Читать книгу Тайная помолвка - Джорджетт Хейер - Страница 5

По иронии судьбы, два человека, менее всего жаждавших этой встречи, стали первыми среди обитателей поместья Стейплз, кто познакомился с сэром Уолдо. Шарлотта и мисс Трент, прикатив в деревню в фаэтоне, запряженном одной лошадью, который в благословенные старые времена презентовал миссис Андерхилл ее супруг в несбывшейся надежде, что она когда-нибудь станет получать удовольствие от самостоятельных поездок по окрестностям, направились к церкви с корзинкой цветов. Оставив свой экипаж на конюшне пасторского дома, они прошли через калитку на церковный двор и как раз расставляли лилии и шпорник[12] в двух вазах на алтаре, когда обеих заставил испуганно вздрогнуть мужской голос, раздавшийся за их спинами.

– Какая прелесть!

– Ох, вы напугали меня до полусмерти! – невольно воскликнула Шарлотта.

– В самом деле? Покорнейше прошу простить меня!

Повернув голову, мисс Трент увидела, что в церковь вошел незнакомец в сопровождении пастора, который и сказал:

– Какая приятная встреча, мисс Трент! Как поживаешь, Шарлотта? Очаровательно, не правда ли, сэр Уолдо? И, смею надеяться, весьма необычно. Мы в долгу перед мисс Трент – сама идея и ее воплощение принадлежат именно ей. Но, полагаю, вы незнакомы? Сэр Уолдо Хоукридж – мисс Трент, мисс Шарлотта Андерхилл!

Шарлотта поспешно присела в детском книксене; мисс Трент, слегка наклонив голову, критическим взором наблюдала, как по проходу к ней приближается представитель того класса сильной половины рода человеческого, о котором она была весьма невысокого мнения. В его движениях ощущалось врожденное изящество настоящего атлета; он, несомненно, был привлекательным мужчиной; ей пришлось признать, что, хотя с первого же взгляда было видно, что облегающий сюртук шил явно не провинциальный портной, в его облике не было ничего экстравагантного. Он был одет для верховой езды – в высокие сапоги и замшевые бриджи, а шляпу и хлыст держал в одной руке. Вторую, изящной формы, причем лишенную перстней, он протянул ей со словами:

– Как поживаете? Могу я поздравить вас? Мне случалось бывать в бальных залах и гостиных, украшенных подобным образом, но церковь я вижу впервые. И выглядит она поистине замечательно!

Глаза их, серые у обоих, встретились: ее – холодные и ясные, его – улыбающиеся; она ответила на его рукопожатие, отметив про себя, что в его ладони чувствуется скрытая сила. Она была высокой женщиной, но ей пришлось запрокинуть голову, чтобы взглянуть ему в лицо, и в следующий миг она ощутила исходящее от него обаяние. В голове у нее промелькнула мысль, что наконец-то она встретила свой идеал во плоти. Она постаралась немедленно прогнать ее и сказала, выпуская его руку:

– Вы слишком добры, сэр. Вдохновение принадлежит не мне. В приходе, где мне довелось прожить некоторое время, подобный обычай существует уже давно.

Было бы преувеличением утверждать, что и он испытал безотчетное узнавание, аналогичное тому, что охватило мисс Трент. Слишком долго Непревзойденный сэр Уолдо являл собой мишень, в которую направляли свои стрелы самые амбициозные женщины, чтобы на него можно было легко произвести впечатление; к тому же некоторые весьма болезненные разочарования, пережитые в юности, закалили его сердце против женских уловок и хитростей. Не то чтобы он стал циником, нет, скорее, обзавелся некоторой непробиваемой защитой; достигнув же возраста тридцати пяти лет, и вовсе уверовал, что стал слишком стар для того, чтобы влюбиться. Но то, что он увидел в мисс Трент, ему понравилось: красивые глаза, прямо встретившие его взгляд, изящная фигурка, неуловимая аура хорошего воспитания и происхождения, окружавшая ее, и полное отсутствие аффектации в манерах. Ему понравились и хорошо поставленный голос девушки, и вежливое равнодушие, с которым она приняла его комплимент. Для разнообразия было чрезвычайно забавно встретить женщину, которая не стала мгновенно пытаться очаровать его; дальнейшее знакомство с ней может оказаться приятным; но если они более никогда не встретятся, он не будет сожалеть об этом.

