Читать книгу Тайная помолвка - Джорджетт Хейер - Страница 3

Глава 2

Оглавление

Как выяснилось, не сбылись оба пророчества, но в конце концов мистер Уингем оказался куда ближе к истине, нежели сэр Уолдо. Брум-Холл принадлежал деревенскому приходу, центром которого являлась деревня Оверсетт, расположенная в Вест-Ридинге,[6] в той его части, откуда ближе до Лидса, чем Харрогейта, милях в двадцати от Йорка. И если большинству прихожан преподобного Джона Чартли сэр Уолдо был абсолютно неизвестен, а несколько пожилых джентльменов, включая мирового судью Миклби, вообще не интересовались состоятельными любителями спорта, то среди представительниц прекрасного пола и джентльменов помоложе наблюдалось определенное волнение. Личного знакомства с сэром Уолдо не водил из них никто, но несколько дам в разное время бывали в Лондоне, и его показывали им в Парке[7] или в опере, называя одним из корифеев высшего света. Что же до юных наездников, гордившихся твердостью руки и безупречной статью своего выезда, то они разрывались между желанием собственными глазами лицезреть мастерство сэра Уолдо в управлении экипажем и страхом, что столь первоклассный мастер с нескрываемым презрением отнесется к любым попыткам поклонников подражать его искусству.

Первым, кто узнал эти новости, стал приходской священник, а уже его дочь принесла их в Стейплз, самое большое поместье в округе, где их приняли весьма и весьма неоднозначно. Миссис Андерхилл, знавшая о сэре Уолдо ничуть не более последнего безграмотного прихожанина, но догадавшаяся по благоговейному ужасу, написанному на лице мисс Чартли, что та сообщила известия исключительной важности, бесстрастно заметила:

– Подумать только!

Мисс Шарлотта, рослая и неуклюжая пятнадцатилетняя девица, не зная, как реагировать, оглянулась на мисс Трент, гувернантку, которую в своем подростковом обожании полагала несомненным авторитетом во всех делах, достойных внимания; а племянница миссис Андерхилл, мисс Теофания Уайльд, вперила взгляд своих больших, неожиданно заблестевших глаз в лицо мисс Чартли и, задыхаясь от восторга, пролепетала:

– Это правда? Приезжает в Брум-Холл? О, ты, наверное, разыгрываешь нас, Пейшенс, я в этом уверена!

Мисс Трент, хотя неожиданное сообщение и заставило ее на мгновение оторваться от вышивки, в недолгом удивлении выразительно приподняв брови, возобновила свою работу, ничем не выразив своего отношения вслух; а вот мистер Кортни Андерхилл, буквально умиравший от желания засвидетельствовать почтение визитеру своей матушки, с живейшим восторгом воскликнул:

– Сэр Уолдо Хоукридж? Наследник старого Калвера? Боже милостивый! Мама, ты слышала? Сам сэр Уолдо Хоукридж!

– Да, дорогой. Что ж, я надеюсь, там ему понравится, хотя это и будет очень удивительно, учитывая, что мистер Калвер позволил поместью прийти в совершеннейшее запустение! Впрочем, я что-то не припоминаю его, но позвольте! У меня всегда была плохая память на имена, хотя вы можете сказать, что уж его я должна была запомнить – оно такое необычное!

– Его еще называют Непревзойденным! – с благоговением сообщил ей Кортни.

– Неужели, родной мой? Очевидно, это его прозвище, полагаю. Имейте в виду, наверняка он заслужил его из-за какой-нибудь глупости вроде той, которая сподвигла твоего деда назвать твою бедную тетю Джейн Горячей Булочкой, и все из-за того…

– Ах! – вскричала ее племянница, нетерпеливо прерывая поток этих милых, но бессвязных воспоминаний. – Такие прозвища не даются из-за каких-нибудь неуместных шуток! Оно означает… оно означает совершенство! Не правда ли, Ансилла?

Мисс Трент, выбрав из корзинки нужную ей шелковую нитку, ответила сдержанным и хорошо поставленным голосом:

– Образец совершенства, несомненно.

– Вздор! Это означает: «человек, сравниться с которым не может никто! И ни в чем!» – провозгласил Кортни. – Особенно на дороге, хотя о нем говорят, что и на охоте с гончими угнаться за Непревзойденным сэром Уолдо решительно невозможно. Грегори Эш – а уж он-то знает всех наездников! – уверяет, будто никто не умеет обращаться с лошадьми так, как сэр Уолдо. Если он действительно приедет сюда, то я больше не буду ездить на том кауром, что достался мне от старого Скиби, точно вам говорю! Мама, у мистера Бэджуорта есть гнедая лошадь, которую он хочет продать: великолепный иноходец – голову держит просто прекрасно, именно то, что нужно!

