Читать книгу Тайная помолвка - Джорджетт Хейер - Страница 6

Лорд Линдетт, с явным неодобрением встретивший известие о том, что его потащат на торжественный ужин, возвратился в Брум-Холл после своей встречи с мисс Уайльд в совершенно ином расположении духа. Первым делом он бегло просмотрел ворох визитных карточек, презентованных его кузену; затем ворвался в библиотеку, где сэр Уолдо, недовольно хмурясь, листал арендные книги своего покойного кузена, и требовательно вопросил:

– Уолдо, ты знаком с кем-либо по фамилии Уайльд?

– Нет, не думаю, – рассеянно отозвался тот.

– Эй, послушай же меня! – взмолился Джулиан. – Из Стейплз! Это не то самое поместье с коваными воротами, сразу за деревней? Они наверняка нанесли тебе визит, но я не могу найти ни одной карточки!

– В таком случае они, очевидно, еще не были здесь.

– Да, но… Ну, конечно, фамилия может быть и не «Уайльд»: она говорила о своей тетке, и я полагаю… Но здесь нет карточки с указанием того поместья, о котором я говорю!

Сэр Уолдо наконец оторвался от бумаг и насмешливо взглянул на кузена.

– Ого! Она?

– Ах, Уолдо, я встретил потрясающую девушку! – признался его милость. – А теперь подумай хорошенько, прошу тебя! Кто живет в Стейплз?

– Мисс Уайльд, полагаю.

– Да, но… Нет, ты положительно невыносим! Ты наверняка должен знать, кому оно принадлежит.

– Не вижу ни малейших причин, почему я должен знать это, и я действительно не знаю.

– Неужели ты потерял карточку? Пожалуй, ее дядя должен был нанести тебе визит, ты не находишь?

– Видишь ли, до сих пор я как-то не задумывался над этим, – с извиняющимся видом сказал сэр Уолдо. – Быть может, я ему не нравлюсь?

Джулиан изумленно уставился на него.

– Вздор! С чего бы это ты вдруг ему не понравился?

– Понятия не имею.

– Вот именно. Как и всем прочим, если на то пошло. А теперь перестань молоть ерунду и постарайся быть серьезным!

– Я серьезен как никогда! – запротестовал сэр Уолдо. – И даже пребываю в некотором смятении, если хочешь знать! Сегодня меня познакомили кое с кем, кому, если не ошибаюсь, я очень не понравился.

– Кому это? – пожелал узнать Джулиан.

– Одной женщине, чье имя я не могу припомнить. И очень привлекательной к тому же, – задумчиво добавил он. – А еще она не похожа на остальных.

– Наверняка она женщина со странностями! – без обиняков заявил Джулиан. – Хотя, как мне кажется, ты просто издеваешься надо мной! Почему это она должна была невзлюбить тебя?

– Боюсь, что из-за моей фатальной приверженности активным забавам на свежем воздухе.

– Что за дурочка! Ладно, Уолдо, прошу тебя, вспомни хорошенько! Ты действительно уверен в том, что сюда не приходил кто-либо из поместья Стейплз?

– Никто, насколько я помню. Похоже, мы оказались в затруднительном положении, не правда ли?

– Пожалуй, ты прав, хотя она может оказаться на вечеринке. Правда, она не сказала об этом прямо, но… Господи, какая удача, что, направляясь сюда, мы остановились у Аркендейлов! Иначе я мог бы и не прихватить с собой вечернюю сбрую!

Столь бесхитростное восклицание заставило сэра Уолдо сдержанно улыбнуться, поскольку реакция Джулиана на известие о том, что им придется прервать свою поездку на север, дабы заглянуть в гости к одному из самых ярых консерваторов в стране, никак не позволяла предположить, что впоследствии он сочтет эту остановку, которую поначалу предположил смертельно скучной, большой удачей. Аналогичным образом, узнав о том, что вместе с Уолдо приглашен к миссис Миклби, он заявил, что не рассчитывает получить хотя бы небольшое удовольствие: знай он заранее о том, что, сбегая от шумной жизни Лондона, окажется втянут в череду деревенских приемов, ни за что не вызвался бы сопровождать кузена.

Однако сейчас его стремление к затворничеству растаяло без следа. Уже не он, а сэр Уолдо сожалел о необходимости присутствовать на ужине в дождливый вечер; Джулиан же более не сомневался в том, что его ждет восхитительная вечеринка. Что же до древнего экипажа, который им подали к подъезду, то он заявил кузену, который взирал на это средство передвижения с брезгливым неудовольствием, что тот, дескать, слишком уж привередлив и что колымага эта их прекрасно устроит.

Мисс Уайльд была бы весьма довольна, хотя и ничуть не удивлена, если бы знала о том, с каким нетерпением его милость ожидал встречи с нею в Маноре и какое разочарование испытал, не обнаружив ее там. Но, будь она незримым наблюдателем, ни за что не догадалась бы, что он вообще испытывает чувство горького разочарования. Он был слишком хорошо воспитан, чтобы выдать себя, и обладал чересчур дружелюбным и жизнерадостным нравом, чтобы продемонстрировать недостаток радушия и вежливости. Ему было очень досадно, что красавица отсутствует на приеме; зато он узнал, как зовут ее тетку, и уже составил план знакомства с этой достопочтенной леди. Тем более что на приеме обнаружились несколько симпатичных девушек и он не имел ничего против того, чтобы затеять с ними легкий флирт.