Она повернулась к пастору, который беззлобно подтрунивал над Шарлоттой.

– Я увидел ваш фаэтон во дворе, и мой добрый Джеймс сказал мне, что им правила мисс Шарлотта. Увы, оказывается, я обманулся в своих ожиданиях, что стало для меня жестоким разочарованием!

– Ах, мистер Чартли, право же! – запротестовала Шарлотта, краснея и хихикая совершенно по-детски. – Это была мисс Трент!

Пастор рассмеялся и перевел взгляд на сэра Уолдо.

– Даже мисс Трент, обладающая, должен сообщить вам, твердой рукой и бездной терпения, так и не смогла избавить это юное дитя от глубочайшего недоверия, которое оно испытывает к самой смирной лошади! А, Шарлотта?

– Да, я не люблю лошадей! – храбро отозвалась та. С вызовом поглядев на сэра Уолдо, она добавила: – И я не стану делать вид, будто это не так, поскольку терпеть не могу этих притворщиков! Никогда не знаешь, что они выкинут в следующий момент! А когда их гладишь, они… они вздрагивают!

Для пастора и мисс Трент это было слишком, и они не удержались от улыбок, а вот сэр Уолдо, хотя в глазах его плясали смешинки, ответил с самым серьезным видом:

– Совершенно верно! А когда вы протягиваете руку, чтобы погладить им нос, они вскидывают голову, словно боятся, что вы сделаете им больно!

Приободрившись, Шарлотта подхватила:

– Да! Хотя мой брат говорил, что, прежде чем делать это, нужно взять лошадь под уздцы. Но если они думают, что кто-то собирается сделать им больно, когда с ними вечно нянчатся и ухаживают, то они – совершенно безмозглые создания!

– Боюсь, они и впрямь не слишком умны, – сокрушенно признал сэр Уолдо.

Шарлотта уставилась на него широко распахнутыми от удивления глазами.

– Но вы же любите их, не правда ли, сэр?

– Да, так ведь о вкусах не спорят, в конце концов. – Он улыбнулся Ансилле. – Полагаю, именно этот вкус мы с вами разделяем, не так ли, сударыня?

– Мистер Чартли ввел вас в заблуждение, сэр. Я весьма посредственная наездница. Шарлотта, нам с тобой некогда терять время на пустые разговоры!

– Но вы ведь заглянете ко мне домой перед уходом, хорошо? – сказал пастор. – Сэр Уолдо как раз восхищался нашей маленькой церковью, и я пообещал показать ему умывальницу[13] двенадцатого века – предмет нашей особой радости и гордости, не так ли?

Он двинулся прочь, и сэр Уолдо, одарив обеих женщин поклоном и улыбкой, последовал за ним. Но когда цветы были расставлены к полному удовлетворению Ансиллы и она уже взяла в руки корзинку, кивком дав понять Шарлотте, что им пора уходить, к ним вновь присоединился пастор и они вместе вышли из церкви. Ансилла обнаружила, что шагает рядом с сэром Уолдо по тропинке, ведущей к дому священника; отклонив его предложение понести корзинку, она вежливо поинтересовалась у него, нравится ли ему в Йоркшире.

– Очень, насколько я успел осмотреться, – ответил он. – Хотя, должен признаться, видел еще совсем немного: большую часть времени я провожу в Лидсе. Надеюсь, немного погодя я все-таки сумею полюбоваться окрестными видами. Мой молодой кузен, напротив, уже объездил их вдоль и поперек, отчего пребывает в полном восторге; он уверяет меня, что здесь намного красивее, чем в его родном графстве. Но, боюсь, его энтузиазм объясняется тем, что мировой судья сумел устроить ему великолепную рыбалку.

Она рассмеялась.

– Надеюсь, ему понравится это занятие, хотя мой собственный, весьма небольшой опыт подсказывает мне, что истинный рыболов получает удовольствие, необязательно поймав рыбу на крючок.

– О да! Но упустить ее – совсем другое дело!

