Читать книгу Долгая ночь в Электрическом городе - Джоэль Эллисон - Страница 12

На следующий день я вяло притащился на работу. С момента обнаружения трупа, в парке стало безлюдно, только редкие посетители и сами работники катались на аттракционах, отчего в воздухе висела атмосфера вечеринки одиноких лузеров. Я по полчаса катался на карусели, обняв пластиковую белую лошадь в нарисованных голубых ленточках. В обнимку мы медленно разъезжали кругами и разноцветные огоньки сливались у меня перед глазами в одно пятно – 112 часов действия таблетки еще не закончились. Впрочем, эффект шел на спад, и с каждой минутой на душе у меня становилось тоскливее. Каждый день по кругу, прямо как на этой карусели, каждый день темнота, подавляющая сознание. Я хотел увидеть хотя бы декоративное солнце, подобие нормальной жизни, которую у меня отняли, взглянуть одним глазом и убедиться, что она где-то еще существует.

– Вот бы с этого колеса осмотреть границы города – взвесив кое-что в уме, произнес я, впервые с интересом взглянув на колесо.

– Не выйдет – отозвалась Доминика, которая от скуки пришла составить мне компанию – темно.

– Без тебя знаю, что темно – отмахнулся я.

– Да и что ты хочешь там увидеть? – без интереса спросила она, лениво затягиваясь сигаретой.

– Хочу увидеть, как отсюда выбраться, пойдем-ка прокатимся.

Доминика безразлично повела плечами и, выпуская пелену дыма в рот прохожим, побрела за мной. Мы прошли мимо огромной медузы, вместо щупалец которой на длинных цепях висели сиденья с откидным верхом, обогнули полосатую палатку с хот-догами, голубой фургончик с карамельными яблоками и втиснулись в конец скромной очереди на колесо. Купив билеты, мы забрались в кабинку и медленно покатили к воображаемым облакам. Свысока я мрачно взирал на разбитый участок разноцветной юдоли, дававшей нам приют. Отсюда казалось, что город берет чужое счастье, кладет его на свою электрическую наковальню, бьет сверху железным молотком, высекает сгустки горячего неона и щедро поливает им окна, вывески и двери своих кафе, потому что кроме них на мили окрест не было видно ровным счётом ничего.

На следующее утро я решительно заявил ребятам следующее:

– Нужно попробовать пересечь границу!

Это предложение не произвело эффекта, на который я рассчитывал. Индия даже не поменялась в лице, девочки продолжили отрешенно помешивать кофе, Геллерт неспеша отодвинул газету.

– Мы даже не знаем, где она кончается – сказал он.

– Или начинается – ответила Доминика.

– Разве это не одно и то же? – с раздражением спросила у нее Индия.

– Не одно – многозначительно сказала Доминика, подняв вверх только что облизанную ложку.

– Нужно осмотреть город сверху – не сдавался я.

– Ты уже пытался – тем же философским тоном продолжила Доминика – ничего не видно.

Я взглянул на Мэлоди, ища поддержки. Она метала взгляды из стороны в сторону, посматривая то на нас, то на Индию, и не выдержав, выпалила:

– Я согласна с Оливером! Мы никогда не искали выход, разве не стоит хотя бы попытаться? – умоляюще посмотрела она на друзей.

– Была бы возможность, мы бы уже попробовали – ответил Гелерт, поднимая к лицу газету.

Мэлоди послала мне извиняющийся взгляд.

Не дождавшись поддержки, я решил расспросить на тренировке Йохана. Уж кто-кто, а он бы наверняка попробовал выбраться, меня только смущала мысль, почему он до сих пор этого не сделал.

Усмехнувшись, Йохан немного помедлил с ответом:

– Ты, конечно, не первый, кто задает подобный вопрос, но поверь, милый друг, если бы я знал, где тут выход, то давно бы улизнул в эту форточку.

– Никто никогда не выбирался отсюда?

– Никто – ответил он – правда раньше ходила легенда о Колесе Фортуны, его якобы придумала азиатская мафия в качестве аттракциона удачи. Они установили колесо посреди реки, в порту и любому желающему за определенную сумму денег разрешалось принять участие. Сложность была в том, что колесо находилось под водой. Задерживаешь дыхание, ныряешь и, если откроешь верный люк, в конце пути тебя ждет выход на другую сторону – выход из города. Только представь, сколько смельчаков желало испытать удачу! Они тренировались по 12 часов в день и могли задерживать дыхание не меньше, чем на пять минут.

– Кто-нибудь уплыл? – изумился я.

Йохан посмотрел на меня и кисло улыбнулся.

– Правда была в том, Оливер, что нет никакой другой стороны. Люди задыхались там в надежде открыть следующий люк и увидеть выход, но последнее, что они видели перед смертью – это тупик. На следующий день люки открывали и трупы выносило в воду. Их вылавливали, и мафия использовала тела в качестве бог весть знает, чего, потому что согласно контракту, в случае смерти права на человека переходили к ней. Вот так, связывая себя практически узами Сатаны люди шли на все, лишь бы рискнуть последней надеждой.

– Их потом пускали на органы?