Окинув гостиную быстрым взглядом, сэр Уолдо убедился, что прелестной мисс Уайльд здесь нет. Среди присутствующих своей красотой выделялись мисс Чартли и мисс Коулбэтч, первая – восхитительная блондинка, а вторая – обладательница роскошной рыжей шевелюры, но ни одна из них ничуть не подходила под лирическое описание неземной красоты мисс Уайльд, которое дал ему Джулиан. Бросив взгляд на юношу, сэр Уолдо с изумлением увидел, что тот не теряет времени даром и уже вовсю веселится в обществе более молодых участников вечеринки. Впрочем, он ничуть не удивился, поскольку не воспринял увлечение Джулиана всерьез: кузен начал проявлять интерес к слабому полу, но все еще пребывал на стадии экспериментов и на протяжении прошлого года открыл для себя нескольких богинь, достойных его обожания. Пока что сэр Уолдо не видел оснований для тревог: Джулиан от всей души получал удовольствие от легкого флирта, вполне естественного в его юном возрасте, и длительная страсть еще ждала его впереди.

Что же касается его самого, то сэр Уолдо смирился с неизбежностью скучного и утомительного вечера, будучи лишен даже возможности продолжить свое необычное знакомство с леди, у которой он вызвал столь явное неодобрение. Он тщетно искал ее повсюду и теперь испытывал легкое разочарование. Сэр Уолдо не мог припомнить, как ее зовут, зато прекрасно помнил, сколь притягательными выглядели ее холодное отчуждение и улыбка, неожиданно зажегшаяся в ее глазах. Кроме того, она явно была умна и обладала чувством юмора: качество, подумал он, весьма редко встречающееся у представительниц слабого пола. Ему хотелось узнать ее получше, и он с нетерпением ждал новой встречи. Но на приеме ее не оказалось, зато ему предложили общество неких личностей средних лет, столь же добропорядочных, сколь и нестерпимо скучных, разбавленное россыпью совсем еще юных мальчишек и девчонок. Среди последних он вручил бы пальму первенства мисс Чартли, с которой обменялся несколькими словами. Ему пришлись по душе равно ее доброжелательность и лишенные аффектации манеры, что позволило ей, несмотря на внушающую симпатии скромность, с достоинством ответить на его приветствие и при этом не покраснеть, как маков цвет, обойтись без нервического хихиканья и не напустить на себя утомленный вид всезнайки, дабы произвести на него впечатление.

Что же до юношей, то он счел бы себя последним идиотом, если бы не заметил уже через несколько мгновений после того как вошел в гостиную, что они буквально пожирают его глазами, разглядывая каждую деталь его туалета. Опять же, юношеская застенчивость не позволяла им навязать ему свое общество, но каждый из них при этом надеялся, что еще до окончания вечера сможет похвалиться тем, что обменялся мнениями с самим Непревзойденным сэром Уолдо. Он привык к тому, что частенько становится объектом восхищения для молодых и подающих надежды любителей активного образа жизни, но не искал и не слишком ценил подобное поклонение. Мистер Андерхилл, мистер Артур Миклби, мистер Джек Баннингем и мистер Грегори Эш, приветствовавшие его глубоким поклоном и почтительно бормотавшие: «Сэр!» и «Польщен!», – поразились бы до глубины души, знай они о том, что единственным молодым джентльменом, вызвавшим веселый интерес сэра Уолдо, оказался Хэмфри Коулбэтч, рыжеволосый (как и его сестра) юноша, страдавший ужасающим заиканием. Обескураживающе представленный любящим отцом, как «мой круглолицый глупыш», вдогонку за чем последовала стигмата: «совсем не вашего полета птица, должен с сожалением признать!» – молодой человек признался, в порывистой и взрывной манере, свойственной всем, кто страдает нарушениями речи, что не интересуется спортом.

– Он у нас книжный червь, – пояснил сэр Ральф, разрываясь между гордостью за академические успехи сына и тайным страхом, что породил на свет очередного неудачника. – Худший наездник во всем графстве! Что поделать! Впрочем, о вкусах не спорят, верно? А вот возьмите мою дочь, Лиззи! За всю жизнь не открыла ни одной книги, но сидит в седле как влитая, имея легкую и твердую руку.

– В самом деле? – вежливо осведомился сэр Уолдо и ободряюще улыбнулся Хэмфри. – Оксфорд?

– Кем-Кем-Кембридж! – выпалил юноша и добавил после недолгой борьбы: – М-Магдалена.[17] Т-только что з-закончил. Т-третий к-курс.

– Магдалена! Я тоже учился в колледже Магдалены – правда, в Оксфорде. Чем собираетесь заняться дальше?

– П-перейду на ч-четвертый курс! – упрямо отозвался Хэмфри, с вызовом посмотрев на отца.

– Член студенческого общества?

– Да, сэр. Н-надеюсь!