– Фи! Можно подумать, кого-то интересует подобный вздор! – презрительно прервала его мисс Уайльд. – Сэр Уолдо принадлежит к сливкам высшего общества и является образцом элегантности, а еще он очень красив и ужасно богат!

– Элегантен! Красив! – передразнил ее Кортни. – Много ты в этом понимаешь!

– А вот и понимаю! – вспылила она. – Когда я жила у своего дяди в Портленд-Плейс…

– Скажи еще, что ты вскружила ему голову! Что за вздор ты несешь! Я уверен, что ты вообще в глаза его не видела!

– Видела, видела! И часто! Во всяком случае, целых несколько раз! И он действительно красив и элегантен! Скажите ему, что я говорю правду, Ансилла!

Мисс Чартли, будучи девушкой мягкой и воспитанной, поспешила вмешаться, чтобы предотвратить то, что грозило перерасти в шумную ссору. Обернувшись к мисс Трент, она произнесла своим негромким, нежным голоском:

– Полагаю, что о сэре Уолдо вам известно более чем кому-либо из нас, поскольку вы сами жили в Лондоне, не так ли? Быть может, вы даже встречали его?

– Увы, нет, – отозвалась мисс Трент. – Насколько мне известно, я никогда не видела его и знаю о нем не более всех остальных. – После чего с легкой улыбкой добавила: – Я не вхожа в общество, в котором он вращается!

– Осмелюсь предположить, что вы просто не желали сводить с ним знакомство, – заявила Шарлотта. – Мне этого, например, совсем не хочется: ненавижу светских щеголей! А если он приезжает сюда только для того, чтобы смотреть на нас сверху вниз, то, я надеюсь, надолго он здесь не задержится!

– Полагаю, так он и намерен поступить, – согласилась мисс Трент, продевая нитку в иголку.

– Да, папа тоже такого мнения, – подхватила мисс Чартли. – Он думает, что сэр Уолдо приезжает сюда только для того, чтобы уладить дела с поверенными, да еще, быть может, чтобы продать Брум-Холл, потому что не собирается же он поселиться в нем, верно? Папа говорит, что у него есть очень красивый дом в Глостершире, который вот уже несколько поколений принадлежит его семье. А если он такой утонченный и модный, как о нем говорят, то здесь ему наверняка покажется смертельно скучно, хотя до Харрогейта совсем недалеко, разумеется.

– Харрогейт! – презрительно бросил Кортни. – Сущая дыра! Держу пари, он задержится в Брум-Холл не дольше чем на неделю! В конце концов, у него нет причин оставаться здесь.

– Нет? – осведомилась его кузина, и по губам ее скользнула лукавая улыбка.

– Нет! – подтвердил он: ее самодовольство вызвало в нем сильнейшее отвращение. – А если ты думаешь, что, едва увидев тебя, он тут же влюбится, то ты сильно ошибаешься! Смею полагать, что он знаком со многими девушками куда красивее тебя!

– О нет! – возразила она и простодушно добавила: – Этого не может быть!

Мисс Чартли невольно запротестовала:

– Ох, Тиффани, как ты можешь так говорить? Прошу прощения, но неужели ты и в самом деле…

– Но это же истинная правда! – упорствовала мисс Уайльд. – Я же не сама придумала свое лицо, так почему я не могу сказать, что оно очень красивое? Все так говорят!

Юная мисс Андерхилл немедленно разразилась протестующими восклицаниями, а вот мисс Чартли умолкла. Скромную девушку неприятно поразили слова подруги, но, какое бы возмущение ни вызывало у нее подобное признание, врожденная честность вынуждала ее признать, что Тиффани Уайльд и впрямь была самым красивым созданием изо всех, которые она когда-либо видела или представляла себе. Все в ней громким голосом говорило о совершенстве. Даже самый придирчивый критик не посмел бы заявить, что она слишком высока или, наоборот, низкоросла, или что носик портил ее миловидность, или что в профиль она выглядела не так красиво: она прелестна с любой стороны, с какой ни посмотри, подумала мисс Чартли. Даже темные блестящие кудри, игриво ниспадающие на высокий лоб, вились от природы; а если чье-либо внимание поначалу привлекали ее глаза невероятной синевы и глубины, обрамленные длинными черными ресницами, то при ближайшем рассмотрении выяснялось, что и маленький прямой носик, очаровательно изогнутые губки и лицо цвета персика тоже достойны восхищения. Тиффани исполнилось лишь семнадцать, но в фигуре ее уже не чувствовалось ни щенячьей округлости, ни неловкой угловатости; стоило же ей открыть рот, как становилось очевидно, что и зубы ее похожи на тщательно подобранные по форме и размеру жемчуга.

