Читать книгу Демонология Сангомара. Небожители Севера - Джейн Штольц - Страница 2

Закат прошел незамеченным, все небо над Брасо-Дэнто затянуло черной тучей и тяжело было различить, какое время суток сейчас в Солраге. Серые дни тянулись друг за другом. Порой дождь прекращался и давал жителям города передышку, чтобы те добрались, куда нужно. А потом начинал лить с новой силой – по улицам вниз к основанию скалы устремились настоящие реки. Неосторожных людей, чаще детей или стариков, в некоторых местах сбивали с ног бурные потоки. Лишь благодаря уклону и отводу в реку Брасо город оставался не затопленным, в других же областях Вороньей Долины все плыло: переполненные реки выходили из берегов и затапливали поселения, сели спускались с гор, разрушая все на своем пути.

В раздумьях наблюдая за городом из полуцилиндрического окна своей спальни, Уилл вспоминал матушку, Линайю, брата и его жену, да и вообще жителей Больших и Малых Вардов. Заветный серебряный браслетик лежал в кармане его штанов и в последнее время мужчина ловил себя на мысли, что все реже и реже он вспоминает свою прошлую жизнь. Все чаще украшение забывается в карманах и обнаруживается уже случайно, при стирке вещей в тазу. А образ невысокой Линайи с черной косой до пояса, с приятными округлостями и ласковыми синими глазами теперь стал размытым и далеким. И все-таки, была ли любовь между этими двумя или Линайя просто заменила Уильяму в один момент Вериатель?

Над выстроенным из светлого камня городом сверкнула яркая молния, поделив небо пополам и прочертив на небе зигзаг. Громыхнуло так, что, казалось, зашаталась сама гора, где располагался замок. Уже завтра Уильям покинет город вместе с графом и его семьей, отправится в заветную Йефасу, столицу вампиров.

Развернувшись, молодой Старейшина тихонько вышел в коридор и направился к спальне Йевы, так же негромко постучал и стал ждать. Из дальней комнаты Леонардо доносились дикие крики перепуганного ворона. Тот проснулся от сильного раската грома и теперь, похоже, летал по комнате, мешая хозяину спать. Скрипнула дверь, зеленые глаза засияли в темном проеме.

Девушка как-то грустно улыбнулась и впустила Уилла.

– Уже завтра… – отрешенно, словно обращаясь к самой себе, пробормотала Йева.

– Да, уже завтра, – радостно и с теплотой в голосе ответил Уильям.

Он взял рукой ладонь девушки и поцеловал ее, потом прижал к груди. Другой обхватил за тонкую талию. Раскрасневшаяся Йева, словно желая запомнить каждую черту лица Уилла, гладила пальцами его по густым, но изящным бровям, небольшому шраму на переносице, щекам, покрытым щетиной, тонким губам и красивому овалу лица.

– Такое чувство, что ты в первый раз меня видишь, – широко улыбнулся вампир, обнажив острые дальние зубы и поцеловал гладящие его губы женские пальчики.

“Или в последний”, – подумала Йева и, не ответив ничего старейшине, обняла его.

Тот принялся неторопливо расшнуровывать завязки на нижнем платье, пока оно не упало к ногам девушки. Йева зябко поежилась от холода – камин уже потух как с час, а слуги из-за забот по подготовке отряда графа к отъезду забыли донести дров. Вампир подхватил девушку на руки и донес до кровати, там, раздевшись сам, накрыл себя и дочь графа теплым белоснежным одеялом.

Ближе к середине ночи дремавший мужчина приоткрыл глаза и увидел, как на него пристально в темноте смотрели зеленые глаза.

– Ты чего не спишь? – спросил он тихо у лежавшей подле него Йевы.

– Не спится, – вздохнула девушка и подвинулась ближе. – Думаю об отъезде, отец сказал, что я тоже поеду с Вами.

– Так это же замечательно! – резко воодушевился Уильям.

– Да… Но лучше бы остались в Брасо-Дэнто, – вздрогнув, Йева погладила мужчину по длинным, до плеч, волосам цвета вороньего крыла, и поцеловала его. – И погода отвратительная, ну, сам видишь, да и.... да и вообще.