– Хорошая гипотеза, но боюсь на местных органах долго не протянешь. В любом случае, мафия наживалась на единственной надежде города, а выигрывал тот, кто не рисковал.

– Тогда почему они пытались? – не понял я.

– О, они были храбрейшими, теми, кто не желал смириться, кто желал сбежать вопреки всему. Еще на берегу они знали, что платят за попытку вовсе ни луидорами и ни шекелями, а жизнью, и все же такая жизнь, какую влачим здесь мы, не имела для них стоимости. Нужно быть поистине верующим, чтобы шагнуть в пустоту и совершить прыжок веры в никуда, и должно быть они умирали спокойно, зная, что испробовали все, зная, что положили на алтарь свободы самое дорогое – жизнь. Скажешь, кому нужны такие жертвы? А кому нужны рабы, кроме их властителя?

– Ты бы не рискнул?

– Говорю же тебе – вернувшись к скептическому тону, ответил он – нет никакой другой стороны. Может быть я и трус, но знаю одно, законы удачи, если они придуманы людьми, не действуют. Храбрецов больше не осталось, а колесо Фортуны если и было, то сгнило, развалилось и кануло в лету. Жители до сих пор отказываются ступать в портовую воду Галерной Гавани, считают, что она наводнена призраки ловцов удачи. Вот тебе и сила веры – рассмеялся он – иногда кажется, что местные горазды поверить во всяческий абсурд, лишь бы во что-то, но у них духа не хватит заподозрить существование выхода или хотя бы в надежду на него. А вода в порту действительно гнилая, будешь в том районе, сразу учуешь запах, на него легко ориентироваться в темноте, если заблудишься, на севере у тебя будет запах гнили, а на юге специй и китайской лапши.

– А почему Иностранному кварталу к нам нельзя? – спросил я, пытаясь узнать больше про город.

– Центр ввел запрет, когда иностранцы стали предлагать людям прийти к ним, Главная Башня напыщенно назвала это «похищением людей». В каком-то смысле они были правы, город терял переселенцев навсегда. Иностранный квартал берет тебя под свое крыло, но взамен подчиняет волю. Туда уходят, чтобы забыть себя, боль, гнев, близких, любовь, иностранцы могут дать это, но обратного пути уже нет. Они что-то вкалывают, и ты начинаешь мыслить, как они скажут, делать то, что они скажут, и им не нужна ни твоя душа, ни твой разум, только дешевая рабочая сила.

– Никто не пойдет на такое – не поверил я.

– Сотни. Абсурд, верно, какой человек захочет подобной участи? Но каждый год туда всегда кто-то уходит. Несколько лет назад мой старший брат ушел в Иностранный квартал, когда он это сделал, я долго размышлял, почему, даже сам хотел уйти. Я все сидел и думал, что такого страшного люди хотят стереть из памяти. И знаешь, к чему я пришел? Нет ничего особенного в их воспоминаниях, та же боль, что найдется у каждого, но не всякий захочет с ней расстаться. Соблазн забвения велик, и в минуту, когда ты особенно слаб, искусители тут как тут, предлагают выбраться из ада, только вот ад то бесконечен. Я попытался его вернуть – тоскливо добавил Йохан – но это оказалось невозможно, он свой выбор сделал. Точнее его вынудили сделать, Томас Второй, глава Розового квартала перебросил на него свои карточные долги, я давно закрыл их, но Йозеф не пожелал вернуться.

Я похлопал Йохана по плечу, в нашей общей сумме увеличивались потери.

– Почему Второй, что случилось с первым? – я решил отвлечь его от болезненных воспоминаний.

– Тот был недолговечен – ответил Йохан – впрочем, как и все мы – что будешь делать, если останешься последним?

– Смерть придет к нам так скоро? – полушутя ответил я.

Он тяжело вздохнул:

– Посмотри вокруг, Оливер. Тут проживают не люди, а даты со сроком годности: год, полгода, три месяца, три года, а вон тот не знает, доживет ли до завтра. И знаешь, что самое забавное? – усмехнулся он – в этом городе нельзя провести последние часы с семьей, обогнуть землю за 80 дней или прыгнуть с парашютом, когда смерть выслала за тобой кэб и ждет. Там, в нормальной жизни, может быть, но не здесь – он хлопнул в ладоши, будто собрался продемонстрировать фокус – смотри, здесь ты можешь провести время лишь со своей умирающей семьей, ха-ха! Поделись с ними радостью: «Смотрите-смотрите, я вытянул счастливый билет и помру первым, а вы ждите! – под конец фразы он оглушительно рассмеялся, но лицо тут же обмякло, как скомканный целлофановый пакет – не смерть убивает здесь, а ожидание.

Камень моего вопроса прочертил рябь на маске Йохана, лицо утомленного старика предстало вместо молодого шута, горящие глаза помутнели, отдалились от мира, словно два глубоких озера, скрытые в тумане.

– Не знаю, что я буду делать – ответил я – если останусь последним.

Я действительно не знал, но узнал позже.

– Может быть, если выхода нет, я выпрыгну в окно и разобьюсь, полагая, что это и был выход – с усмешкой добавил я.

– Вопрос только куда? – вызывающе посмотрел на меня он.