До недавнего возвращения Тиффани в Стейплз, где прошло ее детство, Пейшенс Чартли, по всеобщему мнению, считалась первой местной красавицей, но Тиффани затмила ее. Пейшенс воспитывалась в убеждении, что внешность не имеет решительно никакого значения, но, когда ее родитель, внушивший ей эту мысль, вдруг обронил, что самый невинный взгляд, брошенный им на лицо Тиффани, доставляет ему наслаждение, она испытала вполне простительный укол ревности. Никто, думала Пейшенс, глядя на себя в зеркало и расчесывая свои мягкие каштановые волосы, не взглянет на нее дважды, когда рядом находится Тиффани. Она покорно смирилась с собственным несовершенством и, будучи абсолютно лишена тщеславия и зависти, искренне огорчилась из-за того, что высказывания Тиффани могут оттолкнуть самых ревностных ее поклонников.

Очевидно, вполне разделяя ее взгляды, голосом, в котором мольба преобладала над укором, миссис Андерхилл сказала:

– Право же, Тиффани, милочка! Тебе не следует так говорить! Что скажут люди, если услышат тебя? Так не подобает – и я уверена, что мисс Трент согласится со мной!

– Да какое мне до этого дело!

– Что ж, это лишний раз показывает, что ты – глупая гусыня! – заявила Шарлотта, грудью вставая на защиту своего идола. – Потому что мисс Трент – куда более воспитанная и светская леди, чем ты, чем даже мы все, и…

– Благодарю тебя, Шарлотта, довольно!

– Зато это правда! – с вызовом проворчала себе под нос Шарлотта.

Не обращая более на нее внимания, мисс Трент улыбнулась миссис Андерхилл и сказала:

– Да, мадам: говорить такие вещи – неуместно и непозволительно, да и крайне неумно к тому же.

– Почему это? – поинтересовалась Тиффани.

Мисс Трент окинула ее задумчивым взглядом.

– Видишь ли, какая странность: я часто замечала, что стоит тебе начать похваляться собственной красотой, как ты неизменно утрачиваешь ее толику. Полагаю, это как-то связано с выражением твоего лица.

Озадаченная Тиффани подскочила к зеркалу в тяжелой вычурной раме, висевшему над камином, и принялась с тревогой вглядываться в свое отражение.

– Правда? – наивно спросила она. – Неужели это действительно так, Ансилла?

– Да, совершенно определенно, – отозвалась мисс Трент, без малейших колебаний кривя душой. – Кроме того, когда девушка предается самолюбованию, это настраивает людей против нее, и очень скоро она обнаруживает, что ей отпускают куда меньше комплиментов, чем всем остальным дамам в ее окружении. А ведь нет ничего лучше изысканного комплимента, вовремя сказанного в твой адрес!

– А ведь правда! – воскликнула пораженная Тиффани. Рассмеявшись, она, вальсируя, пересекла комнату и обняла мисс Трент. – Я действительно люблю вас, ужасное создание, потому что, как бы гадко вы себя ни вели временами, вы никогда не сердитесь и не лицемерите! Решено: я больше не буду восхищаться собой и прошу прощения за свое поведение! Ах, Пейшенс, ты точно уверена, что к нам приезжает сэр Уолдо?

– Да, поскольку Уэдмор сообщил папе, что он получил распоряжение от поверенного мистера Калвера подготовить все к приезду сэра Уолдо на будущей неделе. И что тот привезет с собой еще одного джентльмена и нескольких слуг в придачу. Бедные Уэдморы! Папа как мог постарался успокоить их, но они пребывают в таком волнении! Очевидно, мистер Смит рассказал им, какая состоятельная и важная персона сэр Уолдо, и теперь они опасаются, что он ожидает такого комфорта и обхождения, какого они не в силах ему обеспечить.

– Вот, кстати, – неожиданно вмешалась в разговор миссис Андерхилл, – это напомнило мне кое о чем, что я очень хотела бы знать, моя дорогая! Потому что я не поверила своей Мэтлок, хотя она узнала обо всем от самой миссис Уэдмор. Правду ли говорят, будто мистер Калвер не оставил им ничего, кроме двадцати фунтов и золотых часов?

Пейшенс скорбно кивнула.