– Разумеется! И потому не следует удивляться, что после такого даже самые жизнерадостные люди впадают в уныние, потому с крючка неизменно срывается самая большая рыбина!

– Я начинаю думать, что вы и сами – завзятая любительница рыбной ловли, сударыня: вы превосходно разбираетесь во всех ее тонкостях!

– Ни в коем случае! Просто иногда я ходила на рыбалку вместе с братьями, когда была маленькой девочкой, но вскоре поняла, что это занятие – не для меня. Если мне ничего поймать не удавалось, как бывало почти всегда, я смертельно скучала, а когда рыба все-таки попадала мне на крючок, я не представляла себе, что с ней делать, потому что терпеть не могу брать их в руки! Они так отвратительно извиваются и вырываются!

Они как раз подошли к калитке, он распахнул ее для нее и совершенно серьезно заметил:

– Да, действительно. А какие они скользкие! Что почти столь же неприятно, как и вздрагивающие лошади мисс Шарлотты!

Она прошла мимо него в сад, но приостановилась, поджидая Шарлотту и пастора.

– Бедная Шарлотта! Мистер Чартли поступил дурно, подшучивая над ней, потому что она изо всех сил старается преодолеть свой страх перед лошадьми, а втайне даже стыдится его. Прошу вас, не смейтесь над нею!

– Можете быть спокойны на этот счет. Скорее всего, я посоветую ей не придавать таким вещам особого значения. Кстати, чему вы удивляетесь, сударыня?

Она порозовела от смущения.

– В самом деле? Что ж, пожалуй, я действительно несколько удивлена вашими словами – насколько мне известно, вы ведь завзятый любитель лошадей.

Он выразительно приподнял брови.

– Неужели этого достаточно, чтобы презирать тех, кто их не любит?

– Нет, но я нередко замечала, как джентльмены, пристрастившиеся к какому-либо виду спорта, склонны с презрением относиться к тем, кто не разделяет их увлечений. – Она быстро добавила: – Хотя это вполне понятно, на мой взгляд!

– А я полагаю это несносным самодовольством, – возразил он и с любопытством взглянул на нее. – Более того, сударыня, у меня есть подозрение, что это вы презираете тех из нас, кто пристрастился к какому-либо спорту!

– То есть вы хотите сказать, что я несносна со своим самодовольством, – с улыбкой парировала она. – Боюсь, что я заслужила подобную отповедь!

Их прервал пастор, который в этот самый момент подошел к ним с Шарлоттой. Он предложил сэру Уолдо вернуться вместе с дамами в дом, но получил вежливый отказ. Сэр Уолдо попрощался с Ансиллой и Шарлоттой и в сопровождении священника направился к конюшне.

Шарлотта явно сгорала от желания обсудить столь неожиданную встречу, но Ансилла умерила ее пыл, предложив девушке потерпеть до тех пор, пока они не окажутся вне пределов слышимости ее высокого, пронзительного голоса. Шарлотта повиновалась и покорно выслушала сделанное ей замечание крепко держать язык за зубами. Хотя Ансилла знала ее слишком хорошо, чтобы полагать, что та сумеет хранить молчание в течение сколько-нибудь продолжительного времени. В минуту возбуждения или восторга Шарлотта готова была выпалить все, что только приходило ей в голову, чем неизменно вызывала глубокое, пусть и не высказанное вслух, неодобрение миссис Чартли. Супруга пастора была женщиной мягкой и добродушной, но правила приличия блюла свято. И потому Ансилла с облегчением увидела, как ее подопечную уводит с собой мисс Джейн Чартли, ее подруга и ровесница, которая сбежала вниз к ним по лестнице, едва они переступили порог дома. Можно было не сомневаться, что сейчас в классной комнате пасторского дома прозвучит полный отчет Шарлотты о встрече с Непревзойденным сэром Уолдо, но, по крайней мере, ее гувернантке не придется краснеть за несдержанные речи и столь же порывистые манеры своей протеже.