Но в этот момент вмешался сэр Ральф, язвительно посоветовав сыну не злоупотреблять вниманием, нудно повествуя о собственных делах; юноша неловко поклонился сэру Уолдо и отошел прочь. После этого сэр Ральф заметил, что ученость – это, конечно, очень хорошо, но если бы он знал, что его отпрыск станет домогаться ее с усердием истого безумца, то ни за что не позволил бы ему отправиться в Кембридж. Судя по всему, он вознамерился окончательно разоткровенничаться, поинтересовавшись, как бы сэр Уолдо поступил на его месте; но, поскольку сэр Уолдо не считал себя вправе давать советы встревоженным родителям, то ловко уклонился от подобного tête-à-tête.[18] При этом он умудрился не оскорбить чувств сэра Ральфа, что стало очередным свидетельством его потрясающего умения вести себя в обществе.

Тем временем трое ровесников Хэмфри, ревниво следивших за его общением с Непревзойденным, набросились на него с требованием рассказать, что сказал ему сэр Уолдо.

– Это в-вам н-неинтересно! – с возмутительным высокомерием ответствовал Хэмфри. – Н-ни с-слова о спорте! Мы г-говорили о К-Кембридже.

Его слова привели слушателей в замешательство. К мистеру Баннингему первому вернулся дар речи, и он выразил чувства своих закадычных дружков:

– Должно быть, он счел тебя тупицей!

– Н-ничуть н-не б-бывало! – огрызнулся Хэмфри и презрительно оттопырил губу. – Б-более того, он и с-сам с-совсем н-не такой идиот, как в-вы о н-нем г-говорили!

В любое другое время подобная непростительная речь наверняка подвигла бы товарищей его детских игр на карательные меры. Но сейчас чувство приличия удержало их от столь опрометчивого поступка, что позволило Хэмфри удалиться с видом гордым и непобежденным; он преисполнился удовлетворения, сознавая, что небеса помогли ему одним ударом расплатиться за все нанесенные ему обиды и оскорбления.

Поскольку миссис Миклби усадила сэра Уолдо за столом между собой и леди Коулбэтч, то только много позже ему представилась возможность свести знакомство с миссис Андерхилл. В сумбуре представлений она показалась ему практически неотличимой от остальных матрон, но лорд Линдетт не был столь беззаботен. Его не смутило ни платье красновато-коричневого атласа, ни высокая прическа, украшенная перьями, схваченная брошью устрашающих размеров, и он воспользовался первой же возможностью, чтобы подойти к миссис Андерхилл, когда джентльмены присоединились к дамам после ужина. Именно он и познакомил с нею Уолдо. Повинуясь выразительным жестам своего молодого кузена, сэр Уолдо пересек комнату, и ему тут же напомнили о его долге.

– А вот и мой кузен! – бесхитростно заявил его милость. – Уолдо, полагаю, тебя уже представили миссис Андерхилл?

– Да, разумеется! – ответил сэр Уолдо, с полуслова поняв адресованный ему намек.

– Да, мы были представлены друг другу, – снизошла до согласия и миссис Андерхилл, – но я не удивлюсь, если вы не запомнили, как меня зовут. На мой взгляд, нет ничего более неловкого, чем быть представленным толпе незнакомцев. Я и сама не раз оказывалась в затруднительном положении, пытаясь соотнести нужное имя с должной физиономией!

– Но в данном случае, сударыня, у меня есть кое-что, чтобы освежить свою память! – с потрясающим апломбом заявил сэр Уолдо. – Это ведь я имел удовольствие познакомиться с вашей дочерью несколькими днями тому? Мисс… мисс Шарлоттой Андерхилл? Она помогала еще одной леди – высокой, старше ее – украсить церковь цветами.

– Совершенно верно! – весьма довольная, подтвердила миссис Андерхилл. – И она с тех пор сама не своя от гордости; вы вели себя с нею чрезвычайно любезно, по ее словам! Что до высокой леди, то это была мисс Трент – ее гувернантка. Собственно говоря, она компаньонка моей племянницы, в высшей степени благонравная молодая особа. Ее дядя – генерал сэр Мордаунт Трент!

– Что вы говорите! – пробормотал сэр Уолдо.

– Уолдо! – прервал его Джулиан. – Миссис Андерхилл была так добра, что пригласила нас на прием, который она устраивает в будущую среду! Полагаю, у нас нет других встреч в этот день?

– Нет, насколько мне известно. Просто замечательно! Мы чрезвычайно вам признательны, сударыня! – отозвался сэр Уолдо с учтивостью, прославившей его имя.

Но много позже, трясясь в дурно подрессоренном экипаже покойного мистера Калвера обратно в Брум-Холл, он выразил язвительную надежду, что кузен искренне благодарен ему за то, что он принял приглашение.

– Да, чрезвычайно благодарен! – жизнерадостно подтвердил Джулиан. – Хотя я ни секунды не сомневался в тебе!

– Поставив меня в невозможное положение, ты мог быть в этом уверен!

Джулиан коротко рассмеялся:

– Да, знаю, но… Она – тетка того потрясающего создания, Уолдо!

– Я помню! Тебе остается лишь узнать, что это потрясающее создание уже обручено с кем-нибудь из местных щеголей, и тогда ты получишь по заслугам.

– О нет! Я почти уверен, что этого не может быть! – уверенно возразил Джулиан. – Ее кузен наверняка бы упомянул это обстоятельство, если бы… Кроме того…

– Ты имеешь в виду Шарлотту? Она тоже была на сегодняшней вечеринке?