– Да, мадам, боюсь, что так. Я знаю, о мертвых нельзя отзываться дурно, но при этом меня не покидает чувство, что это мелко и неблагодарно с его стороны, особенно после стольких лет верной службы!

– А вот я никогда не понимала и не пойму, почему это после смерти человек должен становиться лучше, чем был при жизни! – с непривычной живостью воскликнула миссис Андерхилл. – Он был гадким, дурно воспитанным скрягой, и можете не сомневаться – таким и остался! И попал он наверняка не в рай! А если ты заявишь мне, что нужно с уважением отзываться и о тех, кто угодил в другое место, то большей нелепости я до сих пор не слыхала, дорогая моя!

Пейшенс не удержалась от смеха, но заметила:

– Да, конечно, но, пожалуй, не стоит судить других, к тому же еще не зная всех обстоятельств. Признаюсь вам, мама придерживается того же мнения, что и вы, но папа утверждает, что мы не можем знать, чем объясняется неблагодарность мистера Калвера, и что мы должны, скорее, пожалеть его. Наверняка он был очень несчастен!

– Что ж, твой папа, будучи священником, просто обязан говорить то, что подобает доброму христианину, – рассудительно заметила миссис Андерхилл. – Но мне больше жаль Уэдморов – хотя, на мой взгляд, будь у них хоть капля здравого смысла, они бы ушли от старого скряги еще много лет назад, а не надеялись, что он позаботится о них, когда и слепому было видно, что этого не произойдет, чего бы он там им ни наобещал! Ну, и кому они теперь нужны в таком-то возрасте? Можешь ты мне сказать?

Однако, поскольку мисс Чартли оказалась не в состоянии ответить ей, она лишь вздохнула и покачала головой, дав Тиффани возможность направить беседу в иное, куда более благодарное, по ее мнению, русло. Она поинтересовалась у тетки, как скоро после его прибытия та намерена нанести визит сэру Уолдо.

По натуре и происхождению миссис Андерхилл отличалась скромностью и смирением, и, несмотря на все старания вести себя подобно знатной леди, она так и не смогла усвоить все тонкости и нюансы поведения в высшем свете. Но кое-что она все-таки знала и потому воскликнула:

– Боже милосердный, Тиффани, что ты предложишь в следующий раз? Как ты могла подумать, что я сочту возможным нанести визит джентльмену? Будь жив твой дядя, он бы, несомненно, наведался к нему в гости, если бы счел уместным, в чем, кстати, я сильно сомневаюсь, потому что какой смысл оставлять визитные карточки в прихожей сэра Уолдо, если он не намерен надолго задерживаться в Брум-Холл?

– Значит, это должен сделать Кортни! – провозгласила Тиффани, пропустив мимо ушей последние слова тетки.

Однако Кортни, к вящему ее негодованию, отказался наотрез. Скромность, правда, не относилась к числу его добродетелей, как и его манеры, особенно в собственном доме, не отличались изысканностью. Но предположение, что он в свои девятнадцать лет выкажет столь вопиющую наглость, что навяжет свое общество сэру Уолдо, оскорбило его до глубины души. Побледнев как смерть, он заявил кузине, что она, должно быть, спятила окончательно, если считает его способным на подобную дерзость.

Настойчивость, с которой мисс Уайльд вступила в спор, и взрыв ее сердитых слез привели миссис Андерхилл в нешуточное смятение. Как позже она призналась мисс Трент, она искренне надеется на то, что сэр Уолдо не нарушит их мир и покой.

– Не знаю, чем вызван такой ажиотаж вокруг него, но вы же сами видели, как Тиффани буквально взбесилась, когда Кортни счел неуместным со своей стороны нанести ему визит! Знаете, моя дорогая, я не стыжусь признаться, что пребываю в некотором беспокойстве, потому что вы же знаете, какая она!

Мисс Трент и в самом деле знала. Своим нынешним положением она была обязана именно этому знанию, позволявшему ей в прошлом держать в узде неуправляемую и взбалмошную красавицу куда успешнее, чем кому-либо еще.