Раздался раскат грома и заглушил стук в дверь. Ничего не услышавшая пара поцеловалась, распаленный мужчина погладил Йеву по спине, ягодицам и меж бедер. Та шумно выдохнула и с любовью посмотрела на молодого Старейшину, тоже лаская его в ответ. Повторный стук, громкий и настойчивый, заставил Уильяма подскочить в кровати. Он выпрыгнул из-под одеяла и спешно оделся. Открыв дверь, Старейшина увидел нетерпеливого графа, который, сложив руки на груди, иронично поглядывал на Уилла. Молодой вампир покраснел, понимая, что граф сначала искал его в другой комнате, где Уилл и должен был находиться.

– Пойдем со мной, перед долгой дорогой нам нужно поесть, – вздохнул Филипп и, сделав шаг в комнату, обратился к бледной Йеве, которая осторожно выглядывала из-за огромного одеяла. – Тебя это тоже, касается, дочь моя.

Граф вышел в темный коридор и, опершись о стену, стал ждать дочь. За ним последовал Уилл и прикрыл за собой дверь. Смущенная Йева быстренько надела нижнее платье, поверх – платье-сюрко и, поборовшись с завязками, выбежала из спальни. Смерив дочь задумчивым взглядом синих глаз из-под густых седеющих бровей, Филипп развернулся и быстрым шагом направился к лестнице, оттуда вниз на первый этаж и к тюремному крылу замка. Пара следовала за графом, молодые люди неловко поглядывали друг друга.

– Отец, а Лео? – наконец, решилась спросить девушка.

– Уже поел, пока вы сладко спали в обнимку, – слабая улыбка пробежала по губам Филиппа, когда он обернулся и увидел пунцовое лицо Уильяма.

Граф уже оделся в выходной костюм. Сквозь прорези между черной шнуровкой на груди стеганого зеленого балахона, доходящего до колен, проглядывала кольчуга. Балахон был подвязан черным кушаком, поверх которого был пристегнут кожаный коричневый ремень, к нему ножны с одной стороны, а с другой небольшая сума, куда Филипп сложил письма, печати и кольца. На руках были кожаные перчатки с обрезанными пальцами – митенки, на ногах же – коричневые теплые штаны и черные сапоги до колен. Седые волосы, ничем не подвязанные, лежали свободно на плечах.

Троица вампиров спустилась по мокрым от подтекающих вод ступеням и прошли общее отделение, на удивление пустое. Лишь в ближайших к основному проходу клетках сидела пара человек, чистых и судя по всему недавно прибывших.

– Почему так пусто? – удивился Уильям, оглядывая пустые помещения.

– Во-первых, мы уезжаем на несколько недель и здесь остается не так много вампиров, а во-вторых, осенью после сезона дождей первое отделение тюрьмы бывает заливает.

И действительно, сапоги хлюпали по лужам, а терпкий запах сырости и плесени заставлял морщиться чутких к ароматам вампиров.

Перед входом в темный коридор, где располагались камеры-комнаты, как обычно сидел охранник. Дремавший, он услышал приближающиеся шаги, и резко выпрямился. Оглядев прибывших, стражник тюремного отделения для графской семьи заприметил хозяина и, бледный, поклонился.

–Сколько там людей? – спросил Филипп.

– В дальней камере трое, во второй один сидит. – поспешно ответил стражник, поправляя плотный ворот стеганой накидки, которая грела его в этом влажном и холодном помещении.

– Хорошо, – граф кивнул и повернулся к своим спутникам. – Йева, твой во втором комнате. Уильям, следуй за мной.

Два Старейшины прошли коридор до конца и Филипп снял засов и открыл железную дверь. Эта часть тюрьмы была более сухой, но все-таки, когда двое мужчин вошли внутрь, в нос ударил слабый запах прелости.

Также, как и тогда трое насильников – это была та же темница – у стен сидели трое мужчин, на ногах которых крепились металлические кандалы.

– Ого, Лугос Залекон, – чуть удивленно произнес Филипп, вглядываясь в одного из сидящих на подстилке мужчин. – Право, не ожидал я Вас здесь увидеть.

Пожилой мужчина, весьма красивый для своих лет, высокий и чуть полноватый, с волевым лицом, крупным носом, широким подбородком и густыми седеющими волосами привстал с лежанки. Его одежда: серое шерстяное котарди с черными шоссами, а также теплый и отороченный по капюшону мехом синий плащ с витиеватой тесьмой – выдавали в нем весьма обеспеченного человека.

– И Вам здравствуйте, господин фон де Тастемара, – тихо произнес, поклонившись, Лугос.

Филипп вышел в коридор, достал из крепленной к стене доски лист бумаги, и вернулся.