– Шарлотта? Нет… А кто она такая? Я имею в виду Кортни Андерхилла!

– А, родственник мужского пола! Что же он собой представляет?

– Знаешь, он показался мне очень дружелюбным! – заявил Джулиан и, немного поколебавшись, добавил: – Да, я знаю, о чем ты думаешь, и, полагаю, он из тех, кого ты именуешь самодовольными хлыщами, но он очень молод: едва закончил школу!

– Слышу речи убеленного сединами старца! – лениво обронил сэр Уолдо.

– Да ладно тебе, Уолдо! Я всего лишь имел в виду, что ему нет еще и двадцати, а мне уже двадцать три, в конце концов!

– Неужели? Что ж, вот что я тебе скажу: ты поразительно хорошо сохранился!

Джулиан вновь заразительно рассмеялся. Немного успокоившись, он, впрочем, не преминул огрызнуться:

– Как бы там ни было, я слишком стар для того, чтобы взирать на тебя с раскрытым от восхищения ртом!

– А это делает мистер Андерхилл?

– Во всяком случае, он старается подражать твоим повадкам. Он слишком пристально рассматривал тебя, и я не поставлю и пенса на то, что через неделю он не вырядится в точности так же. Кроме того, он буквально засыпал меня вопросами о тебе.

– Джулиан! – изрек сэр Уолдо, терзаемый дурными предчувствиями. – Признавайся немедленно, что ты наплел обо мне этому несносному юнцу?

– Ничего! Я сказал ему, будто не знаю, что ты вытворял в молодости, – и это чистая правда, хотя сегодня мне известно об этом больше, чем вчера! Уолдо, а правду говорят, будто ты однажды выиграл пять гиней, отправив в нокаут какого-то боксера-тяжеловеса на ярмарке?

– Боже милосердный! Хотел бы я знать, откуда эта история стала известна в Йоркшире? Да, правда. Но если этот твой новый безмозглый друг восхищается именно такими глупостями, то, я надеюсь, ты разочаровал его, сказав, что все это выдумки чистой воды?

– Нет конечно; как я мог? Я всего лишь посоветовал ему самому спросить тебя об этом. Нынче вечером ему не хотелось приставать к тебе, но, полагаю, на следующей неделе, когда мы поедем в Стейплз, он наберется мужества.

– До этого – причем задолго! – я отправлю тебя восвояси, паршивец ты этакий!

– Не-ет, ты не сделаешь этого! А я поселюсь в «Короне», если ты меня выгонишь, так и знай! Подожди, пока не увидишь мисс Уайльд собственными глазами! И вот тогда ты меня поймешь!

Сэр Уолдо отшутился, но в душе его поселилась легкая тревога. В голосе Джулиана прозвучали некие восторженные нотки, которых он не замечал ранее; кроме того, его молодой кузен еще никогда не преследовал какую-либо красавицу со столь завидной настойчивостью, не обращая внимания на очевидные недостатки вроде вульгарной тетки или кузена, которого он сам окрестил «пижоном». Джулиан отнесся к нему с легким презрением, но сэр Уолдо никогда не видел, чтобы кузен поощрял авансы подхалимов или искал общества тех, кого сам же и описал бы как «полные ничтожества». Кроме того, представлялось невероятным, что он вздумает ухаживать за девушкой, будь она хоть десять раз раскрасавицей, если она происходит из породы выскочек, коих он инстинктивно избегал. В то же время ему было несвойственно стремиться лишь ни к чему не обязывающему флирту. Сэр Уолдо знал, что под его наружной жизнерадостной веселостью скрываются нравственная чистота и строгие принципы: он мог, конечно (хотя его многоопытный кузен сомневался в этом), искать развлечения в обществе девиц легкого поведения, но возбудить в какой-либо добродетельной душе надежды, оправдывать которые он не собирался, было бы противно его натуре. Раз или два Джулиан даже полагал себя влюбленным, принимаясь ухаживать за своей избранницей, но все эти романы благополучно и скоропостижно умирали вполне естественной смертью. Он никогда не волочился за замужними женщинами в циническом стиле записных повес, его юношеские увлечения были, разумеется, преходящими, но он пускался в них со всем пылом своего чистого сердца.

– Мировой судья мне понравился, между прочим. А тебе? – лениво поинтересовался Джулиан.

– Больше, чем его супруга!

– О господи, это уж точно! Претенциозна до тошноты, верно? А вот дочки у них – простые и искренние создания, хотя смотреть там решительно не на что, к сожалению! Полагаю, что самое поразительное впечатление произвела та рыжеволосая красавица, у которой братец-зубоскал, но мне больше по душе пришлась мисс Чартли и ее родители! Ни малейшей претенциозности, но… я не знаю, как выразить это!..

– Внутреннее достоинство? – предположил сэр Уолдо.

– Да, вот именно, – согласился Джулиан, зевнул и погрузился в сонное молчание.