Мисс Уайльд была единственным оставшимся в живых ребенком брата миссис Андерхилл, то есть сиротой. Покойный мистер Уайльд был торговцем шерстью, причем весьма удачливым и состоятельным. По всеобщему мнению, он женился на женщине выше себя по рождению; если он рассчитывал таким образом улучшить свое социальное положение, то его ждало разочарование, поскольку братья миссис Уайльд обращались с ним с безразличной вежливостью, а сама леди была чересчур застенчива и слаба здоровьем, чтобы настойчиво карабкаться вверх по общественной лестнице. Она умерла во время родов Тиффани, и вдовец с благодарностью принял предложение сестры воспитывать его ребенка вместе со своим собственным. К тому времени мистер Андерхилл уже отошел от торговых дел, сколотив внушительное состояние, и купил поместье Стейплз, где его светские манеры и спортивные вкусы обеспечили ему радушный прием у всех членов местной общины, за исключением самых высокомерных. Отклонив вежливое предложение старшего шурина приютить маленькую девочку в своем лондонском особняке, мистер Уайльд передал ее на попечение сестры, думая, что если когда-нибудь она выйдет замуж за Кортни, который был на два года старше ее, то он не будет возражать. Вопреки ожиданиям, он так и не женился вторично и пережил мистера Андерхилла не более чем на год. Он скончался, когда Тиффани сравнялось четырнадцать, оставив ее единственной наследницей своего состояния, находящегося под управлением доверенных лиц, и поручив дочь попечению двух дядьев по материнской линии; младший из этих джентльменов и заменил девочке покойного мистера Андерхилла.

Такое положение вещей не могло не вызвать у миссис Андерхилл сильнейшего негодования. Как и ее брат, она свыклась с мыслью о том, что Тиффани выйдет замуж за ее сына. Мистер Андерхилл оставил своей семье весьма приличное содержание; соответственно, никто не мог упрекнуть ее в меркантильности; но точно так же, как леди Линдетт жаждала заполучить предполагаемое состояние Джозефа Калвера для Джулиана, миссис Андерхилл стремилась обеспечить вполне реальное богатство Тиффани для Кортни. Стоило ей узнать условия завещания мистера Уайльда, как она тут же заявила, что не сомневалась в том, что из этого получится: помяните, дескать, мои слова – не успеем мы и глазом моргнуть, как Берфорды выхватят девчонку у нас из-под самого носа! Она оказалась права. Правда, мистер Джеймс Берфорд, холостяк, и не пытался взять племянницу под свое крыло. Зато мистер Генри Берфорд, банкир, проживающий в роскошном особняке на Портленд-Плейс, не терял времени даром и быстренько умыкнул Тиффани из Стейплз, поместив ее в классную комнату своих дочерей. Наследница внушительного состояния выглядела в его глазах куда привлекательнее бездомной сиротки, заменить родителей которой должен был, по мнению мистера Берфорда, его сводный брат: помимо двух дочерей у него имелось еще и три сына.

Миссис Андерхилл была добродушной и уживчивой женщиной, но она вполне могла заставить себя вступить в борьбу за обладание наследницей, если бы сумела подавить чувство облегчения, охватившее ее при мысли о том, что она избавилась от девицы, которую не столь утонченные ее домашние именовали не иначе как «хищницей». Ни она сама, ни целая череда гувернанток ничего не могли поделать с Тиффани, которая уже в возрасте четырнадцати лет отличалась ослиным упрямством и таким же бесстрашием. Ее выходки повергали в шок всю округу, а у тетки вызывали учащенное сердцебиение; она подбивала Кортни и маленькую Шарлотту на участие в эскападах, которые запросто могли стоить им жизни; трех своих гувернанток она вынудила бежать из дома в состоянии сильнейшего нервного расстройства; уже будучи красива, как ангел, она в мгновение была способна преобразиться из ласкового ребенка в сущую фурию. Миссис Андерхилл капитулировала без малейших возражений, заявив, что миссис Берфорд еще пожалеет о своей поспешности.

Миссис Берфорд не понадобилось много времени, чтобы узнать, кого она пригрела у себя на груди. Почтенная дама заявила (причем с полным на то основанием), что Тиффани окончательно избаловали, и потому девочку оставалось лишь отправить в пансион.

Итак, Тиффани укатила в семинарию мисс Климпинг в Бате, где ей предстояло укрощение и превращение из сорвиголовы в благовоспитанную юную леди.

К несчастью, в заведении мисс Климпинг обучались и несколько местных учениц, с которыми Тиффани вскоре и подружилась. Ей позволили навещать их, и, оказавшись за воротами семинарии, она изрядно расширила свой круг знакомств. И только когда записка от влюбленного юнца, адресованная Тиффани и доставленная контрабандой в семинарию падким на мзду слугой, попала в руки мисс Климпинг, сия добропорядочная леди сообразила, что частые визиты ее воспитанницы к школьным подружкам означали отнюдь не полезные и просветительские экскурсии и что девушка, которой еще не исполнилось и шестнадцати, вполне способна закрутить тайную любовную интрижку. Тиффани стала для семинарии ценным приобретением – ее попечители, не моргнув глазом, оплачивали любые дополнительные предметы, не значившиеся в расписании; и если бы не одно обстоятельство, то мисс Климпинг наверняка бы обратилась к мистеру Берфорду с просьбой забрать из ее элитного учреждения подстрекательницу, угрожавшую погубить его репутацию.