– А, вот оно что… Как же Вы так, уважаемый Лугос, не смогли сдержать себя в руках? – вчитываясь в историю заключенного, спросил Филипп. Уильям все это время стоял рядом с дверью, наблюдая.

Двое других смертников, обычные сельские мужики, посмотрели на их богатого соседа, который до того, как пришел граф, не обмолвился с ними ни словом и вообще делал вид, что находится в темнице один.

– Я и не собирался держать себя в руках, господин, – мрачно буркнул купец, смахивая какие-то лишь видимые ему пылинки с плеча. – Если бы Вы узнали, что Ваша жена изменяла Вам пару десятков лет с Вашим торговым партнером, а потом еще и понесла от него, выдав рожденного ублюдка за Вашего сына – вы б не закололи ее?

– Кто знает, – пожал плечами Филипп, – Но мальчика-то за что убили?

– Потому что он не мой сын! – воскликнул, рыча, Лугос. – Угробить двадцать лет, чтобы дать образование, одеть, обуть, купить дом с видом на Вороний камень. И кому! Сыну того, кого называл другом! А я ведь верил этой блуднице, хотя и видел, что Обрахам не похож на меня ни капли! Эти женщины – подлые существа!

– Ох, Лугос, Лугос, – пробормотал задумчиво Филипп, возвращая лист бумаги в деревянный карман доски, – с таким талантом к торговле, с таким умом и дальновидностью да закончить свою жизнь в тюрьме, убив собственную жену, сына, пусть и не родного, и зарубить своего торгового партнера.

– Я восстановил справедливость и если бы у меня был выбор – делать это снова или нет, я бы убил их всех опять! – рыкнул купец, потом, вращая глазами, осмотрелся. – Но я не понимаю, почему моя голова еще не скатилась с плахи. Смертный приговор должен был быть приведен в исполнение еще два дня назад. Когда Вы явились сюда, я уж было решил, что я оправдан Вами, своим покровителем… Но оказалось, Вы даже не в курсе того, что я здесь. Так почему я еще жив?

– Это мы сейчас поправим, уважаемый Лугос, – негромко сказал Филипп, доставая из кармана сумы ленту для волос.

Из второй камеры, где-то вдали, в начале коридора, послышался крик о помощи – Йева, долго поправляющая свое платье и тоже подвязывающая волосы, убивала несчастного заключенного.

Трое арестантов побледнели, их лица стали белы, как мел, и вытянулись. Купец быстро заморгал и отошел к стене.

– Уильям, бери правого, – показал на второго крестьянина Филипп, а сам подошел к первому.

Граф уверенным шагом приблизился к подскочившему от страха простолюдину и, резким движением подтянув его к себе, вгрызся ему в глотку. Глаза Филиппа, почерневшие, с вздутыми венами вокруг побледневших век, отрешенно посмотрели в пустоту, когда он стал высасывать кровь. Крестьянин не успел даже вскрикнуть.

Чуть помявшись, Уильям подошел ко второму арестанту и, пока тот в ужасе смотрел на своего товарища, который высыхал на глазах, вцепился в горло человека. Аккуратно, чтобы не забрызгать рубаху, он схватил руки простолюдина, который попытался оказать сопротивление, и стал придерживать. Уильям прикрыл глаза, впитывая в себя кровь и воспоминания бедняги, которого, как оказалось, звали также, как и его брата – Маликом.

Лугос, упершись спиной о стену, молча наблюдал за тем, как два вампира осушали крестьян. Лишь трясущиеся руки да выступающие капли пота на лбу, хотя в камере было холодно, выдавали состояние ужаса купца. Когда тело первого выпитого простолюдина упало на пол темницы, а граф, бледный и с окровавленным ртом повернулся к Лугосу и посмотрел на него черными глазами, купец вздрогнул.

– Я полагал, что Ваше долголетие – это результат сделки с демоном, с одним из тех, которые дают золото, временное бессмертие, любовь или еще что-нибудь в обмен на душу… но теперь я вижу, что Вы сами – демон, – чуть дрожащим голосом произнес купец, но тем не менее он так и продолжал стоять ровно, не согнув спины и стараясь не показывать страха. – Я следующий?

– Да, Вы следующий, уважаемый Лугос. – прохрипел нечеловеческим голосом Филипп. Его пальцы стали укорачиваться, глаза приняли обычный вид, а сам он достал платок и вытер кровь с губ. Потом продолжил, уже обычным голосом. – Но это сделаю не я.