Сама же Ансилла, когда ее проводили в гостиную, застала Пейшенс в одиночестве. Та была занята белой вышивкой, подшивая подрубленный край мелкими, едва заметными стежками, однако, завидев Ансиллу, с радостью отложила рукоделие. Как и Шарлотте, ей тоже не терпелось обсудить Непревзойденного сэра Уолдо, но, будучи хорошо воспитанной девушкой, она отличалась куда меньшей порывистостью и целых пять минут разговаривала на разные темы, прежде чем заявить:

– Должна сообщить вам, мисс Трент, что нынче утром к нам пожаловал необычайно интересный визитер. Папа повел его осмотреть церковь. Вы, случайно, не встретили его там?

– Сэра Уолдо? Да, встретили. Собственно говоря, обратно мы вернулись вместе, все вчетвером, и расстались лишь у самых ворот. А после этого твой папа ушел с ним на конюшню.

– О да! Поначалу он заехал к папе, и уже потом отец привел представить его маме и мне, и он провел с нами целых полчаса. Что вы о нем думаете? Были ли вы удивлены? Признаюсь вам, что я была, как и мама тоже, по-моему! Все джентльмены отзывались о нем как о состоятельном прожигателе жизни и сумасброде, и я представляла его себе совсем другим – хотя, разумеется, с людьми такого склада мне встречаться не доводилось. А вот вы, как мне представляется, имели с ними дело: они на самом деле все такие? Вы и вправду думаете, что он – один из них?

– Не может быть никаких сомнений в том, что он очень известен и знаменит! Что же касается того, похожи ли на него прочие любители развлечений, то здесь мне нечего сказать, поскольку среди моих знакомых таковых не имелось.

Пейшенс застенчиво проговорила:

– Полагаю, подобная публика вас не особенно интересует, и должна сказать, я никогда не думала, что и сама заинтересуюсь ими, потому что о них рассказывают поистине непостижимые вещи! Но он – совсем не такой, каким я его себе воображала! Не гордец и не… щеголь, как выражается Дик! Он показался мне легким и непринужденным в общении, ничуть не манерным и хорошо образованным; к серьезным вещам он, похоже, относится так, как и подобает: они с папой немного поговорили об ужасных трудностях, выпавших на долю бедняков, и я видела, что папа остался им очень доволен. Так что вы о нем думаете, мисс Трент?

– О, бриллиант чистой воды! – без колебаний отозвалась Ансилла. – Одевается по последнему слову моды; обладает изысканными манерами; его обхождение безупречно!

Пейшенс внимательно взглянула на нее.

– Он вам не понравился?

– Совсем напротив! Он показался мне очень общительным и дружелюбным.

– Ага! Но это означает лишь, что вы сочли дружескими его манеры, а не… не расположение!

– Моя дорогая мисс Чартли, мне нет никакого дела до его расположения!

– Да, разумеется… И все же, думаю, я должна рассказать вам! В конце концов, в этом нет ничего дурного! Сэр Уолдо и словом не обмолвился об этом деле, даже папе, и мы полагаем, он бы предпочел, чтобы о нем так никто и не узнал, но он сообщил Уэдмору, будто бы мистер Калвер приватным образом попросил его, когда станут точно известны финансовые обстоятельства поместья, позаботиться о его старых слугах. Даже папа не поверил, чтобы старый мистер Калвер оказался способен на что-либо подобное! Уэдморы получат пансион, о котором они и мечтать не могли: миссис Уэдмор сама говорила об этом Ханивик только вчера! Можете представить себе, как она была ошеломлена и потрясена – и как признательна!

– Еще бы! Что ж, я очень рада тому, что сэр Уолдо поступил так, как и должен был.

– Да, разумеется, от него этого ожидали. Вы, конечно, можете сказать, что он настолько состоятелен, что подобный жест значит для него не более, чем для меня подать монетку попрошайке, но самое поразительное здесь то, каким образом он это проделал. Он проявил деликатность, свойственную исключительно воспитанному человеку, обладающему тонкой душевной организацией, и сумел понять, какие чувства должны испытывать двое верных слуг, узнавших, как низко ценил прежний хозяин их службу!

Ансилла про себя признала правоту девушки, но вслух насмешливо сказала:

– Я вижу, он покорил твое сердце! Да, в обаянии ему не откажешь!

– О нет! – в расстройстве и замешательстве воскликнула Пейшенс. – Как вы можете! А-а, вы смеетесь надо мной, и совершенно напрасно! Полагаю, что покорить мое сердце не так-то легко!

