледж и получив свободу, я слегка взбунтовалась. Гуляла с друзьями допоздна, училась недостаточно усердно. Поэтому провалила экзамены и не получила диплом.

Мне показалось или он действительно почувствовал облегчение? Возможно, Том ожидал чего-то гораздо хуже.

Если так, то был бы абсолютно прав.

Он успокаивающе погладил меня по руке:

– Но теперь ты талантливая художница.

– Шутишь? – вырвалось у меня. – Я не могу продать свои картины. Едва выживаю за счет преподавания. Если бы не ты, не знаю, что бы я делала, пока болела и не могла зарабатывать. Реши ты, что мне нужно отсюда уйти, и тогда…

– Выходи за меня замуж. – Он обхватил мое лицо ладонями и притянул к своему.

Что? Правильно ли я расслышала?

– Но мы знакомы всего три месяца.

– Знаю. Но я говорю серьезно. Пожалуйста. Никогда не встречал никого похожего на тебя, Сара. Я тебя люблю.

Последняя фраза прозвучала как стон. Она выбила меня из колеи. Такого я никак не ожидала.

Потом – возможно, нервы разыгрались – я начала хихикать.

И в тот же миг поняла, что поступила неправильно. Лицо Тома теперь напоминало опавший воздушный шарик.

– Прости, – сказала я. – Я не специально. Иногда смеюсь, когда не знаю, что еще можно сделать.

Он нахмурился.

– Это моя вина. Я поторопил тебя.

– Нет, – солгала я. – Все в порядке. Я польщена.

Мимо пронеслась еще одна машина с сиреной.

– Я не привык проявлять эмоции так, как ты. – Он вытер лоб тыльной стороной ладони. – Мне от этого не по себе, Сара.

– Знаю. И люблю тебя за это.

– Любишь? – переспросил он. – Ты тоже меня любишь?

Как я могла забрать свои слова обратно? Кроме того, я, возможно, действительно его любила. Он был так добр. Так нежен. Так заботлив. И у нас обоих в прошлом осталось кое-что, о чем мы не хотели говорить. Но и половины ему я не рассказала.

– Да, но, прости, Том, я не могу выйти за тебя.

Его лицо исказилось от разочарования.

– Почему?

Я не могла объяснить. Иначе его бы здесь уже не было. А я хотела, чтобы этот мужчина остался. Действительно хотела.

– Просто доверься мне, – сказала я.