Таковым стало прибытие – для принятия на себя обязанностей младшего воспитателя – Ансиллы Трент, которая и сама некогда обучалась в семинарии. Попреки и нотации своры глупых старух, как величала их Тиффани, изрядно девушке надоели, и потому она прониклась мгновенной симпатией к новой учительнице, которая была всего на восемь лет старше ее самой и в ясных серых глазах которой она быстро разглядела лукавые искорки. Ей не понадобилось много времени, дабы разузнать, что, какими бы стесненными ни были ее обстоятельства, Ансилла происходила из хорошей семьи и вращалась в самых что ни на есть великосветских кругах. Она с легкостью распознала несомненную элегантность ее манер, которую не могло скрыть простое платье Ансиллы, что привело ее в некоторый трепет; понемногу она начала прислушиваться к тем мудрым советам, которые новая учительница считала возможным обронить в нужный момент. В обязанности Ансиллы не входило воспитание и наставление старших учениц, да она и не стремилась к этому. Впрочем, она по достоинству оценила некоторые из их самых забавных выходок, но при этом умудрилась внушить девочкам мысль, что они, в некотором смысле, ведут себя совершенно по-детски. Узнав же о мечте Тиффани выйти замуж за пэра, она не только сочла ее весьма достойным устремлением, но и с энтузиазмом принялась составлять совместные планы ее осуществления. Поскольку же они заключались исключительно в подготовке будущей супруги пэра к ее высокому положению, Тиффани пришлось обратить внимание на уроки хороших манер, практиковаться в музыкальных экзерсисах и даже, время от времени, почитывать книги. Вот так и получилось, что по окончании школы она перестала быть прежней сорвиголовой, кое-как научилась вести себя в обществе и даже обзавелась некоторыми – правда, весьма отрывочными – академическими знаниями.

Однако находить с ней общий язык стало еще труднее, и в намерения девушки решительно не входило следование планам, составленным для нее тетей Берфорд. А та, устроив выход в свет своей старшей дочери, заявила, что Тиффани еще слишком молода для чего-либо подобного. Иногда ей будет позволено присоединиться к какому-либо небольшому и неофициальному торжеству или поучаствовать в приятной прогулке, но она по-прежнему должна считать себя всего лишь выпускницей семинарии, и не более того. Концерты и уроки танцев она будет посещать исключительно в сопровождении дуэньи своих кузин; а еще она должна уделять определенную часть своего времени совершенствованию во французском и обучению игре на арфе.

Но миссис Берфорд не приняла во внимание желания своей гостьи. Тиффани не стала делать ничего из того, что было ей предписано, и уже через три месяца миссис Берфорд сообщила своему супругу и повелителю, что если тот не желает оказаться замешанным в неприятном скандале или увидеть, как его преданная жена раньше отведенного ей природой срока сходит в могилу, то должен отправить племянницу обратно в Йорк. Она не только начисто лишена любых представлений о приличиях и потому способна тайком улизнуть из дома (когда ей по всем канонам полагается лежать в постели), чтобы отправиться на маскарад в Воксхолл-Гарденз в сопровождении отчаянно влюбленного в нее юнца, которого она встретила один Бог знает где и как; она намеренно уничтожала все шансы своей кузины Беллы заключить выгодный брак. Стоило какому-нибудь подходящему жениху хотя бы одним глазком увидеть невыносимую кузину Беллы, с горечью заявила миссис Берфорд, как тот не желал более смотреть ни на кого иного. Что касается брака с Джеком или Уильямом, то даже если она выкажет подобное желание (чего она делать решительно не намерена), миссис Берфорд предпочтет увидеть своих сыновей нищими и разоренными, нежели женатыми на такой ужасной девице.

Мистер Берфорд был готов немедля избавиться от своей утомительной воспитанницы, но, как человек строгих правил, не считал правильным передоверить Тиффани попечению миссис Андерхилл, которая уже продемонстрировала свою полную неспособность управиться с нею. И тогда миссис Берфорд пришла в голову спасительная идея написать мисс Климпинг и испросить у нее совета. А та, в свою очередь, увидев возможность поспособствовать Ансилле Трент, к которой она крайне благоволила, предложила миссис Берфорд попытаться уговорить мисс Трент согласиться занять место гувернантки-компаньонки в доме миссис Андерхилл. По ее словам, мисс Трент, будучи дамой в высшей степени респектабельной (вне всякого сомнения, миссис Берфорд знакома с ее дядей, генералом сэром Мордаунтом Трентом), являлась еще и единственным человеком, способным оказать влияние на мисс Уайльд.