Второй крестьянин упал на пол, выпитый до последней капли. Шатающийся Уильям посмотрел на графа и попытался прийти в себя, унять в себе ту дикую эйфорию и желание убивать дальше, что нашла на него после глотка свежей и теплой крови.

– Он твой, Уильям, – негромко сказал Филипп и показал на Лугоса, который, зная, что умрет следующим, все же от этой фразы сглотнул слюну и побледнел еще сильнее.

– Я сыт, господин, – неуверенно ответил Уильям.

– Нет, одного тебе мало, ты сможешь поесть лишь через неделю в городе Орл, который рядом с границей с Глеофом, – покачал головой Филипп. – К этому моменту, если ты сейчас не наешься, ты начнешь уже недобро посматривать в сторону моих Солровских всадников, а это мне не нужно… Пей!

Уилл на ватных ногах подошел к купцу, тот кивнул и, посмотрев сначала в черные глаза молодого Старейшины, потом на графа, сглотнул слюну. В его глотку через мгновение вцепился вампир и, пару раз подергавшись, Лугос закрыл глаза и упал, но был подхвачен присосавшимся Уильямом. Через пару минут бездыханное тело свалилось наземь – осушенное. Граф протянул вампиру чистый платок.

– Как ты считаешь, Лугос был прав, когда убил трех людей? – спросил граф у Уильяма, когда они вдвоем поднимались по ступенькам назад. Йева уже успела к этому времени покинуть тюремное отделение и вернуться в постель.

– Тяжело сказать, господин. То, что он узнал, было для него таким большим ударом и несчастьем, что необходимость в наказании, таком жестоком, стала для него первостепенной. Он верил, что поступает справедливо, верил всем сердцем.

– А что думаешь ты? – слегка улыбнулся Филипп. – Как сторонний наблюдатель?

– Похоже, что я стал бездушным, – вздохнул грустно Уильям, прокручивая в голове воспоминания Лугоса, – Но я считаю, что жена купца и его друг, Эртольф, заслужили наказания. Но не сын. Он не был виновен в том, что был зачат от другого отца. Но это так все сложно, господин… Мир оказался таким многогранным, что, видя его глазами других, я обнаруживаю, что белое видится им черным, а черное – белым.

– Это не бездушие, просто ты взрослеешь на глазах, Уильям, – тепло посмотрел на молодого вампира Филипп. – Да, мир очень сложен и понять его до конца, познать истину, что ускользает постоянно из рук, подсовывая вместо себя предрассудки – тяжело. Ох, помнится старина Гиффард всегда мог мастерски отделить истину от правды.

Молодой Старейшина промолчал, он шел позади Филиппа, держась за влажные стены, чтобы не упасть. В голове мелькали воспоминания двух убитых и вампир тяжело вздыхал от совершенного им чудовищного поступка.

– Знаете, господин, я много раз думал о том, зачем Гиффард это сделал. Ну, передал дар.

– Ну и?

– И я не могу понять, зачем он это сделал – передав кровь мне, он убил себя, совершенно добровольно. Он ведь мог же постараться отползти, скрыться, раз уж бессмертен. Но отдать дар мне, простому рыбаку без фамилии… Почему назвал наследником? Я часто вспоминаю то, что он мне говорил, и так жалею, что не услышал все до конца. Мне кажется, что там было что-то важное… – тяжело вздохнул Уильям, отчего-то чувствуя стыд.

– Я тоже постоянно думаю о том, что сделал Гиффард, – признался Филипп. – У него действительно был шанс просто отползти как можно дальше, и Райгар, вероятно даже не стал искать бы его. Ну, а если бы у тебя была возможность все изменить, ты бы оставил мать и убежал от вурдалаков, пока те тебя не истрепали?

– Нет! – воскликнул Уильям.

– Но почему? Разве твоя жизнь, молодого мужчины, если смотреть объективно, не важнее жизни старой женщины, которой и так осталось жить пару лет от силы? – Филипп развернулся, остановился и, встав на пару ступенек выше, посмотрел в глаза молодому мужчине.

– Это же семья, господин. – пробормотал Уилл в ужасе, испугавшись даже одной такой мысли. – Как можно предать тех, кто дорог?

Граф фон де Тастемара промолчал, ступеньки кончились и двое вампиров поднялись на первых этаж. Брасо-Дэнто еще не тронул рассвет и дождь заливал город, находящийся во мраке. Залы замка были пусты, слуги спали в своих постелях, лишь конюхи заботливо подготавливали коней для господ.