Ансилла ласково улыбнулась ей.

– Надеюсь, что так и что покорит его вовсе не богатый прожигатель жизни! Но не отчаивайся! Я всего лишь пошутила, разумеется, и ничуть за тебя не опасаюсь!

Когда к ней вернулся прежний цвет лица, Пейшенс сказала:

– Ни у кого из нас не будет времени расстаться со своим сердцем: он ведь не намерен поселяться в Брум-Холл, знаете ли.

– Полагаю, что нет: здесь ему наверняка будет очень скучно. Он собирается продать поместье?

– Мы еще не знаем. Он ничего не говорил нам о своих планах, а мы, естественно, не сочли себя вправе расспрашивать его об этом. – Когда в комнату вошла ее мать, Пейшенс подняла на нее глаза и улыбнулась. – Я как раз рассказывала мисс Трент о том, что мы сочли сэра Уолдо Хоукриджа очень приятным мужчиной, мама; сплетничали, одним словом!

– Полагаю, сейчас мы все сплетничаем о нем, – ответила миссис Чартли, пожимая руку Ансилле. – Как поживаете, мисс Трент? Да, должна признать, что сэр Уолдо приятно поразил меня. После всех этих россказней и небылиц, каких мы наслушались о Непревзойденном, я никак не ожидала, что один из законодателей мод высшего общества окажется не щеголем или франтом, а человеком, которому не чужды душевные порывы и тонкие чувства. Да и манеры его показались мне утонченными: он ведет себя с непринужденной легкостью, которую дает только хорошее воспитание, безо всякой претенциозности – так что можно не беспокоиться о том, что он собьет наших сыновей с пути истинного! Надеюсь, они станут подражать ему! Честно вам скажу, я уже начинаю сожалеть о том, что Дик сейчас в школе, поскольку ему не помешает приобрести немного лоска.

– Городского шика, мадам? Что вы такое говорите! – запротестовала Ансилла.

– О нет, вы меня неправильно поняли! Я всего лишь имела в виду, что ему пошло бы на пользу знать, что можно быть завзятым спортсменом, но этого не подчеркивать.

Более о сэре Уолдо она не сказала ни слова, да и Ансилла не предпринимала попыток вновь заговорить о нем. Его имя не упоминалось до тех пор, пока Шарлотта, восседавшая рядом с нею в фаэтоне, не пролепетала с благоговейным трепетом в голосе:

– Нет, ну надо же! Подумать только, а ведь мы первыми познакомились с сэром Уолдо и даже разговаривали с ним! О, вам не кажется, что нам очень повезло, мисс Трент?

Ансилла рассмеялась, но потом негодующе запротестовала:

– Шарлотта! Неужели ты хочешь, чтобы меня уволили без выходного пособия, несносная ты девчонка?

– Мама никогда не отважится на это! Нет, но ведь я права, правда? А Тиффани от злости будет шипеть, как кошка!

Зная, что бесполезно уговаривать Шарлотту не злорадствовать и не дразнить свою кузину, Ансилла хранила молчание. И результат оправдал ее ожидания: Тиффани восприняла известие с явным безразличием; оказывается, пока Шарлотта знакомилась с Непревзойденным сэром Уолдо, она встретила и очаровала лорда Линдетта.

Тиффани не уточнила, была ли эта встреча случайной или же тщательно спланированной ею. Нынче утром она отказалась сопровождать свою кузину и гувернантку, заявив, что цель их поездки ее совершенно не интересует, и провозгласила, что не желает становиться третьей лишней в экипаже, рассчитанном лишь на двух человек. Вместо этого она распорядилась оседлать свою прелестную гнедую кобылу и отправилась на верховую прогулку в одиночестве, наотрез отказавшись от общества грума, нанятого исключительно для того, чтобы сопровождать ее. Поскольку в этом не было ничего необычного, он не сделал попытки переубедить ее совершить подобную прогулку, что не подобало ни ее возрасту, ни положению. Он ограничился тем, что сказал груму Кортни: пусть тот помянет его слово, когда-нибудь мисс непременно доставят домой на носилках, раз уж ей нравится носиться на своих лошадях сломя голову и полагать, что она сумеет справиться с ними, в чем, видит Бог, она глубоко заблуждается.