Вот так и получилось, что Ансилла поселилась в поместье Стейплз, став за удивительно короткое время заодно и самым доверенным лицом миссис Андерхилл.

Прежде миссис Андерхилл не поверяла свои сокровенные мысли и страхи ни одной из гувернанток, которые у нее работали. Она хотя и была женщиной добросердечной и открытой, тем не менее по вполне понятным причинам ревностно оберегала свое достоинство, а в стремлении скрыть свое не слишком высокое рождение вела себя с членами своей семьи настолько сухо, что это граничило с высокомерием. Она так обрадовалась тому, что племянница возвращается под ее крылышко, что не стала возражать против ее новой компаньонки в лице мисс Трент. Свое недовольство миссис Андерхилл тщательно запрятала в глубине души, а про себя решила, что, независимо от того, сколько генералов числится в семье мисс Трент, при первой же попытке гувернантки продемонстрировать свое превосходство над ними здесь, в Стейплз, она получит суровый отпор. Но, поскольку мисс Трент не намеревалась делать ничего подобного, а, напротив, относилась к ней с почтительным уважением, которое отнюдь не всегда демонстрировали ей родные дети, то уже через неделю от гнетущего высокомерия миссис Андерхилл не осталось и следа. Вскоре она рассказывала своим знакомым, что презренная гувернантка стала для нее настоящим комфортом и утешением.

И вот сейчас, начиная разговор, она сказала:

– Тиффани в сущности – совсем еще дитя, но с такой внешностью, да еще учитывая, что говорят о городских красавчиках… Не стану скрывать, дорогая, что я несколько обеспокоена.

– Не вижу к тому ни малейших причин, мадам, право слово, ни малейших! – ответствовала мисс Трент. – Она может строить ему глазки – собственно говоря, я почти уверена, что она непременно этим займется, хотя бы только для того, чтобы продемонстрировать всем нам, как легко она способна очаровать любого мужчину! – и он, быть может, захочет пофлиртовать с нею. Но если вы опасаетесь чего-либо более серьезного… Нет-нет, уверяю вас, здесь нет ни малейшего повода для беспокойства! Ну, подумайте сами, мадам! В конце концов она же – не простая служанка, которую некому защитить!

– Да, пожалуй, – с сомнением согласилась миссис Андерхилл. – Вы правы, но… он ведь может захотеть жениться на ней, что было бы очень некстати!

– Если он выкажет подобное намерение, – сказала мисс Трент, и улыбка согрела ее глаза, – мы с вами возьмем на себя труд напомнить ей о том, что он не входит в число пэров.

Миссис Андерхилл тоже улыбнулась, но потом тихонечко вздохнула, заметив, что ей очень бы хотелось, чтобы сэр Уолдо вообще не приезжал в Брум-Холл.

Аналогичное пожелание спустя несколько дней выразил и мировой судья, заявивший мисс Трент, что, по его мнению, сэру Уолдо лучше бы оказаться за тридевять земель отсюда.

Он догнал ее, когда она возвращалась в Стейплз из деревни, и крайне вежливо спешился, чтобы зашагать рядом с ней по дороге. Многие полагали его опасным человеком, поскольку, отличаясь некоторой брюзгливой раздражительностью, он обладал еще и грубоватыми манерами, равно как и имел привычку пристально смотреть на собеседника из-под кустистых бровей, чем приводил людей в смятение. Миссис Андерхилл в его присутствии неизменно смущалась и нервничала, но мисс Трент была девушкой не робкого десятка. Она спокойно встретила его взгляд и ответила на вопросы, которыми он забросал ее, не вздрагивая от испуга и не запинаясь, чем заслужила его редкое одобрение. Он же, в свою очередь, назвал ее благоразумной женщиной, начисто лишенной жеманства, и очень сожалел, что не может сказать того же о многих из своих знакомых.

На эту его сентенцию она ответила лишь слабой улыбкой, что заставило его угрожающим тоном заявить:

– Только не говорите мне, что и вы восторгаетесь этим светским щеголем!

Она не выдержала и рассмеялась.

– Нет-нет, что вы, как можно? Я уже не в том возрасте, чтобы приходить в щенячий восторг из-за кого-либо, сэр!