– Можешь вернуться к Йеве, у Вас есть время до рассвета, – наконец, где-то между вторым и третьим этажом, тихо промолвил граф. – Базил позовет Вас, когда все соберутся, и жду тебя с дочерью внизу. В дорогу, если хочешь, возьми что-нибудь почитать, потому что путь у нас займет, по моим прикидкам, дней пятнадцать-семнадцать.

На четвертом этаже Филипп свернул в коридор и направился к кабинету, Уильям же, довольный, взлетел по ступенькам вверх, словно птица. Он подошел к спальне Йеве и, не стуча, вошел внутрь. В кровати лежала под одеялом Йева, она не спала, поэтому когда увидела вошедшего Уилла, удивленно поднялась. Бронзовые волосы волнами лежали на плечах, прикрытых нижним платьем, а на бледном личике блестели огромные зеленые глаза, которые были подобно двум изумрудам.

Без слов, а они здесь и не были нужны, молодые вампиры разделись и, прыгнув в нагретую постель, Уилл обнял девушку и прижал к себе.

Близился рассвет, мысль о котором словно холодное щупальце обвивалась вокруг сознания Йевы. Лежа на подушке рядом с рыбаком, она размышляла о природе ее чувств к нему. Слегка опьяненный кровью, Уилл дремал, забывшись снами, в которых присутствовали Йева и Вериатель, но почему-то не нашлось места для Линайи.

Йева тихонько вылезла из-под одеяла, взяла с кресла заготовленный дорожный костюм. Сначала она надела теплое нижнее платье чуть выше колена длиной, на ноги натянула вязаные шерстяные чулки черного цвета. Поверх платья было надето еще одно – коричневое шерстяное, с поднятым воротником, который, украшенный вышивкой золотыми нитями, должен был защищать шею от ветра. Рукава платья доходили до большого пальца и плотно облегали руку по всей длине, а подол с вышивкой по краю опускался до икр. Сам силуэт был приталенным и в области груди и талии платье затягивалось на шнурки черного цвета.

Расчесав длинные, до пояса, волосы, которые отливали огненной бронзой при свете, девушка заплела толстую косу, затем обвила ее вокруг головы и закрепила привезенными южными купцами заколками. Из украшений девушка достала лишь небольшие золотые серьги, выполненные в виде листьев. Да и те спрятала в небольшую суму, не желая позориться в походе вычурностью наряда. Правда, время от времени, чтобы дырки в ушах не затянулись, Йеве все же придется их надевать.

Серьги эти Йеве подарил Филипп, а сам же граф фон де Тастемара, в свою очередь, приобрел их за хорошие деньги у тех же купцов из-за Черной Найги. По обыкновению, женщины Севера не носили сережек и даже понятия не имели, что можно украшать уши, проделав в них дырочки. Эта мода на серьги была навеяна Югом относительно и бушевала сейчас лишь в близких к Черной Найге Королевствах.

Надев теплые и мягкие сапожки высотой чуть ниже колена, Йева, находящаяся мыслями не в этой комнате, а уже в Йефасе, обернулась.

На краю кровати сидел Уильям. Он наблюдал весь процесс одевания и теперь с хитрой улыбкой разглядывал Йеву. От неожиданности, думая, что Уилл еще спит, девушка вскрикнула.

– Мне тоже пора собираться, – тихонько сказал молодой Старейшина и поднялся, подбирая с полу разбросанные вещи. – а то я совсем в край уже обнаглел, когда под носом у графа стал заходить в комнату его дочери.

– В обычной близости нет ничего плохого, Уильям, и отец это прекрасно понимает, – произнесла девушка, продевая золотые серьги в уши. – Молодой ли ты мужчина или старый вампир – перед желанием все равны, в большей или меньшей степени. Даже отец порой зовет к себе Эметту, хотя, как я поняла, Эметта тщательно скрывает это от очень ревнивого Леонардо.

С этими словами Йева подошла к вампиру, тот встряхнул штаны и надел их. Обняв Уилла за шею, девушка нежно поцеловала его.

– Хотя, по-моему, у нас все вышло за рамки обычной близости, – прошептала чуть слышно дочь графа, обращаясь скорее к самой себе.

– Наверное да. Мне хорошо с тобой, но я боюсь раскидываться признаниями в любви, – ответил смущенно вампир.

– Почему?