Он более не вспоминал о мисс Уайльд ни в тот, ни в последующие дни; вместо того чтобы демонстрировать признаки любовной лихорадки, он с энтузиазмом принялся за поиски подходящего гунтера[19] под эгидой мистера Грегори Эша. Он подружился с Джеком Баннингемом, старшим братом, и отправился с ним пострелять куропаток; вытащил своего кузена на экскурсию и заставил проехать двадцать миль, чтобы полюбоваться на древнюю водяную мельницу; словом, развлекался от души, а не тосковал о роковых красавицах. В общем, хотя сэр Уолдо и не избавился от подозрения, что Джулиан увлекся сильнее, чем понравилось бы его матери, он все-таки постарался отогнать от себя черные мысли, решив, что сам он, в конце концов, может и ошибаться.

Но в среду, увидев мисс Уайльд на вечеринке в поместье Стейплз, он понял, что не ошибся.

Большой зал особняка оказался очень просторным и высоким, и в дальнем его конце виднелся изящный изгиб главной лестницы, ведущей наверх. В тот самый миг, когда кузены, вручив свои шляпы и накидки привратнику в напудренном парике, уже собрались было двинуться вслед за дворецким, вниз по ступенькам легко сбежала мисс Уайльд. При виде гостей она замерла, словно споткнувшись, и воскликнула:

– О! Боже мой, я и не знала, что гости уже прибыли! Я опаздываю, и тетя непременно выбранит меня! О, как поживаете, лорд Линдетт?

Как пример поведения той, чье положение в доме по всем канонам вполне соответствовало поведению хозяйской дочери, это запоздалое появление на сцене оставляло желать лучшего; но в качестве интерлюдии оно было превосходным. Поэтому сэр Уолдо ничуть не удивился, заметив, что у лорда Линдетта буквально перехватило дыхание; он и сам подумал, что еще никогда не встречал столь прелестного создания, а ведь ему было уже далеко не двадцать три года и произвести на него впечатление было не так-то легко. Синева бархатных лент, украшавших бальное платье небесно-голубого крепа, не могла сравниться с сиянием глаз Тиффани и лишь подчеркивала их глубину и яркость. Замерев на ступеньке и положив обтянутую перчаткой руку на перила, с улыбкой, игравшей на очаровательных губах, поблескивая жемчужными зубками, Тиффани являла собой зрелище, способное покорить сердце даже самого закоренелого холостяка.

«Боже мой, – подумал сэр Уолдо. – Вот теперь мы, кажется, действительно влипли!»

Девушка танцующей походкой сошла вниз, а Джулиан, словно зачарованный, пожирал ее взглядом. Несколько придя в себя, он поспешно шагнул ей навстречу и, запинаясь, пробормотал:

– М-мисс Уайльд! Вот мы и встретились вновь – наконец-то!

На щеках у Тиффани заиграли очаровательные ямочки, когда она протянула ему руку.

– Наконец-то? Но ведь минула едва неделя с той поры, как я помешала вам на рыбалке! А вы тогда разозлились на меня, ужасно разозлились!

– Ни в коем случае! – со смехом возразил он. – А вот когда я тщетно искал вас на приеме в Маноре на прошлой неделе… Но и тогда я не был зол: это слишком мягко сказано!

Он пожал ей руку, прежде чем отпустить ее, и повернулся к кузену, чтобы представить его.

Сэр Уолдо, не без оснований подозревавший, что Тиффани поджидала их в засаде на верхнем этаже, чтобы в нужный момент выпорхнуть на сцену, поклонился и поздоровался, демонстрируя безукоризненную смесь вежливости и равнодушия. Тиффани, привыкшая к неприкрытому восхищению, почувствовала себя уязвленной. Ее пребывание под крышей дома дяди Берфорда в Портленд-Плейс было недолгим, но она не теряла времени даром и успела уяснить, что лорд Линдетт, несмотря на титул, был никто и ничто в сравнении со своим блестящим кузеном. Покорить Непревзойденного, пусть даже на время, означало подняться на ступеньку выше прочих дам; вдохновить его на длительную страсть сулило оглушительный триумф. Потому что, хотя о нем и говорили, что у него много поклонниц, как правило, это были замужние дамы, а подчеркнутое внимание, которым он изредка оделял кого-либо из них, никогда не приводило к скандалу, как не позволяло и предположить, что чувства его искренни и глубоки.

Присев перед ним в притворно-застенчивом реверансе, Тиффани заглянула ему в лицо, вперив в него невинный взгляд широко распахнутых глаз. До сих пор она видела его лишь издали, но сейчас поняла, что он очень привлекателен и куда более элегантен, нежели она предполагала. Но вместо восхищения на лице его читалось веселое изумление, что вызвало у нее сильнейшее неудовольствие. Улыбнувшись лорду Линдетту, она сказала:

– Я отведу вас к тете, хорошо? И тогда она, быть может, не станет бранить меня слишком сильно!

Миссис Андерхилл не выказала ни малейшей склонности выбранить племянницу, хотя и была шокирована тем, что почетные гости вошли в ее гостиную без объявления. Когда же, много позже, от своего оскорбленного в лучших чувствах дворецкого она узнала, что мисс Тиффани легким мановением руки отослала его прочь, то пришла в ужас и воскликнула:

– Боже мой, что они должны были подумать?

