Читать книгу Ночной бродяга. Часть первая - Джин Гарду - Страница 3

Мы идем по мостовой, ноги вязнут в камне, а она болтает о шляпках на омерзительно повышенных тонах.

– Могу сшить пару шляпок для Ваших кукол! Могу сшить! Назовите цвет. Головы у них стандартного размера? – спрашивает.

– Взаимоисключающего, – отвечаю.

На секунду она застыла в недоумении и в чертах ее лица вырисовалась мордашка милого пони. В какой-то момент я, даже, задумался над тем, что ответ прозвучал слишком грубо, и мне хотелось сосредоточиться на этой мысли, понять: почему я так отреагировал и почему Клаудия выглядит как пони. Я задумался над тем, почему в «казино» играют на шляпки и требуют денег, и почему их требуют именно от меня, и зачем я иду туда? Но в тот день, в тот самый день, любое размышление приводило меня к «Миру прошлого». Я иду в казино, потому что мне нужно идти – это движение вперед. Беги, Рока, беги! Только что, ты нашкодничал, подлец! Что за игры с куклами? Будь мужиком и позвони Клем…

Мой внутренний монолог прервал тот тип! Он увел их, увел всех, – всю ясельную группу. Он перетянул на свою сторону горизонт, как канат, и все деньги ушли к нему. Когда я опомнился, силуэт убегающего вора начал расплываться в закате. Клаудия?! Клаудия и не заметила ничего, все продолжала трепаться о Казино, о шляпках, о деньгах на шляпки.

– Услышь меня! – кричу – Деньги на шляпки ноги делают! – она замолкла.

Для меня погоня – это погружение в сон: нарастающая тревога перед силой воображения с каждым вдохом открывает взгляду новый мир, пародию на «Чудо» в том понимании, в котором мы привыкли видеть свое детство. Я бью сердце об асфальт, как баскетбольный мяч, – надежда расщепляется на миллионы беспокойств – я ускоряю шаг – мне нечего терять, этот гад забрал все, – всю ясельную группу, все мои деньги – я тяну руку – не достает всего пару сантиметров, позади кричит Клаудия – небо вспыхивает красным – я кричу от боли, от падения – вся ясельная группа обступает меня – зажав деньги в кулак, он бьет меня по лицу и испаряется – я тянусь за баскетбольным мячом, взлетевшим до небесного купола – я делаю усилие над собой, я продлеваю шаг на миллиметр – и вступаю в новый мир – я настигаю вора у порога в… – Клаудия кричит позади: «Это Казино!» – вор падает без сознания – я держу его за волосы – я бью его головой об косяк гигантской двери – я бью его с безумным усердием – я бью его за Клем, за Друга, за Брата, за Отца… – двери открываются и целая толпа каких-то хиппи, втаскивает бездыханное тело внутрь – я не отпускаю…

Боязливые люди отвели меня подальше, вглубь зала. Клаудия наконец-то входит внутрь и безмятежно подходит к телу вора, тот валяется – ни шороха… я думаю, она психически не здорова… его кожа морщится от засохшей крови, на голове воспаляется открытая рана, он почти не дышит. Она разжимает кулак вора и берет все мои деньги, вся ясельная группа чешит за ней. Огромная толпа пялится на меня. Честно говоря, наплевать на это! Вор лежит неподвижно, а меня, по-прежнему, держат за руки и все трусливо молчат.

Я взглядом ищу Клаудию – она исчезла. Я даю себе слово: НИКОГДА, НИКОГДА, не шить ей куклу, теперь мы связаны с ней навеки. Я купился на человеческий взгляд. На рожу милого пони в ее чертах, на глупость про шляпки и казино… Клаудия взяла куш! Я, самый богатый реставратор подушек в истории – и меня обокрали. Здравствуй, самый богатый реставратор подушек!

Синий огонек бьет по глазам, сквозь пелену слез я вижу надписи на стене, – очень много надписей, я вижу одинокие столы, держащие, как Атланты, горы шляпок, я вижу множество лестниц на второй этаж, расставленных с такой небрежностью архитектора, с какой дети переставляют фигурки на шахматной доске. И свет в зале исходит снизу, из под ног… Эти люди здесь живут? Вид у них такой сопливый…

Но в момент моего созерцания, вспыхнул встречный взгляд. Я понял происходящее не сразу…. Судорожно заглядывал в глаза окружающим, смотрел на отзывчивость, на понимание, но видел лишь огоньки, – синие и красные: программа релаксации. Синий мигает со счетом раз-два, красный вспыхивает только на три… раз… два… три… среди огоньков блеснули глаза, я замечаю этот огонек, потому что грелся им три года к ряду. Столь знакомые и горячо любимые… за доверие, за желание распрощаться, за оставшуюся у меня еще надежду на всяк в нее входящего. Она держала мою подругу у сердца, а та молила меня: «Отпусти! Отпусти во Францию!», а я в ответ прошептал: «Отпустил».

Клем протянула мне куклу… Клем. Последнее ребро в моем животе. Клементина Доре. Клем протягивает Клем. Я бессилен, страх сжирает меня при этих звуках, будто чума, я слышу букву «К» и это значит Клем. Та, что бросила меня на обочине два года тому назад, которую я не видел и не знал все эти два года, – протягивает куклу. Будто контрибуция, выплата, признание отсутствия… Клем сшила куклу, два года тому назад, и попрощалась в моей манере со мной самим. Клем протягивает Рокамадура Рокамадуру. Я должен был сшить куклу ей в ответ. Даже спустя два года она должна вразумить, что и я простился с ней.

Клем протягивает куклу, сквозь толпу хиппи, с видом: «только ты и знаешь, солнце, только ты, я вся весьма себе сопливая… весьма и весьма». И Я СОПЛИВЫЙ! Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ ВСЕМ СЕРДЦЕМ, СОЛНЦЕ! Не делай этого! Я вцепился в куклу со всем пылом, на который был способен, мне хотелось прижать ее к себе как человека, которого я больше никогда не увижу, но тепло которого будет согревать меня всю жизнь. Не Клем… она назвала куклу моим именем… куклу, – хотел обнять куклу! Но вместо этого, я с силой швырнул ее в бездыханного вора у меня под ногами.

Толпа ринулась к телу. Я пошел прочь. Клем! Прочь! Голос Клаудии слился с шумом рулетки. Я понял, наконец, что это и есть то Казино, по пути в которое я многое вспомнил, со многим распрощался, с той, которая идет прочь, как и я, в разные, непохожие «прочь»…