– Я уже клялся одной девушке в любви, при каждой встрече называл ее “любимой”, “дорогой” и “желанной”. Итог? Я сейчас так редко о ней вспоминаю, что даже стыдно. В моей голове лишь ты… И Вериатель.

Уильям расцеловал девушку и, одевшись, вышел из комнаты. Тем более, его чуткий слух уловил поднимающиеся по лестнице шаги. Йева посмотрела вслед уходящему мужчине и, когда дверь за ним захлопнулась, задрожала подобно осиновому листу на ветру.

Она, погруженная в мысли, подошла к окну и несколько минут наблюдала отрешенно за тем, как дождь тарабанил по стеклу. Наконец, она развернулась и ее взгляд упал на лежащий на ковре браслет. Видимо безделушка выпала из кармана штанов, когда те встряхивал Уилл. Помявшись, девушка подняла украшение и спрятала его в ящик, опасливо озираясь по сторонам.

В комнату к Уиллу постучали, мужчина открыл дверь – на пороге стоял Базил.

– Здравствуйте, господин, – поклонился почтительно Старейшине Управитель и чуть отступил назад. – Вас ждут внизу.

– Благодарю Вас, уважаемый Базил.

Управитель с натянутой улыбкой сделал еще шаг назад, демонстрируя свое нежелание продолжать дальнейшее общение. Дверь закрылась и вампир постучал в дверь к Йеве. Та открыла дубовую и темную дверь, Управитель зашел внутрь. Он потянул носом воздух и побледнел – вся комната была пропитана запахами Уильяма, подушки на кровати были примяты, а одеяло почти сползло на пол.

– Зачем ты пришел, Базил? – коротко спросила девушка, отвернувшись, чтобы взять перчатки из шкафа.

– Госпожа, – неуверенно и моляще, взирая на любимую женщину с испугом, произнес Управитель. – Ваш отец просил, чтобы с рассветом вы спустились вниз.

– Я это и без тебя знаю, Базил, – поморщилась Йева, возвращаясь из глубины комнаты с перчатками и плащом. – У тебя есть еще что-нибудь для меня?

– Госпожа… Йева… – тихо сказал Базил.

– Да? – громко переспросила дочь графа, посмотрев в любящие глаза Управителя. Базил с такой тоской взглянул на Йеву, что та растерялась и добавила уже чуть тише. – Спасибо, что передал. Я сейчас спущусь.

Новый Управитель, поправив ворот своего длинного одеяния, попятился и вышел из комнаты.

Спустя некоторое время девушка вышла в коридор и столкнулась нос к носу со ждущим ее Уильямом. На Старейшине было надет черный стеганый гамбезон – длинная и очень плотная, до колен, верхняя одежда из нескольких слоев ткани. Украшенный по груди белой вышивкой, он выступал в качестве самостоятельной одежды. Застегивался и стягивался гамбезон на ремни, а по бокам и сзади куртка имела разрезы. На ноги Уилл натянул теплые шерстяные серые штаны и высокие, до колен, сапоги из коричневой кожи. Узкую и крепкую талию подчеркивал пояс, к которому крепились ножны, правда пустые.

– Не пойму, зачем мне выдали ножны, но не дали меча. Да даже если я получу меч, то он совершенно бесполезен – я же все равно не умею им пользоваться, – тихо засмеялся Старейшина.

– Тебе просто выдали один из перешитых под тебя костюмов отца – снова эта воронья вышивка, – серо и натянуто улыбнулась девушка. – Порой портнихи так увлекаются этой вышивкой, что у меня даже есть пара нижних платьев, в которых я сплю, с воронами.

Пара спустилась вниз, в главный холл, где уже собирались обитатели замка. Одна створка высокой главной двери была приоткрыта и слуги кутались в шали и плащи, укрываясь от врывающегося холодного ветра и капель дождя. Там же, спрятавшись за вторую створку, у самого входа стоял Леонардо, щегольски одетый в зеленый плотный плащ с золотистой вышивкой, под которым был дублет зеленого цвета. Мрачная и черная повязка без каких-либо вышивок или украшений оборачивала голову и прятала выколотый глаз. На приподнятой и специальной перчатке сидел Таки-Таки, который кукожился от налетающих порывов ветра. Рядом с Лео стояла зябнущая в плаще Эметта, а недалеко от нее топтались двое слуг, которых Уильям не знал. Слуги тоже были одеты в походную одежду, они держали в руках очень объемные сумы с вещами и переговаривались меж собой.

– Таки-Таки остаться, – ворчала птица.