Тоттон лишь выразительно содрогнулся; но Тиффани, выслушав упрек по поводу допущенной светской оплошности, рассмеялась и заявила с апломбом особы, целых три месяца проведшей на задворках высшего света, что такие люди, как лорд Линдетт и Непревзойденный сэр Уолдо, предпочитают обходиться без церемоний.

Лорд Линдетт, слишком ослепленный красотой девушки, чтобы подвергнуть сомнению уместность ее поведения, когда она схватила его за руку и потащила представлять хозяйке мероприятия, наверняка поддержал бы это заявление. А вот сэр Уолдо, направляясь вслед за ними, думал о том, что безыскусность Тиффани могла бы показаться забавной, если бы ею оказался очарован не Джулиан, а кто-либо другой. Он, собственно, не нес никакой ответственности за кузена; но тот ему нравился, а еще он знал, что его тетка Линдетт безоговорочно полагалась на него в том, что он убережет ее любимое чадо от беды. До сих пор эта обязанность не требовала от него особенных ухищрений: Тиффани, пожалуй, была бы польщена, знай она о том, что одного-единственного взгляда на нее сэру Уолдо хватило, чтобы понять – она стала первой реальной опасностью, с которой столкнулся Джулиан.

Бегло оглядев комнату, сэр Уолдо убедился, что избранное общество состояло из тех же самых персон, которых он встретил на торжественном обеде у мирового судьи, и уже мысленно смирился с неизбежной скукой, как и предсказывала хозяйка вечера.

– Потому что нельзя просто взять и на ровном месте создать новых людей, которых доселе не существовало, – заявила миссис Андерхилл. – Одного желания для этого мало. Миссис Миклби позаботилась пригласить все благородные семейства, до которых смогла дотянуться, чтоб ее черти взяли! Пожалуй, она рассчитывает, что я для количества приглашу Шилботтлов, Тамби и Рэнглсов, но тут она сильно ошибается.

Мисс Трент миролюбиво заметила, что Шилботтлы – очень милые люди, но этим все и кончилось.

– Очень может быть, – возразила миссис Андерхилл, – но происхождение у них отнюдь не благородное. Мистер Шилботтл каждый день ездит в Лидс на свою мануфактуру, и не можете же вы всерьез полагать, будто я приглашу его на встречу с лордом? Этак вы в следующий раз присоветуете мне отправить приглашение Бэджерам! Нет! Пусть уж лучше его милость и сэр Уолдо испытывают скуку, а не отвращение! – И она с надеждой добавила: – Но в одном можно быть уверенным: в ужине они не разочаруются!

Гостей и впрямь ожидало роскошное угощение, состоящее из двух перемен по четыре блюда в каждой, многочисленных гарниров и салатов начиная от огузка по-мантуйски, восковых корзиночек с креветками и лангустами до апельсинового суфле и спаржи и заканчивая истинным деликатесом – фаршированным языком, – коим так славился ее повар.

Мисс Трент не присутствовала на ужине, но она привела Шарлотту вниз, в гостиную, после него, где ее тут же заприметил сэр Уолдо, вернувшийся в комнату вместе с остальными джентльменами. На ней было креповое платье с лиловыми лентами, длинными рукавами и довольно высоким вырезом, как и подобает гувернантке, но он подумал, что красотой и изяществом она выгодно отличается от прочих дам, и вскоре начал пробираться в ее сторону.

В комнате расчистили место для танцев, и музыканты из Харрогейта начали настраивать инструменты. Миссис Андерхилл, пояснив, будто решила, что молодые люди захотят немного потанцевать, принялась умолять сэра Уолдо не считать себя обязанным принимать в этом участие, если он не чувствует к тому предрасположенности, что давало ему возможность присоединиться к зрителям старшего возраста. Он, конечно, славился своей изысканной вежливостью, но при этом вовсе не горел желанием приглашать на контрданс[20] каждую из дюжины провинциальных девушек. Однако, когда пары образовали первый круг, он подошел к мисс Трент и попросил оказать ему честь и позволить пригласить ее на танец. Она отказалась, но явно почувствовала себя польщенной.

– Вот так штука! – заметил сэр Уолдо. – Или вы хотите сказать мне, что не танцуете, сударыня?

Столь неожиданный отпор поверг ее в легкое смущение, что, впрочем, было вполне естественно, и, утратив изрядную толику своей обычной невозмутимости, она сказала:

– Нет, благодарю вас. То есть я, конечно же, танцую, но не… я имею в виду…

– Продолжайте! – ободряюще поддержал он, когда она умолкла, злясь на себя на собственную gauche.[21] – Вы, разумеется, танцуете, но только не… э-э… с джентльменами, пристрастившимися к спортивным забавам! Я правильно запомнил?

Она быстро взглянула на него:

– Я действительно так говорила?

– Да, причем тоном сурового порицания. Тогда вы мне не сказали, что не станете танцевать со мной: вам просто не представилось такой возможности.

– Я не говорила вам этого и сейчас, сэр! – пылко воскликнула она. – Я всего лишь сказала – надеюсь, вполне вежливо! – что вообще не танцую!

– После чего, – напомнил он ей, – вы добавили, что вообще-то танцуете, но только не… И вот тогда вы вспомнили о вежливости! И она-то заставила вас прикусить язык! А я пришел вам на помощь. Но скажите же мне, что я такого сделал, чем заслужил ваше неодобрение.