Концовка его критического предсказания вызвала бы негодование Тиффани, знай она о нем; зато она, скорее всего, осталась бы довольна, а не оскорблена предположением, будто она носится на лошади сломя голову, поскольку полагала, что именно такой стиль и приличествует той, кто считает себя настоящей наездницей. С раннего детства раскатывая по округе на своем пони, она так и не привыкла к тому, чтобы ее сопровождал кто-либо более опытный. Хотя она с удовольствием отправлялась на конную прогулку в обществе Кортни или Ансиллы, присутствие грума раздражало ее несказанно и она старалась под любым предлогом избавиться от него.

И на этот раз причина представлялась ей самой что ни на есть уважительной: мировой судья мимоходом обронил, что молодой лорд Линдетт намерен порыбачить на ручье, протекавшем по территории Манора. Тиффани же, ни в коей мере не смирившаяся с тем, что ее исключили из числа гостей, приглашенных на прием к миссис Миклби, вознамерилась во что бы то ни стало свести с ним знакомство. Пусть мисс Трент была права в том, что эта вечеринка стала бы для нее самым неподходящим местом; но еще меньше устраивало ее то обстоятельство, что она могла оказаться последней в округе, кто встретился бы со столь важными гостями. Как и тетка, она нисколько не сомневалась в том, что, не упомянув ее имя на элегантном приглашении на ужин, присланном миссис Андерхилл, миссис Миклби руководствовалась исключительно ревностью и завистью, опасаясь появления на сцене признанной первой красавицы, которая совершенно затмит двух ее собственных дочерей. Что ж! Миссис Миклби, вне всякого сомнения, питавшей надежду на то, что или Мэри, или Каролина сумеют возбудить интерес кого-либо из титулованных джентльменов, предстоит убедиться в том, что по крайней мере один из высокородных гостей не склонен ухаживать ни за одной из этих дамочек. Лорд Линдетт, если только прелестной мисс Тиффани удастся добиться своего, сочтет прием крайне скучным, не обнаружив ее среди гостей.

Найти лорда Линдетта оказалось совсем несложно. Ручей, на котором он рыбачил, замысловато петлял по открытой местности. Тиффани заметила милорда издалека и легким галопом направилась в его сторону, держась при этом не слишком близко к ручью, чтобы не дать заподозрить себя в том, будто она желает привлечь его внимание, но в то же время не настолько далеко, чтобы он не расслышал стука копыт ее кобылы. К некоторому ее разочарованию, юноша стоял к ней спиной, но она не сомневалась, что он непременно обернется, когда расслышит ее приближение. Однако самомнение сыграло с ней злую шутку: лорд Линдетт забросил крючок в заманчивый омут; начался клев; и он не подал виду, что слышит стук копыт скачущей лошади. На мгновение могло показаться, будто стратегический план мисс Уайльд обречен на неудачу. Но девушкой она была изобретательной, и, сообразив, что он всецело поглощен своим занятием, Тиффани выпустила из рук хлыст и натянула поводья, негромко вскрикнув от досады.

Это заставило его обернуться, причем не из любопытства, а от раздражения. Он уже готов был попросить незваного гостя не шуметь, когда понял, что причиной столь неожиданной помехи стала леди.

– О, прошу прощения! – окликнула его Тиффани. – Не будете ли вы столь любезны, сэр, чтобы подать мне мой хлыст? Не понимаю, как такая незадача могла случиться, но я выронила его!

Он поспешно смотал леску, пробормотав:

– Да, разумеется… с удовольствием, мадам!

Она сидела совершенно неподвижно, с безмятежной улыбкой ожидая, пока он не приблизится. Юноша положил удочку на землю и подошел к ней. В его лице читалось легкое нетерпение, которое тут же бесследно растаяло, когда он оказался достаточно близко, чтобы разглядеть, какое прелестное видение предстало перед ним. Вместо того чтобы поднять хлыст, он застыл столбом, во все глаза с неприкрытым восхищением глядя на Тиффани.