– Нет, – ответил Лео. – Отец сказал взять тебя.

– Плохо и холодно, – каркал ворон.

Леонардо, увидев спускающуюся пару, замолчал и ничего не ответил птице. Он сначала вперился взглядом в сестру, потом в Уильяма, и после отвернулся, о чем-то заговорив с Эметтой. Та улыбалась и кивала в ответ.

– Приветствую Вас, господа! – в холл бодрым шагом вошел сэр Рэй Мальгерб. С него ручьями стекала вода. – Нам пора выдвигаться.

Рыцарь отвесил поклон Леонардо и Уильяму, потом подбежал к Йеве и страстно припал к ее руке губами.

– Откуда в Вас столько энергии, сэр Рэй, – с теплотой спросила девушка.

– Вот увидел Вас, госпожа и сразу силы появились, – лицо рыцаря озарила широкая улыбка, сверкнули белоснежные ровные зубы. – а до этого был как рыбина, которую выбросило на берег.

Уильям надел сверху гамбезона теплый и плотный плащ черного цвета, отороченный мехом по капюшону. Несколько застежек крепко держали одежду и не давали краям плаща распахнуться от сильного ветра. Из карманов дублета вампир достал кожаные перчатки. В свою очередь, Йева надела свои перчатки, обмотала голову шарфом, а сверху накинула плащ с глубоким капюшоном, под который сразу же спряталась.

– Какая мерзопакостная погода, – проворчала девушка.

– Да, дочь моя, погода не для путешествий, но мы заложники ситуации, – сказал спускающийся со ступенек граф. – Сэр Рэй, все готово?

– Конечно, господин! – поклонился рыцарь, гремя доспехами. – Двенадцать Солров, включая меня и моего оруженосца, готовы к отправлению.

Онакс, Брогмот и Базил, а также старик Него, стояли впереди всей прислуги. Они преданно смотрели на господина.

– Я надеюсь, вы не развалите замок за половину сезона Граго, – сурово обратился к своим помощникам граф, хотя его синие глаза улыбались.

– Господин, как Вы так можете говорить про нас. Мы – ваши глаза и руки, а когда они Вас подводили? – сподхалимажничал Брогмот, сняв с себя свою смешную шапочку с пером ворона.

– Я присмотрю за своим внуком, господин, не переживайте, – старик Него вышел чуть вперед. Он был бледен и словно еще больше иссох за несколько дней: глаза впали, а скулы заострились.

Филипп замер, смерил взглядом своего старого Управителя и вслушался. Старое сердце с трудом отбивало ритм, Него Натифуллус дышал очень часто и с трудом. Грустно улыбнувшись, граф подошел к старику и ласково обнял его, погладив по спине. Толпа вокруг замерла.

– Спасибо тебе за все, мой друг, – чуть хрипло произнес Филипп. – Прощай.

– Все Вы знаете и чувствуете, мой господин, – измученная улыбка тронула губы старого Управителя. – Прощайте, господин, я был рад служить Вам.

Базил смертельно побледнел и с ужасом уставился на дедушку, который, держась за руку внука, отошел от графа и встал за спину Нового Управителя. Филипп фон де Тастемара развернулся и вышел из холла на улицу. За ним последовали его дети и Уильям. Йева, понимая, что больше не увидит старика Него, не выдержала и тихонько расплакалась.

Отряд из 19 человек, семеро из которых были не совсем людьми, взобрались по лошадям. Вороной жеребец графа, весом с 800 цалиев1, возбужденно бил копытом по земле, желая скорее отправить в путь. К Уильяму подвели оседланную серую кобылу, самую ласковую и спокойную из всех.

– Сэр Рэй, выдайте Уильяму меч, будьте добры, – вспомнил уже восседающий на коне Филипп. – Негоже с пустыми ножнами отправляться в путь.

– Да-да, вы правы, запамятовал, – извинился рыцарь и снял с седла замотанный в тряпки меч, который взял из оружейной палаты, раскрыл его и передал мужчине.

Тот немного растерялся и осторожно взял меч за рукоять, словно это была какая-то змея. Со второго раза он попал им в ножны и залез на лошадь. Всадники вокруг заулыбались. По лицу сэра Рэя тоже скользнула неловкая улыбка.

– Вы в первый раз держите меч, уважаемый Уильям? – спросил он негромко, хотя это услышали все. – Клинок рядом с гардой обычно не затачивают, так что могли спокойно и за лезвие взять.