– Вы ошибаетесь, сэр. Вы должны знать, что не сделали ровным счетом ничего. Уверяю вас, ни о каком неодобрении не может быть и речи!

– Значит, это всего лишь мое воображение, мисс Трент? Я вам не верю, но готов дать переубедить себя. Быть может, мы все-таки присоединимся к танцующим?

– Сэр Уолдо, вы заблуждаетесь! С моей стороны было бы верхом неприличия встать в круг с вами или с кем-нибудь еще: я – всего лишь гувернантка!

– Да, но при этом в высшей степени благонравная молодая особа!

Она в некотором ошеломлении уставилась на него.

– Получается, вы знали об этом? И все-таки пригласили меня на танец? Что ж, я чрезвычайно вам признательна, но, на мой взгляд, это свидетельствует о вашем пренебрежении правилами приличия! Пригласить гувернантку вместо мисс Уайльд…

– Меня опередил кузен. Прошу вас, не стоит перечислять мне девиц, коих я мог бы пригласить станцевать со мной! Смею надеяться, они очень милы, и даже отсюда я вижу, что одна или две довольно красивы, но при этом уверен, что все они окажутся невыносимо скучны. Кстати, я рад, что вы не танцуете: с куда бóльшим удовольствием я бы предпочел поговорить с вами!

– Это никуда не годится! – решительно заявила она. – Я не заслуживаю вашего внимания, сэр!

– Нет-нет, это немного чересчур! – возразил он. – Когда из абсолютно надежного источника мне доподлинно известно, что ваш дядя – генерал!

На мгновение Ансилла заподозрила сэра Уолдо в том, что он издевается над ней, но, встретив его взгляд, поняла, что смешинки в его глазах вызваны шуткой, которую, как он надеялся, она оценит. Губы девушки дрогнули, и она пробормотала:

– Это в-вам сообщила миссис Андерхилл? О боже! Не думаю, будто вы поверите, что она узнала о моем дяде не от меня, но, клянусь вам, это правда!

– Очередное мое заблуждение! Я, естественно, предположил, что вы упоминаете его в каждом разговоре, и уже спрашивал себя, как случилось, что вы ни словом не обмолвились о нем во время нашей первой встречи.

Она поперхнулась смехом.

– Прошу вас, перестаньте смешить меня! Сэр Уолдо, умоляю, ступайте и поговорите с миссис Миклби, или с леди Коулбэтч, или с кем-нибудь еще! Даже если среди моих родственников числилось бы хоть двадцать генералов, я по-прежнему остаюсь простой гувернанткой, а вы должны знать, что гувернанткам полагается скромно держаться на заднем плане.

– Это представляется мне высокопарной чушью, – заметил он.

– Ничего подобного! Это… это вопрос социальной нечистоплотности. Меня обвинят в том, что я самым неподобающим образом выставляю себя на передний план. Я уже вижу, что миссис Баннингем с недоумением спрашивает себя, что это на вас нашло, раз вы так долго разговариваете со мной! Это как раз то, что нужно, чтобы возбудить в людях нездоровое любопытство! Вы парите в таких высях, откуда вам не видно, да и дела нет до того, что думает о вас весь остальной мир, но, уверяю вас, я-то остаюсь здесь!

– Знаете, я не настолько невежествен, как вы полагаете! – заверил он ее. – Последнее, что мне сейчас нужно, – возбудить в людях нездоровое любопытство! Вместе с тем мне трудно поверить, будто одна из самых презренно-высокомерных матрон сочтет достойным внимания тот факт, что я развлекаю беседой племянницу одного из своих знакомых. Я бы, пожалуй, скорее согласился с тем, что она сочтет проявлением грубости с моей стороны не сделать этого!

– Вы действительно знакомы с моим дядей? – поинтересовалась она.

– Ну, разумеется, мы с ним – члены одного клуба! Поверьте, я не намерен хвастаться! Он превосходит меня возрастом и влиянием, и знакомство – это все, на что я претендую.

Она улыбнулась, но окинула его испытующим взором.

– Быть может, вы знакомы и с его сыном, сэр? Моим кузеном, мистером Бернардом Трентом?

– Насколько мне известно, нет, с ним я не знаком. А должен был?

– О нет! Он еще очень молод. Но у него имеется множество друзей среди богатых любителей спорта. Вот я и подумала, что вы могли встречать его.

Он покачал головой, и так как в этот момент к ним подошел сэр Ральф Коулбэтч, Ансилла воспользовалась предлогом, чтобы извиниться и отправиться на поиски Шарлотты. Вскоре она увидела, что ее подопечная танцует с Артуром Миклби, и с сожалением, к которому, впрочем, примешивалось некоторое изумление, отметила, что, пока она сама разговаривала с Непревзойденным, ее предприимчивая воспитанница сумела убедить Артура пригласить себя на танец. Она знала, что некоторые матери непременно упрекнули бы ее за то, что она не слишком строго следит за совсем еще юной девушкой, допущенной в гостиную всего лишь на часок для того, чтобы издали понаблюдать за тем, как танцуют другие, перед тем как скромно подняться к себе и улечься в постель. Но она ничуть не удивилась тому, что миссис Андерхилл безмятежно взирает на эскапады своей дочери, как и тому, что она разрешила Шарлотте потанцевать.