На ней было развевающееся платье из небесно-голубого бархата, шею облегала изящная кружевная косынка, а щеку игриво ласкало страусовое перо. Джулиану и в голову не пришло, что подобный наряд, который, несомненно, шел его обладательнице, был самым что ни на есть заурядным даже для этой деревни; он подумал лишь, что еще никогда в жизни не встречал столь ослепительной красавицы.

Очаровательная улыбка заставила его растерянно заморгать; Тиффани же покаянно пролепетала:

– Мне очень жаль! Я помешала вам – но, видите ли, без колоды[14] мне не подняться в седло, так что, сами понимаете…

К нему наконец вернулся дар речи, и он поспешно выпалил:

– Нет-нет, вы нисколько мне не помешали, уверяю вас!

Глаза девушки озорно сверкнули.

– Но я полностью сознаю свою вину!

Джулиан рассмеялся и покраснел.

– В общем, да! Однако вам нет нужды извиняться: я, во всяком случае, ни о чем не жалею!

– Но у вас на лице было написано явное раздражение!

– Это было до того, как я увидел, кто мне помешал, – бесстрашно заявил он.

– Но вы же не знаете, кто я такая!

– Напротив, знаю. Диана![15]

– Нет, что вы! – невинно ответила она. – Я Тиффани Уайльд!

– Тиффани! Какое замечательное имя! Вы заставили меня вспомнить старинную балладу: «…королева и охотница, целомудренная и белокурая…»[16] – хотя, насколько мне помнится, там речь шла о луне, а не о богине. Зато я знаю, что посвящена она Диане, а рефрен, или как он там называется, звучит так: «…Богиня, дивно прекрасная!» – Вот я и…

– Не думаю, сэр, что должна слушать вас, – с наигранной скромностью промолвила Тиффани. – В конце концов, сэр, мы даже не были представлены друг другу должным образом!

– Но ведь здесь нет никого, кто мог бы выполнить эту обязанность, – возразил он. – Или вас волнуют подобные глупости?

– Нет, ничуть, но моя тетка полагает обратное! Кроме того, она уверена, что я не должна разговаривать с незнакомыми джентльменами!

– И она совершенно права! – тут же подхватил он. – Могу я представить вам лорда Линдетта, мисс Уайльд? Он горит желанием свести с вами знакомство!

Она заливисто рассмеялась.

– Как поживаете? Какой вы смешной!

– Знаю, но что еще мне остается? Я боялся, что вы просто ускачете прочь!

– Так я и сделаю, если вы будете настолько любезны, что подадите мне хлыст, сэр!

Он повиновался, но вновь застыл, не выпуская его из рук.

– Меня одолевает искушение оставить его себе!

Она протянула к нему руку.

– Нет, пожалуйста!

Джулиан отдал ей хлыст.

– Я пошутил! – Тут ему пришло в голову, что столь юная и очаровательная девушка никак не должна ездить верхом в одиночестве, и он пробормотал, растерянно оглядываясь по сторонам. – С вами никого нет, мисс Уайльд? Ни вашего грума, ни…

– Никого! Это так скучно, когда грум скачет за вами по пятам! Или вы полагаете это неподобающим?

– Нет конечно! Но если с вами что-либо произойдет… какой-нибудь несчастный случай…

– Я этого не боюсь! – Она решительно подобрала поводья. – А теперь мне пора. Благодарю вас за то, что пришли мне на помощь!

– Нет, подождите! – взмолился он. – Вы еще не сказали мне, где живете или когда я увижу вас снова!

– Живу я в поместье Стейплз, и кто знает, когда вы увидите меня вновь? – ответила она, лукаво глядя на него сверху вниз. – Уж я точно этого не знаю!

– Стейплз, – повторил он, старательно запоминая название. – По-моему, я знаю, где это… О, я должен был сказать вам, что сам остановился в Брум-Холл, со своим кузеном, Уолдо Хоукриджем! Да, и послезавтра мы приглашены на ужин в поместье Манор – там намечается что-то вроде вечеринки, если я не ошибаюсь! Я увижу вас там?

– Быть может… А может быть, и нет! – с озорной усмешкой ответила она и умчалась прежде, чем он успел потребовать более определенного ответа.