Леонардо громко рассмеялся и, поправив лук за спиной, воскликнул, пытаясь перекричать шум дождя.

– Он больше по удочкам, сэр Рэй.

В толпе Солров послышались смешки.

– Лео! – рявкнул граф и направил коня к воротам, где охрана уже поднимала железную решетку.

– Да, я никогда не держал раньше меч, – смущенно пробормотал капитану Уильям и направил кобылу следом за отрядом, который уже длинной вереницей покидал внутренний двор замка.

И хотя лил сильный дождь, некоторые горожане, заприметив в окна коня графа, выбегали на улицу наспех одетые, некоторые в чем попало. Ярко-зеленая попона с изображением черного ворона украшала коня Филиппа, и люди кидались на Парадную улицу приветствовать господина.

Впереди отряда ехали шесть человек сопровождения вместе с сэром Рэем и его оруженосцем, в середине, чуть поодаль, граф, подле него сын Леонардо, чуть позади Леонарда, ближе к Уильяму, на гнедой кобыле ехала Йева. Завершали отряд Солры и слуги графа: Эметта и еще двое неизвестных Уильяму мужчин.

Косой ливень не давал поднять головы, и отряд ехал, закутанный в плащи с натянутыми на головы капюшонами. Всадники склонили лица вниз, держа рукой капюшон, чтобы резкие и холодные порывы ветра, которые били в лицо, не стащили его с головы. Под копытами коней бурлили потоки вод. Отряд проехал Парадную улицу и покинул город. Уильям закрутил с любопытством головой по сторонам, оглядываясь. Сбоку от ворот стоял огромный тотем Ямеса – это было выдолбленное в камне лицо, грозно сдвинувшее брови и следящее за своими детьми – людьми. Этому лику Ямеса было более тысячи лет и ежегодно на день Аарда сюда стекался народ, чтобы воздать почести своему Великому богу.

Брусчатка кончилась, кони ступили на гравийную дорогу, достаточно широкую и ровную. Отряд двинулся мимо кучкующихся вокруг города поселений, через бесчисленные поля, где уже давно сняли урожай. Голая и черная земля создавала удручающий пейзаж, раскинувшись вокруг отряда на многие мили. Всадники ехали в полном молчании несколько часов, склонившись к гриве своих могучих жеребцов породы Солр. Лишь слугам, оруженосцу, Йеве и Уильяму выдали кобыл, которые оказались на порядок ниже самцов, а также намного спокойнее и послушнее.

Все как на подбор: высокие и крепкие, – Солры облачались в сияющие кирасы поверх поддоспешников, закрывающих колени. На голове были легкие конусообразные шлемы в виде полумаски. Плечи защищали несколько пластин, которые крепились друг к другу внахлест. На ногах были поножи, они закрывали область голени от колена до щиколотки. А поверх доспехов были надеты плащи черного цвета. Воины, питая особую любовь к символу своих земель, ворону, украшали все подряд смоляными перьями: плащи, шлемы, ножны и даже уздечки своих жеребцов. Крепленные к седлам сбоку круглые зелено-черные щиты тоже несли на себе символ этой мудрой, по мнению Солров, птицы.

Граф оделся куда проще по снаряжению, довольствуясь лишь кольчугой под добротным зеленым балахоном, да пластинами на плаще, между которыми были вшиты многочисленные черные перья. Впрочем, сами пластины были сделаны из совсем легкого металла и служили скорее украшением.

Леонардо был одет также, как и граф, но чуть более щегольски – вышивки больше, ткани ярче, в его одежде сквозила помпезность и напыщенность, он держался в седле грациозно, словно родился на коне, а не в кровати. Недовольного ворона сын графа спрятал под плащ и тот возмущенно каркал оттуда. Склонив свою черную голову с крепким клювом, птица выглядывала из укрытия и, получив каплями дождя по клюву, прятала его обратно. Увидев повсюду черные перья своих собратьев, ворон закричал.

– Перья! Негодяи!

Люди вокруг рассмеялись.

Самым “снаряженным” оказался сэр Рэй. Помимо всего перечисленного, как у обычных всадников Солров, руки капитана дополнительно защищали металлические наручи, а из-под красного поддоспешника выглядывала еще и кольчужная юбка, доходящая до колена мужчине.

Многие Солры носили волосы до плеч, так что копна темных, каштановых или полностью рыжих, как у сэра Рэя, волос торчала из-под многих шлемов и падала мокрыми волнами на плечи.