– Я понимаю, что должна была сказать «нет», – призналась почтенная матрона, – но мне нравится смотреть, как веселится молодежь, а сейчас она явно довольна собой, да храни ее Господь! Кроме того, я уверена, что не будет никакого вреда, если она станцует контрданс-другой, поскольку вальс исключается категорически, в этом можете быть уверены! Да и, в конце концов, это ведь не какой-нибудь официальный бал, потому что в этом случае все было бы по-другому. – Оторвав взгляд от Шарлотты, миссис Андерхилл добродушно проговорила: – А если какой-нибудь джентльмен пригласит вас встать с ним в круг, моя дорогая, я надеюсь, вы ему не откажете! В этом не будет ничего зазорного, особенно после того, как сэр Уолдо направился прямо к вам и заговорил так, словно вы с ним – старые добрые друзья!

– Он говорил о моем дяде, мадам, – пояснила мисс Трент, воспользовавшись предлогом, который подсказал ей Непревзойденный, но при этом слегка покраснев. – Видите ли, они знакомы.

– А, именно так я и сказала миссис Баннингем! – кивнула миссис Андерхилл. – «Можете не сомневаться, – сказала я, – что сэр Уолдо наверняка дружен с генералом, и сейчас они болтают о нем и своих лондонских знакомых! Нет ничего более естественного, – продолжала я, – ведь мисс Трент обладает очень хорошими связями». Она аж позеленела от зависти, точно вам говорю! Право слово, я не склонна обижаться там, где никакой обиды не подразумевается, но за миссис Би[22] числится должок еще с того приема у лорда-наместника, где она вела себя невыносимо высокомерно! – Чело ее затуманилось, и она вдруг призналась: – Но всегда найдется что-нибудь, что испортит удовольствие, и я не стыжусь признаться вам, мисс Трент, что то, как его милость смотрит на Тиффани, повергает меня в трепет! Попомните мои слова, она уже вскружила ему голову, потому что даже слепому видно, что он от нее без ума!

Отрицать очевидное было бессмысленно. Мисс Трент подумала, что было бы странно, если бы он не смотрел на Тиффани с восторженным блеском в глазах: Тиффани, всегда падкая на лесть, буквально сияла, щеки ее окрасил нежный румянец, глаза сверкали, подобно сапфирам, а на губах играла очаровательная и озорная улыбка. Полудюжина молодых джентльменов умоляли ее оказать им честь вывести ее на первый круг; одарив их россыпью обещаний, она протянула руку лорду Линдетту, встав с ним в пару, а трое не столь везучих девиц так и остались без кавалеров. Но Тиффани едва ли обратила внимание на это обстоятельство.

– Мисс Трент, если он намерен станцевать с ней более двух раз подряд, я этого не допущу! – внезапно заявила миссис Андерхилл. – Вы обязаны сказать ей, что она не должна этого делать, поскольку меня она не послушает, а ее дядя полагался на вас, в конце концов!

Ансилла, улыбнувшись, ответила:

– Она не станет выказывать вам свое пренебрежение на людях, мадам. Я позабочусь о ней, разумеется, но при этом полагаю, что и лорд Линдетт не пригласит ее на третий танец.

– Господи, дорогая моя, да он согласился бы протанцевать с нею хоть до самого утра!

– Да, но он понимает, что не может себе этого позволить, а врожденное чувство меры, я убеждена, не позволит ему хотя бы предпринять подобную попытку. Кроме того, следует признать, мадам, что Тиффани в любом случае не наградит его более чем двумя танцами.

– Тиффани? – не веря своим ушам, переспросила миссис Андерхилл. – Да представления о том, что такое приличия, у нее не больше, чем у бездомной кошки!

– Увы! Зато она прирожденная кокетка, мадам! – Ансилла не смогла удержаться от смеха при виде ужаса, отобразившегося на лице миссис Андерхилл. – Прошу прощения! Разумеется, это очень дурно – крайне преждевременно, не по годам! – но признайте, что из-за обычного флирта с лордом Линдеттом вы не должны ударяться в панику.

– Да, но он – целый лорд! – возразила миссис Андерхилл. – А вы же знаете, как она всегда говорила, что выйдет замуж только за пэра!

– Мы должны убедить ее, что она прогадает, выбрав себе в мужья кого-нибудь ниже виконта! – легкомысленно отозвалась Ансилла.

Танец закончился, и вскоре она с удовольствием убедилась, что была права: в следующий круг Тиффани вошла с Артуром Миклби, а танцевать буланже[23] отправилась с Джеком Баннингемом. Лорд Линдетт тем временем отбывал номер сначала с мисс Коулбэтч, а потом – с мисс Чартли. Мисс же Трент ловко выудила Шарлотту из группы изрядно шумевших молодых людей и, не слушая возражений и причитаний, увела ее наверх, в спальню. Шарлотта сочла, что с нею обошлись невероятно жестоко, раз ей пришлось покинуть веселье еще до ужина: она с нетерпением ожидала возможности выпить свой первый бокал шампанского. Мисс Трент, наигранно содрогнувшись, передала девочку с рук на руки ее старой нянечке, а сама вернулась в гостиную.