– Вздор! Вы – совсем еще зеленая девчонка! – проворчал он.

– Мне уже двадцать шесть! – напомнила она ему.

– Так я и думал! Впрочем, это не имеет никакого значения, с таким же успехом вам могло быть и тридцать шесть. Возьмите хотя бы мою супругу! Она буквально светится от счастья, что этот гусь пожаловал к нам! Намерена устроить прием в его честь – как вам это нравится? Причем не какую-нибудь завалящую вечеринку, когда гости приносят еду с собой. Нет, я ничуть не удивлюсь, если она разошлет приглашения на роскошный ужин с черепаховым супом и последующими танцульками с вальсом, чтобы достойно завершить празднество! Смейтесь-смейтесь, мисс! Я ничуть не виню вас! Я тоже с удовольствием посмеюсь, когда этот тип пришлет свои извинения – что он сделает всенепременно, если я хоть немного разбираюсь в этих светских хлыщах! Разумеется, я буду вынужден нанести ему визит, хотя бы из чистой вежливости, в то время как предпочел бы указать ему на дверь.

– Не расстраивайтесь, сэр! – постаралась приободрить его мисс Трент. – Полагаю, он не пробудет здесь и недели, а за столь короткий срок он не успеет разбить множество сердец, вы не находите?

– Разбить множество сердец? А-а, вы имеете в виду девиц! Они-то меня как раз и не беспокоят. А вот наши мальчишки – другое дело. Черт меня побери, но я бы предпочел, чтобы он оказался бездельником с Бонд-стрит, потому что тогда они бы не сходили из-за него с ума! Но вся беда в том, что он – едва ли не самый выдающийся изо всех спортсменов, а я видел, сколько вреда они способны принести глупым юнцам.

Выражение ее лица стало серьезным. Немного помолчав, она ответила:

– Да, сэр, я тоже. В моей собственной семье… Но это было в Лондоне! Не могу себе представить, чтобы здесь, в такой мирной округе, даже самый глупый юнец нашел бы способ не устоять перед искушением.

– О, меня беспокоит совсем не это! – нетерпеливо отозвался он. – Кто-нибудь из них запросто может свернуть себе шею, пытаясь перещеголять самого Непревзойденного сэра Уолдо! Поверите ли, но даже мой Артур, уж на что увалень, и тот умудрился расколошматить мой фаэтон вдребезги, пытаясь с разгона проскочить в западные ворота фермы – начисто лишен глазомера! Не говоря уже об отпрыске Баннингемов, который вздумал въехать верхом на своем сером жеребце по ступенькам поместья Брент-Лодж, или о вашем Кортни, устроившем догонялки на дороге в Харрогейт, – полные идиоты! Ладно, хоть никто не пострадал, а старый Адсток устроил ему настоящую выволочку, ведь этот сорвиголова пытался проскочить впритирку к его экипажу! Он, видите ли, демонстрировал свое мастерство! «Да я бы тебе и дрова на телеге не доверил возить!» – заявил ему Адсток. Но вы ведь не станете никому повторять его слова, надеюсь?

Мисс Трент заверила его, что не сделает этого ни в коем случае. Поскольку к этому времени они уже достигли главных ворот поместья Стейплз, мировой судья распрощался с ней. Уже поднимаясь в седло, он сардонически заметил, что они должны считать себя счастливчиками – ведь Джозеф Калвер мог сыграть в ящик в разгар охотничьего сезона, и тогда пижоны со всей округи, выклянчив у отцов деньги на ботфорты с белыми отворотами, оседлали бы своих коней и принялись гарцевать бы на поле – и многих принесли бы домой на носилках.

– Помяните мое слово! – предостерег он мисс Трент. – Не успеете вы и глазом моргнуть, как Андерхилл вырядится в пальто для верховой езды с дюжиной пелерин и пуговицами размером с чайное блюдце! Я заявил Артуру, пусть он не рассчитывает, что я помогу ему выставлять себя на посмешище, подражая городским хлыщам, но не сомневаюсь, что Кортни получит от своей матери все, что ему нужно! Да и с вами, женщинами, будет то же самое!

6

Вест-Ридинг – одна из трех исторических областей графства Йоркшир. Ныне она включает в себя церемониальные графства (т. е. графства, которыми управляет назначенный лорд-наместник) Западный и Южный Йоркшир, районы Крейвен, Харрогейт и Селби Северного Йоркшира, а также небольшие районы Ланкашира.

7

Парк – здесь: Гайд-парк.

Тайная помолвка

Подняться наверх